Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы XIX Международной научно-практической конференции г. Москва, 20–21 января 2022 г.
Коллектив авторов
Сборник содержит материалы XIX Международной научно-практической конференции, прошедшей на базе Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), в которой приняли участие представители органов государственной власти, ученые и практические работники Российской Федерации, стран ближнего и дальнего зарубежья. Материалы конференции посвящены пяти темам: «Современная уголовная политика: результаты и перспективы», «Современные подходы к реализации уголовной ответственности и освобождению от нее», «Уголовно-правовая охрана личности: актуальные проблемы квалификации», «Экономические преступления: противодействие и предупреждение», «По вине А. И. Рарога (к 85-летию научного руководителя кафедры уголовного права)».
Уголовное право: стратегия развития в XXI веке. Материалы XIX Международной научно-практической конференции г. Москва, 20–21 января 2022 г.
Председатель оргкомитета:
Рарог А. И., заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук, профессор.
Редакционная коллегия:
Грачева Ю. В., доктор юридических наук, профессор;
Жевлаков Э. Н., доктор юридических наук, профессор;
Звечаровский И. Э., доктор юридических наук, профессор;
Иногамова-Хегай Л. В., доктор юридических наук, профессор;
Клепицкий И. А., доктор юридических наук, профессор;
Кочои С. М., доктор юридических наук, профессор;
Понятовская Т. Г., доктор юридических наук, профессор;
Рарог А. И., заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук, профессор;
Соктоев З. Б., доктор юридических наук, доцент;
Маликов C. В., доктор юридических наук;
Цепелев В. Ф., доктор юридических наук, профессор.
Ответственные секретари:
Бимбинов А. А., кандидат юридических наук;
Воронин В. Н., кандидат юридических наук.
Авторы выражают благодарность СПС «КонсультантПлюс» за информационную поддержку при подготовке материалов конференции.
Публикуется в авторской редакции.
ebooks@prospekt.org
© Университет имени О. Е. Кутафина (МГЮА), 2022
© ООО «Проспект», 2022
I. Современная уголовная политика: результаты и перспективы
Основные черты современной уголовно-правовой политики в форме правоприменения
И. Э. Звечаровский,
д-р юрид. наук, профессор,
(Университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА))
iezvecharovskij@msal.ru
1. Общеизвестно, что правовая политика, и уголовная в том числе, в главном реализуется в двух типичных формах – правотворчестве и правоприменении. Правотворчество, его результаты, объективированные в нормативных правовых актах, – это фундамент, на котором зиждется весь механизм правового регулирования. Вместе с тем эффективность последнего, а, соответственно, и состоятельность нормативной правовой основы, становятся зримыми лишь тогда, когда правовая политика переходит в стадию правоприменения. Сказанное в полной мере сохраняет свою значимость и актуальность для уголовно-правовой политики. Характеристика правоприменения как формы реализации современной уголовно-правовой политики России (далее – УПП) актуальна еще и потому, что специалисты, рассуждающие о российской уголовной (уголовно-правовой) политике акцентируют свое внимание, как правило, лишь на одной из ее форм проявления – правотворчестве.
2. На протяжении всего периода действия УК РФ 1996 г., за исключением, пожалуй, пяти первых лет, постоянной доминантой УПП выступает «облагораживание» видимых количественных показателей преступности и судимости. В этой связи ежегодно, а порой и по несколько раз в год озвучиваются данные о неуклонном снижении количества выявленных преступлений и лиц, их совершивших, о количестве лиц, находящихся в СИЗО и учреждениях для исполнения наказания в виде лишения свободы. При этом как бы на второй план отходят другие показатели – о неуклонном росте в числе выявленных лиц в совершении преступления количества лиц, ранее совершавших преступление, о рецидиве преступлений, об ущербе от преступлений и крайне незначительных размерах его возмещения. В этой связи обратим внимание на некоторые официальные показатели преступности и судимости за последние годы.
По данным ГИАЦ МВД РФ, по итогам 2020 г. почти 60% (59,8%) расследованных преступлений совершено лицами, ранее совершавшими преступления. Замечу, что 15 лет назад этот показатель был меньше почти на 30% с последующим ростом на 5–7% в каждые пять лет. Кстати, с названным показателем в 60% в целом весьма корректно перекликается и показатель удельного лиц, ранее совершивших преступления, в общем количестве выявленных. По итогам 2020 г. этот показатель составил 55,7%.
Однако более интересно другое: среди тех, кто ранее совершал преступления 51,9% – ранее судимые. Замечу: всего лишь 51,9%, потому что этот показатель (при относительной стабильности количества ранее совершавших преступления) за последние 15 лет удивительным образом снизился также почти на 30% – с 82,6% в 2005 г. до 51,9% в 2020 г.
3. В продолжение темы множественности преступлений, конечно же, нельзя оставить без внимания хотя и стабильные, но удивительно низкие показатели рецидивной преступности в стране. Так, по итогам 2020 г. из числа лиц, ранее совершавших преступление и судимых (осужденных) за них, доля лиц, совершивших преступления, признанные опасным или особо опасным рецидивом, составила 3,9%. И это при 52% ранее судимых. В 2015 г. рассматриваемый показатель рецидива составил 4,2%; 2010 г. – 3,8%; 2005–4,3%. Правда, следует отметить, что приведенные показатели по какой-то причине отражают только два вида рецидивной преступности: при опасном и особо опасном рецидиве. Между тем, традиционно наиболее многочисленным является простой рецидив преступлений, однако показатели количества лиц, совершивших преступления при таком рецидиве отсутствуют в данных ГИАЦ МВД РФ. В данных же статистики судимости картина наблюдается такая: в 2020 г. из 40% осужденных, имевших неснятые или непогашенные судимости на момент судебного рассмотрения (от общего количества осужденных), признаны совершившими преступления при рецидиве 49,4%. Еще более высоким рецидива преступлений был в предыдущие годы, составив, например, в 2015 г. 53%. Представляется, что такие разновекторные показатели, характеризующие одно и то же явление, заслуживают внимания ГИАЦ МВД РФ, Судебного департамента при Верховном Суде РФ и соответствующих подразделений ГП РФ.
4. Об избыточной криминализации.
В механизме уголовно-правового регулирования процесс криминализации всегда по определению доминирует над процессом декриминализации. И с этой точки зрения сохраняющаяся активность российского законодателя по наполнению Особенной части УК РФ новыми составами преступлений явление, если и не совсем нормальное, то не исключительное. Проблема, однако, здесь в другом: издание уголовно-правового запрета порой скрывает неэффективность действия иных механизмов правового регулирования, создает лишь иллюзию разрешения того или иного социального конфликта. В российском правоприменении «неработающие» статьи Особенной части УК РФ более подтверждают необоснованность дополнения ими уголовного закона, чем предупредительный, сдерживающий эффект их существования.
5. О чрезмерной гуманизации и нарушении принципа неотвратимости ответственности.
Несмотря на продолжающиеся десятилетиями разговоры о гуманизации уголовного законодательства и практики его применения, практических шагов в этом направлении на самом высоком официальном уровне, нельзя не обратить внимание на тот факт, что наиболее высокие показатели количества осужденных от числа выявленных лиц, совершивших преступления, приходятся на период 2008–2018 гг. Так, если в 2005 г. этот показатель составлял 68%, то в 2008 г. он, перешагнув отметку в 70% (составил в этом году 73,65%), за исключением 2015 г. (68,3%), ниже этого показателя не опускался до 2019 г. В 2019 и 2020 гг. рассматриваемый показатель несколько снизился, составив 68 и 63%, соответственно
.
В свете приведенных показателей высказываемые в последние годы упреки в адрес законодателя о нарушении им принципа неотвратимости ответственности в связи с расширением законодательной практики освобождения от уголовной ответственности теряют свою актуальность: почти две трети выявленных лиц, совершивших преступления, подлежат осуждению в форме обвинительного приговора суда, вступившего в законную силу.
6. Об изменениях в структуре преступности по категориям преступлений.
Если по итогам 1997 г. удельный вес преступлений небольшой тяжести в общем количестве зарегистрированных преступлений составлял 21,7%, средней тяжести – 20,7%, тяжких – 55,3%, особо тяжких – 4%, то по итогам 2020 г. удельный вес названных категорий преступлений выглядит уже принципиально иначе: небольшой тяжести 41%, средней тяжести 31%, тяжкие – 22%, особо тяжкие – 6%
. Какие в этой связи можно сделать выводы? Во-первых, самой стабильной и в законе, и в практике является категория особо тяжких преступлений. Во-вторых, самые серьезные «потери» понесла категория тяжких преступлений (на 23%), причем, и в 1997 г. и в 2020 г. неосторожные преступления входили в содержание этой категории. Куда делись эти 23% тяжких преступлений? Первый вариант ответа: преступлений этой категории стало действительно меньше совершаться и регистрироваться. И второй вариант, который, как мне кажется, ближе к истине: они перешли в другую категорию. Замечу, что сегодняшний показатель по тяжким преступлениям мы имели уже в период 2005–2010 гг. В-третьих, произошел значительный (а с 2013 г. – устойчивый) рост удельного веса преступлений небольшой и средней тяжести в общем числе зарегистрированных преступлений и количества лиц осужденных за такие преступления в общем количестве осужденных. Итак, с момента вступления УК РФ 1996 г. структура преступности по категориям претерпела значительные изменения. Как отреагировал на это обстоятельство названный УК?
7. Об уголовно-правовом реагировании на «новую» структуру преступности.
Добившись удельного веса преступлений небольшой и средней тяжести в 75%, законодатель вполне естественно попытался не доводить их до суда, в связи с чем значительно расширил круг льготных уголовно-правовых мер, рассчитанных на лиц, совершивших преступления как раз этих категорий. К предусмотренным в УК РФ 1996 г. в момент вступления его в силу ст.75 и ст.76 об освобождении от уголовной ответственности лиц, совершивших такие преступления
, на сегодняшний день добавлены ст.76
и ст.76
УК РФ, целый ряд так называемых поощрительных примечаний к статьям Особенной части УК РФ. Однако, как показывает практика, все эти решения кардинально не повлияли на состояние «модифицированной» законодателем в 2003 и 2011 гг. преступности небольшой и средней тяжести. Количество уголовных дел, ежегодно прекращаемых на основании ст.76
УК РФ (28
УПК РФ), начиная с 2013 г. не превысило 60, составив в 2013 г – 14 дел, а в 2020 г. – 59 дел. И это на всю страну.
Не может не привлекать внимания и то обстоятельство, что с расширением в уголовном законе числа оснований освобождения от уголовной ответственности количество уголовных дел, прекращенных по нереабилитирующим основаниям, всегда оставалось стабильным, а в последние два года незначительно, но стало сокращается. Кстати, замечу, что с введением в УК в 2016 г. ст.76
, последующим расширением практики ее применения в количестве уголовных дел, прекращенных по нереабилитирующим основаниям, мало что изменилось. Насколько я понимаю, действие этой статьи в основном обеспечивается за счет контингента лиц, совершивших преступление, ранее (до появления ст.76
УК РФ) освобождавшихся от уголовной ответственности по ст.76 УК РФ (в связи с примирением с потерпевшим). Для наглядности: Если в 2015 г. по ст.76 УК РФ (ст.25 УПК РФ) было прекращено около 160 тыс. уголовных дел, то в 2020 г. этот показатель был равен 99 тыс. «Недостающие» 60 тыс. дел в 2020 г. мы видим на ст.76
УК РФ (57 тыс.)
Таким образом, изменение содержания категорий преступлений небольшой и средней тяжести, обусловившее рост удельного веса таких преступлений в структуре преступности, с одновременным значительным расширением перечня оснований освобождения от уголовной ответственности за эти преступления не привели к желаемому результату: снижению показателя судимости среди лиц, совершивших преступления небольшой и средней тяжести, и что не менее важно – к серьезному изменению структуры мер уголовно-правового характера, применяемых за их совершения. Например, показатель удельного веса осужденных за эти преступления в структуре осужденных в рассматриваемый период остался практически неизменным, составляя в 2012 г. 71%, а в 2020 г. – 73,3%. Вместе с тем, если по итогам 2012 г. удельный вес лиц, совершивших преступления названных категорий и осужденных к реальному лишению свободы, составлял 43,38% (среди всех осужденных к лишению свободы), то по итогам 2017 г. этот показатель составил 45,98%, в 2018 г. – 49%, а по итогам 2020 г. уже – 52%.
8. Несколько слов о действии того, что мы по сей день называем «системой наказаний».
1) Если говорить о видах уголовного наказания, предусмотренных в ст.44 УК РФ, как системном образовании с отдельными подсистемами, то следует признать, что ни система в целом, ни образующие ее подсистемы, включая наказания, не связанные с изоляцией осужденного от общества, никогда, начиная с 1997 г., не функционировали в полном объеме. Кстати, замечу, что сказанное в полной мере касается и таких подсистем наказания как основные и дополнительные.
2) Названная характеристика того, что называется системой уголовных наказаний, усугубляется еще одним обстоятельством: тем, как элементы этой системы отражаются в санкциях статей (частей статей) Особенной части УК. Замечу, что в работах, посвященных системе наказаний этот вопрос зачастую даже не оговаривается. А ведь это не просто атрибут, но неотъемлемая предпосылка функционирования системы уголовных наказаний. Между тем, на протяжении почти десяти лет действия УК (это как минимум) суды, применяя санкции за преступления, были нередко лишены объективной возможности избрать в альтернативной санкции альтернативу лишению свободы только потому, что иные виды наказаний либо не подлежали применению, либо не могли быть применены к данному конкретному лицу.
3) При оценке системы наказаний, трактуемой в рамках и на основе УК РФ 1996 г., конечно же нельзя не обратить внимание не только на банальную несоотносимость отдельных видов наказаний с другими видами, но и явное нарушение расположения видов наказаний по степени строгости. Является ли штраф самым мягким видом уголовного наказания при существующем максимальном его размере, а если все-таки – да, то почему при замене штрафа в кратной разновидности он сразу заменяется практически самым строгим видом наказания в виде лишения свободы?
4) За рамками системы наказаний, трактуемой в теории российского уголовного права, находятся меры уголовно-правового характера, наказанием не являющиеся, но весьма зримо определяющие функционирование этой системы. Я имею в виду меры, предусмотренные, например, ст.64 УК РФ с тремя различными способами назначения наказания ниже низшего предела, ст.73 УК РФ особенно в части применения ее к лицам, осужденным к наказанию в виде лишения свободы. Замечу, последняя мера вплоть до 2013 г., если говорить о действии УК РФ 1996 г., стабильно занимала первое место среди мер, применяемых судом при постановлении обвинительного приговора суда. После этого также стабильно – второе место (без учета условного осуждения к иным мерам).
5) Не смотря на постоянное реформирование подсистемы наказаний, не связанных с изоляцией от общества в период действия УК РФ 1996 г., удельный вес наказания в виде лишения свободы, как основной фактор, объясняющий наличие такой подсистемы уголовных наказаний, кардинально не менялся, достаточно стабильно составляя около одной трети. Достигнув максимального значения в 2005 г. в 35,1% рассматриваемый показатель в минимальном своем значении был равен 27,9% в 2016 г., составив в 2020 г. 28,2%. Вместе с тем, оценивая реальное положение дел с применением наказания в виде лишения свободы, нельзя забывать еще два источника пополнения такого контингента осужденных: (1) количество условно осужденных к лишению свободы, в отношении которых эта мера отменена по основаниям, предусмотренным ч.2, 2
, 3 ст.74 УК РФ, и (2) количество осужденных, которым наказание, не связанное с изоляцией от общества, заменено реальным лишением свободы. С учетом этих показателей общее количество реально лишенных свободы стабильно выше названного показателя на 5–7%.
6) За последние два года стабильность показателя осужденных к наказанию в виде реального лишения свободы сохраняется в условиях применения альтернативы этому виду наказания – наказания в виде принудительных работ. В этой связи замечу и другое: в данных судебной статистике за 2017–2020 гг. наказание в виде принудительных работ как возможный эквивалент заменяемому наказанию не отражено ни в одном из видов замены наказания более строгим видом
.
9. Важнейшей характеристикой системы уголовных наказаний в динамике выступает не только назначаемость, но и исполняемость наказаний. Однако об этой характеристике как самостоятельном параметре названной системы вообще не принято говорить.
Реальное лишение свободы на определенный срок является не только самым распространенным видом уголовного наказания, но и самым исполнимым в сравнении с другими. Однако объяснение тому заключается не в высоком уровне организации исполнения данного вида наказания (хотя, в сравнении с другими видами наказания, он достаточно высок), а в отсутствии в действующем уголовном законе возможности его замены на более строгую меру, чем та, которая уже исполняется. Предусмотренная в Особенной части УК РФ ст.321 «Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества» эту функцию не выполняет. Следует отметить, что такой показатель эффективности уголовного наказания как рецидив
