Руслан Осинцев "Сталкер. Тропами призраков. Эпилог"

Сталкер. Тропами призраков. Эпилог
Руслан Осинцев

Завершающая часть дилогии о долгом и полном опасностей пути Романа – сталкера, чья жизнь была разрушена по воле богов. Он прошёл длинную дорогу, сотни миров в надежде спасти любимую и покончить с Зоной, но удастся ли это ему?

Руслан Осинцев

Сталкер. Тропами призраков. Эпилог

I глава

– Опять дождь… – Роман зябко передёрнул плечами, поправляя сползающие лямки рюкзака. – Барыга… сволочь… подкинул ходку. Знал, что отказать не смогу. Мне без вариантов надо своё добро вернуть, а оно в залоге у этого кровососа, лежит, меня дожидается, а он, барыга этот, ещё хуже кровососа… Знал ведь, жаба, что мы их ходки пустые как барабан вернулись. Только патронов сотни на четыре зеленых рублей сожгли… может и больше. Бедолага из одиночек вовсе весь свой боезапас израсходовал, и все напрасно. Подгон угадили… Давно такого не было, чтобы вся нечисть вместе в кучу собиралась.

Роман, отвлеченный мыслями роем, блуждающим в голове, не заметил возникшее на пути препятствие в виде вывороченного из земли корня, запнулся и чуть не упал.

– Чтоб тебя, Зона… – выругался он, снова поправляя лямки рюкзака. – Осторожнее надо ходить, раззява, – подумал Роман. – Место безопасное, десятки раз им хоженое, вот и расслабился, а так нельзя. Сколько опытных бродяг из-за этого теперь лежат забытыми по всей зоне…

Словно подтверждение его мыслей на невысоком холмике у застывшего навсегда, проржавевшего насквозь грузовика, притулившись спиной к переднему ободу колеса, выстелившем ото времени комбинезоне, сидел скелет, словно наблюдающий провалами пустых глазниц, выбеленного дождями черепа, за ленивым мерцанием распластавшейся аномалией электра, окружившей весь небольшой бур.

– Отдыхай брат – ещё раз бросил быстрый взгляд на скелет, сказал вслух Роман.

«Две трети пути позади» – снова подумал он, поправляя ненавистные лямки и двинулся дальше, не забывая отслеживать лишь ему одному знакомые ориентиры. В любое другое время он ни за что бы не взялся за эту работу. Путь к месту назначения в кругу сталкеров считался не перспективным и опасным по той причине, что артефактов, то есть предметов, появившихся от жизнедеятельности аномалий было мало, а если они и попадались, то не имели в торговле высокой цены. Торгаши их покупали нехотя, часто ссылаясь на отсутствие заказчиков, а вот самих аномалий на этом пути Зона Отчуждения раскидала не жадничая, притом, что природа их визуальных проявлений часто себя никак не показывала, собирая каждый день свою кровавую дань с расслабившихся ходоков зоны, не считая с тем, сталкер ли это, уставший от долгого перехода, или другой обитатель коих тут тоже имелось в изобилие. Роман, пропетляв между аномалиями ещё добрых три часа, продвинулся всего на полтора километра. Серый дождливый день сменился таким же промозглым вечером. Сталкер торопился к схрону прежде, чем ночь замажет своей чернотой едва заметную тропу. Он снова оступился на скользком глиняном пригорке и, съехав на четвереньках на другую его сторону, чуть не угодил в другую аномалию – Жарка. Почувствовав движение, она ударила в небо ярким столбом огня, затем ещё и ещё раз. Роман, пятясь на четвереньках, словно рак, почувствовал запах опаленных собственных ресниц и брезентухи капюшона.

– Вот ведь, нелегкая, – зло выругался он. – Нет, я точно жабу его рюкзаком прибью… сволочь толстомордая… подсунул это дерьмо, да ещё нагрузил, словно я лошадь ломовая. Кирпичей накидал туда что ли…?

Дальнейший остаток пути до места ночевки прошло без происшествий, лишь небольшая стая чернобыльских кабанов, смазанными едва заметными силуэтами, пересекла дорогу и скрылась также не заметно в частоколе неестественных корявых деревьев. Плечи и ноги уже не просто ныли, а отдавали монотонной саднящей болью при каждом шаге. Роман, стараясь отвлечь себя от физических мучений, представлял себе сухой уютный схрон с горячем ужином и постелью, где он сможет наконец избавиться от ненавистного груза… по крайней мере до утра. Когда он добрался до убежища или, как называли местные, схрона, ночь уже вступила в свои права. Ржавый лист железа перекрывал лес в центре в неизвестно кем и когда построенном, а теперь полностью разрушенном строении, расположенном на опушке леса таким же исковерканным, как и сам дом. Потянув носом, словно зверь, вечерний, вязкий, словно потока воздух, Роман с неудовольствием сделал вывод, что его тайное убежище, о котором знало всего несколько человек, кто-то посетил или находится в нем в данный момент. Роман не слыл в зоне хлебосольным хозяином, скорее наоборот, угрюмым одиночкой, а те немногие, кому он действительно был рад давно уже погибли, о чем было объявлено в сталкерской сети, или пропали без вести, о чем тоже было заявлено в той же сети. Скинув с плеч ненавистный рюкзак, Роман перекинул вокруг автомат, переведя флажок предохранителя на автоматический режим, и громко топнул по металлическому листу. А ответом ему была полная тишина. Он ещё раз громыхнул ногой по железу. Эффект был аналогичный предыдущему. Подождав пару минут, ухватился за край листа и сдвинул его в сторону, открыв черный зев входа. Достав из кармана разгрузки старенький китайский фонарик, покрутил его в руке и, передумав, вернул его на прежнее место. Фонарь ему, по сути, был не нужен. Он знал каждую щербину ступеней, уходивших вниз на добрых четыре метра. Основная дверь в подземное убежище не была плотно закрыта, пропуская сквозь образовавшуюся щель слабый свет. Свет в схроне горел у Романа всегда. Это была его личная маленькая победа, которой он радовался каждый раз приходя в схрон.

Сборка из двух артефактов, батарейка и стальной горох исправно обеспечивали электроэнергией лампочку, висящую в углу помещения. Роман осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, спустился по лестнице и краем своего АК распахнул дверь, готовый к любому возможному варианту событий. Помещение было небольшим, три на три метра. Занимали его два топчана с расположенным между ними столом из сложенных друг на друга оружейных ящиков. У стены из тех же ящиков был сколочен импровизированный шкаф с множеством полок, заставленных нехитрыми предметами обихода жизни обычного бродяги зоны. Быстро окинув взглядом схрон, Роман не обнаружил никаких визитеров и, облегченно вздохнув, уселся на топчан.

– Вот и славно, не придется выдворять незваных гостей со стрельбой и матершиной, – подумал он. – Но кто-то всё-таки сюда наведывался, я точно дверь запирал и кирпичей на листе железа не было, но кто? – Роман стал перебирать события, связанные с теми людьми, кто бывал тут ранее. – Белый…– вспоминал он, – Погиб месяц назад, его группу банда Сутулова на втором переходе от свалки всех положил. Сам Белый почти оторвался, его Грек с Слобаном в километре от бара Жабы нашли ещё живым. Он им обо всем рассказал, жаль донести не успели, слишком много крови потерял. Грей тоже славный малый, с долгонами вцепился из-за ерунды какой-то, тоже пулю поймал… Зона ему пухом.

Из воспоминаний его вырвал посторонний едва различимый звук, донесшийся снаружи. Подхватив прислоненный к ящикам стола автомат, Роман передернул затвор и, накинув чистую оружейную ветошь на лампочку, стал ждать. Кто-то, громко матерясь, сдвинул лист и шумно отдуваясь, начал спускаться с основной двери. Вскоре она, тихо скрипнув на мощных петлях, начала открываться. Роман ожидал увидеть кого угодно, но только не Вадика Скорохода. В сети о его гибели сообщили ещё две недели назад. Судя по всему, Скороход был удивлен не меньше, переводя взгляд выпученных глаз со ствола автомата, направленного на него на лицо Романа.

– Ты чего здесь? – шумно, скорее пропыхтел, чем сказал Вадик. Вытерев от пота взмокший лоб, перепачканный глиняной перчаткой, от чего его перепуганное неожиданным обстоятельством лицо приняло ещё более глупый вид. Вся эта картина рассмешила Романа.

– Отбой тревоги, – сказал он и, улыбаясь, поставил АК к столу. – Это ты, Скороходик, поведай, как тут очутился живой и здоровый? Я, конечно, без претензий, но это мой схрон… Если ты, конечно, помнишь. Скороход… да ты не пыхти как паровоз, и рожу вытри… Индеец, тоже мне, на тропе войны.

Скороход, наверное, только теперь почувствовал себя в безопасности и расплылся в улыбке, обнажив свой щербатый рот на полном, усыпанном яркими веснушками, лице.

– Дружбанище, конечно, твой, и ты это… извини если что. Ночь скоро. Ночью даже вражине в ночлеге не откажут, потому сам Бог велел к тебе заскочить. Я ведь только на одну ночку и дальше на Камышеву падь двину к одиночкам. Если что, я за ночевку хабаром расчёт сделать могу или инфой какой, – продолжал тараторить Скороход.

– Закрыта тема, – тоже улыбаясь, сказал Роман. – Доставай с полки две железные кружки. Не надо мне от тебя ничего, ночуй сколько надо. Скидывай снарягу, – и указал на свободный угол. – Места хватит, и харчей тоже, только ты правда рожу умой, в грязи вся, вода там, за шкафом. Разговоры потом разговаривать будем, – дважды говорить не пришлось.

Пока Скороход приводил себя в порядок, Роман собрал на стол всю незатейливую снедь нехитрого ужина, состоявшего из пары банок тушёнки и пачки галет. Пошарив рукой в ящике, составляющим стол, Роман извлек бутылку водки. Разогретое на спиртовой горелке тушёное мясо поплыло приятным пряным ароматом и в желудке Романа заурчало, напомнив ему о том, что он уже второй день ничего не ел. Восстановив дыхание и умывшись, Скороход, не дожидаясь приглашения, грузно умастился на соседний топчан. Ловким движением свернул пробку с бутылки и разлил содержимое по кружкам. Не чокаясь и не произнеся ни слова – выпили. Роман с видом кота, добравшегося до сметаны, выловил ножом из банки большой кусок мяса и, блаженно улыбнувшись, отправил его в рот

– Ну так что, Скороходик! Какими судьбами? Инфа по сети прошла, что мертвый ты, то есть нет тебя вовсе… Угадил Вадим Скороходов в аномалию «Жарко», подтвердил наёмник Ильюха Матерый… Так вот…

Скороход, не спрашивая разрешения, сам разлил водку по кружкам и, скорчив идиотскую гримасу, поднял кружку.

– Ну тогда… С днём, значит, меня Рождения, – тут же опрокинул содержимое себе в горло и довольно крякнул, утерев тыльной стороной ладони выступившее капли пота на лбу. Роман тоже не спеша выпил. Приятное тепло пробежало по пищеводу и если бы не вкус дешёвой сивухи, то все было б по фэншую, подумал он. Скороход, шустро опустошая банку, продолжал тараторить. – Ты прикинь, Ром, какая хреновина… – продолжал он, закидывая в рот очередную порцию мяса. – Я с прошлой ходки возвращался, нормально так хабара взял. Чувствую за мной увязался кто-то. Нет… Глазами не увидел, чуйка сработала. Уже почти свалку прошёл, а чувство все держит. Добрел до бульдозера, прыг за лопату и жду. Ну вот всё жду и жду, – продолжил Скороход, красноречиво глядя на полупустую бутылку. Роман, прочитав взгляд, плеснул в обе кружки. Скороход, благодарно кивнув, тут же осушил свою порцию и подхватив кусок мяса закинул в рот.

– Вот значит, – продолжил он. – Смотрю, точно, шагают трое, налегке. У двоих автоматы, а третий с ВСС, и между собой говорят… Мол далеко сталкерюга уйти не сможет, скоро нагоним и отработаем. Только я ждать не стал, когда они меня отрабатывать начнут. Срезал их одной очередью. Всё, думаю, хона бандюкам… Подошел, а там наёмники, снаряга у них знатная, не по карману бандитам, а кому и по карману – они в таком прикиде всё одно ходить не станут… не по понятиям. Один жив оказался. Тот самый Ильюха Матерый, расшевелил его значит, спрашиваю… За что про что они на меня зуб наточили? А он отвечает, что не за мной они, другой у них клиент в покойники определён был, а меня они уже давно видели, думали, что стороной обойдут. Такая вот незадача приключилась.

– Ну, а ты что? – разливая остатки водки заинтересовался Роман.

– А что я? – пододвигая кружку к себе, продолжил Скороход. – Развесил я, Рома, уши… Пожалел… Ильюха мне, мол без претензий… Сам понимаю, бывает такое. Ну я ему аптечку оставил, пожрать, и двинул к Барыге. Он сказал, что его свои скоро подберут.

– Дальше то что?

– А то… – Скороход залпом допил водку и громко хлопнул дном кружки по столу. – Оклемался Ильюха и на меня охоту накрыл. И почти удачно, возле Агропрома меня зажали, плотно так зажали… Всё, думаю, хана тебе, Скороходик, отбегался. Патронов пол рожка осталось, бежать некуда, либо к ним, либо в аномалию прыгать. Лежу, слышу подо мной скребет что-то. Отполз, точно люк и из него кто-то вылезти пытается. Долго думать не стал, один хрен пропадать. Сам помог открыть, а оттуда из люка значит зомбак почти свежий выползает и прикинь… Комбез почти один в один мой. Я этого новопредставившегося за плечи и в Жарку запихнул, свой ствол и всё добро рядом к нему, недожиру быть бы живу, а сам в люк, благо никого больше в этом отстойнике не осталось. Ночь просидел и до старого своего схрона ушел. Потому и отписали меня в убиенные. Отсиделся там, пока припасы были и подался к вольным, в болотную падь. А через эти места никто по доброй воле не сунется, – посмотрев в пустую кружку, Скороход, как бы между прочем, поинтересовался. – Водочки у тебя больше нигде не приныкано? Жажда мучает.

Роман, приподняв бровь, выудил ещё одну бутылку.

– Это, Скороход, не жажда, а пьянство, – заметив бутылку, Скороход лукаво прищурил глаз.

– Ты, Рома, не жадничай. Это у тебя пьянство, а для меня самое, что ни на есть жажда, – спорить Роман не стал, лишь усмехнулся.

– Со мной теперь, вроде как, ясно всё, сам ты как сюда? – и обвел рукой помещение. – Если не хочешь – не говори, ведь я у тебя гость, а не ты у меня, – уголки губ Романа скривились в невеселой усмешке.

– Да тоже, Скороход, можно сказать не по-умному. Угораздило в свой день рождения к Жабе в бар угодить. С деньгами туго, пустые вернулись, а у Жабы, сам знаешь как. Рад стараться сталкера в долги загнать. Думал посидим чуток и всё, да где там. Тоже… как ты говоришь, жажду утолили и понеслось… гуляли все… Как ушёл в номер – не помню. Встал, голова не своя. В бар спустился пивка взять, а там уже Жаба поджидает… Рожа довольная, глазёнки бегают. На мол, дорогой мой именинник, поправляйся, да в дорогу готовься. Я ему… о какой дороге может речь идти, рожа твоя барыжная? А он мне под нос договор, а залоге всей моей снаряги и сроки. Если не уложусь – всё с молотка пустит. А под договором моя загагулина в виде подписи, и свидетелей целый сарафан. С оговоркой отсрочку сделал, так что всё, что на мне и при мне, можно сказать не моё, а без снаряги сам понимаешь, в Зону сталкер не ходок, проживёшь возле бара недолго, конечно, если совести нет и на жалость давить, а так хоть сам как твой зомби в аномалию шагай, чтоб не мучиться.

Скороход, разомлевший от водки и плотного ужина, казалось, уже и не слушал, разглядывая свои толстые, как сардельки, пальцы.

– Хреново, – только сказал он.

– Сам знал, что хреново, – заметив состояние Скорохода огрызнулся Роман. – Хватит лясы точить, спать пора, завтра день тяжелый.

– Да, поспать минут шестьсот не помешает, – согласился Скороход и принялся неуклюже развязывать шнурки берц. Уже лежа на топчане, кряхтя перевернулся на бок и шумно вздохнул. – Ром, не спишь? Знаю, что ты не словоохотливый. Расскажи, как ты в зоне очутился, а то болтают небылицы всякие.

– И о чем болтают? – лежа на спине и глядя в потолок вяло спросил Роман. Скороход, видимо не зная с чего начать, некоторое время молча сопел, а потом, облокотившись щекой на свой мощный кулак, прямо посмотрел на Романа.

– Да то и болтают, ерунду мелют всякую. Что отбили тебя у моновцев, полудохлуго, и те за тебя все до единого полегли. Чудно… Обычно фанатики брата сталкера сразу в расход пускают, а тебя на носилках тащили, и видно было, что медики их тебя хорошо подлатали. Да и снаряга… Комбез твой, ну и всё остальное, даже знатному ветерану не по карману. И позывного у тебя по сию пору нет, хотя два года как в зоне… Загадка…

– Ты, вообще, как в зону попал? Загадка, – эхом ответил Роман. – Спи уже, исследователь, – без злобы проворчал Роман.

Закинув руки за голову, он закрыл глаза и сам попытался уснуть, но не смотря на усталость от тяжелого перехода сон никак не шёл. Вопрос Скорохода, задаваемый ему уже не один десяток раз, словно молот в колокол бил в его мозг. Жизнь в зоне Отчуждения ничего общего не имела с представлением только что прибывших новичков. Не было в ней никакой таинственности и романтики. Это был ежедневный тяжёлый труд, порой за гранью сил и понимая обычного человека. Здесь оголялась вся суть понятия выживания. Взрыв АС привел к апокалиптическому выбросу энергии, непонятной и могущественной. Это повлекло за собой образование самой Зоны Отчуждения, где все физические, гравитационные и биологические законы земли были попросту перечёркнуты, она жила своей собственной жизнью. Появились энергетические образования, различного внешнего воздействия. Позднее их назвали просто – «аномалия» и по мере изучения этих самых аномалии им были присвоены имена. За эти знания люди платили своими жизнями, так как почти все из них несли смерть, но это не останавливало исследователей, так как благодаря действию аномалии, образовывались различные субстанции и предметы, называемые артефактами или просто артами. Деньги на земле ещё никто не отменял. В зоне они тоже имели хождения: снаряжения, оружия, продукты питания, специальное оборудование, всё имело свою цену, и самый конвертируемой валютой были арты. Одни встречались часто и почти ничего не стоили, но попадались и редкие, стоимостью в целое состояние. Продав пару подобных артов, можно было обеспечить свой банковский счёт суммой со множеством нулей после основной цифры. Много отчаянных авантюристов или просто романтиков потянулись в Зону Отчуждения, надеясь получить свой выигрышный билет. Люди сбивались в группы по интересам, образовываясь группировки. Ученые тоже ринулись в зону за кандидатскими и докторскими степенями, стесняясь скупать артефакты у сталкера. Вскоре появились и те, кто не хотел честно зарабатывать свой хлеб, рискуя угодить в смертельные ловушки зоны, посчитав, что проще отобрать уже найденное. Завершая всю эту палитру разномассовой публики, образовавшей некое подобие странного государства – Зону Отчуждения. Границы территории были наглухо перекрыты военными. Флора и фауна тоже претерпела удивительные изменения. Всё то, что было безобидными растениями и животными стало смертельно опасно, и во всем этом враждебном ведьмином бульоне главным ингредиентом являлись обычные сталкеры. Роман уже два года жил этой необычной жёсткой жизнью. Под робкое похрапывание Скорохода он не спал, снова и снова пытаясь вспомнить, как он мог тут оказаться. Память наглухо закрыла все тропинки в его прошлое. Он даже не был уверен в том, что его действительно зовут Роман. Так он почему-то называл себя, когда его действительно отбили у отряда Моно, фанатиков, верующих в божественную силу некоего исполнителя желаний, находящегося в легендарном городе Припять и рьяно охраняемый этой группировкой. Долгих полтора месяца он восстанавливался от ранений. Моторика, рефлексы, реакции были уже в полном порядке. Он отлично знал почти все секреты выживания в этом враждебном мире, повадки его обитателей. Без особого труда мог пройти любой сложный участок, при этом его всегда не оставляла уверенность в том, что он многократно проходил тот или иной путь. Подготовка опытного бойца накоротке общающегося с различными типами вооружения тоже были на высоте, но всё, что его связывало с собственным прошлым было тайной за семью печатями, и сколько бы он не ломал над этим голову, результат оставался нулевым. Жизнь, как известно, не стоит на месте, и Роман, как того и следовало ожидать, взялся за ремесло, которое умел лучше всего. В глубине души надеясь вернуть утраченную память. Спрос на хороших проводников всегда был велик. Это могли быть учёные, чей интерес толкал их в самые неизвестные и малоизученные участки зоны. Члены группировок лояльные и дружественные сталкерам «одиночкам» тоже часто пользовались услугами проводников, и даже лояльные враждующие со всей зоной и её поселенцами нет-нет, да и прибегали к услугам проводников с поручениями заведомо невыполнимыми для них самих, не смотря на всю их боевую мощь и технику. Всё это делалось, конечно, не официально, а ушедшее в качестве оплаты боеприпасов, снаряжения или сухпайки с тактическими медицинскими аптечками легко списывались. Так Зона и жила в своей закапсулированной границами территории. Роман лишь под утро забылся в своем чутком сне без сновидений.

II глава

– Тор! Мне кажется, вы заигрались.

– Не понимаю, о чём вы? – поинтересовался человек с грубыми, словно высеченными из гранита чертами лица.

– Тор! Это для вас, высших все кажется игрой, у вас вечность позади, и перед вами вечность, а жизнь простого куратора напрямую зависит от этой, как вы называете, игры… – у Свенсона, в отличии от Тора, были более мягкие черты лица аристократа века девятнадцатого. Жёсткий, холодный взгляд, нетерпящий сомнений, словно сверло алмазного бура считывал поступившие на информационную пластину данные. – Накопители жизни полны на четверть и объем продолжает расти. Прошлый прорыв едва не стоил нам жизни, а как вы понимаете, – продолжил Свенсон. – Мы, кураторы, та самая нить, которая позволяет собирать жизненную силу для вас, высших. Миновали давно те времена, когда люди добровольно, со счастливой улыбкой идиотов на лицах дарили её вам в первозданном чистом виде. Развития прогресса цивилизации за последние несколько столетий, кусок сырого тёплого мяса полного витаминами белком и всем прочим превратили его в стейк глубокой прожарки сомнительного происхождения. А ту самую живую кровь из того, что имели, добываем для вас именно мы, кураторы, – брови Тора сошлись, прочертив на лбу широкую полосу.

– Это ваша работа. И вы… это не мы. Не забывайте об этом никогда, – Тор, подняв кулак, громко обрушил его на край каменного стола, поставив точку в разговоре. Свенсон, молча кивнув, быстрым шагом покинул тронный зал.

Нарциссизм характера Свенсона просто зашкаливал, поэтому каждая головомойка со стороны Тора приводила его в бешенство, которое он за долгие годы службы научился скрывать под маской холодной учтивости, но раз от раза это давалось ему всё сложнее. Двигаясь по длинной галерее замка, сложенной из грубо подогнанных гранитных плит под заунывное подвывание промозглого ветра Свенсон мысленно, словно мантру повторял одну и туже фразу… «Время старых Богов подходит к концу, скоро мы станем богами… Вы ждали Рагнарёк… он уже на вашем пороге…»

Сон Романа, как это было уже не один десяток раз, закончился кошмаром. Огромная оскаленная пасть чернобыльского пса псионика пыталась ухватить его за руку. С виду пёс с ним пытался просто играть, как это делают, дурачась, его обычные собратья собаки, но размер головы годовалого быка и клыки с добрый кухонный тесак вгоняли Романа в ступор. Он ощущал себя мухой, угодившей на клейкую ленту ловушки, не в состоянии даже немного пошевелится и вот клыки уже готовы сомкнуться на его запястье, Роман слышит голос женщины… «Барбос… перестань баловаться». Голос кажется таким знакомым и родным. Он из-за всех сил пытается разглядеть мерцающий силуэт, но вместо женщины чей голос он слышит видит в паре метров от себя очередного монстра Зоны – излома с оторванной ногой. Опёршись на огромные, не пропорциональные человеческому телу руки он одним махом оказывается рядом и, открыв клыкастый рот, громко кричит… «Вот, голуба моя… Шас тебя значится обниму…» Роман, напрягая остатки сил, рванулся назад и проснулся. Дрожащей рукой вытер холодную испарину, выступившую на лбу. «Опять это дерьмо…» подумал он, поднимаясь с топчана. Мерный храп Скорохода, словно работа дизельного генератора, да тихое гудение артефакта «Батарейка» действовали успокаивающе. На командирских часах Романа стрелки показывали половину восьмого утра. Долгие разговоры с выяснением кто, куда и зачем не были коньком в натуре Романа, поэтому он, стараясь не тревожить сон Скорохода, решил собраться по-тихому и уйти, так сказать, по-английски. Пока закипала вода для приготовления кофе, молотого заранее, Роман проводил краткую ревизию своего снаряжения, размышляя о том, что этого самого кофе запасы почти иссякли и это обстоятельство его, Романа, сильно напрягало. Утренняя кружка этого ароматного напитка у Романа была возведена в обязательное, почти религиозное действо, а в Зоне Отчуждения… кофе, а тем более хорошее, было запредельно дорогим удовольствием и приобрести его можно было лишь у нескольких торговцев, одним из которых и был ранее упомянутый Жаба. Все его теперешние злоключения были косвенно связанны с его привычкой к заморскому напитку, ведь именно для того, чтобы приобрести в запас кофейных зёрен, на свою беду, Роман и оказался у Жабы. А день рождения… это уже был хитрый ход предприимчивого бармена. Дату своего рождения Роман попросту не помнил, поэтому Жаба объявил, что день, когда его, Романа, отбили у группы моновцев, теперь и есть его день рождения, с чем Роман спорить не стал. Должен же быть у человека свой собственный день рождения… почему бы не этот. Размышляя об этом, Роман засыпал молотые зёрна в закипающую воду. Немного подождав, когда в кружке поднимется дурманящая своим запахом пенная шапка, он погасил горелку. «Пусть чуть-чуть настоится», – довольно подумал он, предвкушая удовольствие.

Подхватив приставленный к столу автомат, отлаженными привычными движениями разобрал его, разложив детали на столе. Придирчиво всё осмотрев остался доволен и, быстро собрав его в обратном порядке, вернул на прежнее место. Есть не хотелось, но подумав о том, что возможность полноценно поесть неизвестно когда появится, он всё же решил вскрыть тушёнку. Тихо открыть банку не вышло… от удара ножа по верхней части банки стальная кружка, стоявшая на столе, предательски подпрыгнув, опрокинулась и, сделав полукруг, звонко гремя по деревянным ящикам, упала и покатилась по полу.

– Вот же хрень… – выругался Роман, стараясь поддеть пальцами кружку, закатившуюся под топчан, на котором спал Скороход.

Наконец подхватив её за ручку, Роман начал разгибаться и нос к носу столкнулся со взглядом Скорохода, смотрящего на него в упор.

– Ты чё разгремелся…? Утро уже…? Выходить пора? Вот я дрыхнуть… Ты, смотрю, уже и кофеёк сварганил… Такая ерунда приснилась… прикинь, – и Скороход скороговоркой, часто сбиваясь начал рассказ своих ночных видений, но Роман его не слушал, с тоской подумав: «Началось… Вот гад… такое утро испортил…», сам же натянув на лицо выражение учтивости кивнул Скороходу.

– Утро доброе… если оно, конечно, доброе. Я, собственно, не планировал тебя будить. Думал соберусь по-скоренькому… – в глазах скорохода промелькнула тень разочарования, перемешанная со страхом.

– Как по-тихому? А я?

– А что ты? – разливая кофе уже в две кружки парировал вопрос Роман.

– Ну как же! Я думал мы… это… вместе, – неуверенным тоном пробурчал Скороход. – Оно ведь на пару легче. Знаю, что один ходишь. Но я… я помехой не буду… и спину прикрою если что.

– С моей-то спиной, если ты не в курсе, всё в полном порядке, а если и нет, то я как-то сам привык её себе прикрывать, потому что, как ты уже сказал, я действительно хожу один. Поэтому, изъясняясь без особой лирики, ты, Скороходик, не о моей спине переживаешь, а о сохранении своей собственной задницы, – плечи Скорохода поникли.

– Ну и хрен с тобой… не хочешь – не надо… сам пойду… и кофе твой говно полное, – отодвигая от себя кружку проворчал Скороход.

– Слюни подбери… – прочитав в глазах сталкера тоску, обручённую с безнадёгой, назидательным тоном сказал Роман. – Вместе пойдём. Мой адресат находится немного в стороне. Идём туда, скидываем груз, и я тебя проведу до лагеря одиночек… На этом наш союз финита ля комедия. И вот ещё что… Ещё раз так про мой кофе скажешь я тебе бивни повышибаю, – лицо Скорохода лучилось улыбкой на все тридцать два зуба.

– Ром… А кто эта финита?

– Конь в пальто… конец значит компаньонству.

– Да-да… Само собой разумеется, – благодарно промямлил Скороход. – И про кофе твой это я так, со зла… Просто мне одному до болотной пади добраться совсем не светит этим маршрутом и назад ходу нет, сам понимаешь. В общем спасибо тебе…

– Да не за что пока, – смутился Роман. – Выдвигаемся скоро. Так что хватит зубами лязгать. Подкрепимся и в путь. Время пожимает.

Кофе был выпит, тушёнка съедена. Оружие и снаряжение тщательно проверено. Тяжёлый металлический кейс с товаром от Жабы перекочевал из неудобного рюкзака Романа, в хороший альпийский рюкзак Скорохода. Нести груз решили по очереди, и Скороход без разговоров вознамерился нести его первым. Так как отряд разросся до двух человек время выхода сместилось больше чем на час. А всё потому, что оружие Скорохода было практически не пригодным и прибывало в полном запустении, а от него напрямую зависела жизнь. Покопавшись с автоматом добрых полчаса Роман махнул рукой и сгрёб детали автомата в сторону.

– Ну, Скорый, ты и свинья! Так оружие запустить… Возвратная пружина прослаблена, ствол изношен в хлам, патроноприёмник забит, выбрасыватель – тоже ни к чёрту. Ты вообще из него стрелял? – Скороход насупился.

– Нет, не стрелял, не по кому было! Да и ствол это не мой, у Серёги Копыто, в его схроне, на втором переходе прихватил.

– Оно и видно, что Копыто. Только с копытами так автомат можно запустить.

– И чё делать теперь?

– Муравью хер приделать. Есть у меня в загашнике… Не артиллерия, конечно, но сойдёт, – отодвинув из угла пару ящиков, Роман извлёк из одного многозарядный дробовик SPAS-12 и несколько коробок патронов с крупной картечью. – На, владей, «вояка»!

– Ух ты… – только и сказал Скороход. – Давно такую штуку себе хотел! Да всё то денег жалко, то нет их, этих самых денег. Я это, Ром… По возможности рассчитаюсь, сам знаешь.

– Тебе мой хабар полдороги тащить, так что считай мы в расчёте.

– Ух ты… Вот спасибо! – счастливый Скороход с видом ребёнка, получившего желанную игрушку, рассмотрел дробовик.

– Не за что, – сдержанно принял благодарность Роман. Открыв дверь, сдвинув металлический лист, сталкеры вылезли из схрона. Улица встретила мокрым утренним туманом, ещё не успевшим расползтись по каналам и низинам неприглядного пейзажа.

– Готов? – Роман ещё раз осмотрел Скорохода.

– А то! – отозвался тот, неизвестно чему улыбаясь.

Путь Роману был хорошо знаком, но Зона всегда подкидывала новые смертельные сюрпризы, поэтому лёгкой прогулки ждать не приходилось. Чавкая берцами по мягкой раскисшей почве, укрытой жухлым ковром невысокой травы, след в след пара зашагала к следующей точке. Время от времени они останавливались, Роман отмечал в наладоннике очередной ориентир или аномалию, появившуюся недавно. Где-то вдалеке тоскливо завыл слепой пёс – один из многочисленных мутантов Зоны, произошедший от обычных Тузиков и Шариков, верой и правдой служивших на протяжении многих веков человеку. Тут же человек был его врагом и, по возможности, добычей. Снова вой прервал тишину уже ближе. В ответ ему провыли ещё несколько глоток.

– Человек собаке друг, это знают все вокруг, – откуда-то из памяти всплыло в голове Романа.

Для вооруженного сталкера один пёс опасности не представлял. Они были действительно полностью слепы, но нюх при этом имели идеальный, чем полностью свой недуг и компенсировали. Псы редко были одиночками и, как правило, сбивались в большие стаи, доходившие до нескольких десятков особей, и такая свора, в свою очередь, уже представляла серьёзную опасность. Миновав ещё метров четыреста, сталкеры поднялись из низины, по которой шли всё это время и вышли на асфальтированную когда-то дорогу, покрытую теперь сетью глубоких трещин. Вой, сопровождавший их на протяжении всего пути, значительно приблизился. Теперь его источник Роман смог увидеть воочию. Сквозь редкий кустарник он заметил с дюжину фигур, не спеша трусивших в их направлении. Чуть поодаль, отрезая сталкеров от ветхих строений бывшей деревни, выбегала на дорогу ещё группа слепых собак. Но в количестве гораздо большем, чем первая.

– Хреново мы попали, – сказал Роман, скидывая автомат с плеча.

Скороход заметно побледнел лицом, это было видно по ярко выступившим на нём веснушкам. Единственным местом возможного спасения была основательно сложенная из кирпича автобусная остановка. Сталкеры бегом насколько это было возможно рванули к ней. Собаки тоже прибавили ход быстро сокращая расстояние, отделявшее их от такого желанного горячего мяса и крови. Менее расторопный Скороход с тяжелым грузом в рюкзаке заметно отстал от Романа. Пыхтя, словно винтажный паровоз, обливаясь потом, он уже не надеялся успеть до спасительной возвышенности и поэтому, сорвав дробовик с плеча, решил остановиться, встретив врага в лицо.