–И женщина у него была, красивая
Делала шугаринг, слушала шугейз.
Лицо было вечно серьезное, но милое,
Чего мы все про Леху? Может, продолжим есть?
-Он кстати ей песни пел, только ей не нравилось,
И жил как хотел, ярлыки вертел
на причинном месте.
Смысл жизни был в каждом жесте,
В каждом неповоротливом тексте,
За каждым слоем обоев,
Которыми предки обклеили его комнату,
После его гибели, когда завели собаку,
Когда отец начал пить, избивая мамку,
Когда родной двор и соседи
Давно про него забыли,
И только теперь на кухне, почему мы о нем заговорили?
Ни к ночи помянутый, ни к утру отысканный,
Ни в молодости оскверненный,
Ни в старости забытый.
Мы рискуем стать последними, кто помнит близких живыми,
Если нам, как ему, не суждено умереть молодыми.
И в горе
И в радости,
И в юности
И в старости
Подавая кружку родителям, другу банку пива,
Помни о том, как жизнь и смерть бывают красивы,
Помни свидетелем чего суждено тебе быть.
***
Бьются лбом,
В двух местах – психбольницах и храмах.
Да и разницы нет
Бабах. На маршрутках, вокзалах.
Ерундой
Занимаются люди в штатском.
Поколения меняются, люди теряют людей.
Все летит прямо в тартар испорченной пищей,
Обглоданной пастью людской.
Это мир. И он мой.
20||21
***
Я хочу быть обычным ветром,
Невесомостью за стеклопакетом.
Теплой сороковкой из дедушкиного шкафа,
Она светит всю ночь над Пелевинским «Снафом».
Хочу быть тенью от кривой избушки,
Паром над вынесенной на улицу кружкой.
Уютным шевелением собаки в будке,
Там темно и мягко, как под женской курткой.
Звук дыхания животных, я хочу быть им тоже.
Похожий на призрака и ни на что не похожий.
Наблюдать со стороны как дети становятся стариками,
Истлевают трухой, выходят вперед ногами.
Быть домом, в котором проходят годы,
В котором забываются поводы жить.
Все остальное скоротечно, не интересно.
А лучше всего быть детством,
Про которое суждено забыть.
***
Несу домой три килограмма картошки.
Меня их заставила купить Регина.
Предвкушаю трапезу с железной ложкой,
Размышляю о жизни простой и милой.
Размышляю о разных татарских блюдах,
Про шубы поддельные из шкур кошачьих.
Как буду ходить голым и мыть посуду,
Как буду обидчикам своим давать сдачи.
Представляю себя разносчиком кладов,
Или тем, кто «телеги» пишет на стенах.
Или тем, кто ищет или тем, кто в «Ладах»
С низкой подвеской, будто цыгане…
В общем, полеты фантазий пикируют
Панелями в грязь бытового сложения,
Цветочки для девочки и самосожжение,
Мозги на асфальте и лирика.
***
На портретах великих поэтов,
Рисую усики.
Ненавижу классику.
Слишком серьезные люди, как серость билетов,
Сырость облезлых «Пазиков».
На стекле я рисую фаллический символ и в этом
Единственный смысл.
Причина искусства, мерило счастья,
Протестная акция,
Но на деле,
лишь попытка участия.
Маленькие машины
Маленькими шажками,
Покоряя большие вершины.
