Юрий Михайлович Киприянов "Лэанкаре. Еще одна типичная история о попаданке"

XI. Мы идем дорогой длинною

Идти было с одной стороны – тяжело. С другой стороны – отвратительно легко. Я не могу совладать с этим телом разумом, но инстинкты и рефлексы делают все сами. И стоит только отпустить вожжи, и все происходит само. И вот мои копытца отбивают стаккато по корням и земле, будто я на них уже сотню лет хожу. И даже почти удается не обращать внимания на эти полусферы, призывно колышущиеся при каждом шаге. Раз за разом откидывая длиннющие рыжие пряди с лица и ударяясь пальцами о длинные рога, я понимаю, что мои приключения не могут закончиться весело…

А ущипнуть себя, чтобы проснуться, я уже пару раз пыталась…

Да идрить твою налево с нахлестом! Я так точно нахрен копыта откину вместе с остатками мозгов! Благо, теперь есть, что откидывать…

Вздохнув, я продолжаю путь, понимая, что лучше куда-нибудь идти, чем просто сидеть на месте и ждать у моря погоды. Как кричат мысли господина перевертуса, ничего хорошего ждать не приходится. Отправят по нашу душу карательный отряд местной инквизиции и поминай, как звали. Я, конечно, не схожу с ума от радости от того, кем и чем я являюсь сейчас, но и дохнуть преждевременно не собираюсь. «Жить-то хочется, ребята» – как кто-то когда-то сказал.

За этими нерадостными мыслями прошли незаметно минуты… или часы? И мы оказываемся на небольшой прогалине, где в запруде, созданной рухнувшим деревом, весело искрится чистая водичка, коей сразу решил воспользоваться мой черно-белый, аки зебра, товарищ по несчастью. Вот только его счастливая мордочка, появляющаяся из запруды с раком в зубах, намекает и очень толсто о том, что именно этот индивид животного-маргинального образа ни черта не несчастлив, а чуть ли не доволен жизнью.

Я медленно подхожу к воде, взбаламученной прохвостом, чья шерсть, казалось, заполнила все пространство водоема, и скунс растворился в нем, как соль… Хочется пить, но, посмотрев на покрытые кровью чуть ли не по плечи руки, я решаю обождать, чтоб не перекрашивать животное в другой цвет. Пусть понежится.

Мне ничего не оставалось, кроме как сесть на торчащие и уже очистившиеся от земли корни дерева и, сложив руки на коленях, задумчиво разглядывать довольного бандюгана и пытаться разобраться в себе, в произошедшем и в том веселом состоянии, что мне присуще теперь, когда я превращаюсь в мясорубку.

И почему я к произошедшему отношусь так спокойно?

Хотя… я и в своем мире не отличалась любовью к рабам и торговле людьми… Так что чему я удивляюсь сейчас? Вот то, что у меня, мать моя женщина, сиськи пятого размера и задница исполнительницы ритма и блюза – вот это удивительно и занимательно. Не говоря уж про другие физиологические особенности хвостато-копытно-рогато-крылатой тушки, в которой мне приходится обитать уже… ммм… два дня? Ну и надо разобраться, какого черта я тут чужие мысли умею читать…

Хотя в этом есть определенные преимущества.

– Мыть, – с трудом выговариваю я слово, выуженное из головы оборотня вместе с образом действия, и показываю покрытые кровью руки. – Можно?

Тяжело привыкать к новому звучанию чужого языка, но там, дома, изучался не один язык, поэтому мне сейчас попроще – главное, в принципах построения разобраться. А там с каждым словом будет проще.

XII. Попытки во взаимопонимание

Услышав знакомую, но неожиданно осмысленную речь, Керн даже чавкать перестал. Говорящая рогатка потрясла его чуть ли не больше, чем рогатка, крушащая всё вокруг, потому что первое слово, которое она произнесла, было «вылизывать». Оборотень хотел было спросить, кого именно, но вместо этого только удивлённо тявкнул. Вот где пригодилось бы человеческое горло, впрочем, наблюдая за её жестикуляцией, Керн всё же кое-как сообразил, что это он вылизывается, а в двуногой форме моются иначе.

«Вот свинья шерстяная!» – приблизительно означал его возглас и относился он исключительно к самому себе. Рогатка, поди, тоже пить хочет, вместе ведь в клетке сидели, а он сдуру взял и всю воду перебаламутил. Только о себе и думает. Не то чтобы это было для Керна чем-то необычным, но вот в этой конкретной ситуации показалось почему-то особенно неуместным. Пожалуй, немалую роль в пробуждении у оборотня такта и порядочности сыграл тот факт, что рыжая могла испепелить его на месте, но, как бы то ни было, он зажал добычу в зубах и, виновато прижав уши, поспешил выбраться из ручья.

Сложилось такое впечатление, что при этом Керн забрал половину озерца с собой, и под чёрным зверем мгновенно натекла огромная лужа. Вся его необъятная пушистость прилипла к телу и теперь можно было увидеть, что в четвероногой форме, даже несмотря на огромные для обычных скунсов размеры, Керн так же худ и неказист, как в человеческой. К тому же оказывалось, что у него не было половины хвоста, ещё не отросшего после прошлых неприятностей.

Вода и еда, к сожалению, оборотня совершенно не успокоили, напротив. Если раньше он мучился от жажды и подпрыгивал из-за каждого шороха, опасаясь погони, то теперь просто сидел и, уже не скрываясь, пялился на роскошную наготу огненной девицы, об одежде, казалось, и не слышавшей. Душевному равновесию это зрелище не способствовало и в какой-то момент он поймал себя на том, что не может вспомнить, о чём только что думал.

Хорошо тем, кто может скривить рожу и начать фукать на рога и копыта, рыжину или ещё какую особенность. Кому-то маленьких подавай, кому-то высоких, чёрненьких, беленьких, пышечек или стройняшек. Керн так не умел. Женщины ему нравились и он в толк не мог взять, что с того, если какая-то из них лицом походит на лошадь, если в темноте всё равно ничего не видно. Но вот сейчас был день и оборотень опять потерял мысль.

«Всё-таки надо поговорить с ней, – решил Керн, – хотя бы попытаться». С причинами этого решения он так до конца и не определился, вернее, не все из них оборотень готов был сходу признать. Но, тем не менее, он всё же вернул свой двуногий облик. Хруст костей стих и Керн, хрипло откашлявшись, уселся на траву, снова уставившись на рогатку своими чёрными глазищами. Человеческое лицо выражало куда больше эмоций, чем звериная морда и теперь его интерес стал ещё более явственным, но всё же подходить без спросу парень опасался.

Он был загорелый и слишком широкоплечий для своего телосложения, из-за чего выглядел костлявым и, пожалуй, слишком изнеженным, потому что именно такое впечатление создаёт мужчина его возраста, на котором нет ни единого шрама.

– Помочь, поди… вылизаться? – ухмыльнулся перевёртыш и снова неловко кашлянул, он собирался начать разговор совсем не с этого. – Звать-то тебя как, чудо рогатое? – наконец, спросил Керн то, что нужно было узнать первым делом, он старался говорить медленно и внятно, хотя сразу после обращения голос слушался плохо. – И откуда ты свалилась такая на мою голову?

XIII. Незаданое домашнее задание

Вот тут мне достался первый урок для чтеца мыслей-самоучки: в зависимости от объекта чтения мыслей его мыслеобразы могут означать разные вещи. И я это отлично вижу, читая его насмешливые мысли, где есть реакция на мою фразу, которая в итоге означала «вылизаться», судя по дальнейшим картинкам в его голове… Хмыкнув, я качаю головой, а на лице маячит улыбка, чье отражение в воде наводит на мысли о много чем предосудительном, но сегодня и здесь я не спешу сорваться в загул, исследуя все особенности нового тела, как этого требует любой боди-бендер-хентай.

А все события последних дней именно о нем и напоминают. И я догадываюсь, что ничего хорошего, если судить по стандартной канве сюжета этих «мультиков», меня не ждет. Качнув головой, я махнула Керну рукой. Удивляться его перевоплощению я уже не спешу, хотя эта эскапада дала мне еще немного пищи для размышлений. А вот тело мое отвечает на эти происшествия совсем по-другому. Но горячие позывы где-то внизу живота удалось сдержать… Все и так пошло по тому самому месту с самого моего попадания в этот мирок.

– Не вылизаться… – тут я уже улыбаюсь в полный рот. Слова даются мне все проще. – Вымыться. Ту часть можно… потом.

Я показываю ему руки в крови в очередной раз и встаю, чтобы добраться до запруды. Боги… как же сложно ходить на этих копытах, не давая бедрам совершать колебания в полметра, а ограничиваясь хотя бы приемлемо пошлыми десятью-пятнадцатью сантиметрами… А то его мысли прямо стучатся мне в голову со своей похотью в отношении моей новой оболочки. И да, я его отлично понимаю. Будь на его месте, я бы тоже слюни пускала бы…

Но я-то, мать мою за ногу, на своем месте! И теперь я – объект вожделения, а не кто-то еще! И это – полная жесть! Но…

Тут начинается новый этап веселья. Одно из копыт коснулось воды, тут же поднялось ввысь облако пара, будто раскаленную кузнечную заготовку в воду окунули. С шипением меня обдало влажными парами, которые прохладными каплями постепенно оседали на моем теле, но тут же испарялись следом за остальными. Но я чувствую их ласковые касания, не дающие мне окончательно погрузиться в пучину страстей и пороков, которыми заполнено сердце под этой роскошной грудью.

Наконец, вода перестала шипеть. И я смываю с себя грязь и кровь прошедшего дня. Провожу руками по волосам, чувствую их бархатистую нежность, но… Я не чувствую рогов! Где эта привычная тяжесть на голове? Да и крыльев с хвостом… Вынырнув из воды, я начинаю осматривать свое тело, преподнесшее очередной сюрприз! Теперь я – просто женщина! Роскошная, конечно, ведь ни грудь, ни попа, ни ноги никуда не делись, но вот этих рожек, крыльев, хвостов и прочих атрибутов демоняшек не наблюдалось. Только вот глаза… Золотистые глаза с вертикальными зрачками остались.

– Ну что же за дерьмо-то такое, а? – вою, усевшись на это самое бревно, подарившее нам отличную возможность помыться. – Что еще я о себе не знаю?

Я не догадываюсь, что говорю на понятном Керну языке, доставая слова напрямую из его головы, где сейчас они были в лучшем доступе, чем когда он был пушистым мимимишкой.

XIV. Восприятие нереальности

Это была шутка. Естественно, через раз понимающей общий рогатке оценить её было сложно и Керн уже собрался объяснить разницу, но услышал продолжение и передумал. Шутки шутками, а ему тут ещё и перепасть что-нибудь может. В смысле, помимо сломанных копытами рёбер. О том, что ещё ему может перепасть, сейчас думать было совершенно не время. Но не думать, увы, не получалось.

Хороша, конечно, рыжая, ничего не скажешь. Особенно, когда ни на кого не кидается. Но Керну хотелось к людям, в какой-нибудь хоть мало-мальский городишко, где можно затеряться и подзаработать. Да и просто нравилось ему жить среди людей. А с рогаткой туда не сунешься. Хотя… с такой он бы и в лесу на пару лун остался. Не, ну, а что?

Голову наблюдавшего за походкой рыженькой оборотня саму собой повело вбок, потому что с этого ракурса вид был ещё лучше. И хвост меньше мешал. Нет, вообще-то хвост штука полезная и нужная, для равновесия там, прыгать, следы заметать, но тут он был совершенно лишним. Что-то он у неё спросить хотел и забыл уже. Как зовут и откуда взялась, наверное. А сам сидит, о хвостах думает.

Керн ругнулся про себя и вспомнил пепелище, оставшееся от лагеря торговцев, от крови которых это очарование теперь отмывалось. Не помогло. Керну не помогло. А рогатка умудрилась смыть с себя не только кровь, но ещё рога, копыта, крылья и, к вящей радости оборотня, хвост тоже. А потом села и разревелась.

Как и большинство мужчин, Керн не переносил женских слёз. Не то чтобы это было какое-то особенно неприятное зрелище, просто он не знал, что делать в такие моменты, и чувствовал себя очень глупо. Даже ещё глупее, чем когда под хвост ей заглядывал. Хуже всего было оттого, что он толком не понимал причины этих истерик.

– Да ладно тебе, рогатка… – начал Керн, потом понял, что что-то не то. Какая она «рогатка» без рогов?

Оборотень перебрался на бревно, уселся рядом, опустив ноги в воду, и хотел приобнять страдалицу, но ладони оказались в земле. Он обтряхнул их о бёдра и всё таки неуклюже прижал рыжую к себе.

– Успокойся, ну. В тебе прорва магии, даже я её чую. Вот и творится всякое. Если хочешь обратно свои копыта, то пожелай и они, наверное, снова появятся. Хотя, по-моему, так тебе лучше. Смотри вон, какая красавица, – поглаживая её по плечу, Керн наклонился чуть вперёд и кивнул на дрожащее отражение.

Красивая. Тёплая. Мягкая. И пахнет вкусно. Добытчица. Человеку бы, наверное, такой запах показался странным, но не оборотню. У Керна заломило в паху. Он зажмурился и сам едва не завыл. Оказывается, способность говорить иногда пропадает даже в человеческом обличии.

– Успокойся, – повторил он уже для себя и снова посмотрел на отражение рыжей. – Так ты и в глаза меньше бросаешься… ну, то есть, на человека больше похожа. В общем, так, правда, лучше.

XV. Чужие руки тебя…

Чужая рука на плече обжигает. По телу бегут разряды истомы и какого-то совсем иного голода… Его мысли стучаться мне в голову вместе со словами, которыми он пытается меня успокоить. И от этого становится лишь хуже. Потому что… Да срань господня! Меня в суккуба засунули, что ли?! Ах ты ж карга старая, в жопу стаей пчел укушенная!

– Слушай, Керн… – я аккуратно снимаю его руку с плеча, и чувствую, как стихает буря в моем теле, нагло провоцирующая на занятия непотребствами прямо здесь и сейчас. Он-то хочет. Мое тело – тоже. А я? Вот ответа на этот вопрос я не знаю… Быть незаметной учительницей, запихнутой в тело молодой девушки (Особенно такой! У которой все… слишком. Слишком сексуальна, слишком экзальтирована, слишком эмоциональна, слишком… все!) – это сложнейшее испытание для психики, мать его разэтак. И моя уже никуда не годится – это точно. Выдохнув, я смотрю на Керна и качаю головой, перед тем, как встать… И понимаю, что даже это нехитрое движение в исполнении ЭТОГО тела превращается в бенефис грации и эротичной пластики.

– Северный пушной зверек… – негромкие слова сами вырываются из груди. – Прости, но я пока… да блин! Я просто не знаю, что со мной! Да я даже не знаю, кто я, понимаешь?! Говоришь, копыта и рога могу вернуть? Да мне и этого тела не надо…

Злость клокочет внутри… И вместе с ней вокруг становится жарче. А потом… Я понимаю, что источник жара – это я. И рыжие волосы превратились в рыжее пламя, а глаза сверкают, аки раскаленные недра вулкана. Психоделическая картина, отражаемая неспокойной гладью воды. Демоническая… И огонь слетает с кончиков пальцев, оглашая пространство клокочущим стрекотом пожирающей пространство стихии. Из груди рвется рык, но… Я дергаю головой, и пламя гаснет… На мне. А вот подожженное вокруг в вспышке гнева пространство гаснуть не собирается.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69463237&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.