Музыкальная шкатулка
Яна Алимова
В сборник вошли три коротких повести и четыре рассказа, объединенные одной темой. В каждом из произведений есть что-то фантастическое, таинственное, мистическое или даже волшебное. В "Музыкальной шкатулке" главный герой неожиданно попадает в прошлое, и не просто созерцает действительность, а принимает активное участие в жизни своих предков. В следующем рассказе таинственным образом главную героиню преследует умершая женщина, и не просто так, а с целью наказать за серьезный проступок. В сказке про домовых чудесные, милые существа влюбляются, страдают и все-таки обретают счастье. Короткие рассказы не оставят равнодушными любителей мистики и фантастики.
Яна Алимова
Музыкальная шкатулка
Часть 1
Стас крайне редко заглядывал в почтовый ящик: примерно раз в месяц, чтобы взять квитанцию и оплатить коммуналку. Значит, телеграмма провалялась в ящике почти месяц. Развернув бумагу, он прочитал всего три слова: «Умерла Рая, дом».
Парень тут же набрал номер отца, тот ответил мгновенно, словно ждал звонка сына.
– Пап, привет. Мне телеграмма пришла.
– М-м-м да-а-а? – протянул отец, – и что же в ней?
Стас понял, что отец снова в запое.
– Твоя бабушка, а моя прабабушка умерла, – сообщил он и помедлил, ожидая реакции, но её не последовало, – там еще одно слово – дом.
– М-м-м да-а-а? – снова протянул отец, – и что ты хочешь от меня?
– Что значит «дом»? – задал вопрос Стас.
– Видимо, слово «дом» означает строение, скорее всего деревянное, потому что баба Рая жила в лесу. Хоронить поедешь? – поинтересовался отец.
– Опоздал. Поздравляю тебя, отец! – с усмешкой проговорил Стас.
– С чем же? – лениво поинтересовался Дмитрий.
– Ты стал обладателем избушки. Насколько я помню, ты был единственный внук бабы Раи. Дом теперь твой.
– Дарю! – коротко бросил отец и отсоединился.
На том общение родственников было закончено, и до определенных обстоятельств Стас Ливнев, только что окончивший медицинский университет, без пяти минут хирург, даже и не вспоминал про подарок отца.
Примерно через два месяца он совершенно случайно оказался в ночном клубе, где познакомился с девицей, как ему показалось легкого поведения. Она сама после пары бокалов выпитого шампанского увлекла его в закуток между туалетом и каким-то подсобным помещением и отдалась ему как настоящая блудница. Выйдя в зал и, увидев только что вошедшего внушительных размеров парня в сопровождении таких же двух верзил, испугалась, вся затряслась, кинулась ему на шею и что-то зашептала на ухо. Как только Стас появился в зале, девка указала на него и громко крикнула, вступив в противоборство с орущей музыкой:
– Он.
Верзилы, дождавшись отмашки хозяина, кинулись на парня. Ему едва удавалось изворачиваться от их ударов. Тут подоспели охранники клуба, и Стас умудрился сбежать. Последнее, что он слышал, было:
– Убью, гад! Заказывай ласты и клей.
На следующий день Ливнев рассказал обо всем однокурснику и другу Сергею.
– Стас, дела плохи! – отреагировал Сергей на рассказ. – Ты положил глаз на девушку Рубля.
– Я не клал на нее глаз. Какого еще Рубля? – спохватился Стас.
– Объясняю: Рубль известен тем, что держит район, в котором находится клуб. Если коротко, он – бандит, головорез, – Сергей замолчал. – Ты попал! – припечатал он.
– Да не нужна мне его девка! Она сама…
– А что же ты вчера так и не сообщил Рублю: не нужна мне, мол, твоя баба! Да она вообще никому не нужна, кроме тебя, – Сергей расхохотался. – Скажешь: твоя баба никому не нужна, прибьет. Скажешь, нужна – тоже в живых не оставит.
– Что делать? – Стас заметно занервничал.
– Пропади месяца на два! – пожал плечами Сергей.
– Куда пропасть? Ты о чем? У меня денег нет, отец опять в запое. Нет, некуда мне… – но Стас не договорил, потому что вспомнил про дом бабы Раи.
Уже на следующий день он входил в достаточно просторную избу, состоящую из сеней и одной комнаты, почти половину которой занимала русская печь. В избе было пыльно, но Ливнев сразу понял, что жила здесь женщина очень чистоплотная и аккуратная. Каждая вещь была на своем месте, мебель была простая, но добротная: старинный диван с высокой спинкой и круглыми подлокотниками, обшитый темно-зеленым гобеленом, деревянный стол, накрытый клетчатой льняной скатертью, четыре венских черных стула, трельяж.
Стас окинул все оценивающим взглядом и пришел к выводу, что спать есть где, пообедать тоже. А что еще нужно? Умыться? Умывальник во дворе, вода в реке, а скорее всего, и колодец имеется. Где-то же деревенские берут воду! По нужде? В огороде он приметил заведение на одного посетителя.
«Как-нибудь перекантуюсь! – подумал парень. – Рыбу буду ловить, уху варить, грибы собирать да жарить, купаться».
В этот момент в сенях что-то звякнуло, Стас от неожиданности подскочил. Прямо перед ним стояла бабулька и удивлённо смотрела на него.
– А ты кто же будешь? – спросила она. – Постой-ка! – бабулька прижала руку к груди, – никак Раин внук? Да нет! – ответила сама себе она и махнула рукой. – Внуку Димке уж почитай лет пятьдесят.
– Сорок пять! – поправил ее Стас.
Она так потешно расширила глаза, что Ливнев весело рассмеялся, поняв, что она его приняла за сорокапятилетнего мужчину.
– Не-не! Я не внук, не Димка. Я его сын Станислав. Можно просто Стас, – и он протянул бабушке руку.
Та инстинктивно вытерла свою ладонь о серый выцветший передник и подала Стасу.
– Вон чего! – протянула она. – Правнук значит. Етишкина жизнь! – то ли удивилась, то ли обрадовалась. – А я баба Женя, – представилась она. – Это значит ты – Стас? – переспросила она.
– Ну да! – подтвердил парень. – Я!
– Вот тебе и раз! Приехал-таки! А у меня для тебя есть письмо! – сообщила баба Женя. – Откуда моя мать знала, что ты приедешь в июне 2010, мне не ведомо, но велено передать. Погоди, сейчас принесу, – и бабулька довольно быстро для её возраста удалилась из избы. Да и вернулась тоже скоро, неся в протянутой руке, как нечто очень ценное, листок бумаги.
– Ты уж прости, я прочитала. Загадка там. Может ты знаешь, что все это значит?
Стас даже слегка испугался. Он подумал, что бабушка не в себе, но письмо взял.
«Я ждала тебя долго, надеялась, что ты вернешься, захочешь остаться со мной. Когда девятого мая мы победили, я вспомнила все, что ты мне рассказывал и поверила тебе еще больше. Не знаю, получишь ли ты это письмо, хочу, чтобы ты знал: я любила тебя всю жизнь! Твоя Стеша».
– Почему вы решили, что это письмо мне? Я не знаю никакой Стеши. Кто это?
– Стеша – это моя мама. Она мне это передала и сказала, что придет Стас, отдашь ему. Мама больше ничего не рассказала, но я думаю, что ты должен знать, для кого это письмо! Может деду твоему, а? – с надеждой поинтересовалась баба Женя и, не дождавшись ответа, продолжила. – Мама никогда ничего не говорила про того мужчину, которому написала письмо!
Стас пожал плечами и ответил:
– Моего деда нет в живых. Есть отец, но он слишком молод, чтобы ему ваша мама писала такие послания.
Еще Стасу хотелось добавить, что даже баба Женя не тянет на роль тайной давней любовницы отца, не то что её мать. Но хорошее воспитание сделало свое дело, и Стас ничего больше не стал говорить, а протянул письмо бабульке.
– А что мне теперь с ним делать? – растерянно спросила она.
– Понятия не имею! – ответил Стас. – Пойду-ка я на речку! – сообщил он и убежал.
Придя с речки, Стас сделал уборку в доме: вымыл пол и окна, протер пыль, вынес из избы все, что показалось ему хламом, хотя такового было совсем немного. Бабушка Рая вела почти аскетичный образ жизни. Когда выносил мусор, снова встретился с соседкой.
– Генеральная уборка? – спросила она.
Стас кивнул.
– А чердак и погреб тоже убирать будешь? – поинтересовалась баба Женя.
– Чердак я видел. Погреб тоже имеется? – удивился парень.
– А то как же! – подтвердила бабушка. – И чердак, и погреб – все как у людей. Райка запасливая была. Ты слазил бы. Думаю, много чего найдешь.
Стас ускорился и через несколько минут исследовал подпол прабабушки. Чего там только не было, а он боялся с голоду умереть! Вылезши в избу из погреба с несколькими банками, Стас ликовал: тушенка, варенье нескольких видов, огурчики и помидорчики.
«Только хлеб буду покупать!» – радовался Стас.
В этот же вечер баба Женя ему еще и ужин принесла: наваристых щей. Так незаметно прошел день. В шкафу обнаружилось достаточно новое постельное белье, и Стас быстро уснул на приятно пахнущей какими-то травами простыне.
Снились ему баба Женя и баба Рая, а еще таинственная Степанида из письма. Она держала в руках странный предмет: то ли сундучок, то ли шкатулку. В мозгу у Стаса прочно засели два слова: шкатулка и чердак. Не обратив никакого внимания на приснившееся, Стас проснулся, наспех перекусил и побежал на речку. Там он хорошо накупался и, развалившись на берегу, задремал. Снова снилась таинственная Степанида. На сей раз она была одна, и снова у нее в руках была шкатулка. Парень отчетливо понял, что это именно шкатулка, из нее лилась какая-то мелодия. И снова в мозгу прочно засели два слова: шкатулка и чердак. Стас проснулся и поднялся. Глядя на медленно текущую воду, он ощутил неимоверное спокойствие.
«Надо узнать, есть ли где больница поблизости. Устроюсь на работу и заживу! Красота»! – радовался парень.
Баба Женя снова принесла еду. Видимо, ей было приятно за кем-то ухаживать.
– Степку жду со дня на день! – оповестила она Стаса. – Потренируюсь пока на тебе, – улыбнулась она. – Может подружитесь! – предположила она. – Тебе сколько лет?
– Двадцать пять, – ответил Ливнев.
– А Степке двадцать, и… – баба Женя видимо хотела что-то еще добавить про своего любимого внука, но Стасу был совершенно неинтересен двадцатилетний салага, и он побыстрее перевел разговор в другое русло, – а что обычно на чердаках хранят? – спросил он. – Есть смысл мне туда лезть за провизией?
Словоохотливая баба Женя всплеснула руками и с удовольствием поведала:
– Конечно, есть смысл! У Раи там грибов сушеных полно, она знатная грибница была, да и трав там целебных много, а может и окорок даже висит. Мой отец на чердаке дерево сушил прежде, чем в дело пускать. Ну и хлама всякого, конечно тоже прилично. Ты полезай, грибочков возьми. Я тебе супику наварю, со сметанкой поешь. Ох и вкусно! Я до грибов охочая! Пойди, пойди.
Часть 2
Стас как пришел с речки в плавках, так сразу, не откладывая, забрался на чердак. Очень захотелось супчика с настоящими грибочками, а не с вешенками из супермаркета.
На чердаке ему ударил в нос густой дух трав вперемешку с грибами и еще с чем-то. Он вспомнил, что так вроде пахло в бане, где ему довелось побывать раза два за всю жизнь. Стас сразу увидел сушеные грибы и пучки трав. Вдоль стен были свалены сапоги, ящики, банки и прочий хлам. Вдруг парня обдало словно кипятком. В сторонке он увидел деревянный ящичек, очень похожий на тот, который видел во сне в руках у Степаниды. Стас взял его в руки, сдул пыль. С правой стороны обнаружился рычажок, и Ливнев понял, что это музыкальная шкатулка. Парень осторожно открыл ее, медленно провернул рычажок, и еще раз. Со скрипом, но заиграла музыка. Она была похожа на ту, что звучала во сне. На Стаса навалилась какая-то страшная слабость, он еле-еле стоял, ноги вдруг подкосились, и он отключился.
Очнулся Стас и понял, что лежит на полу. Чердак выглядел совсем по-другому. Грибов не было, трав тоже, шкатулка валялась рядом. Парень испуганно озирался по сторонам, не узнавая пространство. Кто-то поднялся вслед за ним, огрел по голове, забрал травы и грибы? Но кто? И зачем? Баба Женя? Вряд ли. Стас решил по-быстрому убраться с чердака. Он его пугал, даже запах стал каким-то другим. Больше не было аромата трав и грибов, пахло прелым сеном. «Наваждение какое-то! Хорошо я, видать, головой приложился!»
Парень быстро спустился вниз. Ступив в сени, он услышал голоса, они доносились из избы. Зайдя в комнату, Ливнев с трудом удержался, чтобы не закричать. В комнате за столом сидели люди: во главе стола старик с длинной окладистой бородой, по сторонам от него две молодые женщины, трое детей. У печи стояла старуха с ухватом. Увидев Стаса, она уронила чугунок.
– Вы кто такие? – заикаясь спросил Стас.
Дед привстал, но тут же сел снова. Бабка воинственно выставила ухват перед собой. Тут только Стас заметил, что в комнате нет дивана, стульев, стол другой, люди сидят на скамейках. Люди! Они были странно одеты: старик и мальчишки в серых рубахах, женщины и старуха в сарафанах. В глазах у парня все снова померкло. Голоса стали доноситься откуда-то издалека.
– Фриц! – это видимо, был голос деда.
