Темница миров. Пробуждение
И. Барс
Роксалия Алва убивает, чтобы обрести свободу. Она – Бабочка. Та, что дурманит разум мужчин своей красотой, а после вонзает кинжал в сердце. Школа Спящей справедливости просто так не отпускает своих адептов. Лишь чужой кровью можно купить себе билет на волю. Для таких, как Роксалия, билет очень дорогой. И Бабочка отчаянно пытается оплатить свой долг. Ей казалось, что придется забирать чужие жизни до конца своих дней, пока Судьба не преподнесла сказочный подарок. Агартанец! Крылатый бог из легенд спустился на их землю! Роксалия спасла его, и он забрал ее с собой в волшебную Агартанию, о которой она не смела и мечтать, освободив от проклятой Школы смерти. Но так ли благи намерения бога? Зачем они забирают первенцев людей в свой мир руками Посланцев? Зачем спускаются раз в семь лет Жнецы и похищают взрослых? Есть ли у Бабочки шанс сбежать домой, сквозь барьер, разделяющий два мира? И отпустит ли ее бог, что поставил на нее свой отпечаток?
И. Барс
Темница миров. Пробуждение
Пролог
Сумерки сползали с дубовой рощи, растекаясь мрачной синью по разбитой дороге. Клочки рваного тумана облепливали увядающие степные травы, напоминающие пожелтевшие кости скелета, вылезающие из-под влажной черной земли. Ночь спешила обнять этот забытый богами путь, что посоветовали барону У?траку О?йвинду на постоялом дворе во Фра?нчуге, как самый короткий. Милая невзрачная хозяйка уверяла, будто на основном тракте сейчас орудует банда Дикого Рига, и за последний месяц никто не добрался до города-самоцвета с тем же, с чем и начинал свое путешествие. А зачастую и вовсе пропадал.
До барона и правда доходили слухи о разбойниках на тракте. Городская стража и королевские го?рцанты же не спешили избавить народ от этой заразы. Так что, когда молодая женщина посоветовала воспользоваться малоизвестной дорогой, по которой почти никто не ездил, Утрак задумался. Он везет свою среднюю дочь выдавать замуж за герцога Тано?ра, второго человека, после короля Вега?рда. Этот брак является важным политическим ходом для укрепления отношений между Льё?тольвом и А?льмодом, королевством, по чьим землям сейчас и ехал Утрак с дочерьми. Вместе с ними отправили два экипажа с дарами и приданным, и еще один с наемниками, чтобы защищать их. Несмотря на это, барон всё же опасался нападения разбойников. Поэтому, посовещавшись с начальником своей охраны, он решил отправиться по плохой, но безопасной дороге.
И вот расписная карета Утрака, запряженная тройкой сереброгривых лошадей, скакала по ухабам плохо накатанных колей, едва не переворачиваясь. Три сестры Ойвинд весело повизгивали и громко хохотали, падая друг на друга, когда экипаж в очередной раз взлетал в воздух и жестко приземлялся в ямку. Утрак же успел тысячу раз проклясть советчицу, чувствуя, как все органы в его огромном, затянутом красным бархатом, пузе поменялись местами. Ему было дурно. На бледном, покрытом капиллярной сетью, лице выступила испарина, а звонкий смех дочерей вызывал желание вставить им кляпы.
– Девочки… – глухо выдавил Утрак, когда раздался новый взрыв противного звонкого хохота.
Никто, конечно же, не обратил внимания на барона, тогда он добавил силы в свой уставший голос:
– Девочки! Ведите себя подобающим образом! Что вы как хапса?рки деревенские… Да упаси вас святой Амина?рис.
Хоть баронессам и не хотелось быть похожими на безродных хапсарок, но задушить веселье для молодых девиц оказалось слишком сложной задачей. Так что булькающие редкими родничками смешки спрятать не удалось. За девятнадцать лет Утрак научился жить в этом женском рассаднике, поэтому и сие крохотное достижение посчитал победой.
Подскочив на очередной кочке, старшая – Мина налетела на свою младшую сестру. Они быстро восстановили равновесие, всеми силами удерживая смех, глядя друг на друга блестящими игривыми глазами. Утрак знал, что младшая Муна едва не лопалась. Поэтому совершенно не удивился, когда самая смешливая из его дочерей очень неблагородно прыснула себе в руку. Словно упавшая костяшка домино, она активировала цепную реакцию, и уже через секунду девушки вновь начали заливаться. Барон лишь закатил глаза и тяжко вздохнул.
«Бессмысленно цыплят просить стать лебедями», – подумал Утрак, отодвинув плотную синюю занавеску и глянув в жутковатый полуночный мрак. Казалось, сизая синь, разлившаяся по забытой степи, что раскинулась справа от дороги, стылым холодом просачивалась в теплую карету. Воистину мрачный пейзаж. Барон даже поежился, поспешив отвернуться от стекла и прикрыть окно шторкой.
–… Мы вплетем тебе белые лилии в прическу. Они красиво будут смотреться на твоих черных волосах… – воодушевленно предложила Мина.
Дочери не переставали щебетать, предвкушая свадебные приготовления. Барон слушал их в пол-уха, надеясь, что они не станут вовлекать его в свою болтовню.
– Нет, лучше желтые! – возразила младшенькая. – Белый такой унылый цвет.
– Это свадьба, Муна, а не маскарад. Белый – цвет чистоты и невинности. Мона прекрасна в белом. Герцог Танор будет от нее в восторге, – снисходительно цокнула старшая сестра. – Ты уже влюблена в него, Мона?
– Да, Мона? Не боишься, что он окажется страшным лысым и горбатым? – хихикнула Муна.
Средняя сестра звонко рассмеялась, недвусмысленно выражая мнение об умственных способностях младшей. Барона радовало, что боги наделили его красивыми, но не самыми умными дочерьми. Он без труда нашел им всем женихов, и они с радостью подчинились его воле. Хотя у него столько примеров, когда его родовитые друзья мучились со своими великовозрастными девицами, не желавшими покидать отчий дом.
Судьба слишком рано забрала у него любимую жену, зато здесь наградила. Дочери никогда не приносили ему особых хлопот.
Неожиданно карета резко подпрыгнула и встала как вкопанная. Послышался голос с кем-то беседующего кучера. Барон Ойвинд напрягся. Дорога, что должна была быстрее привести их к городу-самоцвету Дора?нту, наоборот, растянулась до темноты. Может ли быть такое, что их намеренно завели в безлюдную глушь? Он начал думать об этом пару часов назад, и сейчас нехорошее предчувствие громко звонило во все колокола.
Утрак не относился к категории храбрецов, поэтому шикнул на дочерей, отчаянно прислушиваясь к разговору за стенами кареты. Девушки испуганно замолчали, поддавшись собственным страхам.
– Как же вы сюда попали? Эта дорога в несколько лье от тракта. Как же вы добрались? – удивленно спрашивал у кого-то кучер И?нокан.
– Мы не знаем… – тихо всхлипнул тонкий голосок.
– Мы так долго шли, – вторил ему другой, еще тоньше.
– Через дубовый лес, пока не вышли на эту дорогу, – присоединился к ним третий.
Сердце Утрака застучало сильнее. Дети? Они наткнулись на детей?
– Страшные всадники напали на нашу карету. Мамочка велела нам бежать, и бежала с нами, пока ее не пронзила стрела, прямо вот сюда, – голосок еще раз жалобно всхлипнул, а вслед ему послышался другой всхлип. – Мы испугались и убежали.
– Мы заблудились, добрый господин, и очень голодны.
– Нам очень страшно, помогите нам, пожалуйста.
Карета качнулась, потеряв вес кучера на облучке. Встречные голоса были детскими, но Утрака это нисколько не успокоило. Что-то настойчиво требовало его немедленно продолжить путь и не останавливаться. Происходящее выглядело слишком подозрительно.
– Ваша Светлость! – крикнул Инокан, пару раз ударив в стекло каретной двери. – Тут девчушки потерялись. Помощи просят. Что делать-то?
– Добрый господин, помогите пожалуйста! – тут же прилетела жалобная мольба.
– По голосам малышки еще совсем, – негромко проговорила старшая Мина.
– Мне тоже так показалось, – поддержала ее средняя Мона.
– Как они сюда забрели? – удивилась Муна, потянувшись к синей шторке.
Утрак тут же перехватил ее руку, не позволив выглядывать.
– Так, сидите тихо, – предупредил он, сам осторожно отодвинув занавеску и глянув в тонкую щелку одним глазом.
Барон замер, непроизвольно полностью открывая окно. Облаченный в черный, расшитый белыми лилиями – символом рода Ойвинд, камзол кучер, обеспокоенно рассматривал трех самых прекрасных малышек, что видел Утрак в своей жизни. Их освещал свет керосинового фонаря, качающегося на вытянутой руке Инокана. Две златовласые девочки походили друг на друга, как две икринки. Белые платья с прекрасными розовыми розами и пышными воланами на руках безнадежно замарались и местами разорвались, подтверждая рассказ непростого путешествия сквозь лес. Золотые локоны близняшек перетягивали пыльные рубиновые ленты. Кукольные же идеальные лица не могла испортить никакая чумазость. Малышки стояли по бокам от еще одной прекрасной девчушки, так похожей на фарфоровую куколку и так не похожей на своих спутниц. Ее завитые локоны сияли голубоватыми бликами на черных, будто сверкающий оникс, волосах. Белая кожа, как и фиалковое пышное платье, замаралось. На длинных пушистых ресницах малышки сверкали в свете фонаря капельки слез, грязными, пыльными дорожками сбегающие по пухлым щечкам.
– Помогите нам, умоляем, Ваша Светлость! – сложив руки конвертиком, взмолилась черноволосая девочка так жалостливо, что ее будто нарисованные губки-бантиком задрожали.
Сердце Утрака дрогнуло. Эти малышки напоминали ему собственных дочерей в детстве, только намного очаровательнее. Светловолосые, голубоглазые Мина и Муна, пошедшие в его покойную жену, так напоминали этих миловидных близняшек, а темненькой масти Мона, унаследовавшая его южную кровь, нашла отражение в прекрасной маленькой брюнеточке. А если бы такое же горе выпало на долю их семьи? Его бы любимые доченьки так же скитались по Аминарисом забытым дорогам? Маленькие и голодные… Барон Ойвинд просто не смог остаться равнодушным.
– Конечно! Конечно! Садитесь скорее! – с чувством воскликнул он, распахнув дверь.
Утрак поспешил выйти из кареты, чтобы помочь девочкам. Любопытные сестры тут же высунули свои носы во влажную холодную ночь.
– Ох! Бедненькие! – запричитали они хором, рассмотрев заблудших путниц.
– Спасибо, добрый господин! Спасибо! – звонко благодарили близняшки.
– Что вы! Что вы! – поднимая на ступеньки одну из златовласок, отмахивался Утрак.
– Отвезите нас, пожалуйста, в Дорант, – тихо попросила малышка, напоминавшая барону среднюю дочь и его самого.
– Конечно, мы туда и держим путь, – доброжелательно улыбнулся он.
– Спасибо, – кротко кивнула девочка и тоже улыбнулась.
На пухлых щечках прорезались глубокие ямочки, очаровав Утрака окончательно. Он поспешил поднять куколку на ступеньки и уже сам закинул ногу следом, но застыл, глянув в темноту дороги, что следовала за их каретой.
– Инокан, – со страхом в голосе, позвал барон кучера, успевшего забраться на козлы. – Где другие наши экипажи?
Мужчина непонимающе обернулся через плечо. Его лицо неприятно вытянулось, напитывая черты испугом.
– Должно быть, отстали, Ваша Светлость, – слегка севшим голосом, отозвался Инокан, на ходу придумывая логичное объяснение. – Дорога-то, сами видите, какая. Может колесо у кого поломалось, остановились, а мы дальше уехали.
– Почему же они не остановили нас? Все бы вместе переждали починку.
– Не знаю, господин. Подождем их?
Напряженно осмотрев туманные пейзажи, Утрак коротко бросил, с трудом забираясь в карету:
– Нет, поехали. Нужно быстрее добраться до города.
Барон захлопнул дверцу, вернувшись в слегка остывший воздух своего экипажа. Заботливыми наседками дочери уже активно пытались привести в порядок гостей, не умолкая ни на секунду, расчесывая их пыльные хвосты и перевязывая ленточки, пока малышки жевали слегка зачерствевшие булочки с сахаром. Близняшки сидели на руках Мины и Моны, а черноволосая девочка расположилась на мягком кресле, между младшей дочерью и бароном. Пока сестры щебетали со своими подопечными, Муна выпытывала подробности у своей:
– Давно вы блуждаете, милая?
– Не знаю, – аккуратно отщипнула кусочек булки девочка, будто была совсем не голодна. – Когда на нас напали, Ория?р ярко сиял на небе.
– Скорее всего, днем, – тихо предположила Муна, глянув на отца, а затем вновь обратилась к малышке: – Как тебя зовут, дорогая?
– Роксалия.
– Очень красивое имя, – с улыбкой озвучила младшая дочь мысль самого Утрака, он даже не слышал никогда такого имени. – Откуда оно? Ты знаешь?
– Да, мама говорит, что это старое намира?нское имя. Так звали мою прабабушку.
– Ты намиранка? – удивился барон.
Намиранцев осталось немного, их сотни лет назад захватили ро?хтары. Они перебели почти всех, а та намиранская кровь, что осталась, давно перемешалась с другими.
– Не знаю, Ваша Светлость.
Да, верно. Такая малышка еще, может, и не знает тонкости своего происхождения. Ей, наверное, не больше шести лет. Ее сестрички выглядят чуть старше, на год-два.
Барон на секунду прислушался к разговору на соседнем диванчике.
– Коли?рия, – ответила на вопрос одна из близняшек, откусывая хрустящее яблоко.
– А меня Люси?рия, – отозвалась вторая девочка.
Карета продолжала прыгать по ухабам. Потихоньку, взбудораженные девушки и маленькие гостьи начали успокаиваться, мирно болтая друг с другом. Они рассказывали, что ехали на большой праздник, в Дорант. Мама говорила про свадьбу герцога Танора. Она приходилась ему внучатой племянницей. Узнав, что эти крошки почти им родственницы, сестры Ойвинд заохали с удвоенной силой.
Барон удивился, разглядывая маленьких девчушек. Надо же, пути Аминариса неисповедимы. Какое горе! Какая беда!
Он не успел додумать свою мысль. В ночи, пробившись сквозь шум гремящей кареты, разлетелась мелодичная трель незнакомой птицы. В экипаже повисла тишина. Все услышали ее. Трель раздалась повторно, еще ближе. Мина подняла голову к крыше, уловив звук оттуда. И действительно. Третья трель раздалась именно сверху. Все глаза обратились на синий бархат кареты, над головами. Птица села на крышу? Должно быть, какая-то ночная пташка…
Одна из близняшек улыбнулась. Странно улыбнулась. В ее голубых глазах вспыхнуло зло. Душа Утрака застыла, когда он услышал ее тихие слова:
– Раз, два, три, четыре, пять,
Нам велели посчитать.
Утрак станет номер раз,
Мы начнем с него рассказ.
Барон не успел даже вскрикнуть, когда близняшки резко дернулись, вытаскивая из белых гольфиков маленькие ножи, и быстро перерезали горло его старшей и средней дочерям. Кровь брызнула на пыльные платья с розовыми розами и рубиновыми каплями оросила красивые личики. Та, что назвалась Люсирией, прыгнула на взвизгнувшую Муну и воткнула окровавленный нож в ее глаз. Последнее, что успел увидеть Утрак, как самая красивая девочка на свете с черными подпрыгивающими хвостиками, безжалостно взмахивает рукой на уровне его лица.
Холод полоснул по шее, а за ним взорвалась боль, вытягивающая воздух из его грузного тела. Он бешено задергался, смотря в темные омуты прекрасных глаз, обрамленных пушистыми веерами ресниц, и не верил, что милые крошки убили всю семью.
– Во имя первых душ! – зазвенел откуда-то сбоку голосок одной из близняшек, ватно донесшийся до затухающего сознания.
– За… что… – пробулькал Утрак, и мир вокруг исчез, превратившись в черную боль.
***
