Геннадий Кучерков "Синий конверт, или Немцы разные бывают"

Синий конверт, или Немцы разные бывают
Геннадий Кучерков

Синергия жанров: детективная, военно-историческая, любовная линии. О возможном в невозможные времена. Реальные истории, переплетение судеб русских и немецких женщин, попавших в жернова эпохальных событий. Имена персонажей вымышлены, любое совпадение с реально жившими или живущими людьми случайно.

Геннадий Кучерков

Синий конверт, или Немцы разные бывают

Глава1. "ЖИВОЙ ТРУП"

НЕОЖИДАННЫЙ ЗВОНОК

–  Алло?

–  Калерия?

–  Я слушаю, кто это?

–  Красивое имя у тебя. И отчество, как говорится, в тон.

–  Благодарю, но с кем я говорю?

–  Не важно. Забери свой труп…

Калерия Германовна опешила. Решив, что ослышалась, переспросила:

–  Как вы сказали, что забрать?

– Неподвижное тело с признаками жизни. Одним словом, живой труп.

Звонившая женщина явно стремилась эпатировать собеседницу своим тоном, выбором слов, недомолвками.

–  Какое тело, чьё тело? – возмутилась Калерия Германовна. – Боюсь, вы ошиблись номером, здесь не больница и не похоронное бюро.

Калерии Германовне давно никто не звонил. Она сама редко пользовалась телефоном. В основном, это было связано лишь с житейскими вопросами: медицинскими, бытовыми. Этот звонок ее сильно удивил. Вообще-то, номер ее телефона был известен крайне узкому кругу людей. Она предположила, что кто-то просто ошибся цифрой. Обычное дело, в общем-то, и уже собиралась положить трубку, когда услышала:

–  Да, мужика своего забери, который у меня тут приблудился, да, занемог чего-то.

Калерии Германовне подумалось, что за этими словами стоит какая-то история с адюльтером. В ней автоматически сработало женское начало, интерес к такого рода жизненным ситуациям, свойственный женщинам, особенно, в возрасте. Она помедлила, прежде чем положить трубку.

Между тем, женщина продолжала:

–  Не отбрёхивайся, Калерия, мужика своего забери, пока живой, всего делов-то, и вези хоть в больницу, хоть в похоронку.

Калерия Германовна, начала испытывать раздражение:

–  Нет у меня никакого мужика, дамочка, – резко сказала она, – да, и вообще, с какой стати вы обращаетесь ко мне на «ты»? Мы что, знакомы?

–  Обойдёшься! С каждой выкать – язык отсохнет. Ты Калерия Германовна, так?

–  Так!

–  Вильзен, так?

–  Так!

–  Что ж ты мне голову морочишь? Забирай своего мужа, пока он ещё пузыри пускает, и общайся с ним на «вы» сколько влезет…

Калерии Германовне окончательно стало понятно, что звонившая ей сейчас женщина принимает ее за жену своего любовника, который, видимо, неожиданно и серьёзно заболел.

Жизнь Калерии Германовны, пожилой одинокой женщины, была довольно однообразна. Знакомых в этом городе, в силу некоторых обстоятельств ее предшествующей жизни, было очень немного. Те же прошлые обстоятельства, которые держали ее в напряжении уже много лет, требовали от неё осторожности в общении с незнакомыми людьми. Ее обеспокоило знание незнакомой женщиной ее полного имени и фамилии. Но женское любопытство удерживало ее от того, чтобы просто положить трубку.

Она решила продолжить разговор и попытаться выяснить не несёт ли ей угрозы этот звонок.

–  Слушайте, любезная, назовитесь хотя бы.

–  Боже, что за фря такая? То «вы», то «любезная»! Прям, девятнадцатый век. Уж, не из дворянских ли курсисток будешь? Или из капээсэсовской тусовки? Не думала, что у него жена из партийных графьев…

–  Вы говорите какими-то загадками, кого вы имеете ввиду? Что за мужчина?

–  Да, муж это твой. Константин. А меня зови Валентиной, если ты без этого не можешь. Приблудился тут у меня твой Котик, да, как-то скопытился вдруг.

–  Похоже, Валентина, здесь какое-то недоразумение. Своего мужа я похоронила уж и не помню сколько лет назад, а других у меня отродясь не было.

–  Так уж и не было? Что, однолюбка, что ли? Это ж какая скукотища всю жизнь видеть один и тот же пенис… День за днём, год за годом наблюдать, как один и тот же мужик поворачивается к тебе задом после…

Вульгарность Валентины коробила пожилую женщину, и она перебила ее:

–  Э…э…э.., вот видите, вы все-таки ошиблись номером. Сверьтесь со своей записной книжкой. У вас не может быть моего номера. Его нет в городской телефонной книге.

Сказав это, Калерия Германовна внутренне ужаснулась:

–  Какая же она простушка! Да, что там, просто дура! Разболталась, когда первым делом надо было выяснить откуда у этой женщины номер ее телефона. И, опять-таки, откуда она вообще знает ее имя и фамилию?

Но женщина на другом конце провода развивала другую тему, которую Калерия Германовна тоже не могла оставить без внимания

–  Постой, постой, Калерия. Говоришь, твой муж умер. А как его звали?

Калерия насторожилась. Имя мужа, действительно, уже умершего после развода, могло стать зацепкой для вмешательства в ее тщательно оберегаемую личную жизнь. И она назвала первое пришедшее ей в голову имя, надеясь в ходе дальнейшего разговора выведать, что ещё знает Валентина о ней, кроме имени.

–  Петром его звали, Петром Семёновичем.

Опасаясь, что Валентину может удовлетворить ее ответ, и она положит трубку, Калерия Германовна решила подыграть фривольному тону явно молодой женщины, лишь бы продолжить разговор. С ноткой язвительности в голосе она спросила:

–  А что, Валентина, вы сами то состоите в браке или предпочитаете их разрушать.

– Ха! Брак! Ещё чего! Этот хомут? Не дай, боже. Я, конечно, влюбчивая. Но не настолько, чтобы связывать себя на всю жизнь с одним смазливым бздуном…

–  Как удивительно вы выражаетесь, Валентина! – Не смогла не упрекнуть Калерия собеседницу за ее вульгарный лексикон. – Но как же семья, дети?

–  Стоп, Калерия. Ты мне баки-то не заливай, про своего покойника Петю. В городе только у тебя фамилия Вильзен. Да, твой Котик честно признался мне, что женат….

– Постойте, постойте, – прервала Калерия Германовна Валентину, – он что, так прямо и сказал, что его жену зовут Калерией Германовной Вильзен?

– Да, нет, кажется, – Валентина помедлила, – нет, сам он не говорил. Вскользь упомянул, что семейный. А я и не расспрашивала. Зачем мне? А после я у него вашу совместную фотку нашла, где ты в огромной шляпе, почти как сомбреро. Помнишь такую? И там, на обороте, твоё имя, на которое ты откликнулась при моем звонке, и номер телефон, по которому мы сейчас с тобой разговариваем. Так что, номером я не ошиблась. Котик не то, что некоторые бздуны. Врут про своё холостятство. Да, я их всегда сходу раскалываю. От женатых ходоков отступной навар жирнее, – во всю бахвалилась Валентина.

У Калерии Германовны холодок прошёл между лопаток. Вон оно как! Ее фотография с полным именем и номером телефона! Она задумалась. Да, этого просто не может быть! Она сто лет не фотографировалась. А потом – сомбреро! У неё даже в молодости не было шляп с большими полями, не то что размером с сомбреро. Это, несомненно, не ее фото. Но на нем ее имя и телефон! Вот, что странно, если не сказать – страшно. Калерия Германовна, стараясь сдержать панику, попыталась что-то выяснить:

–  Не пойму, о чём вы говорите, Валентина. Какая фотка? Какое сомбреро, какой навар? Винегрет какой-то!

Но Валентину понесло в другую сторону:

–  Ну, ты даёшь? С Луны свалилась, что ли?

Подкармливаюсь я женатыми мужичками. Но давай к делу, если ты такая непонятливая или мозги мне поласкаешь. Твой супруг, Котик, лежит у меня на квартире в бессознательном состоянии. Квартира у меня съёмная, срок аренды истекает, а перетаскивать его с места на место мне нет никакого резону. Хотя, конечно, парень он – хоть куда. Мне с ним было хорошо. Тебе повезло, что когда-то он тебя подцепил. А вот удержать – не смогла. Сбежал. Теперь у тебя есть шанс вернуть его. Но придётся подлечить.

–  Валентина, это уже напоминает какой-то детектив. Этот Котик…, что за имя, ему сколько лет, позвольте узнать?

–  Он сказал, что это ты его так называла, а вообще-то он – Константин и ему точно – 32, недавно вместе отмечали его днюху. Мне тоже нравилось называть его Котиком.

–  Боюсь вас сильно огорчить, милочка. Старовата я для брака с таким молодым человеком. Я уже пенсионерка с немалым стажем. Ваш Котик не может быть моим супругом даже по возрасту. Вы не поверите, тем более по телефону, а между тем мне 60, – немного округлила Калерия свой возраст.

–  По голосу не скажешь…, но допустим! Тогда какой он прохиндей! Деляга! Я чувствовала в нем эту жилку. К наследству пристроился. Что там у тебя, бабуся? Квартира, фамильные драгоценности? Ты раскусила его и дала пинка под зад?

–  Да, я знаю, есть такие альфонсы, проходимцы. Но они предварительно изучают благосостояние своих жертв и моё вряд ли привлекло бы их. Так что, на этом, наверно, и попрощаемся, Валентина. Но буду признательна, если удовлетворите моё чисто женское любопытство. Что с этим Котиком, чем он так тяжко болен, что вы его трупом называете?

–  Нет, бабуся, ты меня не убедила. Давай-ка встретимся, чтобы я лично узрела твой ветхозаветный портрет. Желательно, в сравнении с твоим паспортом. А там посмотрим.

Калерия Германовна задумалась. Она была почти уверена, что это какая-то подстава. Кому-то что-то от неё нужно! Вся эта чушь, которую несла Валентина, всего лишь для того, чтобы выманить ее из дома. Язычок у неё подвешен. Настоящий спектакль разыграла и очень артистично. Она ведь практически не ответила на ее вопросы: о ком идёт речь, что с ним случилось, чем он болен? А ловчую сеть расставила.

Но если все это сейчас не выяснить, во что превратится ее жизнь с сегодняшнего дня! Постоянно помнить об этом звонке? С опаской выходить из дома? В каждом человеке на улице видеть угрозу? В каждой молодой женщине видеть Валентину?

–  Честно говоря, и мне было бы весьма любопытно лицезреть такую… э. э. э, не сочтите за резкость, разбитную миледи, а также эту, как вы говорите, мою фотографию.

–  Грубишь, бабуся! Ну, да, бог с тобой. Не думала, что согласишься. А раз согласилась, похоже, я лоханулась. Ты и в самом деле можешь оказаться не той, кто мне нужен. Ну, все равно. Имя-то на фотке – твоё. Давай, забьём стрелку прямо сегодня? День ещё только начался. Где тебе удобно?

–  Я вообще-то ещё не согласилась. И паспорт я показываю только сотруднику милиции при предъявлении им удостоверения, – Калерия Германовна попыталась остаться хозяйкой положения.

Она помолчала, дожидаясь реакции Валентины. Но та молчала.

– Ага, упоминание милиции ее испугало, – успела подумать Калерия Германовна.

Но Валентина вдруг рассмеялась:

– А что, давай прямо в отделении встретимся.

Тогда женщина решилась:

–  Хорошо. Не знаю, где вы находитесь, но я гуляю до обеда в центральном сквере. Выйду через полчаса, буду у фонтана с соседками до двенадцати. Не забудьте и вы прихватить свой паспорт. И фотографию, фотографию не забудьте.

– Не боИсь, – ответила Валентина с просторечной интонацией, – не забуду, любопытно же сравнить твой пенсионный лик с молодухой на фотке. Жди.

Калерия Германовна уловила досаду в голосе женщины и дрожащей рукой положила трубку. Она разволновалась. Этот звонок ее сильно расстроил и обеспокоил. В ходе разговора она пережила несколько всплесков паники, ноги ее плохо

держали, и она была вынуждена сесть. Временами ее охватывало ощущение, что кто-то или что-то стоит у неё за спиной.

Измерив пульс, она поняла, что давление сильно подскочило, и отправилась на кухню принять лекарства. На столе она увидела свой завтрак, к которому из-за звонка так и не успела приступить. Ни о какой еде теперь и речи не могло быть. Ее буквально подташнивало от наплывов внутреннего беспокойства. Выпив чашку уже остывшего чая, она вернулась в комнату и прилегла на тахту.

«ВАЛЬКА РАКЕТА»

Валентиной представляла себя незнакомым людям только она сама. Знакомые чаще называли ее Валькой Ракетой. Так повелось ещё с детдома, где подброшенному ребёнку дали фамилию Ракетина. Воспитатели не заморачивались с поиском фамилии. В день оформления личного дела малютки по радио с утра шли сообщения о запуске на орбиту очередного космонавта. Оттуда и выудили слово «ракета», как самое подходящее для фамилии. Традиция такая была в детдоме – привязывать фамилии безродных деток к большим событиям в жизни страны.