Нариман Туребаев "Уроки любви и жестокости"

Нет, отец, я выбираю стиль письма и доводы без подозрений в твоем злом умысле, ведь граф Суррей любим народом.

ГЕНРИХ

Убеждать народ?! Ах, Лиза, ты волнуешься о лишнем – народ все съест. Скажи, что он предатель, и все поверят!

ЕЛИЗАВЕТА

И в чем же предал он тебя? Что написать?

ГЕНРИХ

Пиши – "Предатель"! И больше ничего! А там уж сами они домыслят и выберут достойную основу его предательства. Где Эдуард?

ЕЛИЗАВЕТА

Он спит. Ведь ночь уже, и мне пора в постель…

Елизавета деланно зевает. Она бродит по опочивальне, пинает комки бумаги. Генрих наблюдает за ней. Елизавета ловко подбрасывает ногой самый большой комок.

ГЕНРИХ

Что ты делаешь?

ЕЛИЗАВЕТА

Играю, чтобы не заснуть.

ГЕНРИХ

Во что играешь?

ЕЛИЗАВЕТА

Не знаю… Это ведь бумага от твоих ордонансов. Играю отрубленными тобой головами.

Она с силой пинает комок, Генрих смотрит вслед улетевшему бумажному шарику.

ГЕНРИХ

По краю ходишь, Лиза. Так заиграешься, что и сама окажешься средь них. Мне не дан дар жалеть любимых.

Елизавета садится на пол, берет маленький бумажный комок.

ЕЛИЗАВЕТА

Я знаю. Но я ведь нелюбима, и оттого смела перед тобой.

ГЕНРИХ

Ты не права.

ЕЛИЗАВЕТА

Ну так казни меня, раз любишь!

Она ложится на живот и убирает волосы с шеи.

ЕЛИЗАВЕТА (ПРОД.)

Казни! Пойти на плаху рядом с Говардом – это честь для меня. И люди еще более уверуют в твое величие – чем непонятнее и изощреннее твои капризы, тем больше они верят в твой непостижимый властный ум, ведущий их к благоденствию. Нога и шар – так и назову я эту игру.

Она отпинывает бумажный шарик. Генрих растерянно смотрит на нее. А она уже лежит на спине, раскинув руки.

ГЕНРИХ

Умна не по годам… Вот почему наш шут завидует тебе. Но слишком просто все в твоих размышлениях, Лиза. Словно ты решаешь строчку в уравнении. Но власть – не арифметика, и ты поймешь к 16 годам, а это будет скоро. Меня тогда не будет, и много бед обрушится на твою светлую голову…

ЕЛИЗАВЕТА

А что же власть, отец, если не арифметика?

ГЕНРИХ

Фортуна! Власть приходит и держится по прихоти фортуны, а уходит по глупости. Мне повезло – я ухожу естественным путем, и через месяц, а, может, пару дней вам с братом и сестрой предстоит испытать эту чудачку фортуну.

ЕЛИЗАВЕТА

Отец, не думай, что нужна мне власть!

ГЕНРИХ

Нужна!

Елизавета пытливо смотрит на Генриха.

ЕЛИЗАВЕТА

Нужна?

Генрих уверенно кивает головой.

ЕЛИЗАВЕТА (ПРОД.)

Власть благородных убивать?

ГЕНРИХ

Да!

ЕЛИЗАВЕТА

Власть миловать ничтожеств?

ГЕНРИХ

Да!

ЕЛИЗАВЕТА

Власть, чтобы было не зазорно спорить с Богом и его наместниками на земле?

ГЕНРИХ

Не делай вид, что тебе есть дело до того, что унизил церковь я до кроткой псины для охоты, и больше мы не слушаем развратников из Рима. Нет ближе к Богу жителя земли, чем король. Запомни это, и об остальных не беспокойся.

ЕЛИЗАВЕТА

Но это ведь неправда.

ГЕНРИХ

"Пред богом все равны…", я знаю… Такие истины тебе внушал почтенный граф, чью голову ты хочешь так спасти? Он прав, и глядя смерти в ее ужасный лик – сейчас, когда с тобой я говорю, смотрю в ее глаза – я понимаю эту правду, как никто другой. Но тебе до смерти далеко, и потому забудь об истинах. Пока.

Елизавета вскакивает.

ЕЛИЗАВЕТА