– Ты не думай, что моя мама монстр, но тогда она…
– Не знала, что у него есть сын? – Он будто забрался в мою голову и сам находит там ответы.
– Да и весьма разочаровалась в нём.
– Вспыльчивая она у тебя.
– И ранимая. – Это слово, будто вырвалось с языка.
– Ранимая?
– Да, после разлада с супругом.
– Давно?
Не хотелось бы касаться темы своей семьи, но и утаивать её секреты я тоже не собираюсь.
Мы заходим в вагон метро.
– Да… Уже четыре года, – признаюсь я, не зная, как остановить поток правдивых фраз, которые я говорю ему, почти незнакомцу.
– Как ты выразилась? – от изумления он издаёт крик. – Это же не так давно случилось?! Как ты это выносишь?
– Твоя реакция излишне бурная, Мейсон, – посмеиваюсь я, заметив десятки прикованных к нам взглядов.
– И как ты? Как ты после всего этого?
С ним я уж точно не буду это обсуждать.
– Знаешь, я уже привыкла…
– Ты мне можешь довериться, – выдает он. – Мы ведь станем сводными братом и сестрой.
Не подумав, говорю, услышав лишь одно слово, вызывающее бурю внутри «братом»:
– Это как?
– Ну… – вырывается из него неловкий смешок, – если мой папа и твоя мама… Эм..
– Ааа, ты про это. Но… – обдумываю это и оказывается он прав, но только не хотелось бы мне еще одного брата заполучить, – не думаю, что это будет так скоро. Она огорчилась на него и путь к прощению будет небыстрым.
– Поэтому нам нужно лучше узнать друг друга! Я не прочь заиметь сестру ровесницу! У меня есть надежды на то, что мы сможем сблизиться?
Я смущенно смеюсь, не смотря ему в глаза.
– Ты давно работаешь моделью?
– Моя модельная жизнь длится четыре года, – вырывается у меня, на что я хочу впихнуть свой мозг куда-нибудь в ведро, чтобы молчал.
– После того, как разошлись твои родители?
А он умен.
– Да, – киваю я.
Мы оказываемся на улице.
– А папа знает, что ты известная леди? – шуточно спрашивает он, не уяснив, что я не желаю говорить об отце.
Я пожимаю плечами.
– А зачем ему знать?! – задумавшись, невольно выдаю я.
– Ты же его дочь?! Вы совсем не общаетесь?
– Мейсон, давай не будем и…
– Он причинил тебе боль?
Его догадливость и дотошность начинает раздражать меня.
– Мейсон, мы дошли до места, – глубоко выдыхаю я, понимая, что не придется выдумывать причины уйти от разговора.
– Я буду ждать. Запиши мой номер.
– Да.
Мы обмениваемся контактами.
– Мне нужно идти. – Я касаюсь ручки двери.
– Мила-а-а-на… – зовет бегущая Джуана, – подожди меня.
Сердце прокалывает.
Джуана обводит прищуренным взглядом Мейсона.
Глава 14
Милана
– Кто этот странный тип, что за тобой увязался? – говорит с рьяным любопытством Джуана, как только мы входим в фойе агентства. – Не поклонник ли?
Со смешком отвечаю:
– Сын мужчины, с которым встречается моя мама.
Джуана восторженно восклицает:
– Твой сводный брат… «О май гад», – её голос взлетает на несколько октав.
Невозможно не прыснуть от такой реакции.
– О котором я узнала день назад, – подмечаю шуточно я.
– Он такой, такой качок…
– Так боксер же. – Я хохочу от реагирования подруги.
– Но будь на чеку с ним, уж больно он нагловат с виду, – усиливает значение фразы указательным пальцем. – Если припомнить случай с Дже…
Я прерываю её мысли, так как не хочу обсуждать этого парня, до которого мне нет дела и из-за этого лишний раз терзаться мыслями о маме, которая сегодня должна отыскивать родителей Беллы Гонсалес. «И говорить с ней о Джексоне».
– Джуана, идем-ка в зал. Там уже все собрались.
Мы заходим, улыбка взрастает на лицах моих знакомых при виде меня. Обнявшись с моделями, переговорив в течение пару минут о делах, мы усаживаемся в кресла. Максимилиан подмечает меня взглядом и расползается в улыбке, кивая мне.
Спустя минуту слышится, как он отчитывает единственных парней в нашей команде, двух близнецов, опоздавших на совещание.
– Сколько мне еще раз указывать в ваши дряблые мозги, что опоздание НЕ входит в список ВАШИХ ПРАВ И ОБЯЗАННОСТЕЙ! – рычит он, почесывая усики над губой. – СКОЛЬКО РАЗ?! – Его пронзительный противный голос производит отвращение, даже несмотря на то, что он изменил своё отношение ко мне или изменил лишь на то время, пока мы работаем с Джексоном над проектом? – И да, совсем забыл, Вам вынесли выговор за то, что ВЫ без спроса модельера изменили прически. Причем оба. – Я удерживаю себя в порыве смешка, лезущего наружу, вникая в смысл слов начальника. Я могу его понять, если бы парни подстриглись налысо или перекрасились в зелёный цвет, но они всего-навсего подравняли спадавшие им на глаза волосы с челки. Считаю, его претензии безосновательными, выстраивающие им тропу негативного отношения к себе с их стороны, что уменьшает тягу к работе в этом заведении.
– Мы же извин… – высказывает Сет, являя собой смелого юноша, нежели его брата Элиота.
– Всё! – шипит он, проводя лихорадочно несколько раз ладонью по лысой голове. – Я насытился по горло вашими извинениями! Перегорело желание докладывать оптимистическую новость в рамках предстоящего события!.. – продолжает выплескивать гнев. Мы с Джуаной толкаем друг друга ногой о ногу, шокируясь его очередной выходке.
– Я распустил вас! Распустил! – В его мыслях и действиях – одна и та же песня. Неужто самому не надоело возникать по каждому не имеющему пристального значения поводу?!
Я вздыхаю, осознавая, что не прям я и соскучилась по этому месту, Максимилиану с его категорическим отношением ко всему. Сидящие перешептываются друг с другом, выстраивая на сей счет недовольства, что из-за поступка, к которому было обращено внимание со стороны руководителя, лишаются новости.
Но внезапно я ощущаю в себе какой-то порыв выступить в роли защитников.
– Максимилиан, можно мне сказать? – говорю с испугом, уже жалея, что начала впихивать своё мнение.
Джуана округляет глаза, пихнув меня в руку:
– Ты чего? – шепчет с ужасом она.
Начальник поднимает на меня суровый взгляд из-под бровей, словно рысь, жадно смотрящая на добычу, и с грубым акцентом выдает:
– Я слушаю, Милана.
«Если было сообщено «Милана», а не «Фьючерс», значит всё не так плохо».
Я встаю, держась руками за грядушку сидения, занимаемого скромной тихоней, двадцатилетней Анастасией Ивановой, моделью из России, девчонке, которой труднее всех в модельном по двум причинам: сложности в языке и в общении с коллективом. Её Максимилиан тоже невзлюбил. Но что привлекло внимание к ней скаутов агентства – истинно русская красота, русый, как солнце, цвет волос, достигающий её пояса, небесно-голубые глаза, полные неизъяснимой чистоты, юной наивности, естественный румянец на щеках, прямой маленький нос, пухлые натуральные губы с розовым отблеском… Она само очарование. Фотосессия, проведенная в прошлом году, в стиле «Народные традиции разных национальностей» запомнилась мне тем, что именно эта девушка показала наивысшую силу русской женской души, выражающуюся в её естественной внешности, которой и не нужны косметические эликсиры.
– Максимилиан, возможно, мне не следует говорить, но я все же скажу. – Он молча, пряча злость в глазах, опускает голову вниз. – Нам всем известны правила, которые мы должны соблюдать. Требования, которые предъявляет к нам агентство, заставляют нас быть дисциплинированнее, терпимее к своим потребностям, но… мы же такие юные, – говорю от внутреннего человечка, с которым мы часто ведем диалоги. – Нам хочется чуть больше свободы, к которой мы стремились все годы, нам хочется учиться на своих ошибках. И я считаю, что человек не является таковым, если не ошибается. Ошибка – это не повод к критике, а повод к тому, чтобы извлечь из неё опыт, из которого складывается вся наша жизнь. Совсем недавно я тоже перешла границу дозволенного, но я признала это, признаю и постараюсь сделать так, чтобы такого больше не повторилось. – Со смелостью во мне сочетается боязнь, как бы не сделать, не сказать чего-то лишнего. – Но, пожалуйста, давайте признаем, что, не нарушив правила, мы не сможем познать их смысл… И… – смотрю на Сета и Элиота, стоявших рядом, по левую сторону от меня. – Сет и Элиот опоздали, как они уже сказали по причине поломки двери квартиры, но они же ни разу не опаздывали?! Да, они же не посоветовались у прекрасных стилистов, работающих в агентстве, стричься им и как стричься, так как в правилах, насколько я помню указано, что каждая модель имеет право стричь волосы без учета мнения специалистов до трёх сантиметров. Давайте не будем обращать на такие мелочные случаи, которые могут произойти с каждым из нас?! – Страшно, жутко страшно, пока я не верю, что все, что говорится сейчас, говорится мною. – Каждый из сидящих, уверена, любит свою работу и каждый гордится тем, что попал в лучшую команду, – с улыбкой произношу я, – с замечательным руководителем, профессиональными мастерами, занимающихся нашей внешностью и творящих из неё образы, в которые мы никогда не могли и предположить, что облачимся. Будем ценить это и стараться следовать обязанностям, под которые подписались? – молвлю, обращаясь ко всем. Через долю секунды раздаются ответные голоса:
– Да!
– Согласна!
– Конечно!
Максимилиан, смотревший все это время в окно, в момент моего вещания, на которое я решилась, сама того не ожидая, замирает, положив руки за спину.
– Извините ещё раз, что я сказала. Должно быть, тоже совершила ошибку, – осматриваю его спину, скрывавшую истинное лицо, которое он отдает сейчас солнечному свету и через пару секунд усаживаюсь, чувствуя, как легкая боль охватила ноги от напряжения.
– Где ты набралась смелости, Милана? – распахнутыми от удивления глазами шепчет Джуана. – Я поражена такой убеждающей речовкой… Я бы никогда в жизни ему ничего подобного не сказала.
Её шепот так звонок и слышан, как крик, в этой нагнетающей мертвой тишине, в которой создаётся ощущение, что никто не дышат.
– Тише ты! – шепчу ей пересохшими губами. – Как думаешь, я уже уволена или еще нет?
– Смею согласиться с мисс Гарсией, – доносится его голос все в той же стоящей им позе. Я дергаюсь, сглатываю, упираясь взглядом на него.
Проходит еще одна минута молчания. Я так взволнована.
Замерев на этом месте, как статуя, словно его приклеили ногами к полу, он заверяет:
– Через три дня состоится ежегодный официальный аукцион – маскарад, на который приглашаются все желающие, в том числе наше модельное агентство. Некоторым из вас выпадет возможность быть субъектами съемки. Местом проведения маскарада будет один из залов «Королевской фабрики гобеленов». – Счастье, появившееся после этих слов, во мне облекается в жизненную форму. Я слышала про это символичное здание Мадрида с живописными садами, где часто проходят пышные свадьбы. – На аукционе будет присутствовать делегация из Бразилии и Аргентины. Выглядеть требуется строго в вечернем стиле с использованием карнавального украшения – маски. Вести себя требуется соответствующе. Маскарад будет в следующем порядке: приветственные слова представителей разных стран, фуршет, аукцион, фотосъемка моделей и затем застолье. Совещание окончено. Каждому на почту вышлю пригласительные. В день маскарада я сам выберу тех, кого будут фотографировать для журнала. Все зависит от того образа, в котором вы будете. Все свободны.
После этих слов зал пустеет, все сметаются на обед. Максимилиан, кивнув мне с мрачным выражением лица, как бы на прощание, выражает, что я тоже могу уйти.
Со странным смятением внутри, я ухожу в коридор.
– Миланка, спасибо тебе большое! Мы теперь должники, – благодарят братья-близнецы.
Я улыбаюсь:
– Я просто высказала своё мнение.
– Ты сделала многое, поверь, – благодарит Сет. – До встречи на маскараде.
Кивком указываю ответ.
– Милана, как тебе удалось? Он враз замолчал и… – Джуана изумляется.
– Что-то внутри меня подтолкнуло к этому, – смеюсь я. Щеки до сих пор пылают.
– Потом поболтаем, пойду за кофе и на занятия.
– Да, и мне пора, – говорю я, скользя глазами по окошку входной двери. Мейсон оказался упорным мужчиной, ждущим меня целый час у выхода.
Джуана ухватывает мой взгляд, зависший, как Мейсон, засунув наушники в уши, мотает головой в такт песни.
