Игорь Братченко "Виолончель"

Виолончель
Игорь Братченко

Успешный виолончелист после автоаварии, случившейся по вине супруги, оказывается в инвалидном кресле. Проходит через депрессию, попытку суицида и измену супруги. Но жизнь приготовила ему сюрприз. И его впереди ожидает череда чудесных событий и встречи, меняющие жизнь. Мистика.

Виолончель

Игорь Братченко

© Игорь Братченко, 2023

ISBN 978-5-0060-2701-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Содержание:

– Виолончель

– Элеонора

– Егор

– Жизнь играет с нами в прятки

– Философия новой жизни

– Ящик Пандоры

– Элеонора и Матвей

– Руслан и его команда

– Беспокоящие сны

– Взгляд в бездну

– Психолог Ева Захаревич

– Концерт на Набережной Волги

– Цыганка

– Концерт на траве

– Случайностей не бывает

Посвящается моим друзьям —

иерею Александру Александровичу Кердяшеву

и Сергею Михайловичу Лысенкко,

без которых было бы невозможным

появление этой повести

ВИОЛОНЧЕЛЬ

(место действия: Астрахань)

Виолончель

НОЧЬ. КВАРТИРА СВИРИДОВЫХ

За окном шёл дождь. По стеклу сплошным потоком мчались струи воды. Но ещё мгновенье назад заходящее солнце в разрывы туч окрашивало крыши домов карминно-оранжевыми красками и искрило, отражаясь в стёклах окон многоэтажек. Дождь арфическими струнами будил тоску. Где-то в небесной выси прокатился барабанный бой, рассыпавшийся треском рвущейся ткани… Мгновение назад мир был иным. Лишь мгновенье назад лучи солнца наполняли мир восторгом, грея и лаская землю.

«Мгновенье назад…, а может уже прошла вечность, и я просто этого не заметил? Мог ли мажорный вечер так быстро стать минорным и тревожным?» – Егор, прислонившись лбом к стеклу, смотрел на струи бегущей воды, на огни внизу, видимые сквозь завесу дождя. Зелёный, жёлтый, красный – мигал внизу светофор, придавая происходящему особый ритмичный строй, в который врывался всякий раз трагичными нотами гром. Прохлада стекла успокаивала ум, снимала напряжение, одолевавшее весь вечер его. Зелёный, жёлтый, красный…, вновь раскаты грома и россыпь разряда. Зелёный, жёлтый, красный… В сознание Егора начала вкрадываться музыка. Минорный бархатистый голос виолончели и отдалённый, едва слышимый, скрипичный хор. Струи дождя за окном, подкрашенные светофором, усиливали ритм звучащей музыки, нарушая томный плач виолончели, вплетая в скрипичный хор переливы акустической гитары. За окном сверкнула молния, и по стенам комнаты заплясали тени. Егор прикрыл глаза, вслушиваясь в звук мелодии, балансирующий меж минором и мажором. Спираль музыки раскручивалась в его сознании, заставляя сокращаться мышцы в такт и ритм внутреннего оркестра. Его мир, всё внутреннее пространство заполнили переливы гитары, и лишь изредка виолончель прорывалась сквозь строй звонких струн своим бархатистым плачем, но вместе с раскатами грома уходила прочь, рыдая и жалуясь, растворяясь в перекличке кастаньет. Мигавший за окном светофор продолжал свои ритмичные вспышки и в сознании Егора, рисуя перед его внутренним взором танцующие цветные тени. Красные, жёлтые, зелёные… Какая-то вакхическая пляска…, хотя нет…, это фламенко…, да, точно – фламенко. Две восхитительные фигуры, мужская и женская, сплетались в танце и вновь отталкивали друг друга, как две птицы, кружась самозабвенно, забывая о партнёре, и затем страсть всякий раз, как магнит, их бросала в объятия друг друга….

Прокатился гром, и вспышка комнатного потолочного света резанула по глазам. Егор, прикрыв лицо рукой, посмотрел сквозь пальцы на комнату, озарённую светом, и женщину, стоявшую почти по центру её, в круге, очерчиваемом потолочным светильником.

– Егор, ты чего сидишь в темноте?

Молодая шатенка в строгом офисном костюме, не дожидаясь ответа, проследовала во вторую комнату, и оттуда послышался её задорный голос:

– Ты не представляешь, что творится сейчас в городе. Это не весенний дождик крапает – это ливень, водопад! Будто небо решило не только отмыть наш город от зимней пыли, но и утопить его жителей. Потоки воды по склонам мчатся, как бурные реки. Ливнёвка не справляется с этим потоком, нижние районы города уже тонут, даже не в лужах, а в озёрах. Ты меня слушаешь, Егор? Что ты молчишь?

Егор, по-прежнему не отвечая, переводит взгляд на настенные часы: «двадцать два тридцать две минуты. Да-с, уже не вечер, но ещё и не ночь. Время пролетело почти незаметно. Почти…». Егор нажимает кнопку включения на пульте управления инвалидным креслом и, маневрируя джойстиком, подъезжает к празднично сервированному столу с печально огорающими свечами. Внимательно его осматривает, смотрит на наручные часы, затем, с выражением сожаления на лице, пальцами гасит свечи и, не проронив ни звука, разворачивается и движется в обратном направлении – к окну. На пути останавливается возле футляра с виолончелью, притулившегося подле шкафа, прикасается к нему пальцами. Развернув ладонь к себе, мгновение разглядывает следы пыли на кончиках пальцев и вновь движется к окну. За окном по-прежнему дождь, и мигает зелёным, жёлтым и красным светофор. Но мир за стеклом оконной рамы потускнел и сник. Ещё недавно звучавшая в душе мелодия ушла прочь, и вновь стены квартиры начали давить на сознание Егора.

Через какие-то мгновения, не осознанные Егором, раздается грохот из комнаты – там что-то упало, и женский голос с чувством боли произносит: «Вот же ж… свинство!». Из комнаты выходит, припадая на ушибленную ногу, Элеонора, но уже не в строгом офисном костюме, а в домашнем халатике. Присаживается на диван, снимает тапок и, морщась от боли, трогает, разминая, ушибленные пальцы.

– Ох…, больно…, чувствую – хромать мне и хромать теперь… Опять эта гладильная доска упала…, надо её выбросить!

– Не надо ничего выбрасывать.

– Не надо?! Да я ей не пользуюсь! Ты тоже. Посмотри на… – Элеонора резко себя обрывает и переводит тему разговора. – Съезжать из этого клоповника, непременно съезжать… Так жить просто невозможно.

– Ты не договорила. Посмотри на… На что нужно посмотреть? Или, может быть, на кого?

Егор отъезжает от окна и скрывается в комнате, из которой только что вышла супруга. Элеонора смотрит молча ему вслед и переводит взгляд на стол. Потом встаёт с дивана и, прихрамывая, подходит к столу. Рассматривает сервированный стол, со вздохом выдвигает стул, садится и, поставив локти на столешницу, обхватывает горестно голову руками.

– О, боже! Ну как я могла забыть?! Сейчас начнётся… Хоть бери да из дома беги.

– Не надо никуда бежать. Ты только что домой прибежала. – В комнату вновь вернулся Егор. – Позволь спросить: где в этот раз ты запропала?

Элеонора, оторвав голову от рук, недоумённо смотрит на Егора.

– На работе, Егор. На работе. Я же тебе заранее говорила, что в банке будет проверка из головного офиса. Проверка! Запропала… Словечко для меня нашёл… Запропала…, запропастилась! Что ещё придумаешь?

Егор подъезжает ближе и останавливается возле супруги.

– И ваша проверка ознаменовалась фуршетом? От тебя пахнет не только духами…

– Ничего удивительного – мы были уставшими и голодными. И потому решили заехать перекусить. И, да! – мы выпили немного вина. И скажу сразу, проверка – дело не одного дня, а потому не стоит ссориться с проверяющими… Мне там ещё работать.

– И как далеко может идти это твоё «не ссориться с проверяющими»? Завтра домой вообще не ждать?

Элеонора, встав из-за стола, отходит в сторону, к шкафу, возле которого стоит виолончель.

– Ждать. Знаешь, мне уже надоели эти сцены ревности. Я работаю и зарабатываю деньги… за двоих. Мне не платят пенсию по инвалидности, и потому надо пахать. Па-ха-ааа-ть, Егор! Займись уже чем-нибудь. – Элеонора останавливает свой взгляд на футляре и рассматривает оставленный пальцами Егора след. – Пыль сотри хотя бы с футляра инструмента.

– Нападение как лучший способ защиты? Бьёшь под дых? А не благодаря ли тебе я стал таким вот… – Егор разводит в стороны руки, демонстрируя свою действительность, – инвалидом?!

– О…, ты меня теперь упрекаешь? – Супруга передёргивает плечами и тут же, как бы отмахиваясь от наваждения и упрёка, машет кистью руки, отводя от себя невидимую преграду. – Жизнь непредсказуема: только начинаешь дышать полной грудью, а тебе уже перекрывают кислород…

– Руками собственной жены…

– Ну, да…, я виновата! Но жизнь – это поединок, и нужно уметь держать удары судьбы.

– Легко быть генералом и, сидя в бункере, отправлять солдат держать удары этой…, кем-то назначенной, судьбы.

Егор разворачивается и отъезжает от стола к окну, на секунду останавливается возле футляра с виолончелью, вновь проводит по нему пальцами и рассматривает следы пыли на них и на футляре. Вздыхает. Передумав двигаться к окну, разворачивается и направляется к двери в спальню. Супруга останавливает его вопросом:

– Уже уходишь? Так быстро? Может, отпустим наших демонов погулять и отпразднуем годовщину? Несмотря на поздний час, я не против перекусить…, тем более, так аппетитно пахнет. Божественный аромат. Что, сам готовил? Или заказал?

Элеонора замерла, выжидательно глядя на Егора, сидящего к ней спиной. Он в пол-оборота поворачивается к супруге, молча смотрит ей в лицо, выдерживает паузу, и, развернувшись, возвращается, подъезжает к столу и приподнимает крышку на блюде.

– Больше трёх часов стоит на столе… Не знаю, как там с божественным ароматом – вероятно улетучился, а вот греть надо точно.

– Это дело поправи-и-имо! Микроволновка вмиг всё вернёт в первозданное состояние. Давай, я сама всё сделаю.

Стол накрыт, супруги напротив друг друга. Неловкое молчание прерывает Элеонора.

– Егор, ты же помнишь, как мы с тобой познакомились?

– «О, как это было давно. И то же море, и то же вино…». Спрашиваешь?! Конечно, Элеонора, помню. Я сидел в кафе, смотрел на кромку моря…, зашла ты….

– Да-да! Это так…, а что ты писал тогда на салфетке, помнишь? Ты помнишь те стихи?