Борис Конофальский "Инквизитор. Божьим промыслом. Стремена и шпоры"

– Буду, буду, – обещает Сыч. И опять смеётся. – Но только вас он больше ценит, про вас он с придыханием говорит.

– Да?

– Ага, – продолжает Ламме. – Очень вас уважает. Старался, бумаги писал, ночь не спал, наверное.

– Это хорошо, но ты всё равно мальчишку с такими бумагами ко мне не посылай, это ж плохо кончиться может.

– Мальчишечка тот хороший, из бедноты, старательный, – объясняет генералу помощник.

– Всё равно… Не дай Бог, эти записи в руки еретиков попадут или в руки бургомистра с местными военными … Я-то, может, ещё отобьюсь и из города уйду, а ты считай, что уже на виселице. Причём с Топпертом вместе. Имей в виду, что за мной, куда ни пойду, какая-то сволочь обязательно тащится. Твоего мальчонку могут возле меня и заприметить, обыскать, а если нет ничего, то через него на тебя выйти. Так что…

– Может и так, может и так, – задумчиво соглашается Ламме, он всё прекрасно понимает, человек бывалый. Уже сидел в тюрьме у горцев, общался с палачами. Второй раз оно такое ему ни к чему. – Тогда мальца буду просто с весточкой к вам посылать, передать на словах, что надобно, мол, встретиться.

– И только так, – настаивает барон. Закончив с текущими делами, он снял с пояса кошель и положил его на стол. – Это тебе, тут двести монет.

– Зачем это? – спрашивает Сыч, но его рука уже лежит на кошельке. – Что за дело?

– Я тебе сказал одеться получше, но теперь думаю, что тебе новая шуба не помешает. Твоя-то уже на рвань похожа.

– О, вот это дело, – сначала радуется Фриц Ламме, а потом вдруг становится серьёзным. – так что, решились вы, значит? Ну, на то дело, что я предлагал вам?

– Пока не знаю – уж больно оно опасно, да и сложно, – Волков всё ещё не мог решиться. Он ждал писем из Вильбурга от герцога и барона Виттернауфа, которые могли развернуть всё в любую сторону. И пока он тех вестей не получит, принимать решение генерал не хотел. – Но шубу и новый колет, берет бархатный и перчатки ты всё равно купи себе. Сходишь в купальню, разоденься и продолжай ходить по городу, цены спрашивай, ищи дешёвые склады. Ищи компаньонов среди местных. В общем, будь купцом.

– Хорошо, экселенц, так и сделаю, – соглашался Фриц Ламме, тем более что такая работёнка была для него весьма необременительна и даже приятна. И тут, убирая деньги со стола, он вспоминает:

– Ах, вот ещё что.

– Что?

– Топперт рассказал; говорит, может, вам это интересно будет. Это про порох.

– Про порох? – эта тема для генерала всегда была интересна. – И что там про порох?

– Да ежели честно, то он и не знает наверняка, про порох ли, просто рассказал, что пришёл к нему знакомый купчишка, что торгует хмелем, и спросил, нет ли у него, у Топперта, складов. Говорит, на пару месяцев; до тепла, говорит, я свой товар сбуду. А Топперт-то знает, что у того купчишки в селе каком-то, в пяти верстах от города, на той стороне, за рекой, отличные сухие склады, и Топперт у него и спрашивает: на кой, мол, тебе мои склады дорогие в городе, если у тебя у самого сухие склады есть? Вози пивоварам товарец потихоньку и не печалься ни о чём. А тот и говорит, дескать, пришли крепкие мужи и сказали, что хотят арендовать его склад, и предложили хорошие деньги. А Топперт говорит, что, видно, и вправду хорошо предложили, иначе он суетиться не стал бы.

– И где же тут про порох? – спросил у Сыча барон, когда тот, казалось, закончил рассказ.

– Ах да. Тот купчишка Топперту сказал, что те люди искали именно сухой склад, и он сказал, что у других людей они склады уже сняли и хранили там упряжь и всякое другое, и очень крепкие бочки; многие из местных говорили, что в бочках-то порох, не иначе. Так как они не винные, не пивные и не под дёготь.

Волков подумал и спросил:

– А не сказал тот купчишка Топперту, давно ли там эти мужи склады снимают?

– Уж это нужно у самого Топперта спрашивать, – резонно отвечал Сыч, – да и он, думаю, вам не скажет, экселенц.

Глава 7

Уж как генералу не понравилась эта последняя новость. Так не пришлась по душе, что он сразу собрался и от своего помощника ушёл, думая о всяком недобром. Ничего, правда, ему известно не было. Порох? Да какой там порох, болтовня глупых селян, которые увидали у незнакомых людей незнакомые бочки. Впрочем, пороховые бочки и вправду отличались от прочих других. И люди, снимавшие склады… Что за люди? Может, купцы, а может, ремесленники… Кто их знает, может, всё это домыслы… А если нет?

В общем, к себе домой генерал не поехал, а сразу направился в казармы и там приказал разбудить ротмистра Юнгера, командира приданных ему кавалеристов, так как тот проживал со своими подчинёнными, чтобы не тратиться на квартиру. Юнгер, ещё не проснувшись, тряс спросонья своими усами и, как положено кавалеристу, всё порывался седлать коней, но генерал привёл его в чувство и объяснил, что ему надобно:

– Нужен мне из ваших людей самый толковый сержант.

– Да у меня все три сержанта не дураки, мне под стать будут, – заверил его ротмистр.

Роха, дежуривший в эту ночь, явился узнать, что происходит, а пришедший немолодой сержант-кавалерист вошел и представился:

– Сержант Манфред.

– Думаю, что разъездное дело тебе знакомо, сержант Манфред. – произнёс генерал.

– Ну а как же без этого, я, почитай, тридцать лет в кавалерии, – отвечал ему сержант.

– Вот и прекрасно, – продолжал Волков. – Северные ворота, ведущие к пристаням, открываются за два часа до утрени, вот я и хочу, чтобы ты к открытию ворот был там с пятью людьми.

– Ясно, господин генерал. Буду, раз надо. А что дальше?

– А дальше переберёшься на тот берег реки и поедешь в разъезд.

– Угу, – кивал сержант, – к утру быть у ворот, выехать из города, перебраться на тот берег и провести рекогносцировку.

– Да, – согласился генерал. – Всё верно.

– Как далеко отходить от лагеря, то есть города?

– Верст на десять, – отвечал Волков. – и пройдись вдоль реки.

– Кого ищем? – прежде чем уйти, спросил сержант.

– Обозы, обозы, – задумчиво отвечает Волков. – И добрых людей с ними. Хотя могут они быть и без доспеха и при лёгком оружии.

Когда сержант ушёл, Роха спросил у генерала:

– А что мы затеваем-то?

– Мы? Ничего, – отвечал ему генерал всё так же задумчиво.

– А зачем тогда разъезд? – не отстаёт полковник. – Да ещё и на нашей территории? За рекой ведь земля герцога.

– Слухи, Игнасио, слухи. Я пока и сам ничего толком не знаю, – отвечал Волков, вставая и собираясь уходить.

– Так что за слухи-то? Ну, расскажи, – Роха не собирался его отпускать, пока он ему не расскажет, что происходит.

– Купчишки говорят, что не торгового вида люди на том берегу снимают сухие склады, складывают в них упряжь и прочее, а ещё бочки, на пивные не похожие.

– А что за люди-то? Каковы? Еретики или наши? – продолжает донимать генерала старый приятель.

– Вот ты дурень, Игнасио, – ухмыляется Волков. – Коли я знал бы, стал бы посылать разъезд? Сам не знаю. Говорю же, слухи то, слухи.

Не хотел он пока ничего говорить, даже таким проверенным своим боевым товарищам, как Роха или Брюнхвальд. Но если… если… если… если горожане для ван дер Пильса заранее, по зиме, начали прятать в округе снаряжение и провиант, то появится здесь этот еретик намного раньше мая. Если подготовит магазины, то с малым обозом придёт сюда он уже по весенней распутице, и Волков ни секунды не сомневался, что горожане ему сразу откроют ворота.

Шесть сотен людей имел генерал в своём распоряжении. Всего шесть сотен. У него просто не хватит сил, чтобы контролировать весь периметр стен и все многочисленные городские ворота, даже если он прогонит местных от всех ворот в городе и расставит там свои части. Когда колонны еретиков просто появятся под стенами и у ворот, местным надобно будет собрать всего три сотни в кулак в неожиданном месте, и пусть это будут бюргеры, но их будет три сотни против нескольких десятков его людей. Воевать с врагом, который и внутри, и снаружи… Поди попробуй. Так что местные без труда пробьются к воротам. И всё, ван дер Пильс входит в город… да хоть с тремя тысячами солдат и устраивает его людям бойню. Генерал после подобных размышлений уже не был уверен, что ему удастся после такого собрать и вывести из города своих людей. Одно дело – вояки-бюргеры, с местными офицерами занявшие свои должности по семейному родству или за деньги, и совсем другое – это закалённые в боях фанатики-еретики с опытными командирами и с победоносным маршалом. Коли обстоятельства сложатся подобным образом… Тут и самому неплохо будет ноги унести.

На улице шёл холодный дождь, а дома был тёплый камин и перины, но, даже согревшись, после таких мыслей генерал не сразу заснул.

***

Так как заснул он уже глубокой ночью, то проснулся, когда уже давно рассвело.

– Гюнтер. Колокола к заутрене звонили?

– Давно, господин, – отвечал слуга, раскладывая его чистую одежду на стул и на кровать.

– И никто меня не спрашивал? – говорит барон и чуть-чуть морщится, потягиваясь и вставая босыми ногами на холодный пол.

– Никто, господин.

Впрочем, а кто его должен спрашивать? Сержант Манфред и не должен так рано вернуться, ну а с текущими делами в казарме – там и Брюнхвальд с Дорфусом разберутся.

– Прикажете подавать завтрак? – спрашивает слуга, когда барон заканчивает умывание.

– Да, подавай.

Он в это утро не много съел. Томас и Гюнтер переглядывались, уж не заболел ли господин? Молоко с мёдом, половину свежайшей сдобной и сладкой булки, которые он так любил, и кофе. И всё. Ни к колбасе, ни к сыру, ни к окороку барон не притронулся.

А ему и вправду не до еды было, он был сосредоточен, вернее даже, напряжён. И это напряжение было заметно слугам. Слуги научились его распознавать так же хорошо, как и его женщины. И когда он заметил их внимание, ему пришлось сделать вид, что он расслаблен, просто не желает в это утро много есть. Генерал не хотел, чтобы его напряжение заметили ещё и его оруженосцы, младшие офицеры и сержанты из охраны. И посему, позавтракав с самым благодушным видом, он сказал Хенрику:

– День промозглый, думаю посетить купальни, погреться. Какая из купален отсюда поближе?

– Так дальше по этой улице, в конце её, есть купальня, – напомнил оруженосец, удивляясь тому, что генерал её сам не вспомнил. – Судя по зданию, она очень неплоха. Туда каждое утро три воза дров привозят. Думаю, там место знатное.

– Нет, – не соглашается генерал. – Это улица еретиков, и в той купальне, думаю, как раз они и моются. Негоже мне, божьему рыцарю, плескаться в одной лохани с безбожниками.

Но дело было не только в его рыцарском статусе, главное – он опасался, что кто-то из местных еретиков, раздосадованный его присутствием, затеет ссору. А теперь он этого боялся ещё больше, чем до вчерашней ночи. Тем не менее, ему нужно было демонстрировать своим людям, а также и тем местным, кто за ним следил, полное своё спокойствие. И поэтому он продолжил:

– Через две улицы отсюда, кажется, у большой церкви, тоже была купальня.

– А, точно. – вспомнил Хенрик. – У того большого и нового храма, почти напротив, была хорошая купальня. Да, так и есть.

– Тот храм наш, а значит, и в той купальне должны мыться истинные верующие. Туда-то мы и поедем.

Он всё ещё волновался, ведь приехать в заведение с восемью людьми, когда горожане твоих людей и особенно тебя не жалуют и за спиной обзывают холуями герцога, было небезопасно. Но в купальне их встретили если и не радушно, то вполне себе спокойно – может оттого, что там в этот час было немноголюдно. В общем, обслуживали их не хуже, чем других, вода в лоханях была чиста, а в общем бассейне тепла. Вот только вино было так себе, а цену за него просили, как за хорошее. Но Волков был рад и этому, платил без разговоров, лишь бы не было никакой распри с местными. А как время перевалило за полдень, велел фон Флюгену ехать в казармы, узнать, не вернулся ли из разъезда сержант Манфред.

Он уже готов был ехать обедать, когда молодой его оруженосец приехал обратно и сообщил, что сержанта ещё не было. Шесть часов Манфред был в разъезде, видно ездил далеко… Впрочем, нужно было ещё подождать. И тогда, так как повар в купальне не пришёлся ему, решил он пообедать в другом месте. И не стал стесняться, а отправился в заведение «Дубовые столы», в котором обедал с бургомистром Тиммерманом, где распорядитель Рудольф был рад ему как старому знакомому:

– Прошу вас, прошу, господин генерал, – говорил он, показывая барону небольшой стол в уютном и светлом углу. – Один будете обедать?

– С человеком, – отвечал барон, думая, что одному ему будет скучно, и намереваясь пригласить за стол Хенрика.

– Зайца в кувшине, говяжью вырезку с розмарином, свиную голову с капустой, баранью лопатку или, может быть, ещё чего пожелаете? Рыбки, уточку жирненькую?

Волков слышал из сказанного едва половину, так как всё время думал о сержанте кавалеристе, и посему спросил:

– А что будет быстрее всего?

– Конечно, вырезка, и пятнадцати минут не пройдёт, как будет готова. Наш повар знает толк в говядине, вы будете довольны.

– Вот и прекрасно, и вина несите, хорошего.

Действительно, не прошло и пятнадцати минут, как на стол ему лакеи поставили блюдо с отличной вырезкой. Но генерал, хоть уже и был изрядно голоден, сначала звал к себе фон Флюгена и снова отправил его в казармы с тем же вопросом: не приехал ли сержант Манфред?

Фон Флюген даже побурчал немного о том, что гоняют его напрасно, мол, и полутора часов не прошло, как он вернулся с ответом. Но барон был неумолим: езжайте!

Пока он обедал, молодой оруженосец вернулся и повторил: сержант Манфред ещё с задания не вернулся. После чего и хорошее вино генералу разонравилось. Он позвал лакея и рассчитался.

А в казармах всё было спокойно, обычная гарнизонная жизнь. Безделье и обжорство. Конечно, будь город его, он бы давно разогнал солдат по караулам, на заготовку дров, на правку стен и рвов, но кто же ему позволил бы тут командовать? Посему солдаты были рады лениться и обжираться за неплохое жалование, находясь, по сути, на зимних квартирах. Волков же, поговорив немного с Брюнхвальдом и заглянув в карту, которую Дорфус почти уже закончил, сел за один из свободных столов, всем своим видом показывая, что сейчас он ни с кем общаться не намерен. Но просидел он так недолго: едва ему один из кашеваров принёс кружку с пивом, как тут же пришёл дежурный офицер и сообщил, что его желает видеть какой-то человек. Если бы то был сержант-кавалерист…

– Что за человек? Горожанин? Мальчишка? – уточнил генерал.

– Нет, господин генерал, мужик из ближайшего села, – отвечал ему офицер. – Но спрашивает только вас.

– Мужик? И только меня? – удивился барон. – Хорошо, зовите.

К нему привели человека, который и вправду не походил на местного бюргера. Немолодой крестьянин поклонился ему низко и спросил сразу:

– Так вы и есть генерал?

– Я и есть, а что тебе угодно, друг мой? – ласково спросил Волков.

А мужик ему и отвечает:

– Человек, что меня к вам прислал, сказал, что вы мне полталера дадите.

– С чего бы мне тебе давать полталера? – усмехнулся барон.

Но мужик настаивал:

– А человек, что меня просил вас найти, сказал, что дадите. Говорил: обязательно даст.

– И что же это за человек тебя просил? – теперь Волков начинает понимать, что это всё неспроста. Он становится серьёзным и угадывает.

– А того человека зовут Манфред, он из солдатиков ваших.

Ну, тут уже рука генерала сама потянулась к кошелю, он находит нужную монету и протягивает её мужику, а тот с поклоном берёт и говорит, чуть улыбаясь своему счастью:

– Благодарствуйте!