Несмотря на то, что …
Артём Чурилов
Книга достаточно динамична и удерживает внимание читателя от начала и до конца повествования. Страница за страницей мы идем вслед за героями, сопереживаем им, удивляемся необычным поворотам сюжетной линии, появлению новых персонажей; пытаемся понять и предугадать, что движет героями, и что может произойти дальше.
Здесь есть и человеческие чувства, и тайна, и некие библейские мотивы, и философские и психологические размышления, и детективная остросюжетность, а где-то веет мистикой, фантастикой и чем-то нереальным. Но человеческая жизнь тем и интересна, что сочетает в себе порой несочетаемое.
Артём Чурилов
Несмотря на то, что…
Посвящается Елене Огнистой
© Чурилов А, 2023
© Знание-М, 2023
Книга первая. Несмотря на то, что…
Глава 1. Странный сон
Несмотря на то, что солнце заливало даже сквозь заплаканные ресницы все глаза до самой глубины, и на то, что запахи только что распустившихся почек абрикоса, привлекая не только пчёл, стеснили дыхание своим весенним ароматом, под внешним флёром молодости и сексуальности ее походка была как по минному полю. Нет, она не пьяна. Ей просто некуда идти. И дело даже не в том, что нет конкретного места, дело скорее в том, что нет конкретного времени. Ведь то время, в которое она хотела бы уйти навсегда – недоступно. Ей и самой не хочется жить, несмотря на то, что в этом времени, не разбирая пути из-за слез, она вопреки всему жива.
Ещё неделю назад шанс вздохнуть полной грудью был для неё доступен, ещё был шанс… Он ещё был жив. И сейчас ей не хотелось жить настолько, насколько она проклинала небеса за несправедливость столь глубокой утраты. Среди таких же серых фигур, медленно бредущих с кладбища, бесполезных в своей беспомощности утешить её, она ощущала себя бесконечно одинокой. Все стало автоматическим, как у любого человека, потерявшего смысл.
– Ир, может, останешься у меня? – тихо шепнула ей на ухо рядом идущая девушка, в наряде кротко соответствующем этому «здесь и сейчас».
От этого предложения слезы хлынули новым потоком:
– Я сейчас не хочу ничего, никого, никак.
– Тебе не стоит сейчас оставаться одной, я не допущу. Давай напьемся до беспамятства, но вместе. Доверяй мне, так будет лучше, – нежно, как только может обнять подруга, прижалась к ней она, и две серых фигуры, на фоне залитого солнцем дня, вышли за ворота.
Серой чередой тянулись смазанные дни потерявшей смысл жизни. Сны, не приносящие отдыха, сливались с рутиной, выжимавшей последние силы из женщины, увядающей на глазах. Нет, она не была больна, хотя разум и терял последнюю твёрдую почву под ногами. Убеждение, которое сопровождало все эти дни, которые были «до», медленно тая, заполняло все её мысли. «Я не верю, что это конец», – говорил знакомый с самого детства внутренний голос её души. Возможно, не только мысли, но и сны стали её реальностью. В этих снах она брела по знакомым кварталам и высоткам, сворачивая привычными маршрутами, встречала тупики и кирпичные стены, бродя по безлюдным улицам мёртвого города. Города, состоявшего из двух, города её детства и города, где она стала женщиной. Только теперь это был город мертвецов. Бродила в поисках дороги домой. В поисках дома, куда придёт он, как обычно, с работы, о чем-то пошутит и вызовет в ней смех, от которого вдребезги разлетятся стекла окон. Осколки превратятся в разноцветных щебечущих птиц: жёлтых и красных, которые сплетут гнезда под крышей, звенящей от тяжёлых, разбивающихся капель дождя, падающих с бесконечной высоты теперь настолько далёкого неба. Она и сама, как птица, хотела взмыть в небеса и упасть, как капля, разбившись о его сердце. И пусть другие говорят, что ей нужно жить дальше, пусть терзают её слух избитыми фразами о том, что такова жизнь, но в своих снах она не прекращала поиск, не находя в себе сил разрушить все эти кирпичные стены. Она готова была биться о них головой, до крови…
– Проснись, Ира, проснись, – назойливым эхом донимал ее знакомый голос. В какой-то момент, бродя по пустошам своих снов, она уже забывала цель своих поисков, увлекаемая направлением, со всех сторон звучавшим: проснись!
– Где ты? Кто ты? Покажись! – наполняя гневом ставшую привычной печаль, кричала она Луне, слепящей как Солнце, Луне и звёздам. И всему потому, что теперь она ненавидела. Потому что в них нет его.
Возможно, безмолвно подчиняясь её порыву, с какого-то момента птицы перестали быть каплями дождя, а дорога к дому стала привычной, и Солнце перестало быть Луной. В какой-то момент она даже стала видеть, как он только что скрылся за дверью; слышать запах его сигарет, как будто только что он был тут. Ей даже не показалось странным оставлять для него завтрак. Так, словно он просто на мгновение скрылся из виду; так, словно совсем необязательно наблюдать за тем, как он ест. Ведь и когда он был жив, моментов, когда можно было подержать его за руку или посмотреть в его глаза, было несоизмеримо меньше, чем воспоминаний о нем живом.
Ангиома… Это слово преследовало её весь сегодняшний день. Она, даже случайно погрузившись в мысли, назвала так своего начальника, когда он к ней обратился. И оба долго не понимали что произошло.
– Простите, Иван Иванович – даже не совсем помня, как его зовут на самом деле, опустив глаза, пробормотала она.
– Что за ангиома? – сквозь гневный смешок. – Соберись уже и начни работать, не ты первая, не ты последняя, кто кого-то терял, ты – воин, мать твою…! Давай, включайся, – кинул уходя.
«Улица какая-то… ангиома и улица… Как все это связано? – сверлил её мысли вопрос весь остаток дня. Даже выйдя за ворота воинской части, погрузившись в толпу снующих по вечернему городу работяг, мамаш и малолеток, ей казалось, что она смотрит даже не на лица, она выискивает указатели названий. Вот перед взором растаяла улица Ленина, теперь тает Дзержинского, за поворотом будет Каменка. И почему-то вдруг стало казаться, что она знает все улицы, куда бы ни свернула. Ей вдруг вспомнилось, как она исходила их все, бесцельно бродя в поисках смысла. Ангиома…
Ночью невозможно уснуть. Все кажется каким-то отстраненным, каким-то путанным, даже мысли путаются. В какой-то момент ей показалось, что она не закрывает глаза, чтобы спать. Просто мыльная опера образов, плывущих перед внутренним взором.
– Проснись! – вздрогнув, услышала она. То ли жар, то ли холод заставил её вскочить с постели, как ошпаренную. Кто-то хлопнул дверью прямо в соседней комнате, да так громко, что, наверное, даже ветер не справился бы. «Неужели все это был сон, я что – дура?! – пронеслось за мгновение в голове. – Лишь страшный сон?! Он мне изменяет! Пришел опять от своих якобы друзей! Сколько ещё меня будут мучить кошмары из-за его похождений? Я ему сейчас даже вида не подам, притворюсь сонной, а завтра, когда он протрезвеет, я ему устрою».
– Ты кушать хочешь? – пробормотала она сквозь напускную сонность, идя на свет в ванной комнате, раздражаясь от того, что он опять словно глухой. Она открыла дверь и увидела перед собой худую женщину преклонных лет с большим родимым пятном красного цвета на ноге.
Ангиома!
Глава 2. Колдун
Будильник громыхнул сиреной, сливаясь с необходимостью поднять утомлённое тело с кровати во имя повседневности. Нащупав в утренних сумерках выключатель, ещё какое-то время сидела взлохмаченная и заспанная. Пятница на какой-то миг показалась серединой недели и совершенно не радовала. Очередной рабочий день сулил безрадостную перспективу быть прилежной.
Полчаса на красоту, десять минут на завтрак и вот она в переполненном троллейбусе мчится, доверившись знанию собственного внутреннего гида по пунктам маршрута, среди зевающих и досыпающих, таких же как и она. Кто-то из незнакомцев стоит, повиснув на поручне, таких ровно половина; другой сидит, ёжась от реальности, уткнувшись головой в ещё холодное стекло, или уже на бодром мотиве включился в роль и доказывает что-то кому-то по телефону. Нарастающий гул города, в который приходит новый день, впрочем, все, как и вчера, как и целую вечность, таких же вчера, слившихся с такими же завтра.
Череда показательных «доброе утро» незаметно трансформировалась в «добрый день», словно малые дети, опасаясь тихого часа, всячески отвлекаясь от неизбежно близившегося «добрый вечер». Потому что там нужно спать… Нет, все же было что-то отличительное сегодня. Столько много Ир, например. Так хотели её назвать родители, но выбрали Елену. Ругающиеся в кафе горе-любовники, позабавившие в обед: Ромео-Монтекки и Ирочка-Капулетти. Ирочка отчего-то надула губки, а вокруг неё порхал опять-таки показательный купидон, имени которого не произнесли надутые губы за соседним столом. Она никогда не понимала этих публичных любовных трагедий. Хотите выяснять отношения – сидите дома.
У официантки на бэйдже «Ирина» какая-то там «Пупкина». Кондукторша в полупустом троллейбусе – по имени Ира, согласно крику сплетницы Наташи за рулём электрического монстра, вёзшего с обеда.
«Забавно… И не думала раньше, что вокруг столько Ир. Так и я была бы сейчас какой-нибудь кондукторшей или официанткой, жила бы в какой-нибудь старой «хрущевке» с прогнившими трубами на дзержинке или ещё в каком-нибудь Богом забытом месте. Или дула бы губы в какой-нибудь неприглядной столовке. Хотя нет, губы дуть – не моё… Сказала бы ему сразу все, что думаю о нем и его глупых ухаживаниях. Недолюбливаю я этих маменькиных дон-жуанов, все они, мне кажется, лжецы. Да и папенькины тоже! Может, и в самом деле имена влияют на судьбы…».
«Следующая остановка Кутузова. Выход к центральному рынку и автовокзалу», – прошипел громкоговоритель. Да хоть Агнии Барто! А если свернуть на следующем перекрёстке направо, то следующая остановка – городское кладбище.
Резануло как ножом! «Боже, как же я не люблю кладбища! Они вызывают во мне какое-то немое оцепенение. Когда прабабушку хоронили, эти все старики вокруг, эти поминки, пирожки с повидлом. Ровненькие такие, блестящие. Брр! Каждый день тут проезжаю, скоро сниться начнёт. Надо менять маршрут, однозначно…»
Отчёты, «вордовские» документы, таблицы словно тащили Солнце своими невидимыми цепями зайти за гору Колдун. «Сегодня он какой-то грустный, весь в дымке, даже яблок не видно. Наверное, подсказывает о чем-то мне. Если в дымке, то дождь будет. Если алым цветом залит – будет ветер. Вот каким был бы мой Ромео. Как Колдун. Конкретный и мощный. Загадочный… Странное название для горы. Не представляю того, кто его дал для такой живописной горки. Выйду замуж за Колдуна и буду называть его «горкой», заставляя его обижаться дымкой или заливаться алым цветом, громоздясь насупившейся до небес глыбой на берегу моря, синего, как глаза нашей будущей дочери. А я по его реакции буду точно знать, что будет завтра…».
Глава 3. Хозяин леса
Ночь кралась с неутомимым напором, вытесняя последние лучи дня, как мутная вода, заполняя трюмы тонущего судна, вытесняет последние остатки надежды. В тишине жизни, которая ещё вся впереди, которой нужно радоваться, ей было страшно сомкнуть глаза. Последнее время ей спалось не очень. Не помня даже, с чем это связано, к ночи она готовилась весьма основательно. Необходимый набор средств, нужных для ночи, включал неизменные пункты: закрыть входную дверь на два оборота, задёрнуть все шторы, оставить свет в ванной. С собой: стакан воды, телефон, для него – зарядку. Кроме этого, примерный план отхода на случай нападения зомби, или медведя, или стука в дверь…
Знакомый квартал представлял собой безлюдную в это время суток улицу с несколькими недостроенными высотками. Заморозили стройку и людей оставили в дураках. Молодцы, справились! Неужели не существует никаких мер воздействия на этих толстосумов, которые просто сбежали, не понеся наказания? Вот тут могла бы жить семья. Сейчас бы на этом тёмном пятне, заменяющем балкон, могла бы жить белка со своими бельчатами. Собирала бы на зиму орехи и грибы, вывешивая постиранные маленькие шкурки на бельевую верёвку. Хотя где тут её натянуть, лес то широколиственный. Придётся попотеть, чтобы найти две достаточно крепкие ветки и не повредить при этом листву. Хозяину леса не понравилось, если бы тут так хозяйничали. «Хорошо, что я взяла с собой угощения. В прошлый раз я так и не спросила его, как выйти к роднику. Ведь там же, по-моему, был родник. Да, я совершенно точно это помню. Зима была. Снег лежал на удивление. И так красиво! Светло как днём. Помню, как жалась к нему от холода, а он все не умолкал о том, что знает все эти места. Как все своё детство он провёл, гуляя здесь. Так может, родник тогда просто замёрз? Замёрз… Нужно успеть до наступления ночи все у него спросить».
Впереди по тропинке лес редел, об этом можно было судить по игре света в ветвях. Там на опушке и следовало оставить угощение и дожидаться хозяина. «Сколько здесь бываю и ни разу не задавалась вопросом, как лес может так гармонично уживаться с поросшими мхом кирпичами? Сколько же лет прошло, чтобы все так заросло?». Теперь можно не подниматься по лестнице, а просто по дереву вскарабкаться.
– Привет, Ира! – сказал голос за спиной. – Принесла?
– Он что, все это время стоял сзади? – резко обернувшись, подумала она.
– Нет. Я только подошёл. Принесла?
– Да, Хозяин, тут у меня все, что ты просил. Хлеб сама испекла, вода из морозильника, прикуренная лично мной сигарета, благо остались от мужа, и красное полотенце.
– Положи на пень и слушай, – пробормотал Хозяин. – Ангиома лечится красным цветом. Прежде чем обмотать ей ногу, выдохни дым на пятно, собери и посыпь пеплом, затем обмотай красным полотенцем.
– Да, но как мне заставить её? Я её совсем не знаю. Кто она вообще и что она делает в моей ванной?
– Делала, – поправил её Хозяин. – Она тебе сама все расскажет. А мне теперь пора. Ступай и благодарю за угощения.
– Подожди! Мне нужно найти родник! Может быть, он замёрз просто, зима ведь была! – кричала она, перейдя на бег, вслед растаявшей на фоне серого города фигуре старика. – Там же всё началось!
– Проснись, Ира! – громом прогремело отовсюду. Снова этот голос. Оглядевшись вокруг, она видела только барачные постройки, где когда-то жили семьи военнослужащих. Теперь тут гуляет ветер… «Мне нужно найти родник, – думала она, распахивая скрипучие двери. – Я тут жила когда-то. Может быть, родник в моей комнате?».
«Вам новое сообщение». По вибрации она поняла, что телефон в заднем кармане. Сообщение под ником «Скорпион». Это муж. «Напишу, что ищу родник. Наверно, хочет знать, где я».
Scorpion: – Куколка, я дома. А ты там че, каво?
«До сих пор не могу разобраться с этим мессенджером», – подумала она, набирая сообщение.
Lady.Convert: – Сладкий, а я же родник пошла искать. Помнишь, куда ты меня водил, когда был жив?
Быстро спрятав телефон в карман, она прошла в зал. Направо от родительской спальни её комната. Дверь закрыта. «Там кто-то закрылся, я слышу журчание воды. Откройте! Слышите? Я не шучу. Это моя комната!». Оглядевшись, она нашла родительский подсвечник на длинной ножке. Силясь оторвать его от пола, (тяжёлый, зараза, наверное, из таких подсвечников и делают батареи отопления) она услышала, что дверь приоткрылась сама. То-то же, против наших северных сквозняков ещё ни одна дверь не устояла.
Открыв по-свойски дверь в свою комнату, она увидела странную картину. В стене её комнаты была та самая дыра, из-за которой она боялась засыпать в детстве. Почти под потолком, слева от шкафа. Журчание воды слышалось именно оттуда. «Но теперь-то мне рост позволяет заглянуть туда», – подумала она. Оценив знакомую до боли меблировку, она придвинула старый ржавый сейф прямо под дыру. «А вот сейфы уже не те, я его одной рукой, наверно, подниму», – удивляясь самой себе, она заглянула в свой детский кошмар.
Когда глаза привыкли, она смогла различить металлическую конструкцию, на подобие той, что стала последним причалом второго терминатора. Далее, в техногенном полумраке, она различила фигуру, одетую во что-то длинное, словно обёрнутое в серый пододеяльник. Неподвижно. Спиной…
«Я это уже видела! Неужели я всё-таки тогда, в детстве заглядывала уже сюда. Да, но как же я подвинула сейф, я же была совсем маленькая. Сколько мне тогда было? Да и сейфа тогда не было вроде, может у родителей в комнате стоял…»
– Здравствуй, Ира, – шепнуло ей в ухо старческое лицо.
