Алхимия и ее жертвы
Флавия Майер
Юная полуэльфийка Ада Гастангс занимается алхимией с ранних лет, но эльфы прочат ей другую судьбу. Она живёт в стране Лапурандии, где приличия и строгая мораль существуют бок о бок с разрухой и бедностью. Эльфы считают, что Ада обязана верно служить своему хозяину, а не придерживаться столь эгоистичных помыслов. Но что делать, если у тебя талант? Ада не смотря ни на что продолжает свое дело, но алхимия порой совершенно непредсказуема…
Флавия Майер
Алхимия и ее жертвы
Часть 1
"Помни о своём положении. Равенство – вещь невозможная, потому не вздумай требовать от эльфов большего, чем полагается твоей расе".
Ада Гастангс сидела рядом с Ламлисом: подобная картина возмутила бы любого эльфа. Полуэльфийка пользовалась таким расположением эльфа? Немыслимо! Ламлис расположился в своей гостиной возле камина, прикрыв ноги пледом. Гостиная была обставлена со вкусом: коричневые диваны, обшитые мягкой тканью, обшитые деревом стены и дубовый столик. Ада сидела в кресле напротив и вдохновенно рассказывала наставнику о своих наблюдениях и открытиях.
– Ах, Мастер, – говорила она звонким голосом, – а вы знали, что если соединить эфирный порошок с толчеными фейскими ягодами, то полученное зелье расслабления действует более восьми часов? Это куда дольше, чем если вместо ягод взять сок ивы. Здорово, Мастер, вы так не считаете?
Ада описала, как это зелье работает на мышах: после него они успокаиваются. Она размахивала руками, изображая суетящихся мышей, и с не меньшей живостью говорила, как они ведут себя после зелья. Ламлис блаженно улыбнулся и произнес размеренным тоном:
– Фейские ягоды мало кто применяет, ибо они обыкновенно используются в настойках. Как оказалось, этот ингредиент способен на большее. Это наблюдение легко объяснить: ягоды эти имеют седативное свойство. Однако другим привычнее использовать проверенные годами рецептуры, а не устраивать эксперименты над собой.
Ламлис привык к своей ученице. Он ни разу не пожалел, что согласился взять ее под опеку, так как отец Ады состоял с ним в дальнем родстве. Чистый воздух и спокойные улочки поначалу были непривычны Аде после тёмных лабиринтов трущоб, где затерялся дом её семейства. Вскоре она выросла в шумную и озорную полуэльфийку, чьи редкие визиты домой воспринимались скорее как бремя, нежели какое-то радостное событие. Родители не бросались обнимать старшую дочь, чей громкий голос и сияющие глаза никак не сочетались с их привычной унылой жизнью.
Ламлиса Ада запомнила еще с первого дня знакомства. Необычайно высокий рост впечатлял не ее одну. Светло-русые волосы обрамляли пожелтевшее лицо. Морщины если и выдавали почтенный возраст, то лишь на самую малость, так как улыбка молодила его. Карие глаза светились мудростью и бесконечной добротой. Несмотря на семисотлетний возраст, эльф сохранил ясный рассудок и крепкое здоровье.
– Ах, Мастер, – нахмурила светлые брови Ада, – разве это не скучно? Если выполнять все по бумажке, то наука так и будет стоять на месте.
Аде Гастангс исполнился уже двадцать один год, шестнадцать из которых она провела у Мастера – так она называла великодушного эльфа-мудреца Ламлиса. Она была среднего роста, а короткие заостренные уши выдавали в ней полукровку. Вьющиеся волосы медового цвета она разделяла пробором и убирала сзади под шиньон. Глаза походили на золотые монеты: круглые и блестящие. Розовая юбка в пол и белая блузка подчеркивали загорелую кожу Ады.
– Зато гарантируется проверенный годами результат, – откинулся в кресле Мастер, – в ином случае ты рискуешь. В свое время много юных исследователей расплатились за находки жизнями.
– Да, – подхватила Ада, – поле непредсказуемо, но богато на находки. Алхимия для того и существует, чтобы помогать другим все новыми и новыми средствами.
– Именно поэтому твоя помощь для меня бесценна. Твой живой ум и любознательность, которой эльфам часто не хватает, помогают в поисках свежих решений.
– Ах, Мастер, – у полуэльфийки заблестели глаза. – Вы так добры!
Затем они начали обсуждать солнечную погоду. Беседу прервала служанка. Немая горничная, молодая женщина двадцати лет, высокая и темноволосая, встала в дверном проёме и махнула в сторону прихожей. Ада подошла к входной двери. На крыльце ожидал почтальон, чтобы вручить черный конверт.
Еще минуту назад Ада сияла от счастья, но через миг ее лицо осунулось, а глаза погасли. Она вялой походкой вернулась в гостиную и осторожно села на диван с письмом. Она прочитала короткую записку и подняла на Мастера пустой взгляд.
– Мастер, – монотонно произнесла Ада, – мне нужно срочно навестить семью. Умер брат.
Ламлис мрачно вздохнул. Он изучил ее взглядом, привстал и с тревогой проговорил:
– Снова пойдешь в Антас-Энд? Без сопровождения я тебя не отпущу, ведь это неблагополучный район. Это во всех отношениях опасно.
– О, Мастер, не утруждайтесь, – Ада подложила подушку под спину Ламлису. – В прошлый раз, когда вы вызвались сопроводить меня, мы спотыкались и бесконечно блуждали.
– А я помню, как компания мелких воришек чуть не обокрала нас! – настаивал Ламлис. – Налетели на нас, как стая мух. Среди белого дня, ужас! Благо, я еще не настолько немощен, чтобы не суметь постоять за себя и даму, потому беда миновала. Да и вездесущие грязь и смрад… Это попросту вредно для здоровья!
– Мне не впервой, – отмахнулась Ада. – В самом деле, что может произойти плохого, если я пробегу по знакомому пути? Вы знаете, как быстро я бегаю. Пускай меня сопроводит Абигаль, ваша служанка.
– Все равно места себе не найду, покуда ты в Антас-Энде.
– Мастер, прошу, не переживайте за меня. Семья нуждается во мне, потому я обязана посетить их.
– Абигаль, – Мастер позвал горничную, – сопроводи мисс Гастангс.
– Мастер, сейчас только два часа дня. Я успею вернуться до того, как стемнеет.
Ада шустро устремилась к выходу и уже хотела было попрощаться, как Ламлис окликнул ее:
– Ада, не забудь шерстяную шаль.
– Но я же достаточно тепло одета. – Ада притормозила и обернулась на Ламлиса.
– И надень чулки потеплее. В этих замерзнешь.
– Я не маленькая, Мастер, – чуть смутилась Ада.
– Отказа не принимаю. Ты и без того идешь на рискованный шаг, а если еще и не в тепле, так я совершенно с ума сойду! Мне нужно знать, что тебя не настигнут коварные морозы.
Быстро переодевшись, Ада выскочила из дома. Чуть поодаль за ней следовала служанка. Ада быстро шла по знакомой улице Орк-Энда, где располагались дома знакомых. Глядя на них, она вспоминала имена хозяев с их женами, их детей, род деятельности и мнение Ламлиса о них. Одних Мастер чтил и отзывался с утонченным простодушием. Другие внушали сомнения, про них он высказывался коротко. Третьих же и вовсе избегал. Ада всегда изумлялась проницательности и мудрости своего наставника, который при этом ни разу не встречался с соседями лично. Он наверняка владел даром видеть их истинную сущность!
Ее ждала встреча с семьёй, которую Ада так давно не видела. Она навещала их год назад по похожей причине: другой брат умер от неизвестной болезни. Как-то её встретят в этот раз? Ада волновалась, что с ней обойдутся незаслуженно грубо. Еще теплилась надежда, что семья проявит радушие, и они обрадуются визиту дочери, Ады Гастангс. Полуэльфийка несла карманные деньги, которые Мастер выдал ей на мелкие расходы: семье они нужнее. Ада верила, что именно сейчас мама и папа нуждаются в ней. Ада устремилась по знакомым улочкам в Антас-Энда, а служанка едва успевала за ней, грустно улыбаясь.
Город Ниланбен, где жила Ада, являлся столицей Северной части Лапурандии. Страной правил король, благодаря которому уже четыреста лет жизнь протекала без войн. Лапурандия делилась на четыре части по сторонам света. Населяли страну эльфы, они же и основали это изобильное государство. Эльфы гордились ее благами и занимали самое высокое положение в обществе Лапурандии. Со временем другие расы, желая похожей участи, приезжали сюда из соседних стран. Эльфы относились к таким наглецам пренебрежительно, а потому их труд стоил дешево. Приезжие зарабатывали гроши, лишь единицы добивались большего. Бедность вынуждала их стекаться в отдельные районы. Так образовался и Антас-Энд.
Ада приближалась к своей цели. Все больше она узнавала район, где родилась.
Жизнь здесь застаивалась на узких грязных улочках и текла медленно. Вместо добротной одежды местные носили лохмотья, от холода и голода бедняки дрожали. Представители всех рас и возрастов бранились, плевались, шаркали ногами. Костлявые дети копошились в груде хлама. На дворе середина зимы, так что Ада замедлила шаг по слякоти, темно-серой от золы.
Лица некоторых прохожих были поражены алой сыпью. В переулках темнота скрывала трупы. Кучки людей закапывали тела под землю прямо во дворах: кладбища были для них роскошью. В Антас-Энде вновь свирепствовала корь. Ада утвердилась в мысли, что эпидемия наверняка закончится так же быстро, как и в прошлом году.
Постоянные туманы – отличительный признак Антас-Энда. Туман опустился и окутал полуэльфийку молочной пеленой. Воображение рисовало картину, будто она плывет, так как Ада не могла разглядеть собственных ног.
Ада свернула в крошечный дворик и зашла в двухэтажный дом. То было серое каменное здание, где в одной из комнат жила её семья. Она медленно поднималась по тёмной зловонной лестнице. Перила расшатаны, прогнившие ступени опасно поскрипывали под ногами – Ада помнила, как однажды чуть не провалилась сквозь них. Сердце трепетало от нетерпения. С отягощенным вздохом она толкнула дверь и вошла в комнатушку.
Остывший камин, который не разжигали уже несколько дней, источал резкий запах. На влажных стенах росла плесень, штукатурка на потолке почернела. В центре комнаты стоял шаткий стол, по углам притулились четыре кровати. Такое жилье в Антас-Энде считалось хорошим: иные живут в прогнивших комнатах без своего очага.
Семья Гастангс состояла, не считая недавно умершего брата, из семи человек. Братья и сестра Ады наблюдали за тем, как их родители разговаривают на повышенных тонах. Ссоры между родителями давно вошли в привычку. Если бы ее отец не совершил одну ошибку, судьба отнеслась к нему более благосклонно. Будучи эльфом, он поддался чувствам и женился по любви на служанке. Родители выгнали сына из дома и лишили наследства, дома и даже фамилии. Вместо Сианодель он с позором начал носить человеческую фамилию Гастангс. Безысходность привела влюбленных в трущобы Антас-Энда. Дети рождались так же быстро, как и умирали. Только сейчас они обратили свои свинцовые лица к Аде, которая прислонилась к углу.
– Ада пришла! – крикнул младший брат, прикованный к постели.
– Ада! – повторила сестра, ухаживающая за ним.
Ада подбежала к младшим. Она осмотрела больного брата: его лихорадило. Сестра, что подносила ему ложку с сиропом, подняла голову на старшую сестру. Она что-то промямлила, словно из последних сил. Ада уловила безжизненность их лиц и насторожилась: ещё месяц назад они, скорее всего, беззаботно бегали по комнате.
Двое мальчиков в потёртых одеждах повскакивали с кроватей и помчались к сестре.
– Ада, Ада! – ликовали они.
Ада распахнула объятия. Она умилялась родным, хоть и бледным лицам. Маленькие полуэльфы оживленно обнимали старшую сестрёнку, Ада прижала их к себе. Она радовалась, что ребят не сразила эпидемия, и те выглядели, как ей казалось, приободренными. Как бы их радость продлилась подольше.
Мать, Тиа Гастангс, в дальнем углу грубо разговаривала с отцом, Хейаном Гастангс. Они стояли возле камина и грели над огнём чайник. Красота матери давно увяла: она ссутулилась, некогда золотистые волосы пожелтели, будто солома, глаза запали. Она швыряла дрова в огонь и хрипела:
– Сколько можно уже! Достал пить! Почему ты сегодня слонялся без дела?
Хейан в молодости был крепким и сильным эльфом, но сейчас побледнел и осунулся. Острые уши торчали из русых нечесаных волос. Он закатил глаза и щелкнул языком, а затем закашлял в платок с красными разводами.
– Чего корчишься, а? – повысила тон Тиа. – Кто деньжат в семью принесёт, а? А?!
– Достала! – прошипел Хейан. – Не мотай нервы!
– Ты что, – продолжала кричать Тиа, – думаешь, раз я шью, то тебе можно сидеть на моей шее?! Бездельник!
– Хватить нудеть! – рявкнул Хейан. – Да пойми уже, глупая, что нет пока работы! Ещё раз заикнешься об этом, я…
Тиа сжалась. Ада знала, что с Хейаном нельзя заговаривать о деньгах, иначе он поднимет руку. Она встала между родителями и громко заявила:
– Мама, папа, я пришла!
– Пришла! – буркнула Тиа. – Изволила явиться!
– Да, маменька, – воскликнула Ада, – пришла проститься с братиком.
– Погляди на него! – Мать указала на тело в гробу, стоящем посреди комнаты. Ада не смела приблизиться, ибо лицо с яркой сыпью внушало опасения.
– Сплошные убытки! – ворчала мать. – Хоронить-то не на что! Скажи спасибо своему папаше, что он такой…
Хейан покраснел и уже замахнулся на жену, как Ада подняла руки. Отец остановился.
– Папа, прошу тебя! – всхлипнула Ада и подала матери кошелёк. – Я принесла деньги, на них похороните брата!
– О, вот это хорошо, – мать вытрясла из кошелька две золотые монеты, – только предательски мало! Я-то думала, что ты начнёшь хоть каплю пользы приносить, а ты эти гроши тащишь! Мы тебя ради этих крох мистеру Мальгалату отдавали?
– Мама, – возмутилась Ада, – разве ты мне не рада?
Каждый раз, когда Ада возвращалась домой, мать хватала деньги и возвращалась к домашним хлопотам. Уже который год Тиа ругала мужа за то, что отдал старшую дочь мистеру Мальгалату. Она твердила, что шитьем Ада заработала бы больше, но Ада знала, что в таком случае жила бы не лучше своих родителей. Мастер же позволил жить с ним под теплой крышей, но не в том положении, чтобы давать много денег. Ада приносила своей семье пустяковые суммы лишь потому, что выделяла для них свои сбережения.
– Опять ты язык свой распустила! – процедил Хейан. – Одно и то же с утра до вечера. Вот как дам сейчас, чтоб заткнулась!
Хейан снова замахнулся кулаком, как Ада толкнула обоих, отчего они отшатнулись по разные стороны. Мать завопила, отец повалился с ног и прикрыл надоедливый кашель платком. Ада убедилась, что драка миновала, и вздохнула с облегчением.
Она равнодушно оглядывала унылую обстановку. Задернутые шторы и остановившиеся часы. Её позвали на очередные похороны, что уже вошли в привычку, заменив тёплые семейные посиделки.
Зачем она здесь? Из приличий? Аду приняли как неудобного гостя. Она призналась себе, что бесполезна для семьи. Она дала деньги на похороны, но это воспринималось как должное. В прошлый раз принесла лечебных зелий, которые помогают только при не серьёзных болезнях. Как еще она может им помочь?
В доме стоял смрад, от которого у Ады слезились глаза. Ей казалось, ее поместили в разжиженный пудинг, что застревал в горле и вызывал дурноту. Отвращение к комнате лишь усиливалось, всем существом она стремилась покинуть дом, который заполонили несчастья.
Хейан лег спать на дальнюю кровать. Зимой он ссорился с женой чаще всего. Летом в их квартале наступало относительное благополучие: он выезжал за город на уборку урожая; но зимой работы для бедняков было не найти.
Смерть не считалась в семье чем-то страшным или таинственным. Она приходила к Гастангсам почти каждый год, считалась гостем, к которому всегда готовы, но не радовались его приходу. С самого появления этой семьи постоянно случались трагедии, потому ещё с детства каждый знал, что может умереть от болезни или несчастного случая. Таким образом, смерть, скорее, виделась досадным обстоятельством, нежели глубоким потрясением.
Тело закопали. Семья молча наблюдала, как очередной родственник уходил под землю. Ада не обронила ни слова, и вскоре отправилась обратно в Орк-энд. Солнце клонилось к горизонту. Она направилась не по кратчайшему пути, а через район Менег-Энд, центральный район города. Именно здесь сосредоточилась светская жизнь: кафе и театры день и ночь развлекали сливки высшего эльфийского общества. Богатейшие из эльфов снимали квартиры в Менег-энде. Улицы походили на оживший модный журнал. Мимо Ады щеголяли эльфийки в элегантных туалетах. Она отвлеклась на разглядывание нарядов прохожих. Ада запоминала платья, распознавала ткани и отделку, любовалась уборами и представляла себя в них.
Что же привлекло её внимание на этот раз? Шелковое фиолетовое платье, отделанное полосой шелка того же цвета: она начиналась у плеч, сужалась к талии и расходилась к концу юбки. Такой же окантовкой были отделаны края рукавов. Ада видела похожий туалет в журнале. Это платье оказалось эльфийке не по возрасту – уж слишком старило!
Ещё одна находка: юбка черная, из набивной тафты с синими цветочками. К ней синий бархатный зуав, вышитый оранжевым сутажом, кисейная шемизетка складками с широкими рукавами на окантовке. Идеальное платье для дома, но не для променада.
Также Ада увидела черное тафтяное платье: низ юбки отделан тремя клетчатыми оборками. Лиф гладкий, застегнутый на пуговицы, обтянутый клетчатой тафтой. Пояс клетчатый, длинными концами. В середине черный тафтяной буф, верх и низ гладкие и клетчатые. И в том, и в другом прорезана посередине фигура в виде ключа, напоминающая греческий узор. Какая красота! Истинный показатель статуса!
Все эти нарядные дамы напоминали пудинги разных вкусов; эльфийки утопали в пышных разукрашенных туалетах. Ах, вот бы одеваться так же, как они! Ада фантазировала, какой наряд ей подойдет. Может, ее украсит розовая кисея? Или оранжевый поплин удачнее подчеркнет теплый оттенок ее кожи? Как хочется походить на всех этих пудинговых принцесс! Ада уныло вздохнула: после смерти брата она четыре месяца будет носить только одно платье, траурное.
Ламлис рассказывал Аде, что эльфы носили траур, чтобы проявить уважение к усопшему. К тому же это подчеркивало благородство души. Ада Гастангс жила среди эльфов, потому привыкла следовать их традициям. Это вынуждало носить черное платье из крепа без единой ленточки, тесемочки, кусочка кружев – даже цветок не должен его оживлять, даже украшение, – разве что траурная брошь из оникса. Волосы убирались под чёрный капор, из-под которого выпускали волнистые пряди. Черная креповая вуаль должна непременно ниспадать до колен, отчего Ада то и дело путалась в ней. Мрачный наряд превращал загорелую Аду в призрака. Ее заставляли ходить уродиной! Несмотря на печальные мысли, она бодро, как и ранее, шагала по улицам и вскоре вернулась к Ламлису.
