Ева Элатори "Метресса Ланс"

Метресса Ланс
Ева Элатори

Последние семь лет Светлана ухаживала за странной старушкой. Несмотря на преклонный возраст подопечной, она тратила свое время и состояние на очень странные увлечения. Догадывалась ли в тот момент Светлана, что неугомонная старушка на самом деле готовит Светлану к будущему попаданству? Получите новое тело, новый мир и новую жизнь. Не нравится возраст? Подрастешь! Не нравится мир? Исправь! Не знаешь как? Последние семь лет училась в школе для попаданок. Ах, это была не причуда старушки и совсем не игра? Дерзайте, метресса Ланс! Творите, метресса Ланс. Любите, метресса Ланс. Сражайтесь за свою свободу и свободу других. Иначе, зачем вас закинули в этот мир? Верьте, метресса Ланс! Когда безысходность и смерть придут за вами, Тьма распахнет свои объятья, и лорды Междумирья, встанут на вашу сторону. И никакого эпилога! У Евы будут еще для вас задания, возможно даже в другом мире.

Ева Элатори

Метресса Ланс

Пролог

– Украсть лошадь? А ты ездить то на ней умеешь, знаешь с какой стороны подходить? – спросила у меня Бетти, победно вскидывая голову и складывая на груди руки.

– Украду как нибудь – ответила я, – тут вариантов нет. Вот смотри мне выпало или избить разбойников, или ублажить их, или украсть лошадь и сбежать. Сама понимаешь, в этот раз я всего лишь девочка двенадцати лет. Ни ублажить, ни избить разбойников не смогу.

– Вот! – наставительно протянула Бетти, тыкая в меня пальцем. – вариант выходит только один. Так что давай попробуй увести лошадь.

Я пожала плечами:

– жить захочешь не так раскорячишься, и коня на скаку остановишь, и в избу….

Бетти поднялась из за стола и сказала:

– ну пойдем, покажешь класс, как ты залезешь на лошадь.

– Зачем? – удивилась я, ведь мы всего лишь играли в настольную игру. Обычную настольную игру с кубиками, фишками и картой. Играли только для того, чтобы развлечь старушку Еву.

– А вот и пойдем. – настаивала Бетти, – и схватила меня за руку.

Я повернулась к Еве, ища у нее поддержки, но увидела азарт в ее глазах, усмешку и как она потирает руки. Ева развлекалась. А что ей еще делать? Может за свои деньги развлекаться как хочет, и как умеет.

– Иди, Светочка, – тоненьким ласковым голоском пропела старушка Ева – иди, и возможно я пересмотрю условия нашего контракта.

Делать было нечего, с того самого момента, как ее личный юрист Тур Гайдар сказал мне, протягивая контракт: “Ева вас одобрила”. Ева в свои семьдесят семь лет, просто развлекалась.

– Иди Светочка, покажи старушке, как ты на коня заберешься – подбодрила меня Ева, и я поплелась за Бетти на улицу.

Наша подружка по игре потащила меня через двор к загону, где флегматично жевал сено совершенно безобидный рыжий мерин.

– Давай. Вот тебе подходящий экземпляр – показала рукой на мерина Бетти.

– Аха, – поддержала ее, приковылявшая к нам Ева.

Я глубокомысленно вытянула губы трубочкой, просвистела, зачмокала, пытаясь привлечь внимание мерина к себе. Бетти с Евой молчали.

– Звать его как? – спросила я, и Бетти тут же взорвалась.

– Вот как ты себе это представляешь. По условиям, ты среди средневековых разбойников, пытаешься спастись, и такая подходишь и спрашиваешь у них, а не подскажете ли как звать вашу лошадь?Да? Я тут украсть ее пытаюсь.

– Элиза, – сказала я, – мы всего лишь играем в настольную игру. Понимаешь? Это просто игра.

– Игра! – согласилась Бетти, и заявила – Так ты проиграла, Света. Помнишь с чего начали? Игра на желание! Так вот или ты сейчас проедешь на мерине, или через неделю принесешь мне новый ноутбук с генератором, фильмов туда накачаешь и…

– Да не буду я этого делать. Глупости какие – возмутилась я, но тут Ева, тронула меня за руку и задребезжала:

– Светочка, ты проиграла. Уволиться ты можешь конечно, но…

Уволиться я как раз не могла. По крайней мере в ближайший год, или уволится или получить срок на пять, а то и больше лет. Этот скользкий момент Тур Гайдар, юрист, ее святейшества Евы, объяснил мне очень доходчиво. Я глупо хлопала глазами, потом тихо спросила:

– И что вы предлагаете?

Ева, ласково похлопывая меня по согнутой в локте руке, сказала:

– А мы вернемся домой, Светочка, и следующую неделю, Алексей Иванович, будет тебя учить с лошадьми обращаться. И вот дней через десять мы приедем к Бетти в гости и ты покажешь ей, что умеешь ездить на лошади, так Бетти?

Элизабет недовольно хмурилась, но со старушкой спорить не стала. У нее наверное свой контракт, такой же безвыходный, как и у меня.

– Пойдемте ка девочки чаю попьем, – пропела Ева, и подхватив нас Бетти под руки, повела обратно в дом.

Ева меня одобрила. Ева меня вытянула из моих неприятностей, чтобы сразу втянуть в кучу других. Перевернула всю мою жизнь с ног на голову.

Через две недели я неуверенно натянула на морду мерина уздечку, сумела его довести до забора и взгромоздить свое семидесяти килограммовое пятидесятилетние тело на спину животины. Мерин, под мое неуверенное похлопывание пятками по бокам сделал почетный круг по загону. После чего я под угрюмым взглядом Элизабетт сползла в кучу конского навоза.

– Ладно – недовольно протянула она, – будем считать что у тебя получилось.

В следующий раз меня подловила Ева. Теперь по условиям игры я была подростком в услужении у гончара. Мужик то ли заболел, то ли криворукий был, то ли пил в общем погряз в долгах, и решал продать меня за его долги в рабство или я что то должна была придумать и вытащить нас из оппы. Я выбрала наделать кучу красивых фарфоровых чашек. Вкрадчивое:

– покажи класс как ты будешь это делать – послышалось уже от Евы, и я поняла, что две недели чистки денников мне покажутся развлечением.

И Ева потащила меня на курсы гончаров, в музеи, на кирпичный завод. Через полгода таких игр, я научилась ездить на лошади, лепить глиняные тарелки и кружки, прясть шерсть, колоть и ощипывать куриц. Еще через полгода мой жизненный опыт пополнился практическим применением физики, умением создать струйный насос из бамбуковых палок, умением быстро организовать полиспаст, основам строительства без электроинструментов. Абсолютно бесполезными в двадцать первом веке навыками для женщины, окончившей медицинскую академию, проработавшей без малого двадцать пять лет хирургом-травматологом, умеющей водить автомобиль и ухаживать за сумасшедшими старушками. Последнее, судя по продленному на пять лет контракту, мне удалось лучше всего из того, чем я занималась в жизни.

Ева втянула меня в игру Междумирье, чередуя подкидывание кубиков и движение фишек с учебой в этнических кружках, мастер классах и онлайн школ рукоделия, посещение групп анонимных алкоголиков, участием в конкурсах плетения корзин, фестивалях народного творчества и прочих культурно-массовых мероприятиях. Ева доживала свой век наслаждаясь собственной игрой.

К концу третьего года я продвинулась в настольном междумирье к этапу "выйти замуж", или "женится". Выживать будучи мальчиком или девочкой я уже могла, и даже наглядно могла показать игрокам, как именно. А затем игра перешла на новый уровень, где надо было вписаться в общество, захватить мир, и я сливалась. Хотя проигрывала не только я, но и сама Ева, и Бетти, и даже заглядывающий в нашу компанию Дамир. У нас то революции получались, то собственная гибель, то рабство, то еще какая то пакость. И Ева разнообразила наше научно-прикладное творчество учебой на исторических курсах, курсах экономики, права, расширив круг нашего общения и познакомившись с разными фанатами. Впрочем, пройти уровни покорения миров это нам не помогло.

К концу восьмого года нашего знакомства Ева стала грустнеть, возраст перевалил за восемьдесят семь, она все чаще мечтательно сидела у окна своего добротного дома, глядя как на ее этнической ферме-усадьбе работают люди и проходят экскурсии. И я поняла, что Ева собирается покинуть нас, просто потому, что ей стало не интересно жить.

– Светочка, – сказала она как то в конце августа, – завтра мы с тобой к Бетти съездим, поиграем.

Игра проходила как обычно с баталиями и спорами, мне даже показалось, что старушка ожила. Я обошла Бетти на два уровня, так что она рассердилась, хлопнула в сердцах по столу и проворчала:

– Чтоб тебе Ланка в девятом мире в следующий раз оказаться, девчонкой в чистом поле.

Девятый по счету мир в игре все время воевал, вымирал, болел и был крайне жестокий. Женщины и дети были бесправны, и если не могли работать, там вообще не ценились, а проще сказать, выкидывались сильными мира на улицу или утилизировались.

– Не сорьтесь, деточки, – проскрипела примеряя нас Ева, – я вам тут подарочки приготовила. Бетти, чайку завари.

Под чай с чабрецом, так любимый Евой, она выложила для нас две подвески. Мне с кабошоном из хрусталя, с трещиной и застывшим в желтоватой прозрачности камня восьмигранным кристаллом изумрудного цвета. У Бетти камень был полупрозрачным розовым кварцем с темно фиолетовым шестигранным кристаллом в виде равнозначного креста.

Бетти накрыла свою подвеску рукой, а Ева ласково похлопала ее иссушенной ладонью.

– прости, Элизабетт, это все, что я могу для тебя сделать. Не забудь про университет, ты мечтала. Дамир обещал замену тебе найти и помочь с этим.

Я ничего не поняла в их разговоре, но Бетти одев кабошон на шею, и прижав его к груди, заплакала, выдавив из себя:

– Спасибо.

– До встречи, Бетти, – ласково проговорила Ева, и поторопила меня – поехали Светочка домой.

Вечером, через два дня, мы пили с Евой чай, а она проговорила:

– Завтра я поеду к вечному озеру. Одна. И скорей всего не вернусь.

Сказано это было таким спокойным и обыденным тоном, что у меня невольно навернулись слезы.

– Ну, не плачь, это неуместно совсем, и не печально. Ты, Светочка, подарок мой не снимай. И еще запомни важное для тебя имя: Туриан Гай третий лорд своего имени. Я ему клятву вассальную когда то принесла, а ты со мной контракт подписала. И вот еще, если появится в твоей жизни вот такой знак – она протянула мне листок – верь этому человеку и следуй его советам или приказам, даже если предложенное будет казаться тебе неправильным или странным.

Рано утром Ева уехала из усадьбы на такси. И больше домой не вернулась. А меня тем же утром ждал конверт, в котором лежало нотариально удостоверенное распоряжение Евы. Комната в усадьбе и половина зарплаты сохранялась за мной пожизненно. Через неделю я поехала к Бетти. ЗАстала ту за сбором вещей, и передачей свое хозяйства болезненно худой женщине.

– Знакомься, это Марина. – сказала Бетти, – а я уезжаю. Дамир скоро за мной придет.

Мне стало совсем грустно. Без Евы и Бетти мир стал тусклым. Я по инерции посещала кружки и группы психологической помощи, но азарт и интерес к жизни покинули меня вместе с неугомонной старушкой.

На сороковой день, согласно завещанию Евы, мы все собрались на берегу веченого озера. Встретила нас миловидная женщина в черном платке, прижимающая к груди керамическую урну с прахом, рядом с ней стоял высокий юноша, очень сильно походивший на Еву. Надо же ее родственники приехали из за океана, выполнить последнюю волю. Нас пригласили в старую промасленную шлюпку, и под размеренный звук мотора она, переваливаясь с боку на бок, понесла нас к острову, расположенного у противоположного берега.

Странная это была церемония, как и все, что было связано с Евой. Мы молча забрались на высокий гранитный останец, стоящий посередине острова. Мужчина, которого я знала под именем Тур Гайдар, встал посреди небольшой площадки. Дамир, Бетти, женщина, парень и я встали полукругом напротив него и поклонились, ну и я за компанию. Женщина сняла крышку с урны, вытянув ее на руках вперед, а бывший юрист Евы, развел руки в стороны и сказал:

– Я, Туриан Гай, третий лорд своего имени, подтверждаю вассальную клятву, той, что звалась в этом мире Евой. Отпускаю в мир и призываю вновь.

Он взмахнул руками, словно дирижер перед началом концерта, и вдруг появившийся ветер выхватил из урны прах, вознес его к небу и рассыпал. В небе вспыхнули словно бенгальские огни золотые и фиолетовые искры. Я стояла открыв рот от удивления, наблюдая этот прощальный салют, и не чувствовала горечи или тоски от ухода Евы.

Мужчина, посмотрев на нас, продолжил:

– Я Туриан Гай, принимаю все, что обещано моим вассалом Евой, ее договоры и ее поручения. Принимаю данное ей слово, как свое. Идите и исполните предначертанное. Идите и возвращайтесь.

Дамир, Бетти, женщина и подросток, не проронив ни слова, поклонились ему, и я повторяя за ними тоже изобразила поклон.

Это было странное прощание. Настолько странное, что я как оглушенная шаталась по усадьбе всю следующую неделю, не знаю куда себя применить. Бродила по любимым местам Евы, качалась на качелях, часами разглядывая лошадей и коз, таскалась на уроки этнических кружков. Наконец, повторяя привычный маршрут старушки, стояла прислонившись к старой сосне, разглядывая усадьбу издали. Вот тут меня и настигла вездесущая тьма. Я задержалась чуть дольше на вечерней прогулке, когда на потемневшем зафиолетевшем небе проступили первые звезды. Стояла, смотря на огни усадьбы и дышала свежим первым морозным воздухом. Над моей головой хрипло каркнула птица. Я удивлённо подняла голову, и увидела как с нижней ветки на меня смотрит огромная ворона. Наклонив голову набок, буравя меня бусиной темного глаза с фиолетовой искрой, ворона произнесла:

– Карр, каррлуша

В глазах у меня потемнело, а сознание провалилось в небытие.

Глава 1

Что я знала о попаданстве? Да все, что можно было почерпнуть из книжек, которые вслух читала Еве. Иногда, собираясь к Бетти на традиционную игру Междумирья, захватывала очередную попаданскую новинку и мы до одури критиковали книжку. Дамы обсуждали сюжет, степень реальности истории, с учетом поправок на магию и действительных возможностей попаданца обыкновенного из разведенок, смертников или офисного планктона. За восемь лет компаньонства Евы, я привыкла, что в любой момент обсуждение могло превратиться в испытание умений. Без магии конечно, откуда в нашем мире ей взяться? Но мы тестировали самые простые умения, предложенные авторами и пробовали регулярно "как пойти пострелять из лука", "разжечь костер из того что есть", "украсть лошадь", "слепить глиняный горшок" или "нарисовать чертеж мясорубки". На спор тестировали, доказывая друг другу, что невозможное – возможно.

А еще сама игра. Эти горячие споры и обсуждения каждого хода. Ева учила примерять на себя личину других людей, так часто, что я научилась быстро переходить из образа хорошо пожившей тетки за пятьдесят с цинничным выражением лица, к образу прыщавого вороватого юнца лет тринадцати, готового стащить все, что плохо лежит. Кстати, искусство незаметно прибрать к рукам все, что плохо лежит относилось нашей старушкой к основным навыкам выживания.

Именно поэтому, открыв глаза, и поняв, что жива и стою уже не под родной сосной на краю усадьбы Евы, а упираюсь голой спиной в шершавый ледяной ствол елки, я не упала в обморок, не испугалась, а подумала зло: “Ну, Бетти, накаркала, зараза такая.”

Сверху раздалось: “Карр, карр, Каррлуша”. Я задрала голову. Среди переплетения старых нижних ветвей ели прыгала большая ворона, тараща на меня фиолетовый глаз.

– Ты, значит, накаркала, – скала я тоненьким простуженным детским голосом. – ну вот, еще и ребенок. – вслух прошипела я. И вытянула вперед тонкие, в царапинах и цыпках руки. Посмотрела вниз на грязные ноги, с шелушащейся кожей на гонели. И быстро изучила собственное тело. Ну да, я – ребенок женского пола, без выраженных половых признаков, грязный, с явным дефицитом массы тела, лет девяти-десяти. Стою под очень старой большой елью, утопая босыми ступнями в мягкие перепревшие иголки, а там, где заканчивается плотный каскад еловых веток лежит снег. И холодно, черт возьми. “Ну Бетти, вот встретимся, я тебе все выскажу” – зло подумала я, и добавила – “Только бы не девятый мир”.

В этот момент мне на обнаженное тело капнула холодная вода и привела меня в чувство. Стоять под елкой в голом виде, когда на улице мерзкая снежная хмарь, это прямо слить себя на первом же этапе игры. Я прислушалась и принюхалась: ну не может быть такого, чтоб никаких шансов на жизнь, да? Откуда то тянуло дымом, значит люди недалеко, затем я услышала конское фырканье. И попыталась продумать план спасения. Но в этот момент противная Карлуша снова каркнула и попрыгала на ветке у меня над головой, обрушивая холодный душ.

– Карлуша, хорошая, давай, давай – проскрипела ворона голосом похожим на старушку Еву, и я поспешила выскочить из под елки прямо босыми ногами в снег.

Вокруг стоял туман. Впереди в тридцати метрах топтались невзнузданные лошади. И я потопала прямо по снегу к ним. Сначала ноги обожгло, а через десяток шагов стало ломить от холода. Не из бани на снег то вышла. Ближайшая животина вскинула голову и всхранула. А я, как учил меня незабвенный Алексей Иванович, подбежав к лохматой скотинке, похлопала ее по шее. Лошадка приветливо покачала головой, отступила, пропуская меня вовнутрь лошадиного косяка. Заиндевелые лошадки разошлись, открывая мне вид шатра, походивший на чум или остроконечную юрту. Еще несколько таких же юрт тонули впереди в тумане. И ничего кроме собственного дыхания, стука зубов и фырканья коней слышно не было. “Чум это хорошо” , – подбодрила себя я, понимая, что рискую нарваться на людей, и если они примерно такие как в девятом мире, мне кранты. Но, трястись голой на снегу не было никакой возможности, и я, прижимаясь к шершавой шерсти войлока стенки юрты, брела, в поисках входа вовнутрь.

Вход нашелся: припорошенный снегом лапник. Значит люди не выходили на улицу часа два, а то и три. Молочный свет, подсказывал, что было или раннее утро, или сумерки вечера. Я встала на коленки, приокрыв накинутый на вход войлок, разглядывая, что там внутри юрты. В лицо мне дыхнул задымленный воздух, самое главное что теплый. Я проскользнула вовнутрь и прижалась к стене юрты, стараясь с ней слиться. Пол был устелен потертыми шкурами, посередине в большой медной жаровне поблескивали красноватым светом прогоревшие угли. Глаза привыкли к темноте и я стала разглядывать обстановку. Интересовала меня прежде всего хоть какая то одежда, или на худой конец шкуры.