Демид Дубов "Ядерный вальс. Полдень. Акты 1 и 2"

Ядерный вальс. Полдень. Акты 1 и 2
Демид Дубов

Мир меняется. И готовится что-то крупное. Политические силы набирают обороты, и уже, кажется, никто не может ожидать, чем закончится та или иная авантюра, чем закончится нагнетание на Каспии, чем закончится Берлинской кризис и постоянное давление Запада на Восток. В этом мире уже нет ничего однозначного, под толстым слоем пепла с двойного дна скрывается третье, располосованное фантомными линиями новых границ. В мире стало слишком тесно от всемогущего оружия и от людей, что считают, что его следует применять. Эта история о непокорности течению лихого времени, о человеколюбии, до которого придется пройти через настоящие мировые бойни, о героях, что противостоят злодеям и озлобленному миру, желая тем, кто населяет его, только процветания. История о тех, кто выдерживает темп сумасшедшего ядерного вальса.

Демид Дубов

Ядерный вальс. Полдень. Акты 1 и 2

Глава 1. «Полдень»

Акт 1. «Последние причины и первые последствия»

Весна, 20… год. На черном столе был раскрытый ноутбук. Переписка:

SelezneVa: Ну что? Ты уже все посмотрела?

Roter_sand: Посмотрела, но вообще ни черта не понятно. Ты что думаешь?

SelezneVa: Как тебе сказать… Как в том фильме: «Мы в дерьме!». Данные рознятся кардинально, я действительно уже мало что понимаю.

Roter_sand: Документы ведь должны быть достоверными. Мне кажется начальство уже совсем попутало все возможные берега и просто делает вид, что работает.

SelezneVa: Поверь, нет ничего достоверного. Только то, что мы можем считать достоверным. Как смогу, передам тебе некоторые снимки. Среди них много интересного.

Roter_sand: Еще 100500 снимков? У меня от них скоро голова треснет. Они не дают почти ничего, только выедают мозг. Ты ведь знаешь, они не снимают танки с платформ. Даже тенты не снимают.

SelezneVa: …У меня есть кое-что для тебя.

Пришел видеодокумент. Два щелчка мышью и по экрану уже передвигались нескончаемые колонны свежеокрашенной военной техники. Танки, ракеты, зенитные и противокорабельные комплексы в пусковых контейнерах. Ни одного тента, ни одного маскировочного колпака. Затем вагоны с солдатами, десятки и сотни вагонов с солдатами. Один из загорелых и бородатых военных рвал российский стяг.

SelezneVa: Ну как, ты удивлена?

Roter_sand: Это может быть дезой?

SelezneVa: Нет. Не может быть. Это снято последним наши полевым агентом там. Ты же знаешь, для разведки сейчас надо только успеть спутник навести и нажать пару клавиш. Снималось около Каспийского моря. 140 километров от Дербента.

Roter_sand: Жаль ты не видишь моего лица сейчас…

SelezneVa: Я его прекрасно представляю.

Roter_sand: Значит, война скоро начнется. Они никогда не снимали тенты с техники. Мы охотимся за этими эшелонами несколько месяцев. И только теперь увидели, что на них находится. Не думала, что доживу до новой войны.

SelezneVa: Я боюсь, что мы дожили до Третьей Мировой… Объясню все потом. Пока мало доказательств. 50/50.

Roter_sand: Мы должны предупредить удар.

SelezneVa: Удар все равно будет. Его уже не предупредить. Мир кипит, и я боюсь, как бы он не вскипел окончательно. В мире десять тысяч ядерных устройств.

Roter_sand: Думаешь, до этого дойдет?

SelezneVa: Только если все зайдет в тупик. А оно зайдет. Честно, я не думаю, что удар на Каспии удастся выдержать.

Roter_sand: Оптимистично, ничего не сказать.

SelezneVa: Реалистично.

Roter_sand: Ладно, понятно. Война опять кому-то выгодна, да?

SelezneVa: Всем, коме тех, кто будет в ней воевать. Но ничего, мы прорвемся. Да, подруга?

Roter_sand: Конечно. Кто, если не мы…

Ноутбук закрылся, и рука легла на него сверху, слегка пригладив логотип. Зажжённая сигарета оказалась на бортике пепельницы.

Часть 1

Из пепельницы медленно поднимался дым от тлеющей папиросы. В углу на не существующей частоте шумело радио. Помимо него, звуков в комнатушке не было. Дубовая дверь наглухо закрыта на ключ. Нет здесь и окон, в которые могли бы пропускать разнообразные голоса шумной Москвы. В помещении была тьма, и лишь парочка огоньков. Один из них был тлеющей сигаретой. Остальные – фосфоресцирующие элементы в наручных часах. Их обладательница, с грузным и тяжелым гулом пододвинулся себе пепельницу. Через нос выдохнув едкий дым от сигареты, пальцами стряхнула с окурка пепел и снова положила тот на стеклянный бортик.

Документы легли на стол с глухим хлопком. Сбоку зажглась зеленая продолговатая лампа – остатки советской эпохи. Открылась верхняя папка и зашелестели подшитые и пронумерованные секретностью страницы. Простая желтоватая от времени бумага со множеством карт и подписей на тех. Что-то было обведено красными кругами, что-то просто подчеркнуто и подписано. Слова, слова, и еще раз слова. Изредка этот парад из букв на трех языках прерывали числа. Щелкнула ручка, и чернила в виде вязи из кириллицы стали заполнять листки в личном блокноте. А затем этот вальс пера сорвался в быстрое и дикое, с ненавистью ко всему, что оказалось под слоем синей пасты, зачеркивание. Раздался тяжелый выдох, в котором четко было обозначено легкое отчаяние. Мир менялся, и никто не мог разгадать, что же на самом было скрыто в этой папке.

Скрипнул стул, и во мраке раздались шаги. Практически невесомые, чтобы не нарушать атмосферу гробовой тишины. Темная, высокая и плечистая фигура приблизилась к шепчущему радио и осторожно покрутила колесико настройки, наконец выставив рабочую волну. Из динамиков раздались надрывные голоса двух человек. Это были какие-то политически дебаты – снова одно и то же.

–– …победа лишь вопрос времени. НАТО не понимает, что для того, чтобы, ха, добраться до Ла-Манша, уйдет неделя. Стойте, вы же бредите?! Нет, это вы бредите, вам кто дал слово? Ваш враг на востоке, Афганистан сейчас намного… Послушайте, кто дал этому человеку слово? Вас нужно запереть! Россия сейчас переживает свои лучшие годы, мы избавимся от влияния иноагентов. Не сегодня, так завтра! Иноагенты… да наше правительство больший иностранный агент… Вы – русофоб! Сколько подлодок сейчас в Черном море? Да при чем тут Черное море, когда спрашивается о народе? Если мы сплотимся… Слушайте, да мы не сплотитесь, нас пожирает череда внутренних противоречий. Вы что, хотите, как в Германии?! Германия, и не объединялась с восемьдесят девятого, она просто поглотила ГДР. И сейчас недовольство восточной части растет… Какая вам разница? Это не Германия, не НАТО, наша страна в первую очередь создана не для противостояния врагам, а для народа. Мы русские или мы не русские?!

–– Лучше уж шипение слушать. – раздался достаточно мягкий, спокойный, чуть с хрипотцой голос. – Чертовы уроды…

Железный занавес давно рухнул, но мир и не думал мириться, вопреки всем заявлениям тогдашних лидеров. Пала Берлинская стена, но чего добился Бундестаг? Сейчас он больше похож на поле боя – за влияние там сражаются еще оставшиеся в строю после политических чисток и акций социалисты. Но ведь ФРГ не даст свободу «весси» – это прописная истина! Никому не выгодно, чтобы США, которые уже наметили пару немецких городов, как плацдарм для размещения ядерного вооружения, потеряли те. Вашингтон поставит ногу на горло канцлеру в любом случае. Ведь на этом геополитическом поле есть только один «король», и он далеко не в Европе. Словно с цепными псами на поводках, Америка обращается с другими государствами так, как только она хочет. Был бы Советский Союз… он бы вступился за товарищей. Товарищей по духу, по курсу, по настроениям! Огромная группировка танков и самолётов, ракеты и подлодки, системы противовоздушной и противоракетной обороны, стратегические бомбардировщики – вот она советская Германия! Но куда все это ушло после развала Варшавского блока? Кто бы еще это дословно знал… Танковые орудия и корпуса ракет наверняка давно пошли на металл, электроника продана за чипсы и джинсы. Народ? Загнан в свои дома и не высовывается, когда на улицах объявляются вооруженные до зубов полицаи. Еще немного и немцы точно разделятся пополам. Снова.

Но кто на этот раз будет вводить туда танки помимо американцев? Россия? О, нет, об этом речи не шло с самого начала. Потеряв в заросших полях серп и оставив на остановившихся заводах свой молот, посиневший и побелевший ребенок краснознаменного родителя остался без сил и средств к существованию. Экономическая петля только чудом не затянула его шею в 90-х. Лишь бледная копирка, подделка на страну – вот что такое Россия сейчас. Увязшая в практически неприкрытой коррупции страна с армией, флотом и ударной авиацией… С покрытыми плесенью и грибком «хрущевками», бедностью и Божьей помощью. Время круто потрепало все, что создавалось непосильным трудом шестьдесят девять лет, развеяв прах многих промышленных гигантов по ветру либеральных реформ. Но, ведь из башен Москвы-сити не видно других городов – только закат над Кремлем и горящие в его свете алые рассыпающиеся звезды. Для их обитателей Москва и Россия, что-то вроде коробки конфет с красивой оберткой. А внутри нее то, чем можно безнаказанно поживиться. Правительство уповает на свою силу, на единый патриотический, и обязательно русский дух, на солидаризм… Хотя знает, что одна лишь вилка на их обеденном столе сравнима с зарплатой рабочего на заводе. Могучее государство падает на глазах, распиливается, вывозится и уничтожается, закрывается и меняет вывеску. Теперь везде вместо «Труд», «Мир» и «Май» – «покупай» …

В спорах мировых гигантов рождается уродливый ребенок – мировой геополитический кризис, которого не знали со времен «Холодной Войны». Та закончилась победой для Штатов уже больше двадцати лет назад, по этому поводу даже выдавали медали, но тирания и господство, жажда погреметь оружием – остались. Никуда они не денутся… Сплотитесь, вы же русские! Вы же лучше их! Вы хотите как там?! А может как там?! Какие же идиотические формулировки – пропаганда даже не старается. Указывает на врага и говорит: «Бейте его, потому что…». …Потому что лучше них?

–– … что же вы замышляете? – риторический вопрос промчался по комнате. Женская рука сунула в зубы практически докуренную сигарету, и пока не задымился фильтр, она не отпускала ее. Выдохнув сизый дым в темноту, пальцами затушила бычок в пепельнице. – Нужно больше информации, нужно еще хоть что-то…

Растирая пальцами виски, женщина снова двинулась по комнате. В один момент совсем выключила радио. Присела на край стола и медленно постучала по нему пальцами. Что-то вспомнив, глянула на часы – уже нужно было выходить. Быстро спрятав в стол пепельницу, отлепив на вентиляции заглушки, она разжевала пару мятных жвачек, чтобы перебить запах табака. Для этого же протерла руки спиртовой салфеткой. Сверившись по часам, на ощупь нашла на потолке колпачок от пожарной сигнализации и сняла его. Курить в помещении было запрещено, но без сигарет за те документы можно было и не браться…

Зажегся свет. Во мраке многого не было видно. Кабинет был отделан деревом, хоть и больше походил на какую-то подсобку. Дубовый стол, стулья с резными ножками, пара флагов в углу и обязательный герб, который держался на паре саморезов.

Прищурившись, женщина подошла к столу. Взяла со спинки кресла несколько поношенный, но аккуратный китель с солидными пагонами – генерал-майор. Прошлый владелец помещения, к слову, уехал в неоплачиваемый отпуск в Магадан за коррупцию. Все же Министерство Обороны более или менее старалось искоренять эту дрянь у себя. Когда не осталось ничего, все, на что уповает страна – армия. И ее старались поддерживать, не расхолаживать.

Но новая хозяйка помещения была не из таких. Ее попробуй подкупить! Скорее всего кинет кучу бесполезной для нее бумаги в лицо, так еще и покроет в три короба. С ней было не забаловать. В отличие от большинства выпускников до неприличия «приличных» заведений и сыновей своих родителей, этот «зверь» в погонах прошибал себе путь к золотым звездам на плечах через песок и кровь. Она была там, не выжить, и это оставило свои следы. Уродливый ожог через половину лица, что тянулся от лба до груди – подарок из Афганистана. Только чудом тогда удалось спасти глаза. Была опалена только кожа, и волосы на голове. Но сейчас они густым пучком были завязаны в тугой хвост, с двумя свисающими смольно-черными прядями на лбу. Руки с отличительным южным загаром осторожно застегнули на талии китель. На шее поправили галстук, который уехал в сторону из-за мрачных раздумий, длившихся последние пару часов. С незавидной частотой та самая проклятая папка ложилась и убиралась со стола, закрывалась и открывалась. И ребус снова не был разгадан.

И снова все бумаги легли в ящик. Мелькнуло название: «Гардезский блок и Социалистический Афганистан».

Как только генерал-майор оказалась вне кабинета, заперев его на ключ, со спины ее окликнули.

–– Ульяна Евгеньевна, прошу вас, подождите! – по коридору приближался человек в кителе и фуражке. – Вирхова, постой!

Быстрым шагом, практически перейдя на бег, к ней подошел офицер. Даже не так – генерал! Здесь обычно не было других чинов. Все же это, отделанное белым камнем и красным бархатом крыло, созданное еще в СССР, было не для лейтенантов и майоров. Здесь обитала рыба куда крупнее. Широкие кабинеты, большие окна. Все, что нужно было для дум об обороне и нападении, о том, как еще накачать армию патриотами и не допустить расхолаживания.

–– Виктор Валерьевич, я не в настроении слушать вас сейчас. – Ульяна ответила холодно. Пошла по коридору, убрав ключи в карман.

–– Даже если я возьму кофе? – генерал взял ее под руку. – Не будь черствой, саудовская принцесса.

–– Громов, иди в задницу. – устало бросила она.

Громов был старым кадром. Низенький, относительно рослой Ульяны. Он создавал ощущение блаженного безбородого дедушки, который вот-вот начнет прочитывать религиозные мантры на распев. Но вот внутри этого безобидного, на первый взгляд, мужичка, как будто того выдернули из деревеньки, где-нибудь под Рязанью, было то, что совсем не устраивало Ульяну. Генерал этот был горделив, самовлюблен и корыстен. И только то, что был он отличником академии ракетных войск и артиллерии спасало его от совсем невежливого отношения со стороны Вирховой. Для нее он был идеологическим и моральным врагом. И именно Громову, по не слишком понятному стечению обстоятельств, несколько лет назад был доверен весь российский ядерный щит.

Поддернув Ульяну за руку, чтобы та повернулась, Виктор встал к ней лицом. Двинулся чуть вперед. Та отвлеклась, хотя уже держала открытой стеклянную дверь, чтобы выйти дальше в холл. Громов смотрел ей точно на шрам на шее, ведь Вирхова была около ста восьмидесяти. Как бы ему не хотелось, посмотреть на ее восточное, загорелое и изувеченное шрамом лицо, удавалось не всегда.

–– И все же, кофе? – спросил он, поглядев на часы. – У нас есть еще пара минут до того момента, как мы начнем опаздывать. Расскажу пару новостей, а то боюсь в твоей конуре и радио то не берет.

–– Если раскошелишься на черный чай с лимоном, то, не без боли в сердце, я все же тебя, наверное, послушаю. – большим пальцем указала она на небольшой буфет с за дверью, все же проходя дальше в коридор. – Но это только потому, что я не сплю вторые сутки.

Громов медленно прошагал мимо нее, будто удостоверяясь, что она сейчас не сорвется с места, чтобы сбежать. В буфете ожидал адъютант в поварском колпаке набекрень. Над ним висело меню с разнообразными названиями и ценниками. А за спиной у солдата стояло несколько великолепных итальянских кофемашин. Виктор долго водил пальцем по воздуху, пытаясь разобраться в меню, и наконец указал:

–– Нет, Ульяна Евгеньевна, ты должна попробовать вот это… Это эспрессо. Он прямо как ты: крепкий, черный, на него страшно смотреть, но держит в тонусе весь организм. Я попросил включить этот кофе в рацион солдат на мобильных комплексах ядерных ракет, чтобы те не засыпали на пультах, когда держат руку… над красной кнопкой. – он ухмыльнулся, скосившись на нее. – Надо же, уже почти приготовилось?

–– Считаешь это смешным? – будто невзначай одернула его та.

–– Кофе? Нет, что ты, кофе – это не смешно. Но обычно он бодрит. – пожал плечами тот, протягивая Ульяне пластиковый стаканчик с черной жидкостью. – Знаешь, я разделяю твой интерес к чаю. Все-таки я родился в Советском Союзе и застал тот самый индийский, со слоником на упаковке. Сейчас такого и не делают. Но и в кофе нет ничего страшного. Ну, если мы исключим срыв поставок в случае войны…

–– Шутки твои… – она выкинула стакан в мусорку. – Я хотела чай.

–– Ты должна мне четыреста рублей! – поглядел Громов на пущенную в расход жижу. – Я всегда думал, что ты смотришь на вещи объективно, Ульяна. Я всегда надеялся на твое здравомыслие, так может быть не стоит меня подводить и уподобляться этим говорящим головам с телевидения? Ну, брось, кто на нас нападет, какая война? Гражданская? Да тю… – протянул он, отпив свой кофе. Чуть подул, доверительно кивнув. – Это же бред. Я не понимаю, с чего такое взялось? Государство крепко, фундамент вроде, хе-хе, не шатается. Недовольные? Так они будут всегда и при любом режиме и расправляться с ними мы умеем. Мы же русские, как говорится – с нами Бог. Я не хочу тебя оскорблять, все же твой цвет – красный, но подумай, сейчас же у людей больше свобод, больше… м… выбора. Куда пойти, что купить и что посмотреть. Да, недостатки, забастовки и приватизация, но ведь всему этому есть логичное объяснение в виде подстрекателей и паникеров. Простому люду, что работает на заводах, зачем против нас выступать?

–– Я не понимаю, к чему ты пытаешься меня склонить? – хмыкнула она, складывая руки на груди. – То, что ты несешь – полнейший бред. Я была советским солдатом и ношу форму сейчас лишь для того, чтобы такие, как ты, окончательно не уничтожили мою Родину.

–– Да, ты у нас молодец и умница, Ульяна, без преувеличения главная любимица нашего министра. И главный его советник… – снова пожал плечами он, подув на кофе. – И кабинет ей не нужен, и не спит, не ест, а работает. Да вот только твой век прошел. Ты защищаешь простой мусор, выброшенный на обочину истории. Нет больше СССР, нет ни ГДР, ни Варшавского блока. Все! Народы показали, что единство между ними не приводит ни к чему, кроме тирании одних над другими. И весь этот мусор отбросился сам, как ступени от ракет! Все, чему ты присягала, проиграло джинсам по девятьсот рублей и туалетной бумаге. Тебе жаль Прибалтику? Или ты скорбишь по Грузии, в кампании с которой ты участвовала? Ты ведь русский генерал! Прошлое так и останется прошлым, надо думать, как нам выигрывать в будущем.

–– Я родилась в Таджикистане и скорблю по народам и людям, потерявшим все, после распада Советского Союза. Я не хочу больше слушать этот бред. – пошла та по коридору, зацокав ботинками.

–– Такие, как ты, Ульяна – динозавры. – кинул Громов в след. – Вы практически все закончились! И ты не представляешь, насколько это хорошо!

–– Сунь этот кофе себе в задницу. – фыркнула она, не поворачиваясь.

Она была в настоящем клубке змей – здесь каждый был с идеей, при том обязательно своей. Мешанина из новых и старых кадров не приводила ни к чему хорошему – консенсус обычно не находили. Те, кто был офицером еще при советской власти, а таких было больше именно на самом верху, занимали позицию Вирховой: опасались того, что государство не стабильно и может пошатнуться, уже не успев встать на ноги после падения. Они держали бесконтрольно покатившуюся еще с девяностых годов машину в узде, не давали ей сорваться в пропасть, от которой ее только чудом оттолкнули тогда. Но были и те, кто был против, кто считает, что брякать оружием – хороший тон. А все, что за этим – деревни, села и города – разменная монета, простые склады, где можно достать как солдат, так и рабочую силу. Громов – самый яркий представитель этой части офицерства. Несет все, что выгодно для пропаганды узкого круга правящих элит. Делает все, чтобы его замечали и слушали те, кто понимает патриотизм в самом мерзком смысле – превосходства своего народа над остальным светом.

Пройдя мимо солдат-электриков, что возились с электрическим щитком на отделанной деревянными панелями стенке, Ульяна раскрыла еще одни коридорные двери, выходя к тупику – тут была всего одна дверь. Переговорный зал, где ее уже ждали. С секунду постояв, Вирхова обернулась на электриков. Здание ремонтировали, и многие работы проводились как изнутри, так и снаружи. Естественно, все работники имели допуск и были военными, но подозрительный взгляд не был лишним. Все же время было не самое спокойное. Из-под ног уже буквально уходила земля.

–– Разрешите? – постучалась она, открыв двери.

–– Ульяна Евгеньевна, прошу вас – проходите. – министр указал рукой на свободный стул, практически в конце Т-образного стола.

Свет на мгновение мигнул. Никто уже не обращал на подобное внимание. Днем такое повторялось с еще более незавидной частотой. Но уже глубокая ночь, так что постарались подтянуть резервное питание, на котором теперь и работали все электроприборы. Неудобства приходилось терпеть. Часть здания была отключена от электричества вовсе, чтобы мощности хватило на главные помещения. Сейфы и арсенал имели собственные источники питания, которых должно было хватить на годы автономной работы. Так что у здания светилась лишь пара окон.

Присев на указанный стул, Ульяна достала из кармана блокнот и ручку, а также пару свернутых бумаг, на которых были заготовлены ответы на некоторые каверзные вопросы начальства. Вентиляция так же не работала, а в весенней Москве было жарко. Поглядев на остальных генералов, что были лишь в рубашках, Вирхова расстегнула китель.

–– Ульяна Евгеньевна, это не самое запланированное совещание, так что за форму я вас ругать не собираюсь. – чуть усмехнулся министр, поглядев на часы. – Виктор Валерьевич почти начал опаздывать.

–– Можно начинать. – заявила она тогда, чуть кивнув. – Товарищ Министр Обороны, думаю, что он выбрал кофе сознательно.

–– Что ж… – начал вставать с места тот, беря указку в руки. Пройдя вдоль всего длинного кабинета подошел к стенке, на которую проектором была выведена карта мира.

На ней, скупой на топографические подробности, оказались подписанными несколько государств. Последние десятилетия выдались богатыми на смену границ и названий. На месте старых государств вырастали новые, строились и расширялись, затем угасали и погрязали в межнациональные бойни. Но был во всей этой планетарной смуте уникальный, практически единственный сейчас, самый крупный на всем Ближнем Востоке цветок – Социалистический Афганистан. Избавившись от ига американского империализма в начале двадцать первого века, Кабул «покраснел», стал все активнее и ближе сотрудничать с Пекином. Новое и амбициозное правительство отрастило невероятные территории, за счет присоединенных территорий Ирана, по которому так же прошлась нога социалистических революций. И этот громадный, голодный и активно развивающийся цветок, как настоящий хищный плющ тянулся к территориям более северного, когда-то братского – красного – невезучего соседа. Главная ветвь протянулась по Ирану, огибая Каспийское море. Несколькими выделенными мазками на карте, Афганистан уперся точно в Кавказ. Раньше там была Азербайджанская ССР, а теперь, по договору, стояли восточные танки. И весь этот симбиоз получил гордое, на манер ОВД, название – Гардезский блок. Он стал новым, и очень серьезным, политическим игроком на Ближнем востоке. Главным политическим явлением начала двадцать первого века.