– Тебе следует смириться со своей участью, как когда-то смирилась я, – после продолжительного молчания проговорила герцогиня де Лорагэ. – Когда-то это должно было произойти.
– Со мной НИКОГДА не произойдет того, что стало с тобой или нашими пустоголовыми сестрами. Я не допущу подобного! – презрительно фыркнула герцогиня де Шатору. – Не надо обладать большим умом, чтобы влезть в постель короля: смазливое личико, нескромный наряд, томный, полный страсти взгляд, – и вот перед тобой распахнулась заветная дверь, ведущая в Рай. Но остаться в спальне надолго… для этого нужно иметь талант, а не формы, которыми обладаешь ты.
– Вот только ты, со своими способностями и умом, которыми ты так гордишься, сейчас сидишь в неотапливаемом доме, – буркнула Адель, обиженно насупившись. – Еще немного, и нам придется продавать драгоценности, чтобы оплачивать счета, а их у нас накопилось немало. В то время как король уже и думать забыл о тебе. Кстати, мне тут птичка принесла весточку, что он, в знак признательности и внимания, которое оказывала королева ему во время болезни, воссоединился с семьей. И не просто воссоединился, а даже делит ложе с супругой. Как в старые добрые времена.
– Это откровенное вранье! – вскричала Мари-Анн, гневно поглядев на сестру. – Ты так говоришь, потому что всегда завидовала мне. Моему богатству, моему влиянию на Луи, завидовала тому, что я, в отличие от вас, жила в прекрасных апартаментах в Версале, а не занималась любовью в маленьких грязных комнатах или на лестницах, как ты. Завидовала тому, что я имела свой двор, и король открыто приходил ко мне ужинать. Я получала все, что хотела! Даже деньги из королевской казны на свои нужды!
– Вот именно «приходил»! – злорадствовала Аделаида, довольная тем, что смогла уязвить сес-трицу. – А теперь он проводит тихие вечера со своими детьми и женой.
– Его Величеству такое времяпрепровождение скоро наскучит, – ухмыльнулась герцогиня де Шатору. – Уж я-то его хорошо знаю. И вот тогда правитель вспомнит обо мне.
– Ты слишком наивна, моя дорогая сестра. Не ты ли вчера жаловалась мне, что в парке видела эту… мадам д’Этьоль. Та уже давно вьется, точь-в-точь как коршун, над твоим Людовиком, мечтает прибрать к рукам. Разве ты забыла, как отчитала ее за наглость?
– О да, – усмехнулась Мари-Анн, – я посоветовала этой деревенщине сидеть в своем имении в окружении гусей и кур, а не разгуливать по тем местам, где бывает король, дабы не пугать Его Величество своей неказистой внешностью и безобразным воспитанием.
– Она так ужасна?
– На мой вкус, совсем невыразительна. В ней нет ни аристократичности, ни утонченности, ни изящества. К тому же она обладает неправильными чертами: слишком высокие скулы, слишком тяжелый подбородок, слишком смуглая кожа… фи, mauvais ton…[7 - Дурной тон.] В общем, так… серая мышка. Одним словом, производит впечатление неотесанной девицы, которой повезло, что ее вообще позвали замуж, – констатировала герцогиня. – Не понимаю, на что она рассчитывает?
– Кто знает, кто знает, – продолжая вышивать, проговорила Адель. – Иногда вот такие серые мышки и творят историю.
Мари-Анн обернулась и уставилась на сестру, не отрывая взгляда.
– Что-что? Мой Бог, – насмешливо сказала она. – Не верю своим ушам. Это первая здравая мысль, зародившаяся в глупой голове за всю твою жизнь. Откуда? Ты не перестаешь удивлять меня, Адель!
Покраснев до корней волос, герцогиня де Логарэ опустила голову, смутившись.
– Я… я прочитала одну из твоих книг, – пролепетала она. – «Размышления о причинах величия и падения римлян», философско-исторический трактат Шарля-Луи де Монтескьё. Ты же не сердишься на меня за то, что я взяла ее без спроса?
– Я? – придя в себя от удивления, проговорила Мари-Анн. – Безусловно, нет. Меня просто поразили твои слова, дорогая сестра. За всю свою жизнь ты не прочла ни одной книги, кроме Библии, разумеется.
– Лучше поздно, чем никогда…
В это время в дверь постучали, и на пороге появился слуга.
– Ваша Светлость, вам просили передать письмо, – поклонившись, вымолвил он.
– От кого письмо? – насторожилась Мари-Анн, сердце которой ушло в пятки.
После отставки и отъезда из Меца герцогиня была уверена, хоть и не делилась с сестрой этими опасениями, что самое худшее еще впереди.
– Его принес королевский слуга, – с готовностью ответил дворецкий. – Он ожидает ответа внизу.
– Пусть уходит и забирает письмо назад. Я не буду его читать, – капризно заявила герцогиня де Шатору. – Вы свободны!
– Слушаюсь, миледи, – слуга поклонился еще раз и вышел.
Когда за ним закрылась дверь, Аделаида, отшвырнув вышивку, подскочила к продолжавшей стоять возле окна сестре.
– Ты сошла с ума? – набросилась на нее Адель. – Нам почти нечего есть и нечем топить дом, а ты отсылаешь посланника короля, даже не прочитав письма. А ну как правитель зовет тебя обратно в Версаль? Ты не думала об этом? КАК мы теперь узнаем, о чем Луи написал тебе?
– Или говорит в очередной раз, что не желает больше меня видеть, – предположила Мари-Анн, бросив недовольный взгляд на сестру. – Дорогая, если бы Его Величество хотел, чтобы я вернулась к нему, то приехал бы сам, а не присылал какого-то гонца. Видимо, Адель, для меня, собственно, как и для тебя, в самом деле все кончено. Людовик не хочет меня больше видеть. Король отказался от меня. Что ж… Теперь мы должны сами о себе позаботиться. Такова его воля…
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге показался разгневанный Людовик XV, одетый в костюм королевского пажа.
– Как вы смеете, мадам, отвергать посланца самого могущественного короля Европы? Откуда такая наглость? Кто вы такая, герцогиня, чтобы вести себя с нами подобным образом?
Опешившие от неожиданного появления короля сестры молчали. Первой пришла в себя Мари-Анн. Горделиво вскинув голову, она неспешно зашагала к побагровевшему от гнева королю. Поравнявшись с ним, она сделала почтительный книксен и, пристально всмотревшись в лицо возлюбленного, сухо произнесла:
– Я та, сир, которую вы с позором изгнали из Меца несколько недель назад. Я та, которую чуть не разорвали на части по пути в Париж. Я та, которую оскорбляла чернь, называя королевской шлюхой. Я та, которую вы бросили на произвол судьбы и ради… ради кого? Женщины, которая не разделяет ваших идеалов и интересов? Женщины, на которой вы женились по необходимости? Этого мало? Уходите, Ваше Величество, забудьте дорогу в мой дом. Я не желаю больше видеть вас. Вы растоптали нашу любовь. Вы отреклись от меня!
– О нет! Не смейте так говорить! – вскричал Луи, схватив ее за руку. – Вы же знаете, что моя душа и мое сердце принадлежат исключительно вам!.. Да, признаюсь, я смалодушничал, послушавшись этих болванов-духовников, которые, воспользовавшись моей болезнью, внушили мне, что из-за нашей связи я буду вечно гореть в Аду… Нет… В Аду я живу сейчас. Не проходило и дня, чтобы я не сожалел о том, что приказал вам уехать… Мари, простите меня. Это ОНИ обманом вынудили меня отречься от вас, чья вина заключается лишь в том, что вы чрезмерно любите меня. Разве я не прав? Вы же еще любите меня?
– И вы еще сомневаетесь в этом, сир? – обвив шею короля руками и наградив жарким поцелуем, прошептала герцогиня. – Вы моя жизнь, свежий весенний воздух, моя живительная влага. Я люблю вас всем сердцем, мой король, мой властелин, мой господин…
Изнемогая от вожделения, Людовик хотел было заключить любовницу в объятия, но та проворно вырвалась и, отойдя на несколько шагов от него, села на диван, украшенный позолоченной бахромой. Аделаида, затаив дыхание, наблюдала разыгрывавшуюся на ее глазах сценку, поражаясь смелости сестры, которую, как она полагала, явно ждет виселица за дерзость и самонадеянность. А раз так… то тогда у нее, герцогини де Лорагэ, появится возможность вновь оказаться подле короля. «Пусть Мари-Анн копает себе могилу собственными руками и дальше, – подумала Адель, прищурившись. – Я и полсловечка не скажу ей об опасности».
– Мы… мы… я не понимаю! – нахохлился Луи, отвыкший от подобного обращения. – Вы ОТВЕР-ГАЕТЕ меня? Слыханное ли дело! Меня! Короля Франции! Я не потерплю подобного отношения. Берегитесь, миледи. Вы избрали опасный путь, ходя по краю пропасти.
Раздосадованный странным поведением фаворитка, он развернулся на каблуках и решительно поспешил к выходу.
– Ваше Величество, – услышал правитель за спиной, – но вы не сказали, любите ли ВЫ меня еще, нужна ли я вам? Разве я так многого прошу от вас? Лишь подтверждения того, что в вашем сердце осталось место для рабыни, доведенной до отчаяния вашим безразличием… Но вы уходите, не сказав мне ни слова. И что осталось мне от вас и от нашей любви? Лишь угрозы… опять бесконечные угрозы. Я так несчастна!
Сказав это, Мари-Анн расплакалась. Она никогда не позволяла себе быть слабой, но, правильно оценив ситуацию, герцогиня де Шатору справедливо предположила, что сейчас слезы – единственный способ заставить короля забыть о гневе и вернуться. Расчет оказался верным, ибо Луи, не выдержав вида рыдающей любимой, бросился к ней и, упав на колени, принялся покрывать ее заплаканное лицо страстными поцелуями.
– Моя дорогая… не нужно слез… они разрывают мое сердце на множество частей. Я… очень хочу, чтобы вы вернулись в Версаль вместе со мной… Пожалуйста, скажите, что все будет по-старому. Прошу вас!
– Вернуться в Версаль? – слезы тотчас же высохли на лице герцогини. – Ни за что! Чтобы опять за моей спиной шептались и плели заговоры? Они ненавидят меня!
– Ma ch?re, – целуя ее руки, проговорил король. – Неправда! Люди любят вас. А тот, кто настроен против вашего присутствия возле меня, будет терпеть, ибо мое слово – закон. Я так решил! Вы вернетесь со мной в Версаль и займете комнаты рядом с кабинетом, чтобы я в любую минуту мог видеть вас.
– Я вернусь с вами лишь при одном условии, – капризным тоном заявила Мари-Анн, отстранив Луи.
Она встала с дивана и подошла к окну. Людовик устремил взгляд на герцогиню, высокомерный вид которой еще больше распалил в нем страсть. Он жаждал обладать этой женщиной, жаждал вновь предаться плотскому греху. Его низменные желания были столь горячи, что, вскочив на ноги, король быстрым шагом подошел к Мари-Анн и, схватив ее, сильно прижал к себе.
– Все, что вы хотите, ma belle. Я сделаю все, чего бы вы ни пожелали.
Заглянув в глаза короля, фаворитка стыдливо опустила взор и пролепетала елейным голосом:
– Вы и впрямь исполните свое обещание, сир? Вы не обманете меня, воспользовавшись моей слабостью?
– Иначе и быть не может, моя чаровница. Король всегда держит свое слово.
– Тогда, – любовница прильнула к Людовику и зашептала ему на ушко: – раз вы все еще любите меня, то прогоните герцога де Буйона, герцога де Шатийона, Ларошфуко, Балероя, отца Перюссо и епископа Суассонского. Пока они подле вас, мне не будет покоя. Они жаждут моего низвержения, моей смерти. Умоляю вас, Ваше Величество, защитите свою несчастную рабу, сгорающую от любви к вам!
– Я сделаю все, как вы пожелаете, миледи, – отозвался король, покрывая поцелуями шею фаворитки.
Его руки скользнули по покатым плечам герцогини и обнажили их. Бросив красноречивый взгляд на сестру, Мари-Анн жестом выпроводила ее из комнаты.
Герцогиня де Шатору добилась своего: ее враги были отосланы, а она вновь заняла выделенные ей покои, заставив королеву кусать губы от обиды. Вернувшись с триумфом в Версаль, Мари-Анн принялась там хозяйничать, теперь не обращая внимания ни на кого.
– Бесстыдница… распутница… грязная шлюха… греховодница, – шептались у нее за спиной придворные, презрительно глядевшие вслед фаворитке каждый раз, когда та горделиво и величественно шествовала по залам дворца.
Недовольство нарастало с каждым днем, а ее внезапное появление на совете у короля подлило масла в огонь.
– Мало того, что эта нахалка разрушает семейные устои королевского двора, ведя себя в Версале так, словно она королева Франции, так герцогиня де Шатору еще и советует всем нам, как нужно проводить внешнюю и внутреннюю политику Франции, – выходя из кабинета короля, пожаловался Франсуа де Берни, министр короля, своему собеседнику, Пьеру де Тансену. – Слыханное ли дело!
– Любезный друг, возможно, вы преувеличиваете ее влияние, – попытался успокоить друга архиепископ Лионский, судьба которого висела на волоске из-за несогласия Жан-Батиста де Машо с его финансовой политикой. – Она лишь одна из фавориток. Сегодня она, завтра другая займет ее место. Стоит просто-напросто подождать. Король легкомыслен, живет одним днем. Из чего я могу заключить, что на него можно, а главное, нужно влиять.
– Подождать? – усмехнулся Берни, исподлобья поглядев на собеседника. – Помнится, год назад вы говорили то же самое. Тогда мне, так же, как и вам, казалось, что ее присутствие только временно, что, пресытившись прелестями фаворитки, король отошлет любовницу подальше. Но мы все ошиблись! Герцог Эгильон переиграл нас.
– Время работает на нас, Франсуа… Да-да, именно так: время работает на нас, – обратив глубокомысленный взор на аббата, отозвался министр. – Кстати, вы видели вчера на балу некую особу, мадам д’Этиоль? Меня познакомил с ней один банкир.
– Да-да, припоминаю… Еще одна мещанка? – поморщился Берни. – Куда катится мир? Провинциалки просто заполонили двор!
– Может, оно и так, но без помощи их покровителей мы бы не смогли ни вести войну, ни пополнять казну и… чего греха таить, наши карманы… Так вы не сказали: как она вам?
– Что ж, могу сказать, что она довольно-таки миловидна, – задумался аббат. – Не слишком красива, но в ней что-то есть. Она притягивает взгляды.
– Как вы думаете: она могла бы понравиться королю?
– Трудно предугадать. Вы же знаете Его Величество…
Тут Берни пристально взглянул на Тансена и, прищурившись, спросил:
– Какую игру вы затеяли, мой дорогой друг?
– А ту, в которой НАША пешка будет выполнять все НАШИ требования, нашептывая по ночам королю НАШИ желания. Разве вы хотите не того же самого?
– Тшшш, – предостерег его аббат, оглянувшись по сторонам. – Вы слишком громко разглагольствуете о таких серьезных вещах… Идемте-ка ко мне, Пьер. Я угощу вас чудесным вином. Такого вы еще не пробовали, обещаю! Дома и обсудим наши дела и… планы.
Глава 4. С чистого листа
Версаль, декабрь 1744 года
Дождливая ноябрьская погода сменилась пасмурными, морозными декабрьскими днями. Деревья сбросили листву, и их корявые скрюченные лапы чернели на сером небосклоне. Зима вступила в свои права, подарив людям ощущение опустошенности и бесконечного одиночества. Фонтаны в парке уже не работали, последние цветы давно поблекли, птицы перестали петь звонкие песни, а люди, кутаясь в мантии и плащи, спешили по делам или праздно прогуливались, как это делали придворные в королевской резиденции.
– Не пора ли домой? – раздраженно спросила Адель в очередной раз, кутаясь в подбитую мехом накидку. – Я ужасно замерзла. Мари! О чем ты все время думаешь?
Фаворитка короля медленно шла по дорожкам парка, задумчиво глядя себе под ноги. Она погрузилась в невеселые думы, совершенно не слыша нытья сестры и не чувствуя пронизывающего холода. Бледность лица и покрасневшие глаза говорили о том, что сегодня она провела неспокойную ночь. Но виновником бессонницы был отнюдь не король, пожелавший накануне остаться один в спальне. Вернувшись к себе в покои после очередного театрального представления, которое она устроила, чтобы повеселить короля, Мари-Анн наткнулась на письмо, содержание которого успело врезаться в память, несмотря на то что герцогиня тотчас же сожгла его.
«Ваша жизнь в опасности. Послушайтесь доброго совета и навсегда покиньте дворец, ибо смерть уже следует за вами по пятам. На вас лежит ее печать. Берегитесь!»
«Кто бы мог это написать? – крутилось у нее в голове. – Зачем кому-то предупреждать меня. И, собственно, о чем? О какой опасности идет речь? Совершенно очевидно, что кто-то пытается выпроводить меня из Версаля. Хм… не бывать этому! Я не доставлю никому удовольствия увидеть мой трусливый побег!»
Решив не обращать внимания на предостережение и оставаться во дворце во что бы то ни стало, фаворитка все равно пребывала в подавленном состоянии.
– Да что с тобой? – не выдержав, воскликнула Аделаида. – На тебе лица нет! Что-то стряслось? Король тебя выгнал? Он отказывается с тобой спать? Мы должны уехать восвояси и опять голодать? Ну говори, не молчи, ради Пресвятой Девы. Не пугай меня своим молчанием!
– Господи, Дели, неужели тебя интересуют лишь твое благополучие и плотские утехи? Твоя глупость порой убивает меня. Просто невыносимо слушать твои бредни!
Герцогиня де Логарэ надула губки и отвернулась, метнув на сестру злобный взгляд. Заметив его, герцогиня де Шатору невольно попятилась.
«А может, то письмо написала Адель? Хотя, нет. Во-первых, сестренка вряд ли смогла бы грамотно его написать, уж это-то я точно знаю, а во-вторых, едва ли сумела бы до такого додуматься сама… сама… а что, если кто-то подсказал ей? А что, если она писала под чью-то диктовку? Такое тоже возможно. А что, если Аделаида стала орудием в борьбе моих недругов против меня?»
Покосившись на стоящую рядом сестру, Мари-Анн представила картину: ее сестра пишет письмо в окружении стоящих людей.
«Нет, чушь какая-то, – отмахиваясь от наваждения, подумала герцогиня. – Это лишь мое больное воображение… Что-то мне нехорошо. Господи, почему у меня сегодня так болит живот? Адель права, нужно уже идти домой. Мне следует прилечь и позвать врача. Пусть даст какой-нибудь отвар или микстуру, что ли».
– Не сердись, сестренка, – отзываясь на очередной упрек, проговорила герцогиня де Шатору, – я на самом деле неважно сегодня спала… голова болела всю ночь, да и думы тревожили.
– Почему? Тебя что-то беспокоит? – с озабоченным видом поинтересовалась Аделаида.
– Сказать по правде, у меня уже несколько дней болит живот и постоянно тошнит.
– Хм… Видимо, ты в положении? – отстраняясь от сестры, задала вопрос Адель.
– Ох, не бросай меня, – повиснув на сестре, взмолилась Мари-Анн, почувствовав головокружение и новый приступ накатившей тошноты. – Увы, нет. К несчастью, мне так и не удалось за все это время забеременеть от короля… будь так, я была бы уверена в своем будущем, но, увы.
– Но твое самочувствие… эти приступы, твоя бледность, постоянная усталость, – все это как раз очень напоминает…
– …вчера врач уже осматривал меня, – перебила сестру Мари-Анн.
– И что?
– К глубокому сожалению, нет, – скорбно констатировала метресса.
– Тогда что? Почему ты в таком состоянии?
– Доктор не знает. Прописал какое-то снадобье, но от него мне стало только хуже.
– Вот что, – схватив сестру за талию, проговорила Адель, – идем скорее домой. Тебе стоит прилечь. Я попрошу, чтобы Людовику сообщили о твоей болезни; может, наш правитель поможет…
– Нет-нет! Не надо ничего ему сообщать! – запротестовала герцогиня де Шатору. – Он должен сегодня прийти ко мне… он обещал провести сегодня со мной не только весь вечер, но и всю ночь.
– Какую ночь! Да ты на ногах еле стоишь!
– Мне надо… я должна, – простонала фаворитка, схватившись за живот. – Иначе я потеряю его расположение. Подумай, что тогда с нами станет? Вспомни, что случилось, когда королева отвергла его? Наш господин сразу потерял к ней интерес, быстро найдя замену. Со мной произойдет то же самое. Повторяю, я не могу потерять его!
– Ты сошла с ума! Ты убьешь себя!
– Лучше уж быстрая смерть, чем жить в захолустье, считая каждый грош, с мыслями о том, что в этот самый миг Луи развлекается с очередной девкой, балуя ее подарками и всевозможными лакомствами.
