Павел Борисович Гнесюк "Патоген Вечности"

Патоген Вечности
Павел Борисович Гнесюк

Из хранилища фонда похищен древний омфал из стоянки оракула. Дмитрий Родинов с Владимиром Тихониным узнают об обнаружении истинного захоронения Эхнатона. Вылет Родинова с учеными в Египет срывается генералом Бординым, требующим найти пропавшего микробиолога Руслана Дорнина. За Русланом, специалистом по палеовирусам, охотятся нацисты программы Вечность из Аненербе. Родинов прилетает в Хургаду, обнаруживает ученого в одном из отелей, в день возвращения Дорнина атакует акула. Тихонин с группой ученых вылетает в Амарну, они проникают в гробницу, где уже похищен сосуд с кровью Эхнатона. В результате взрыва своды гробницы обрушились, а Тихонин контужен.В Египте Вечность создает лабораторию, свозит силой или за деньги ученых со всего мира, вынуждая их выделить вирус, захватывают и Дорнина. Дмитрий осознает хитроумность плана по похищению Руслана. Ночное нападение боевой группы Родинова на форт позволяет освободить ученых. Прикосновение Аненербе к бесконечной жизни не осталось безнаказанным.

Павел Гнесюк

Патоген Вечности

Ничего нельзя любить, кроме вечности, и нельзя любить никакой любовью, кроме вечной любви. Если нет вечности, то ничего нет. Мгновение полноценно, лишь если оно приобщено к вечности…

Бердяев Н.А.

Всякое настоящее во времени

– точка для вечности.

Марк Аврелий

Глава 1

Самое неприятное в поисках правды то,

что ее находишь.

Реми де Гурмон

Новая встреча с бессмертным.

Дмитрий Родинов завершил свои дела в фонде за час до окончания рабочего дня, заглянул в кабинет к Владимиру, сообщив, что отправляется сегодня домой пораньше. Друг с торопливым согласием махнул ему рукой и вновь сконцентрировался на экране компьютера. Дмитрий не любил ждать, его кипучая энергия не позволяла долго ожидать лифт, он свернул направо, прошел пять метров до боковой лестницы здания и выбрав такт, начал быстро спускаться на первый этаж.

Так как дверь служебного прохода на площадке первого этажа оказалась открытой, Родинов вышел во внутренний дворик на асфальтированную площадку к своему автомобилю, поднял голову вверх и увидел в окне третьего этажа Николая Степановича, много лет возглавлявшего безопасность фонда, созданного когда-то Тихониным. Забравшись на водительское кресло Родинов сложил руки на руле и уставился невидимым взором вперед. Воспоминания жарким энергетическим импульсом пробудились в подсознании мужчины.

Дмитрий подробно рассказал о той почти забытой первой встрече Николаю Степановичу, как из-за своей вспыльчивости попал в тюрьму, позже вытащенный на свободу скользким типом, требующим называть его Куратор, ради какого-то темного задания. В тот момент он остро желал, чтобы ему поверили. На оголенном плече правой руки Николай Степанович увидел татуировку, в виде головы волка. Эта татуировка в виде головы волка – символ участников боевых операций, подействовала на находящихся в тесном кабинете офицеров службы безопасности, проводящих допрос, как незабываемая клятва – своих не бросают, приходят на помощь, жертвуя своей жизнью.

Поражаясь странной избирательностью памяти, Родинов наяву представил Ханум, пожилую блондинку с завораживающими голубыми глазами. Ясновидящая из племени горцев, избравших пещеру местом своего прибежища, поглядывая на Дмитрия, тихим голосом предсказала ему участвовать в жестокой борьбе за Символ великого и мудрого Соломона и за историческую справедливость. Дмитрий поморгал, потряс головой, но почему-то воспоминания прошлых лет не отпускали.

К вечеру того дня Николай Степанович привез Дмитрия в загородный поселок в дом генерала Бордина. Когда из глубины дома раздался до боли знакомый родной голос, Родинов, выбравшись из автомобиля зашатался и осел на траву. Перед глазами все разфокусировалось и куда-то медленно поплыло, а речь, приближающихся к нему людей, растянулась в какие-то странные неразборчивые звуки. Когда Дмитрий пришел в себя, то оказался лежащим на диване, врач скорой помощи навис над ним. Родинов еще слабой рукой отодвинул доктора в сторону, чтобы разглядеть сидящую рядом заплаканную девушку и стоящего рядом с ней мальчика, не понимающий происходящего.

В доме генерала Бордина Ивана Павловича в тот вечер он вновь обрел семью, прошло уже немало лет, но каждый год Дмитрий с Еленой и сыном Пашкой отмечали эту дату, как самый важный праздник, день обретения счастья. Родинов глубоко подышал, взял пластиковую бутылку между сиденьями и жадными глотками пил воду, плеснул остатки на руку, чтобы протереть лицо и откинул пустую бутылку в сторону. Через минуту он уже выезжал с территории фонда, махнув приветливо знакомым парням на посту охраны.

Вывернув с переулка на проспект, он издалека увидел цветочный павильон. Улыбающаяся одними губами девушка, помогла составить композицию из цветов, что жене больше всего были по душе. Когда Дмитрий вернулся за руль, первым делом вытащил список продуктов, подготовленных Еленой накануне. В рыбной лавке, что оказалась на пути домой, купил готовых морепродуктов и поехал дальше в супермаркет, что располагался в нескольких минутах езды от дома. Довольный собой, он заехал с улицы на парковку позади его дома, прошел с пакетами под арку и услышал детские крики.

Пашка, со своим другом Витькой, пинали мяч о бетонную стену теплового узла. Витька ударил по мячу, полетевшему по дуге, Паша поторопился, удар оказался неудачным, мяч свечей пошел вверх. Родинов остановился и готов был уже мысленно корить сына за неудачу, но Пашка дождался лучшего момента и в прыжке левой ногой врезал по мячу. Дмитрий направился было к сыну, но боковым зрением увидел восседающего на лавочке своего тестя в гражданском темно-сером костюме. Увиденное шокировало, Иван Павлович в дружелюбной манере общался с Гарри Майлзом.

– Папа, привет! – Подскочил сбоку Пашка. – Как хорошо, что ты сегодня пораньше с работы выбрался.

– Да, получилось, – рассеянно отозвался Родинов, потом словно бы стряхнув с себя наваждение, потрепал сына по плечу. – Бери-ка у меня пакеты и дуй поскорее домой, надо же стол накрывать.

– Папа, ты только недолго, – потребовал Пашка, – а потом добежав до подъезда, громко закричал, – дед, не затягивай свои разговоры. Когда дверь подъезда за сыном захлопнулась, он повернулся, направляясь сторону сидящих на лавочке мужчин. Бордин посмотрел на зятя с суровой гримасой, а Майлз широко улыбался, но от выражения лица бессмертного Родинова почему-то передернуло.

– Здравствуйте, Иван Павлович. – Выдохнул слова приветствия Дмитрий. – Что же вы не хотите оставить нас в покое? – Родинов свирепо посмотрел на Майлза.

– Ты что же, Дима, не в духе сегодня? – Тесть поднялся со скамьи. – Надо здороваться даже с чужими людьми, тем более со старым приятелем.

– Ничего, товарищ генерал, – Гарри все еще сидел на скамейке и улыбался, – реакция Дмитрия не испортила мне настроение. Надеюсь, наш сегодняшний разговор поможет вашей службе.

– Да, благодарю вас, Майлз, за реакцию. – Бордин протянул раскрытую широкую ладонь, Гарри энергично подскочил со скамьи и пожал руку генералу. – Вы можете пообщаться, если сочтете нужным, а я перед уходом загляну еще раз к дочери.

– Что вам нужно от Бордина? – Слишком резко задал вопрос Родинов через минуту, когда тесть оказался возле подъезда. – Вы ведь взяли за правило, после изменений в вашем ордене, не вмешиваться в дела людей.

– Политика невмешательства в развитие человека остается. – Подтвердил Майлз. – Что касается генерала Бордина, то мне было распоряжение указать ему на новой должности, как нейтрализовать проблему и к вашей персоне эта информация не имеет никакого значения.

– Посмотрим, что за интригу вы плетете, – прошептал Родинов.

– Я мог бы встретиться с Иваном Павловичем и в другом месте, – поморщился собеседник на реакцию Дмитрия. – Обстоятельства направили меня сюда, чтобы по-дружески предупредить вас.

– А мы с вами, Гарри, друзья не разлей вода? – Родинов смотрел на бессмертного с вызовом.

– О, благодарю за новую поговорку, я люблю коллекционировать подобное. – В руках у Майлза откуда-то появилась записная книжка в кожаной бордовой обложке с черной блестящей ручкой, он коротко чиркнул в ней фразу собеседника, спрятал в кармане и предложил. – Дмитрий, уделите мне несколько минут, давайте пройдем по тротуару вдоль дома, и я вам все расскажу.

– Начинайте или я повернусь и уйду, – не вытерпел Родинов, когда они прошли метров десять, – я покинул работу пораньше не для того, чтобы прогуливаться с вами.

– Простите, мой друг, я обдумывал, как сообщить вам покороче, то, что было намечено для нашей встречи. – Гарри остановился на несколько секунд и медленно пошел вперед. – На протяжении последних лет вы сталкивались с деятельностью лабораторий Аненербе, но с самими нацистами вам пересекаться не приходилось.

– Да вы правы, Гарри, как ученому мне приходится много работать с документами и архивами. – Настала очередь Родинова остановиться. – Хранителям при поиске истины на пути вставали неонацисты, вам хорошо известно про покушение на моего друга Владимира Тихонина, что произошло два года назад в Кельне.

– Славу богу все остались живы и в Кельне и позднее во время вашей экспедиции. – Майлз сдвинулся с места и Родинов последовал за ним. – По нашему анализу, связанному с исследованием продолжительности жизни, скоро произойдет вереница событий, их инициаторами станут нынешние распорядители исследовательской программы Ewigkeit.

– Никогда не слышал ничего подобного. – Родинов мысленно среагировал на немецкое слово. – Вечность или бесконечное существование рейха – мечта фашистов двадцатого века.

В рамках исследований Аненербе было много различных закрытых программ, но только на Ewigkeit тратились неограниченные средства, обеспечивались непревзойденные меры секретности и безопасности. Предваряя разработки по программе вечности, группа нацистов была направлена на Тибет под руководством историка-оккультиста Франца Ленца.

– Я знаю, что было несколько экспедиций немцев на Тибет, но про Ленца ничего не слышал. – Дмитрий перебил ход повествования Майлза.

– Я могу скинуть вам на электронную почту больше информации о Ленце и его работах, но это есть у профессора Акимова и только запутает суть вопроса. – Быстро пробормотал Гарри. – Немцы добрались до затерянного монастыря в горах Тибета, где, по их мнению, они могли бы познать тайну бесконечности бытия.

Монахи не пожелали раскрыть истину, поэтому были уничтожены солдатами, что обеспечивали безопасность экспедиции. Никаких древних рукописей тогда обнаружено не было, перед тем, как Ленц распорядился заложить под строения монастыря заряды, все вокруг тщательно обыскали. Единственной находкой оккультиста стал ящик с тонкими срезами камня, эти таблички с непонятными надписями Ленц доставил в берлинскую лабораторию проекта Ewigkeit.

– Немецким оккультистам удалось дешифрировать надписи? – Дмитрия заинтриговало найденное в монастыре Тибета.

– Из двадцати семи табличках на трех было написано одно и тоже древнее послание. – Продолжил свой рассказ Майлз. – Ленц со своими помощниками бился над расшифровкой до окончания войны, а после стал работать на американцев, утащивших все возможное по Аненербе за океан.

Не понимаю опасений ваших магистров, – Дмитрий попытался ускорить получение развязки истории.

– В пятидесятых годах был получен ответ о том, что записано на каменных табличках из Тибета. – Речь шла о гибели могущественной цивилизации, о жреце оставшимся в одиночестве, объединяющим в себе жизнь и нежить, что давало ему безграничные возможности и силы. Также среди табличек выделялась одна, на ней говорилось о наделении магической силой одного из царей Египта, попытавшего пойти против древних богов. Сам материал таблички отличался от остальных, после проведения исследований, определили, что надпись нанесли на камень, добытый в горах западнее турецкого городка Карабюк, где две тысячи лет назад располагалось греческое поселение, а на расстоянии около сорока километров в горной долине на расщелине существовал культ оракула Тиасоса.

Дмитрий подумал о единственном фараоне еретике – Эхнатоне, отринувшим веру предков и фактически одним из первых создавшим монотеистическую религию. Что заставило древнего египетского реформатора пойти на столь непопулярный шаг. Дмитрий решил уже высказать свое мнение о правлении Эхнатона, но в памяти проявился рассказ Александра Ивановича об экспедиции на северо-восток Турции.

– Примерно в пятидесятые годы состоялась международная экспедиция, – вспомнил Родинов, в ней принимали участие молодые ученые Акимов с Тихониным. Мне Александр Иванович рассказывал, как боевики из ордена Линия крови попытались уничтожить всех участников экспедиции.

– Магистр и высшие эрархи ордена того времени, придерживались жестких правил, но сейчас мы изменились. – Глаза бессмертного сверкнули праведным гневом. – В ту пору существовал единственный принцип – уничтожить всех, кто мог хотя бы прикоснуться к тайне жизни.

– Не измените ли вы свои принципы также легко, как убивали невиновных в прошлом? – Голос Родинова вновь обрел жесткость.

– Прошлое, как грозовая туча, будет долго нависать над нами. – Чувствовалось, что Майлз собирается завершить общение. – Людей, оставшихся в пещере было решено не трогать, тем более будущее показало нашу правоту. Ученые, работавшие на Ewigkeit, были уничтожены, но наши эрархи сожалеют только об одном, священные омфалы с указанием куда следовать дальше уже у оккультистов вечности.

– После гибели большинства участников экспедиции, наиболее важную часть найденного в турецких горах, удалось вывезти в Советский Союз.

– Да, это известный факт, – подтвердил Гарри, – но вчера из вашего хранилища похищен омфал с надписями, что не сработала даже ваша превосходная система сигнализации, а остальное из той экспедиции – разбито. Ждите следующий шаг нацистов из Ewigkeit, скоро поступит сообщение в средствах массовой информации, об открытии века – обнаружении в Египте захоронения фараона новой династии.

Родинов хотел что-то спросить, но расслышал, как позади остановился автомобиль, Майлз, оборвал свой рассказ и не позволил задать вопросы, он раскрыл заднюю дверь за передним пассажирским местом и забрался в салон. Когда автомобиль объехал посторонившегося Дмитрия, стекло опустилось и из окна высунулась рука Гарри с прощальным жестом. Родинов вернулся домой в состоянии глубокой задумчивости, мысленно он рассуждал об предсказании Майлза об обнаружении гробницы, хотя понимал, что захоронение фараона Эхнатона открыто еще в конце девятнадцатого века Алессандром Барсанти.

Димочка, очнись! – Попыталась мягким голосом пробудить мужа от его бессловесного разговора с самим собой, блуждающего взгляда, несмотря на заставленный различными яствами стол, накрытый в просторной кухне.

– Ничего не может сравниться с нашим праздником обретения счастья. – Начал говорить глава семейства наполняя бокалы вином, не забыв плеснуть в стакан сына апельсинового сока. – Я безмерно благодарен вам, Иван Павлович, что поверили мне и испытываю чувство бесконечной любви к тебе, моя дорогая Леночка, и горжусь тобой, Паша.

Бокалы со звоном соединились, Бордин лукавым взором посмотрел на дочь, повернулся к внуку и радостно ему подмигнул. Мужчины с удовольствием набросились на угощение, салаты, холодные закуски, а хозяйка подскочила с места, желая проверить горячее. Из-за разговоров на улице время праздничного застолья сдвинулось, поэтому, аппетит подстегивал желание отведать разные блюда. Вскоре на столе появилось жаркое с запеченными овощами и отварной картофель, наполняющие комнату ароматом специй и поднимающимся к потолку паром.

Поглощение сытной еды разбавлялось разговорами о прошлых событиях и добрых друзьях. Родинов напомнил о летних купаниях в речке, протекающей через дачный поселок, а тесть с тоской отозвался о своем зеленом кабинете, образованном ветвями старой яблони. Пашка предложил перейти в гостиную, где он сможет продемонстрировать на большом экране телевизора семейные фотоальбомы, Елена с радостью согласилась продолжить застолье чаепитием. Спустя четверть часа Бордин засобирался, обнял на прощание внука и поцеловал дочь.

– Папа, ты можешь мне пообещать, что ты не отправишь снова моего Диму, куда-то далеко ради спасения мира? – Тихонько выговорила Елена.

– Ты должна помнить, дочка, твой муж – офицер, если родина прикажет, – Иван Павлович не договорил свою фразу, заметив тревогу на лице дочери, поэтому спохватился. – По крайней мере сейчас я не собираюсь отправлять его куда-то либо.

– С кем вы так долго беседовали во дворе, – потребовала ответа Елена, – я не разглядела лица вашего собеседника, но своим обликом он мне кого-то напомнил.

– Это был Гарри Майлз, – выдал генерал, – он предоставил мне несколько важных фактов, а потом захотел побеседовать с Дмитрием.

– Бессмертный? – Испугалась Елена.

– А что ты так переполошилась, дочка? – Бордин накинул пиджак, зачем-то посмотрел в зеркало прихожей, вытащил с полки туфли и обулся.

– Да знаешь ли ты, папа, сначала из-за интриг этих бессмертных существ, чуть было не погиб Родинов, – она назвала мужа по фамилии, – а позже на волоске от смерти оказалась уже я.

– Мне об этом ничего не известно, дочка, – растерянно выдохнул Бордин. Он стоял в прихожей, готовый покинуть квартиру, наблюдая, как по лицу Елены текут тонкие ручейки слез. Хозяйка дома прошла на кухню, опустилась на диван и закрыла лицо руками.

– Лена, после нашего возвращения из Египта в тот год сама потребовала ничего вам не рассказывать. – Негромко сообщил Родинов.

– Успокой жену, – Бордин взглянул на дочь, потом повернулся к зятю, – нам нужно основательно с тобой поговорить, – затем, не прощаясь направился к выходу из квартиры и негромко захлопнул дверь.

***

Странствия последнего Атланта.

Пересекая равнины и горы Европы, потомок некогда великого народа Кархат брел по чужбине, он знал, что спасшиеся его соплеменники после катастрофы расселились по островам и ближайшим землям до чего смогли добраться. За все годы странствий в его голове рождалось множество вопросов за что великое солнечное божество так жестоко наказало своих детей. Воспоминание о тех трагических событиях, когда бог расколол твердыню, сокрушил храмы и жилища, разрушил привычный уклад жизни и тем самым отправил на верную смерть и скинул его народ в морскую пучину, все еще вызывало леденящий ужас и душевные страдания.

После долгих месяцев путешествия, Эметей достиг побережья Понтийского моря, но его мечты рисовали богатство Африки и величие Египетской цивилизации. Понтийские греки, отвергая его имя, упорно называли его Атласом и советовали дождаться финикийских торговых кораблей, только так он смог бы достичь побережья Африки. Встреча знатного финикийского мореплавателя, который уверенно повелевавший сплоченной командой, был не прочь заработать не только на торговых взаимоотношениях, но и дополнительные деньги на перевозке рослого путешественника.

Более глубокое знакомство началось с рассказа Эметея, как начал странствовать по земле, искать знания и мудрость и пытаться разрешить тайны гнева и милости богов. Интерес финикийского мореплавателя начался с честного повествования Эметея о гибели его Родины. Финикийский купец долго обдумывал сказанное чужестранцем и, называя его далее Атлантом, сообщил о коварстве моря, решил сменить тему скорби. Финикиец Абдосир решил поведать Атланту о земле Египта, полной древних легенд и глубокого знания о природе человека.

В рассказах о путешествиях в Египет, что не раз посещала команда мореплавателя, он сообщал о частых походах, направляясь вглубь Египта по полноводному Нилу. Эметей мечтательно вздохнул и его сердце расширилось от возможности реализации своей надежды в познании мудрости. Наблюдая за Атлантом, Абдосир решил порадовать своего гостя, сообщив ему, что и в этот раз торговые суда Финикии направляются к морскому порту и обязательно зайдут в Нил.

– Абдосир, я и ранее слышал о финикийских мореплавателях, – однажды начал разговор Атлант, – чувствуется у вас большой опыт в странствиях по морям.

– Это ты верно подметил. Я занимаюсь торговлей, а вместе с тем распространяю финикийскую культуру по всему Средиземноморью. – Охотно среагировал мореплаватель.