Голос Ветра
Егор Андреев
Что значит – быть убийцей? Если ты был создан с одной целью – стать оружием, должен ли ты следовать своему предназначению до конца? Ты просто инструмент в чужих руках или жертва обстоятельств? А может ты карающая длань Всевышнего, отягощённая виной? Отныне и навеки она твоя непосильная ноша, твоё бремя, шрам на теле… Или все-таки есть иной путь? Неужели можно искупить причинённое зло, каким бы ужасным оно ни было? И что нужно сделать для спасения собственной души? Защитить невинных? Спасти ребёнка? Уничтожить чудовище? Хватит ли тебе стремления очистить совесть, чтобы выступить против своей природы… природы убийцы.
Егор Андреев
Голос Ветра
Глоссарий
Лас Мортуарес (Хозяйка смерти) – религиозный культ, распространённый на Южных Территориях Королевства Пьярнанем, а также в государствах Кристардия, Хазбин, и на Восточном пограничье Триморийской Федерации. Последователи культа поклоняются одноимённому божеству, персонифицирующему смерть.
Элодия (сокр. эл.) – снадобье, разработанное триморийскими алхимиками в качестве стимулятора для солдат. Приём препарата существенно повышает обмен веществ в организме, способствует ускорению реакции, усиливает регенерацию повреждённых тканей, влияет на выработку адреналина. Внешне эл. представляет собой полупрозрачные пилюли ярко-зелёного цвета. Передозировка эл. вызывает у человека обильные кровотечения из желудочно-кишечного тракта, тошноту, судороги, светобоязнь, нарушения функции почек, галлюцинации, временное помутнение рассудка. В редких случаях наблюдается перманентное расстройство личности, психозы. В очень редких – состояние необратимого делирия. Дальнейшее повышение дозы эл. неминуемо приводит к летальному исходу.
Одна – ты упокоишь всех вокруг,
Две – балансируешь на грани, друг,
Осмелился на три – в ад двери отвори!
(поговорка диверсантов из отряда «Незримые клинки»)
Хораги, они же Макуанабуа или orkula ashMahssasi (дети Матери змеи) – эндемичный гуманоидный вид. Коренные жители континента Илиос (устаревшее название территорий современных Кристардии и Салзая), населявшие их до прихода людей. Хораги состоят из множества национальностей и племён. До 1896 г. являлись третьим крупнейшим этносоциальным обществом континента, однако постоянные притеснения, погромы и варварские карательные рейды со стороны людей привели к существенному снижению численности хорагов.
Mahssasi (Прародительница змей) – во времена прибытия на континент первых людей-поселенцев хорагская богиня воды и урожая, одна из ипостасей Великой Лоа. Считается, что Прародительница змей призвана отпугивать силы тьмы, и является защитницей любого живого существа. Изначально хораги изображали Mahssasi в виде графического глифа из сплетения змей. С развитием религиозного синкретизма и проникновения на континент человеческих религий богиня получила более антропоморфные черты. Изменению также подверглись некоторые религиозные аспекты поклонения богине: в частности, были упразднены человеческие жертвоприношения.
Завеса – незримая эфирная ткань, отделяющая реальность людей от остальных восьми миров: Гхактлаана – мира Мертвых; Кьютара – Мира океанской Бездны; Мальорана – Мира элементалей и эфиров; Эрекшигаля – Огненного мира преисподней; Брентора – Мира великанов; Югельира – Мира невоплощённых; Сивестрона – светлого мира небес; Туатата – потерянных земель.
Чин-Тотек – кукла-оберег хорагов, изготавливается из скрутки тряпок, обмазанных кровью и глиной. Подобные куклы часто использовались племенными оракулами в качестве оберега при общении с душами мёртвых.
Манафрит – вещество в виде вязкой жидкости или полупрозрачных кристаллов зелёного цвета. Изготавливается посредством алхимических трансмутаций из группы минералов, обладающих природным свойством эманировать магией. Используется манафрит при разработке магомеханизмов и усиления заклятий. Основной недостаток – кристаллическая форма вещества крайне нестабильна и часто приводит к спонтанному выбросу энергии.
Тринитарий – магус, специализирующийся на создании магических вещей: оберегов, амулетов и так далее. Также тринитарии могут заговаривать оружие и вещи повседневного обихода, придавая им необычные свойства.
Ругару – разновидность оборотней, представляющая собой человека с волчьей головой или «гибрид» человека с собаками, свиньями, коровами или даже цыплятами.
Сигуанаба – Дух, который со спины выглядит как прекрасно сложенная женщина с длинными волосами. Она приманивает мужчин, а после оборачивается, показывая своё лицо – череп или морду лошади.
Дуэнде – домовые, возникшие из «заложных покойников», т.е. людей, умерших неестественной смертью, без проведения всех соответствующих ритуалов, которые должны обеспечить умершему спокойное существование в загробном мире.
Мерканты – этнически разнообразный кочевой народ Валазии, Сорты и Северной Экоры. Не имеет собственной письменности и языка (для коммуникации внутри общин мерканты используют смешанный диалект из языков стран происхождения).
Акт первый: Пыльная душа фронтира
Старик
Освещённый полуденным солнцем городишко казался небольшим и бедным. Пара дюжин глинобитных домов выстроилась неровной чередой вдоль безлюдных улиц. Облезлые, покосившиеся стены служили ненадёжной опорой для выгоревших черепичных крыш. Разогретые палящими лучами кровли источали нестерпимый жар, который прозрачным маревом поднимался к небу. Горячий воздух, густой и тягучий, словно мыльная вода, сжал город в удушливых объятиях.
Среди неказистых хибарок, похожих друг на друга как уродливые близнецы, выделялись несколько строений: пузатый горшок ратуши, полузаброшенный салун, пара торговых лавок, давно закрытый банк да водонапорная башня на металлических ногах-опорах. В стороне от всех особняком возвышался небольшой ветхий храм. Судя по мешанине статуэток в нишах фронтона, почитаемые святые в нем менялись чаще, чем крестьяне сеяли маис на окрестных ранчо. Где-то в предместьях поселения, несомненно, притаилось занесённое песком, поросшее кактусами кладбище. Всё выглядело как обычно. Таких затерянных, похожих на деревни городков в пустыне встречались десятки, если не сотни.
В своём паломничестве Старик посетил уже немало подобных пародий на цивилизацию. Убогие аванпосты пунктирной линией отделяли едва пригодные для существования земли от ядовитых Пустошей. Скитаясь по безлюдной пустыне от одного селения к другому, он даже не старался запомнить их названия. Сан-Лобо, Гиррока, Хон-Пилар, Бекара, Каладро, Тростакар – все они слились в его памяти в безликий образ голодной и грязной провинции, разорённой затяжным противостоянием супердержав. Под стать городам были и их обитатели. Нищета и разруха оставили свой след на каждом жителе пограничья, но, к счастью, не смогли лишить их человечности. Никто в забытых городках не отказывал путнику в глотке воды, миске похлёбки и приюте. Многие лица и имена уроженцев безликих поселений всплывали в памяти Старика, невольно вызывая улыбку, пробуждая тёплые чувства. Он предпочитал помнить не места, где побывал, а людей, их населявших. Пусть небогатых, но приветливых жителей, которых он полюбил всей душой: детей, чей беззаботный смех и милые проделки всегда трогали его сердце; женщин, за показной мягкостью и непосредственностью которых скрывались несгибаемая воля и нежная забота о близких; угрюмых и в то же время надёжных, как скала, мужчин. Но особенно Старик любил проводить время среди сверстников. Поздние посиделки у костра в компании умудрённых годами ветеранов жизни скрашивали долгие знойные вечера. Держа в руке стаканчик мескаля[1 - напиток, получаемый путём дистилляции ферментированного сока агавы.] и раскуривая набитую душистым табаком трубку, Старик с удовольствием слушал их незатейливые разговоры. Предаваться воспоминаниям о былых годах давно ушедшей молодости. Годах, когда мир был ярче, искренней, и в левом колене не стреляло каждый раз, когда он намеревался встать.
Но в этом селении с людьми явно было что-то не так. Ни один горожанин не вышел встречать путника в надежде разжиться свежими новостями и сплетнями. Никто не подходил к нему, в одиночестве бредущему по улице, чтобы узнать, кто он и откуда. Никто не просил передать привет кузену, живущему за холмом. Ватага детворы не бежала следом, писклявым щебетом выпрашивая монетку или сладость. Старик поначалу решил, что во всём виноват час приближающейся сиесты, но тут же понял, что ошибся. В городе витал устойчивый, холодный, липкий призрак страха. Это он заткнул все рты в округе, он хлопал запираемыми ставнями, украдкой смотрел на него из подворотен настороженными, испуганными глазами. Единственным, кто не умолкал в этом царстве тишины, был Ветер.
– Не нравится мне тут, – прошелестел он, крадясь следом за Стариком, тихо перекатывая мелкие камешки на дороге. – Нас здесь не ждали. Не вижу ни детей, ни женщин – все прячутся по домам. Не с кем поиграть. Мне скучно, давай уйдём отсюда.
– Перестань брюзжать. Не думаю, что здесь нам что-то угрожает. В любом случае, мне нужна вода, – в ответ прошептал Старик, хлопнув рукой по пустой фляге на бедре.
– Я тебя предупредил, человек, – прогудел Ветер и недовольно качнул вывеску на бакалейной лавке, – я чувствую, что здесь опасно, но жизнь твоя и принадлежит только тебе. Мне какое дело, погибнешь ты или нет. На мою помощь не рассчитывай.
– В этом ты прав, жизнь лишь моя, – в ответ усмехнулся Старик, – и я точно знаю, что без воды в пустыне мне не выжить, а значит, мы остаёмся. По крайней мере, до тех пор, пока я не наполню флягу.
Неспешно перебирая кривыми ногами, магус вышел на центральную площадь, представлявшую собой небольшой округлый пятачок перед зданием городской ратуши. Выложенная неровными булыжниками – невиданной роскошью для столь убогого городка – круглая плаза больше всего походила на лысину монаха. В центре тонзуры[2 - выстриженное или выбритое на голове католических монахов и священников место в знак принадлежности к церкви], точно посередине, красовалась сложенная из туфовых камней горловина колодца. К ней-то и направился Старик. Выбрав воротом цепь, на которой висело жестяное, изъеденное ржавчиной ведро, он нетерпеливыми глотками утолил мучавшую его жажду. Вода имела странный солоноватый привкус, но Старик уже давно перестал обращать внимание на столь незначительные мелочи. Не будь содержимое колодца пригодно для питья, местные уже давно бы вырыли себе другой источник, а этот засыпали мусором и песком. Благо последнего в пустыне хватало всем. Отстегнув с пояса флягу, Старик, наклонил ведро к горлышку и уже собирался наполнить посудину, когда над головой раздалось ворчание Ветра.
– Ну вот, началось, а я ведь тебя предупреждал, – проскрипел трубой водостока неуёмный Дух.
Услышав за спиной топот многочисленных ног, Старик оглянулся. Похоже, перед ним собрался почти весь город. Мужчины, женщины, старики, подростки, дети – все стояли, вооружённые чем попало: от вил до древних кремниевых ружей. Толпа полнилась и росла, молча стекаясь из многочисленных подворотен, улочек и проулков. Взгляды, которыми люди ощупывали непрошеного гостя, никак нельзя было назвать дружелюбными. Впереди всех шёл высокий мужчина в поношенном, полосатом пончо и широкополой шляпе. Размашистые поля акубры[3 - шляпа с высокой округлой тульёй, вогнутой сверху, и с широкими подогнутыми вверх по бокам большими полями] скрывали в тени верхнюю половину лица незнакомца, являя на свет божий заросший рыжеватой щетиной острый подбородок. Во рту молодчик с безразличным видом перекатывал соломинку из одного уголка губ в другой.
«Ветер, ты со мной?» – тихо позвал своего спутника старый магус, но спесивец не ответил. Шумя флюгерами, он носился где-то среди окрестных крыш, предоставив напарнику разбираться с возникшими проблемами самому.
Делать было нечего. Стараясь сгладить повисшее в воздухе напряжение, Старик улыбнулся и обратился к стоящим перед ним горожанам со старой как мир формой приветствия пустынных дервишей.
– Обильных дождей и доброй еды вам, amosаs[4 - народ].
Ему ответило всеобщее молчание. Лица местных жителей, большинство из которых принадлежали к метисам, были неприветливы и откровенно злы. Незнакомец, шедший первым, выплюнул соломинку и одарил Старика взглядом светло-голубых, выцветших на солнце глаз: холодных, как изломы льда на заполярном взморье. Откинув полу пончо, он демонстративно положил ладонь на рукоять одного из мерсеров, висевших у него на поясе.
– Не делай глупостей, дедуля. Это мой искренний тебе совет, если хочешь жить, конечно, – протянул он низким хриплым голосом, столь же холодным, как и его глаза. Голосом, наполненным скрытых нот и тембром, не оставляющих сомнений в том, что его обладатель шутить не расположен.
Старик в своих скитаниях достаточно часто встречал бандитов, наёмных убийц и охотников за головами, так что ещё одного представителя оных опознал безо всякого труда. А потому немедля внял совету голубоглазого. Стараясь не делать провоцирующих движений, он медленно поднял руки вверх. Забавляло Старика сейчас лишь одно. Судя по всему, Ветер в своих суждениях ошибся. Похоже, в этом забытом, покинутом благодатью месте их всё-таки ждали.
Стрелок
Городской салун, который снаружи выглядел, как запертый в музее медленно распадающийся на части скелет доисторического чудовища, изнутри оказался ничуть не лучше. Колченогие столики, в большинстве своём сломанные, сиротливым гуськом ползли в направлении барной стойки. За грязным прилавком громоздились полки, заваленные пустыми бутылками и осколками стекла.
У противоположной от бара стены ютилась крошечная сцена, сколоченная из обшарпанных, потемневших от времени досок. Ветхое дерево пестрело пятнами неизвестного происхождения и дырками от жуков-древоточцев. Примыкая к убогим театральным подмосткам обездоленной сироткой, в углу сцены притулилось обросшее паутиной пианино. Покосившийся инструмент взирал на посетителей из тени, хищно скаля жёлтые клавиши зубов. Он словно собирался укусить за руку любого, кто осмелится к нему прикоснуться.
Довершал картину запустения набившийся во все щели пустынный песок.
Судя по окружающей обстановке, жители городка не часто веселились, предпочитая выпивке и пляскам непосильный труд. Стрелка всегда удивляло их рьяное желание гнуть спины от заката до рассвета в попытках вырвать крохи урожая у неблагодарной, пропитанной отравой почвы. Здешние земли всегда были скудны, а теперь, после затяжной войны, стали ещё и ядовиты. По мнению Леко, гораздо проще было бросить это место, перебравшись в более благоприятные края. С другой стороны, после того как Пьярнанем спустил на Триморию своих гигантов, а тот ответил налётом флота парящих крепостей, таких мест на континенте почти не осталось. И горожане, похоже, это хорошо понимали.
Несмотря на запущенность, сейчас салун был заполнен до отказа. Мужчины, женщины и дети набились внутрь, желая узнать, что будет дальше. Их сосредоточенные лица сковало болезненное напряжение и что-то ещё… Какое-то неясное чувство, совсем не похожее на простое любопытство.
– Не думаю, что старый хрыч принадлежит к их шайке, – сказал Стрелок, кивнув в сторону сидящего на скамейке Старика, руки которого стягивала пеньковая верёвка. Полноватый лысеющий мужчина с седой курчавой бородой и кожей, загоревшей до кирпично-красного цвета, не выглядел опасным, но кто его знает… Внешность порой бывает весьма обманчива.
Мигель – местный ранчеро и по совместительству мэр городка – наморщил узкий лоб. После долгого раздумья он кивнул, соглашаясь со Стрелком. Ранчеро всё ещё не доверял Леко и не скрывал этого. Наёмник, в свою очередь, делал вид, что не замечает подозрительности землевладельца. Подобное негласное соглашение устраивало обоих. Пока что.
– Итак, давай-ка посмотрим, что у него было при себе, – бросив на связанного странника косой взгляд, наёмник уселся напротив и вывалил содержимое сумки магуса на стол. Ловко орудуя ладонями в беспалых перчатках, он принялся перебирать раскиданные вещи.
– Так, что тут у нас. Несколько монет. Жалкие медяки, не наберётся даже с полреала. Очки для чтения, сломанные. Кисет и трубка. Бритва, осколок зеркала, помазок, обмылок. Кусок сыра, половина недоеденной лепёшки да кукурузный початок, жёсткий, как железо. А это что? Любопытно…
Стрелок повертел в руках тяжёлую книгу в омеднённом переплёте. Зелёные от патины корки фолианта были стянуты хитроумными защёлками. Обложку украшали искусная гравировка и крупный камень хризолита. Название труда, размещённое под самоцветом, кривилось замысловатым унциальным шрифтом, да ещё и на латине[5 - универсальный язык древности].
– «Ore elementum»[6 - грань стихий], – без запинки прочёл заголовок Леко, чем вызвал удивление во взгляде Старика. Магус не рассчитывал повстречать на диком пограничье человека, владеющего мёртвым языком.
– И что это значит? – спросил Мигель, пощипывая кончики черных словно смоль усов.
– Это значит, – стрелок перебросил книгу ранчеро, – что наш новоявленный знакомец не столь прост, как кажется. Признаться, я никак не ожидал встретить подобного ему в такой глуши, – не в обиду будет сказано про ваш чудесный город, истинную жемчужину пустыни, сокрытую в песках среди гнёзд змей и скорпионов.
Мигель, явно не воспринявший тонкую иронию Стрелка, неловко поймал увесистый том и попытался открыть его, но не смог. Замки держали крепко. Пальцы ранчеро лишь соскальзывали с гладкого металла, в то время как защёлки не поддались и на долю дюйма.
– Можешь не стараться. «Грань стихий» под силу открыть только истинному магусу, да к тому же, владельцу книги. Отсюда возникает вопрос, – Леко сунул в рот соломинку и продолжил, – являешься ли ты, друг, тем, за кого я тебя принял? Или книжка попала к тебе менее праведным путём?
– Я её не крал, если ты об этом, – ответил Старик сухо.
– Значит ты малефекар[7 - колдун], – хмыкнул Стрелок, откидываясь на стуле и закидывая ноги на стол. – И кто конкретно? Беглый ренегат Ассамблеи? Тринитарий? Бродячий экзорцист?
– Не совсем. На данный момент я всего лишь странник, который хотел наполнить водой флягу, но почему-то был схвачен, связан и без объяснений приведён сюда.
Стрелок на несколько мгновений задумался, с хрустом почёсывая заросший щетиной подбородок, потом кивнул Мигелю.
– Так и быть. Развяжи его.
Пока ранчеро возился с верёвками, Леко достал с поясной кобуры и положил на стол сверкающий серебром револьвер. Ствол оружия оказался недвусмысленно нацелен в лоб Старика.
– Советую тебе, дедуля, не совершать резких, необдуманных движений. Поверь, время, необходимое мне, чтобы нажать на спусковой крючок, несоизмеримо меньше того, которое требуется на сотворение заклятья. Ты меня понял?
Старик кивнул.
– Итак, достаточно ли комфортно чувствует себя «всего лишь странник», чтобы рассказать нам, кто он и откуда?
Магус помассировал затёкшие запястья, одновременно поглядывая по сторонам. Ветер никак не проявлял себя, пока «гостеприимные» жители селения связывали и волокли Старика в салун, но он был уверен – хитрец притаился где-то рядом. Невзирая на капризный, свободолюбивый нрав, Ветер не бросил бы его на произвол судьбы. Как-никак, они пробыли партнёрами многие годы. Недаром Старик звался…
– Я контрактор, – решил признаться магус, полагая, что с вооружёнными и разозлёнными людьми лучше оставаться откровенным. К тому же он не видел веских причин, чтобы лгать.
– Вот как? И с кем у тебя договор? Демон? Дух? Бейкок?[8 - злобный дух мертвеца, который выглядит как истощённый воин либо скелет с красными глазами, горящими как угли.]
– Элементальный дух.
– Какой стихии?
– Воздух, – после некоторой заминки произнёс Старик, стараясь не обращать внимания на неестественное поведение хороса,[9 - светильник в виде кольца с закреплёнными по ободу свечами или лампами] висящего на цепях под потолком. Сделанный из старого колеса телеги, покрытый многолетними потёками воска, светильник с тихим скрипом покачивался то в одну, то в другую сторону. По крайней мере, теперь он знал, куда подевался своенравный Дух.
– Надо же, – с видимым недоверием прищурился Стрелок, – нынче совсем немного вас осталось. Можно сказать, подобные тебе – реликт, исчезающая редкость. А оттого, я думаю, ты не станешь возражать, если я проявлю уместную осторожность и попрошу тебя продемонстрировать свои умения. Так сказать, для большей убедительности.
– Погодите, – встрял в их разговор Мигель, – этот старик, он что ж, колдун?
Среди горожан, наполнявших заведение вязкой потной толпой, тут же разошёлся ропот, в котором испуганно плясало, перепрыгивая из уст в уста, колючее слово «брокко».
– У нас колдовать не можно! – выкрикнул кто-то из группы мужчин и его тут же поддержали остальные.
– Elsito etrairtа un diablo![10 - Это привлечёт дьявола.]
– Нет, нет, никак нельзя!
