Тимур Джафарович Агаев "Сотни звёзд. Сборник"

Сотни звёзд. Сборник
Тимур Джафарович Агаев

Сборник работ и рассказов, в которых повествуется о пути к высшим ценностям, разных людей, через многие трудности. Эта книга может навести вас на многие мысли, она обязательно вызовет гамму чувств, и лишь надежда на то, что на правильные выводы.

Тимур Агаев

Сотни звёзд. Сборник

В раю давно нет людей

Повествование начинается в туалетной комнате. Стил, пьяный в хлам, лежит в ванне и, окончательно опустевшими глазами, наблюдает за малюсеньким тараканчиком на потолке. Он очень боялся насекомых, но алкоголь хорошо глушил страх, что помогало без доли боязни и пренебрежения осматривать каждую лапку существа.

Бутылка очередного пойла находилась в ладони правой руки бледного и, уже чуть ли не полуживого, парня. Чтобы не умереть в столь пустом состоянии, перед смертью наблюдал он воспоминания из дней ушедших. В голову лезла только та драка с одногруппником, в которой Стил получил ногой в живот. Парень, поднявшись после полученного удара, не стал отвечать тем же, а выдохнул и засмеялся. Он желал тогда только получения физической боли, чтобы заглушить внутреннюю, душевную.

Стил глубоко вздохнул.

И он это получил. Ненадолго, но все-таки болел конкретно живот, а не сердце с душой. А может, те уже были разорваны.

Понимая, что смерть всегда близко и его саморазрушение бессмысленно, парень продолжает смотреть на жалкого таракана на потолке, попутно ассоциируя себя с этим беззащитным насекомым.

Стил проходил по коридору, параллельно стараясь открыть каждую дверь на пути. Он не понимал, где находится и куда попал. Ни одну дверь так и не удалось открыть, кроме самой последней, находящийся в самом далеком углу. Зайдя в помещение, ошеломленный взгляд парня пал на колыбельную.

На Стила нахлынули воспоминания о расставании родителей. Мать плакала у порога. Отец орал: «Уходи, я больше не хочу видеть тебя здесь!». Стил сделал шаг назад, желая спрятаться. Отец кричал уже на Стила: «Я больше не твой отец!». Стил зажался в углу комнаты и плакал. Отец, как и прежде, орал: «И это больше не твой дом!».

Отогнав от себя печальные воспоминания, парень вышел из комнаты, аккуратно закрыв дверь. Он посмотрел внимательно на дверь. На ней были развешаны листовки, где говорилось о массовой пропаже детей.

Инспектор: «Эй! Кто тебя из палаты выпустил?»

***

Я шел по улице, что освещали фонари и овивали снежинки. Белоснежная пора так и веяла своей астральностью, мистикой. Вдруг, во всем этом белоснежном вальсе, я разглядел темную, прелестную курточку одной очень знакомой мне девушки. Милое лицо, что было видно издалека, шелковистые волосы и белая-белая шапка, ни на что более не похожее, но вызывающее восхищение и желание обнять, поделиться собственной теплотой.

Это была Алена.

– Ален!

– Я думала, что ты забыл обо мне.

– Полгода не видеться с человеком, а потом резко начать с ним общение – мое все. – эти слова прозвучали достаточно эгоистичными, но Алена не особо обратила на это внимание. Вероятно, утверждение о моем эгоизме так и не вошло в ее кругозор. Понимание этого обескураживало и мягко, со всей нежностью развеивало безнадегу. – Что у тебя нового?

– Завтра уже выхожу на работу. С больничного вышла. – Алена поправила свои волосы левой рукой, что позволило лучше разглядеть ее миловидное лицо. – А у тебя?

Видимо, диалог постепенно заходил в тупик. Взяв себя в руки, постарался сгенерировать хоть одну ментально-здоровую тему, но пока мой мозг только сгенерировал термин «ментально-здоровую», но никак не тему. Мог бы рассказать о случившейся на днях ситуации.

– А меня подставили. – начинать рассказ с интриги – всегда хороший знак и достаточно правильный подход, когда диалог проходит с такой молодой, в следствии, имеющей меньше жизненного опыта девушкой.

Алена была моложе меня на два года, мы оба являлись студентами и ходили в одно образовательное учреждение, и, как совпало, на одну и ту же работу, пускай и находились на разных должностях и, говоря об учебном заведении, в разных группах, то не помешало нам завести достаточно неплохие, пусть и приятельские отношения.

Девушка, услышав столь веское заявление о подставе, из жажды узнать продолжение истории, шепнула:

– Подставили?

– Да, такое бывает. К слову, как все было. Я позвал подругу к себе, – здесь я присмотрелся к лицу девушки, желая разглядеть в нем ревность, но, к моему сожалению, так ничего и не увидел, потому продолжил рассказ: – и мы играли с ней в «Правду или действие». Это было достаточно весело, но в какой-то момент она, на мое «действие», запросила ее портрет. А что делать, начал рисовать.

Я показал рисунок, запрятанный у меня в кармане куртки, Алене.

– По твоему рисунку могу сказать, что она очень красивая девочка. – Алена ухмыльнулась. – И как? Ей понравилось?

– Нет. Она сказала, что глаза не те, губы не там. В общем, нет, ей не понравилось…

– Такая прямолинейная. Если сделаешь плохо – так и скажет.

– Эй… – мне пусть и было обидно, но я нашел в себе силы принять эти слова.

Это действительно плохо, когда творчество не ценится. А что ценно тогда? Точно не то, что должно. Наука? Но как можно «плохо» вычислить уравнение? Наверное, математик какой со мной бы и поспорил, но мне всегда казалось, что в науке важен результат, который, по определению, может быть точным и не выходящим за рамки правил и теорем. Так что только творчество может быть ценным, потому что не обременено правилами. Или в числах тоже можно разглядеть красоту?

– А кто такие нигилисты?

– Люди, которые отрицают устоявшиеся ценности и культуру, этику. Также они не верят в любовь, дружбу, и любое другое проявление чувств и в чувства в целом.

– Звучит как-то грустно. – вдруг Алене позвонили. На телефоне был написан контакт: «Гоша». Алена спохватилась и сказала: – Ой, прости, мне пора идти. Меня зовут.

– Стоп! Стоп, стоп, и еще раз стоп, Ник! Это очень и очень скучная история. Кто вообще читает такие истории про любовь? – Алена стояла перед экраном и смотрела на свою копию, воссозданную внутри искусственно созданного микромира.

– Кто знает, – ответил я, чуток хрипя. – может в микромире все такие скучные. Не я же ими управляю. Ты сама попросила создать наши мини версии. – И тут я начал даже пародировать малую: – «Ой, Ник, как было бы классно, если б в этой штуке ты сделал меня и тебя, и мы бы с тобой поженились, у нас была бы куча детей, домик у моря, и жили бы мы долго и счастливо».

– Я такого не говорила. – в голосе Алены прозвучала как и самоирония, так и легкая обида.

– Эта вселенная – обман. Я ее только что создал.

– А как понять, что мы не обман?

– Да ну, черт! Ален! Они догадались. Они, черт побери, догадались. – сказал Ник, наблюдая в мониторе за Ником и Аленой из микромира, которые, в свою очередь, наблюдали за Ником и Аленой из еще большего микромира, воссозданного Ником из микромира. Опять сказал я: – Как это вообще возможно?

– Может, – сказала Алена. – тебе стоило рассказать им о бессмысленности их жизни, о том, что они воссозданы тобою?

– Может.

Алена начала плавиться прямо на глазах у Ника. Буквально плавиться. Растаяв полностью, Ник понял, что они тоже являются микромиром. Последнее, что увидел Ник из микромира, это его расплавленные руки. Жестокая, чертовски жестокая смерть. Но что поделаешь.

Когда некто из микромира догадывается, что он находится в микромире, микромир замыкает в бесконечном цикле, основанном на едином парадоксе «Если он – то и я», что в конечном итоге приводит к уничтожению всех микромиров.

– Ты как вообще умудрился сделать микромир в микромире? – удивленно спросила Алена.

– Это не я. Все вопросы к нему. Это моя копия из микромира сделала микромир, при этом находясь в микромире. Парадокс, конечно же. Но давай просто сочтемся, что все микромиры уничтожены и больше их нет.

– А что если мы…

– Стой! Нет, не думай об этом! Если ты подумаешь об этом, и мы действительно окажемся микромиром, то мы все умрем…

– Ладно.

– Есть более гуманный и адекватный способ узнать это. Ты помнишь, как ты родилась?

– Нет… Так все-таки мы в микромире?

– Нет! – я крикнул это во весь голос и, будучи готовым к смерти, что казалась мне неминуемой, приготовился принимать эту участь.

Открыв глаза я понял, что напрасно боялся. Ну хоть наш мир и вправду наш.

– Фух… Оказывается, ты просто не помнишь, как родилась.

– А хоть кто-то помнит? И зачем это помнить? Ты же сам говорил, что мозг запоминает только самые важные и значимые события. Рождение – дело житейское.

– Твой мозг тогда не запомнил это не поэтому. Мозг в ту пору просто не мог обработать такое число данных, так как ты была ребенком. Не многие и во взрослой жизни научились головой пользоваться, что тут говорить про детей.

– Думала тут будет шутка про мою, – акцентировала Алена внимание на «мою». – мою тупость.

– «Ты и сейчас не можешь головой пользоваться, что уж говорить про то, когда ты была ребенком».

– Отлично, вот это то, как бы ответил Ник.

– Что значит «ответил»?

– А, да ничего. Просто…

***

– Ален! – Ник ворвался в комнату девушки и, схватив ее за правую руку, потащил за собой.

– Куда идем, Ник?

Ник повел Алену к порогу. Девушка сначала не поняла, что случилось, но Ник указал на дверь. Можно подумать, за дверью что-то очень страшное.

Открыв дверь, Алена увидела там… себя и Ника. Почти. Алена видела себя еще совсем маленькой, а Ник тот же.

Ник из прошлого схватился за кобуру, в коей тогда находился пистолет, изменяющий состав материального объекта, к которому прикасается. То есть эдакая странная форма умерщвления.

– Ален, ложись! – крикнул Ник, то есть я.

Подумал, значит, да и решил, что конкретно делать. Тоже схватился за пояс, правда ни кобуры, ни пистолета там уже долгое время не было, но знать они этого, вероятно, не знают, как и мы не знаем своего будущего. Вероятно.

Так, Ник из прошлого остановился. Отлично.

– Что… вы… хотите? – говорю я самому себе из прошлого. Что я тогда хотел? К чему бы мне возвращаться в прошлое, зная всю разрушительность результата подобного действия?

– Ты глупый? – пробормотала Алена, лежащая на полу. – Ты не видишь?

– Стой, вдруг мне удастся договориться.

Вдруг я услышал какой-то щелчок. За считанные секунды Ник из прошлого направил на меня пистолет и сделал два выстрела. Я упал и начал орать от боли, после чего присмотрелся на раны. Оттуда шла кровь, но если присмотреться, то она была искусственной.

– Что?

Я посмотрел на самого себя из прошлого. До меня дошло. Ранее я был слишком занят ситуацией, потому не мог ее окончательно проанализировать. Но теперь… До меня дошло тогда, когда я посмотрел на возраст. Почему Алена из прошлого маленькая, а я точно такой же? Не мог же я раньше быть куда старше ее, а сейчас быть чуть ли не ровесником. Да и не из такого и далекого прошлого они, судя по всему.

Алена, заметившая мое недоумевающее лицо, всхлипнула:

– Прости, я должна была сказать это раньше.

***

(песня) В далекие дали уносится ночь,

Здесь, между тенью, обрушится день,