Наиля Тургуд "Фархад vs Меджнун. Сборник рассказов"

Фархад vs Меджнун. Сборник рассказов
Наиля Тургуд

Сборник рассказов «Фархад vs Меджнун» описывает жизнь современной бакинки, её семьи и друзей, её будни, забавные происшествия и неожиданные знакомства, её воспоминания и размышления. Рассказы могут быть интересны любителям современной прозы и коротких рассказов.

Фархад vs Меджнун

Сборник рассказов

Наиля Тургуд

Посвящается моим родителям, Саиде и Тургуду

© Наиля Тургуд, 2023

ISBN 978-5-0060-3135-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Дорогой читатель,

Спасибо, что Вы нашли время и желание взять эту книгу в руки. Очень надеюсь, что мои рассказы Вам понравятся и что-то в них Вас улыбнёт, может даже рассмешит, что-то напомнит Вам о событиях Вашей жизни, а что-то заставит задуматься о том, чего Вы не переживали до сих пор. Я не ставила перед собой цель написать книгу с хитроумной интригой в основе, вокруг которой будет лихо закручен сюжет. Я просто записывала маленькие рассказы о пережитых мною моментах жизни. И эти миниатюры отражают то, как я увидела и как я почувствовала ту или иную ситуацию. Писала их так, как если бы беседовала с другом, сидя в уютной обстановке за чашкой чая. А поэтому на многие аспекты старалась смотреть с юмором, чтобы к моим рассказам добавить тепло Вашей улыбки, дорогой мой читатель.

Приятного Вам прочтения!

С уважением,

Наиля Тургуд

    Baku, 23.06.2023

Фархад vs Меджнун

Эта история произошла лет двадцать назад. Я даже помню точное число, потому что это было ровно через год и месяц после одной знаковой для меня даты. После обычного рабочего дня я августовским тёплым вечером неторопливой походкой шла по улице. Баку к концу лета бывает малолюдным из-за летних отпусков и школьных каникул, да и вступительные экзамены в вузы столицы тоже уже завершены. Поэтому в августе в городе на улицах почти пустынно, не бывает загруженного часа пик и жара по вечерам уже мягкая, не палящая. Пройдя площадь перед «Аздрамой»[1 - «Аздрама» – Азербайджанский Государственный Драматический Театр] я направлялась по с детства знакомой улице к станции метро «Низами Гянджеви». Где бы я ни жила или работала, для меня эта станция всегда родная, и я люблю спускаться именно на «мою станцию».

Приближаясь к метро я поравнялась с невысоким мужчиной. Он стоял и с интересом разглядывал дом, который слева примыкает к зданию станции, и как будто искал к кому бы обратиться. Этим «кем-то» оказалась я:

– Извините ханум. Вы знаете кто жил в этом доме? Нет??? По виду вы бакинка…

Я ответила, что да, я бакинка, и даже выросла именно в этом мяхялля[2 - Мяхялля – район города, квартал], но кто жил в этом доме, увы, не знаю. Отвечала я вежливо, хотя была немного ошарашена экспрессивным вовлечением меня в разговор, и с некоторым любопытством посмотрела на мужчину. Передо мной стоял немолодой, но очень приятный человек, с необычными живыми глазами с желтоватым отливом. На голове мужчины была копна белых кучеряшек, и он производил впечатление энергичного и жизнерадостного человека. Далее он мне объяснил, что он тоже бакинец, еврей по национальности, родился и вырос в Баку. Потом женился на украинке и уехал жить на родину жены. Но время от времени приезжает в родной город навестить оставшихся друзей и могилы родителей. А в доме, который он мне показывал, и именно в квартире, где в открытые окна было видно, что идут ремонтные работы, жил человек, известный в свое время всем бакинцам. Известен он был тем, что в советское время был баснословно богат, просто несметно! Когда этот не по-советски богатый человек заболел, его лечили кремлёвские врачи и даже делали какие-то инъекции, которые приравнивались по стоимости автомобилю «Жигули».

– И что? Вы посмотрите, ханум! Посмотрите! Что он унес с собой?! Ничего!!! Н-и-ч-е-г-о!!! А как жил?!

Говорил он быстро, эмоционально, приятно картавя. Когда история о хозяине пятикомнатной квартиры с большими окнами подошла к концу, мужчина поинтересовался куда я направляюсь. Я ответила, что иду в метро.

– Вас наверное ваш молодой человек где-то ждёт?

Вопрос, на который в тот момент отвечать не хотелось. Не хотелось ни правду говорить, ни лгать ни самой себе, ни даже случайному человеку. Поэтому я уклончиво что-то пролепетала, и начала движение к метро. Мужчина не унимался:

– Почему ваш молодой человек не провожает вас?

– Потому что… у меня нет моего молодого человека…

Я наивно полагала, что удачно отшутилась. Но гость Баку буквально вцепился в меня.

– Не поверю!!! У такой ханум не может не быть молодого человека!

– Ну… понимаете… он как бы есть, и его как бы нет… У нас все очень сложно и запутанно…

Мои попытки произнести, причиняющие мне боль слова, с безразличием и как-то уйти от этой темы, оказались тщетны. Мой собеседник так просто не сдавался.

– Ай-ай-яй! Какие молодые люди пошли!!! Ну, идёмте ханум, я вас провожу. Хотя бы до вашего поезда.

Мы прошли в метро. Пока эскалатор спускал нас, он успел рассказать о своей семье, о жене, о дочерях. Рассказал, что украинские жены очень властные, и мне надо бы научиться быть такой. Я слушала, не перебивая. Просто слушала. Я не говорила о себе и ничего о том, что происходит у меня в жизни – ничего! Мне было интересно слушать этого человека и в то же время я думала, к чему приведёт эта беседа с незнакомцем? «Неужели за этим приятным разговором последует разочарование? Лишь бы не последовало, ведь человек кажется таким милым!» Когда мы спустились в зал, он позвал меня пройти с ним к одной мозаике.

– Идём! Я кое-что покажу и отпущу вас. Это не займёт много времени…

Станция метро «Низами Гянджеви» – одна из красивейших станций Баку, настоящее произведение искусства под землёй. Мраморный зал в светлых тонах и в восточном стиле, по обе стороны арочные проходы на перроны. Стены между проходами украшены мозаичными панно из смальты. На каждом панно сцены по произведениям великого поэта, а в конце зала огромный мозаичный портрет самого поэта.

Я послушно пошла за незнакомцем, недоумевая про себя – «Ну что гость города может нового сказать мне о Низами?!» А гость города хоть и говорил мягко, но было понятно, что он не из породы терпящих возражения. Мы подошли к одной из мозаик. Это было панно «Лейли и Меджнун».

– Дочка! Я могу тебя так называть? Ну вот! Если ты, не дай бог, слышишь меня? Не дай бог! Встретишь такого Меджнуна – гони его! Что он натворил, а?! Сам не знал, что хотел! Погубил, извёл бедную Лейли! Измучил её родителей, своих родителей, сам погиб, всех сделал несчастными!…

Я новым взглядом посмотрела на хорошо знакомое панно – Меджнун, с блуждающим взглядом, стоит перед бедняжкой Лейли. Руки юноши перекрещены на худой груди так, как будто он пытается унять беспокойство. Плечи его так и говорят о душевном смятении и нерешительности. А Лейли, умоляюще сложа ручки, обречённо смотрит куда-то вниз.

Мой гид по произведениям Низами Гянджеви продолжал:

– Тебе, дочка, такой не нужен. Если твой молодой человек «Меджнун» – гони его! Я тебе разрешаю, даже пошли его!!! Тебе нужен другой. Иди, иди сюда!…

Мы прошли одну арку и оказались перед мозаикой «Фархад и Ширин». Я, которая, можно сказать, выросла на станции метро Низами, даже не обращала внимание, что эти панно находятся по соседству, и не предполагала, что их можно сравнивать! Фархад… Ну что тут скажешь?! Восточный красавец, упрямый подбородок, глубокие глаза и полный решимости взгляд. На его плечах конь, а на коне сидит красавица Ширин. Ни лицо Фархада, ни его фигура не говорят о том, что ему тяжела его ноша.

– Вот! Вот кто тебе нужен! Фархад! Молча, без лишних слов, не раздумывая, поднимет свою Ширин и убережёт её от беды! Запомни, дочка, Фархад!!!…

Никогда до этого момента я не считала, что Фархад и Меджнун антиподы. Они оба олицетворяют восточных романтичных героев, оба являются вечными образами мужественности и хрупкости души, оба погибли во имя любви. И вдруг такая неожиданная характеристика этих героев и трактовка поэм Низами! А ведь незнакомец тонко подметил самое основное различие между ними…

Мы поболтали ещё немного, я пропустила несколько составов, идущих в мою сторону. Мне было интересно и немного забавно слушать этого человека. Наступил момент, когда надо было расходиться. Он нехотя посадил меня в вагон, и мы тепло попрощались… Я не помню имени этого человека. Забыла. А может он и не представлялся вовсе. Про себя я его называю Моисей Соломонович. Теперь, когда я бываю на станции метро Низами, все время бросаю взгляд на Меджнуна и на Фархада. И говорю – «Ах, как же вы, Моисей Соломонович, были правы!» Я знаю точно, что эту короткую историю я буду рассказывать своим детям, чтобы мой сын был как Фархад, а дочь избегала Меджнунов.

Сама я со своим «Меджнуном» рассталась только через 4 года после встречи с Моисеем Соломоновичем. Расстались тяжело, расстались в знаковый день – в день нашего с ним знакомства, в «наш» день…

    Baku, 30.03.2022

Сабина Дуньямалиева

Этот эпизод произошел в студенческие годы, в начале 90х гг, во время поточной лекции в старом здании АЗИ[3 - АЗИ – ВУЗ «Азербайджанский Институт Нефти и Химии им. Азизбекова», современное название «Азербайджанский Государственный Университет Нефти и Промышленности»]. Все мы, студенты, как обычно, сидели кучками по группам за длинными рядами черных парт, растянувшимися на всю ширину аудитории. В аудитории было темно, и слабое электрическое освещение лишь подчеркивало пасмурность зимнего дня.

Вдруг позади меня послышался смех, шум и зазывания в стиле «Аршин мал алана»[4 - «Аршин мал алан» – оперетта азербайджанского композитора Узеира Гаджибекова 1913 г.]. Я обернулась и… замерла. Прямо позади меня сидели парень из потока, который мне очень нравился, и девочка с их группы, Сабина Дуньямалиева. Мой «симпатуля», как я его называла, разложил перед собой что-то, какую-то мелочь – ключи, тетрадь, портмоне, еще что-то, и имитировал торги. Бойко зазывал покупателей, но при этом почему-то обращался только ко мне. Я помню его смеющиеся, большие карие глаза с бесиками, в которые я с замиранием в сердце смотрела. А Сабина молча переводила взгляд с меня на него и обратно на меня, чуть улыбаясь. Я же смотрела на балагурящегося «моего» симпатулю с интересом, стараясь не хихикнуть, цепенея от того, что впервые так близко вижу его, его лицо, улыбку. Но… я не решилась сказать и слово. Нет, не было во мне ни смелости поддержать его шутку, ни храбрости попытаться вступить в шутливые торги, и как-то наконец заговорить с ним. Посмотрела, задержала взгляд на секунду или две, и повернулась лицом к доске… Скучнейшая лекция по истории началась.

На короткой перемене я опять повернулась, но уже ни симпатули, ни его аукциона не было. Сабина сидела одна.

– Сабинка, у вас в группе всегда такой театр? Весело же у вас.

– Наилька, этот спектакль был только для тебя. Обычно он себя так не ведёт.

– А-а… понятно…

Хотя понятного было мало… Продолжения у этого эпизода не было, как и не было повторения. Закончилась очередная лекция и закружилась карусель рутины. И была утеряна навсегда очередная возможность познакомиться с парнем из потока, который мне нравился.

А Сабина… Она была старостой их группы. Мы почему-то мало общались с ребятами из других групп и не всех знали по именам, но именно её я знала. Я запомнила ее такой, какой увидела её впервые, в самом начале 1-го курса – худенькая, высокая, смуглая девочка в белом платье, с красными туфельками на каблуках, небрежно несёт журнал, держа его за угол. И обложка журнала тоже красная, прям под цвет её лодочкам. В своей сегодняшней жизни я часто вижу Сабину. Это единственная девочка с потока, которую я вижу каждый раз, когда хожу на кладбище проведать могилу бабушки. Надгробный камень Сабины из белого мрамора, на изображении она сидит в кресле, а снизу жёстокие цифры – даты её жизни. 28 лет. Всего лишь 28 лет… Её родители не пережили внезапной смерти единственной дочери и лежат рядом. Я часто и Сабине несу цветы. Красные гвоздики на белом мраморе…

Впервые после института и, как оказалось, в последний раз, её живую я видела на станции метро Нариманов. Я возвращалась с работы и ехала по делам в город. Ждала свой состав, а состав другой ветки долго стоял на станции с открытыми дверями. В одной из дверей стояла Сабина Дуньямалиева. Я хотела поднять руку и помахать, привлечь ее внимание, но… почему-то не решилась, оценив расстояние от меня до двери, в проеме которого она стояла и подумала, что вот сейчас закроются двери и я буду неловко стоять с поднятой рукой. Потом, спустя несколько лет, мой папа рассказал о смерти дочери своего малознакомого сотрудника. И позже, как-то на кладбище, когда мы шли по алее, папа показал её могилу. Сабина, Аллах сяни ряхмят елясин![5 - Аллах сяни ряхмят елясин – Покойся с миром (азерб.)]

Вспоминая эти и некоторые другие эпизоды из своей жизни, задумываешься, а как же много было таких моментов, когда жизнь сама подсказывала единственно правильные для этой сцены реплики или действия. А я, видя эти подсказки, ничего не делала. И понимаешь, что раз за разом это происходило просто из-за неумения обратить мысль в действие, просто из-за нерешимости сделать маленький, масюсенький поступок. Чем больше думаешь об этом, тем твёрже уверенность в душе, что поступи именно в тот момент иначе, поступи именно так, как и требовал от тебя невидимый режиссёр твоей жизни, то сюжет развился бы по другому. Нет, это не ошибки жизни, ошибки тоже были и есть – это скорее упущенные шансы, о которых жалеешь наверное даже больше, чем об ошибках. Ошибки-то мы себе прощаем, а вот упущенное – так и мерещится до сих пор.

    Baku, 09.06.2022