Олег Тарасов "Как бы сказки"

Как бы сказки
Олег Тарасов

Время идёт. Страна живёт. Живут и сказочные персонажи. И может так оказаться что живут они ближе чем нам кажется. И они продолжают творить свою магию несмотря на меняющиеся условия. И то что они живы – уже чудо само по себе.

Олег Тарасов

Как бы сказки

Емеля

Давным давно, в одной деревне «Малые Дубаи» жил старик. И было у него две дочки и три сына. Двое сыновей умных, студентами маялись, и третий – дурак Емеля. Ну а дочки так. Ни рукав пришить ни обед сготовить.

Лежал Емеля целыми днями у обогревателя и смотрел весёлые картинки в сельтернете. А сестрёнки его пол дня в школе, а пол дня у верстовых столбов болтались. Сани заморские, проезжие поджидали. Оглобли протереть ну или ещё работа какая.

И вот, одной зимой, должны были старшие братья с учёбы на каникулы приехать в родные края. Письмо прислали, что едут с гостинцами. Обрадовалась родня. Наконец – то поедят вдоволь сыру заморского и творожок мягкий из баночек, да воды попьют хмельной и сладкой с пузырьками.

И говорит старик Емеле:

– Сходи сынок на реку, водицы принеси.

– Не охота бать, отвечает Емеля. Вчера только две бутылки большие из магаза принёс. Эту испейте ещё.

Не отступает старик – сынок, вода речная полезней и вкуснее. Давай порадуем братьёв твоих. А они нам гостинцы везут. Говорят что и с тобой поделятся.

– Окей отец схожу.

Досмотрел Емеля видосы весёлые, накинул полушубок, взял вёдра и отправился на речку.

Была там прорубь приметная. Подошёл к ней Емеля, набрал воды в вёдра. Решил передохнуть. Достал сигаретку у отца спёртую, закурил. Стоит в воду смотрит. И видит хвост рыбий.

Изловчился и поймал рыбёху. Щука оказалась.

Здорово засолить её будет – подумал Емеля. И тут, о чудо, говорит ему щука голосом человеческим:

– Отпусти меня Емеля. Не будь гопником. Всё что хочешь исполню.

– Да ладно?

– Хвост даю на отсечение сделаю. Ты только произнеси – по моему хотению по щучьему велению. И всё само исполнится.

Завертелись тут в емелиной голове картинки разные. Привидилась ему и Ким Кардашьян без сарафана, сани немецкие самоходные и диплом юриста.

– Ладно, бог с тобой. И отпустил рыбу обратно. Та вильнула хвостом вынула щучью морду из воды и сказала напоследок:

– Спасибо тебе Емелюшка. Век не забуду. Приходи ко мне, когда вздумается на консультацию – помогу. И червячков принеси. У вас дома в рассаде их много. И с этими словами уплыла в воду чёрную.

Выдохнул Емеля дымка остатки и говорит – по моему хотению по щучьему велению а ну вёдра, ступайте домой сами.

Подхватились вёдра, звякнули ручками стальными и понеслись к дому, словно в джорданы обутые.

Вёда бегут так что Емеля еле поспевает за ними. Сам дивится чуду такому. А мысли его так и крутятся. И сам не знает чего пожелать. Хоть и дурачок а кое что смекает. И санки новые и топор саморуб – всё мелко это, неинтересно. Да и купить можно (если на работу устроиться при дворце). Нет, всё не то.

И пришла ему в голову мысль зачётная.

Пусть на бересте моей кредитной денег будет непереводно. И чтоб мзду за них не брали.

Так и вышло – по щучьему велению. Сработал пин заветный.

Пришёл Емеля домой. А вёдра вспотевшие его уже на лавке в кухне дожидаются.

И подумал Емеля – раз так пойду в магаз, мёду хмельного возьму. Отметить надо мечту сбывшуюся.

Так и сделал.

Выбрал он себе в магазе самый дорогой мёд, со вкусом вишнёвым. В банках железных. Из за дальнего бугра привезённый.

– Никако деньги у тебя завелись Емелюшка? Спросил торгаш с бакенбардами кудрявыми.

– Да есть мальца.

Приложил бересту свою, золотом покрытую к ладони хозяина. Сверкнули глаза у того светом зелёным.

– Ишь ты. Сказал продавец. Может и должок вернёшь.

– Обрыбишься. Улыбнулся Емеля. Попозже верну.

Засунул банки железные за пазуху и домой поспешил.

Идёт себе ногами снег пинает. И тут, на тебе – вспомнил. А рыбки то солёной не прикупил.

– Эх, ё!!

А магаз уже далёко. Да и солнышко садится всё ниже. А дом родной вот он.

Вбежал Емеля в дом. Сунул банки в ящик леденящий. Снял с ковра на стене ружьё супротив рыбное и ну на реку.

Подошёл Емеля к краю проруби и стал щуку подзывать.

Приплыла щука на зов и говорит:

– Чего тебе Емелюшка? Исполнилось твоё пожелание. Не кончатся денежки на твоей бересте позолоченной.

– Уфф, выдохнул Емеля радостно.

Направил он ружьё в щучью морду и говорит:

– Сюда иди. Мёд хмельной стынет…

И нажал пальцем сахарным на крючок стальной.

Тут и сказке конец.

Птица Гамаюн

Южный берег Крыма. 1952 й год. Август.

Галечный пляж напоминал городской рынок в канун нового года. Разгорячённые тела рабочих и служащих совершали движения, которые можно делать лишь раз в году. Крупные женщины свободно и вальяжно перемещались между суетливыми мужчинами с варёной кукурузой в руках и бутылками «Нарзана» зажатыми подмышкой. Шляпы из синтетической соломы, дети с не разгибающимися коленками, газеты, шахматы – всё это словно парило в жарком мареве под неумолкающий гам и потрескивающие, бодрые песни которые без остановки выливались из рога изобилия кафешного репродуктора.

Вереницы очередей за чем нибудь холодным и свежим, там и тут, были единственным синонимом стройности и порядка. Всё остальное было чистейшим проявлением хаоса.

В тени большого куста, на допотопном овальном камне, утомлённая долгим перелётом, лежала на своих пышных перьях птица Гамаюн.

Её цепкий взгляд медленно скользил по лицам, наполнявших огромную толпу.

Близился полдень. И казалось, что скоро количество людей превысит все разумные пределы.

Что ж не в ноябре то? – Думала птица. Видела я в канцелярии цифру количества подписанных отпусков. Можно же как то попроще…. Попробуй найди тут его.

Неожиданно пение в репродукторе прервалось. Стальной и бодрый женский голос протараторил:

– Товарищи! Всех прибывших на всесоюзный съезд орнитологов просим собраться у входа в Дом творчества Писателей имени Чехова в четырнадцать ноль ноль. Повторяю…

Диктор повторила объявление. Гамаюн поморщилась. Сразу после объявления заиграл марш Авиаторов. Птица дёрнула пышными перьями и продолжила рассматривать публику.

Её взгляд выхватил крепкую мужскую фигуру. Загорелый торс, плавки облегающие то что им положено облегать. Гордый римский профиль. В принципе подходит, но большой носовой платок с четырьмя узелками по углам венчающий голову мужчины и газетный кулёк, набитый горячими беляшами, с масляными пятнами по бокам – перечёркивали надежду.

– О господи, подумала вещая птица. Сам то хоть не ешь это. Отдай котам или детям. Ей то это зачем. Она у тебя и так спит одна, потому что ты рядом не помещаешься.

Дальше её взгляд привлёк шустрый паренёк, щедро раздававший билеты на морские прогулки. Вкруг него стояло с десяток пышнобёдрых девиц. Их жемчужные улыбки сияли надеждой и были своеобразным авансом. Но взгляд парня, перепрыгивал через девичьи головы, и приземлялся там, где стелил своё служебное полотенце юный лейтенант.

– Не, не, не, не зашелестело в голове у птицы. Хватит. Было уже. Знаем куда приводят мечты о голубых далях.

Чуть левее Гамаюн заметила худощавого и высокого кучерявого мужчину. Половину лица его закрывали очки с тёмными стёклами. В одной руке он держал складной стул а ладонью второй руки он обмахивал бледное лицо на манер веера. Его нетвёрдая походка выдавала вновь прибывшего. Утренним поездом.

Слух у птицы был идеален. Она прислушалась. Когда к мужчине подошла девушка в большой шляпе и взяла его за локоть он сказал – Ваз фюр эйн хаос из даз…?

– Вот в гузку ты провались! Гамаюн хотела сплюнуть но в горле было сухо. Хотя конечно персонаж.. может быть конечно. Но он из лагеря. Пусть и социалистического, но всё же лагеря. А в лагерях нет ничего кроме баланды и надежды. Не, нет не он.

Так не пойдёт. Надо передохнуть. Гамаюн чувствовала как струйки пота скользят под красивыми перьями. На мгновение они оставляли тёмные пятна на камне и тут же испарялись.

Не хватало ещё свариться заживо.

Жажда прохлады и утомившая своим видом людская толпа подбросили птицу вверх. Она летела, наслаждаясь освежающими струями морского ветерка.

Прочь отсюда. Полёт был приятен. Отдохнувшие мышцы её работали с наслаждением. Под ней проплывала зелёная полоса, нарисованная густой шевелюрой деревьев с редкими серыми вкраплениями шиферных крыш.

Задание, которое Гамаюн получила перед вылетом было несколько размыто в своей формулировке. Найти и подать добрый знак коренастому и крепкому мужчине средних лет с широкой улыбкой. И второе, что было в инструкции – он сейчас в Крыму.

Гамаюн не любила такие задачи и бывало ошибалась. А сколько начальников горисполкомов пришлось снять после её ошибок было известно только ей и тем кто их снимал. Нет, её не ругали. Просто просили быть чуть повнимательнее.

Тем временем линия берега искривилась. Показалась небольшая гора. Гамаюн решила облететь её и отдохнуть с другой стороны. Там где тень. В прохладе будет приятней обдумать дальнейший план действий.

Она спустилась чуть ниже и широко расправив крылья спланировала на одно из больших деревьев.

Свежая и приятная тень обняла тело птицы как родная. Гамаюн зажмурилась на мгновение от удовольствия. Шум моря смешался с обилием других природных звуков, наподобие лёгкой мелодии и был уже готов произвести своё усыпляющее действие как негромкий свист, словно сдул, дремотную пелену.

Гамаюн огляделась. Внизу, подножие горы переходило в полосу из мелкой гальки образуя небольшой пляж. Каменная дорожка, с одной стороны запертая стеной утёса с другой стороны, через сотни полторы метров пересекалась низкими кустарниками и мало приметной тропинкой тонувшей в зелени. Примерно посередине пустынного пляжа стоял мужчина. Коренастый, чуть полнее, чем позволяет человеческая сексуальность. Не высокий не низкий. На голове у него была шляпа из тонкой ткани. Он стоял, широко расставив ноги и упершись крепкими кулаками в бока. Мужчина смотрел, куда то в морскую даль, и насвистывал всё тот же марш Авиаторов.

Не раздумывая Гамаюн спорхнула с ветки и полетела прямо на человека. Сделав пару кругов над ним, не привлекая внимания, она спустилась ниже. Замерла в паре метров. Напротив лица мужчины.

– Ты вещая птица? Спросил человек

Гамаюн конечно удивилась но не растерялась и ответила.