Яна Алимова "Рассказы о животных"

Рассказы о животных
Яна Алимова

Рассказы о наших любимых питомцах. Живые, трогательные повествования, которые не оставят равнодушными тех, у кого хотя бы раз в жизни жил в доме пушистый друг. Рисунок личный.

Яна Алимова

Рассказы о животных

Машкин подкидыш

Машка жила в подъезде. Все ее подкармливали, голодной она никогда не была. А однажды Клавдия из третьей квартиры вынесла лежанку: сама смастерила. Ох и мягкая, теплая получилась! Маша сразу зашла в гнездо, развалилась и шумно замурчала.

– Как же ты хорошо мурзишь, – восхитилась Клава, – мой зажрался, – поругала она своего Мурзика.

Тетя Клава, как и многие другие жильцы, пыталась взять Машу к себе много раз, но подъездная кошка не хотела ни у кого жить. Она была слишком свободолюбивой, и всегда выбегала из квартиры в подъезд при первой же возможности. Вот странное дело! Дома-то теплее, и диван мягкий всегда под боком, но свободная жизнь Маше была милее удобных диванов.

Однажды Маша увидела, как в подъезд вошла совсем незнакомая женщина. «У нас таких нет», – подумала кошка.

Женщина держала в руках коробку. «Может еще одна лежанка», – предположила кошка.

Женщина опасливо оглянулась по сторонам, и, низко нагнувшись, опустила коробку на пол, а затем очень быстро удалилась. Маша осторожно подошла к коробке, внутри лежал сверток, от него вкусно пахло молоком. Молоко Маше наливали часто, она его очень любила, и этот запах знала лучше всего.

«Так вот как выглядит много молока», – подумала Маша, и прикоснулась лапкой к свертку. Сверток издал странный звук, он был похож на тот писк, который издавали ее котята.

Маша убрала лапку, писк продолжался! Маша тщательно обнюхала сверток. К запаху молока примешивалась масса разных других человеческих запахов. Маша поняла, что в этот кулек завернут человеческий детеныш.

«Женщина, которая его оставила – дура, – подумала Маша. – Ее ребенок быстро замерзнет. На дворе глубокая осень, и даже мне в моей лежанке и в моей шубе бывает иногда холодно».

Сверток кряхтел и пищал все сильнее. Маша начала беспокоиться. Был поздний вечер, и все жильцы уже пришли. Вряд ли уже кто-то выйдет в подъезд.

«Детеныш замерзнет, что же делать?» – переживала Маша.

Она подошла к двери Клавы и протяжно замяукала. Дверь не открыли. К створке Петьки-алкаша подходить бессмысленно, даже если откроет, малыша не возьмет.

Маша стала вспоминать всех жильцов. Она подошла к каждой двери, за которой, по ее мнению, жили люди, способные помочь малышу, и протяжно помяукала. Никто не вышел. Не мудрено, Маша никогда ни к кому не просилась. А все домашние кошки лежали дома в своих теплых лежанках. Маша вернулась к малышу, потрогала его носом. Человеческий детеныш был совсем холодный, он тихо попискивал, и тогда кошка осторожно нависла над малышом. Она легла на него, едва к нему прикасаясь, боясь задавить его достаточно откормленным телом. Прошло пару часов, малыш затих.

«Согрелся, – удовлетворенно подумала кошка, – надолго ли? Надо что-то придумать».

Кошка привычным движением открыла подъездную дверь. Во дворе она подошла к окну с открытой форточкой. Клава никогда не закрывала окно: ни зимой, ни летом. Машка легко вскочила на внешний отлив, а затем запрыгнула в форточку. Это была спальня. Клава крепко спала, Маша протяжно замяукала. Бесполезно. Мурзик вышел из своей лежанки, угрожающе встал на дыбы.

«Остынь, – сказала Маша, – мне нужна твоя хозяйка, я разбужу ее и уйду».

Кот спокойно улегся на место, давая понять, что он позволяет Маше сделать то, за чем она пришла.

Тогда Маша запрыгнула на кровать, подлезла к голове Клавы и замурчала в ухо. Клава проснулась и с удивлением подумала: «Мурзик никогда так не мурчал».

Маша замурчала еще сильнее, Клава встала и включила свет. Посередине комнаты стояла Маша, подъездная кошка, и призывно мяукала. Клава поняла, что она запрыгнула к ней в окно и теперь зовет куда-то. Накинув шаль, ночи становились все холоднее, женщина вышла вслед за бегущей и все время протяжно мяукающей Машей в подъезд. Кошка подошла к коробке, которая стояла под почтовыми ящиками, и Клава увидела внутри сверток. Маша ткнулась в него носом, посмотрев на Клаву умными глазами.

Женщина присела на корточки. Сверток оказался младенцем двух-трех месяцев отроду. Клава бережно взяла ребенка и пошла домой. Через полчаса к подъезду дома, в которым жила Маша, подъехала карета скорой помощи. Осмотрев ребенка, врач сказала, что младенец абсолютно здоров, признаков переохлаждения нет.

– Удивительно, вы действительно нашли его в подъезде? – недоверчиво спросила врач.

Когда доктор вышла из квартиры Клавы с младенцем, завернутым в одеяло, Маша протяжно замяукала. Выйдя из подъезда, доктор направилась к машине, Кошка бежала следом.

«Живи долго, человеческий детеныш!» – пожелала кошка спасенному ею подкидышу.

Пополнение семейства

Вероника Васильевна была заядлой кошатницей. К дверям ее нотариальной конторы, где она трудилась нотариусом, бесконечно подбрасывали больных, грязных, голодных котят. Вероника привечала всех. Кормила, оказывала первую помощь и садилась за телефон. Звонила волонтерам. Почти всегда котят забирали. Почти, потому что в ее офисе жили две кошки. Их она не смогла пристроить когда-то. Так они и остались у нее. Дома тоже было два кота. Один важный, вальяжный, огромный британец. Второй обычный полосатый дворовый кот. Британец снисходительно смотрел на дворового. Впрочем, он так смотрел и на Веронику, и на ее сына.

Вероника была давно не замужем, а сын не женат. Это и было предметом ее вечного расстройства. Она очень хотела внуков. Сыну было уже двадцать восемь лет, а у него даже не было девушки.

Сколько себя Вероника помнила, кошки всегда сопровождали ее по жизни. С малолетства она тащила домой всех котят, которых почему-то всегда находила. Мама у Вероники была такая же сердобольная. Поэтому кошек в доме всегда было две, а то и три. Потом Вероника уехала учиться в другой город, жила в общежитии, и снова ей бесконечно попадались бедные, больные, брошенные кошки, которых она вечно пристраивала и лечила.

Приехав в родной город, выучившись на юриста, она очень быстро стала нотариусом. Частенько Вероника засиживалась на работе допоздна. То бумаги какие-то разбирает, то вдруг клиента залетного обслужит. В тот вечер также задержалась и вдруг услышала, как протяжно замяукала кошка. Женщина посмотрела на своих, все ее кошки были на месте. Спокойно сидели и лежали, кто где. Не мяучили. Вероника открыла деверь, на пороге сидел огромный красивый кот. Он был толстоват для уличного. Кот медленно зашел в офис и сразу подошел к миске с едой, но к содержимому едва прикоснулся.

Вероника продолжила разбирать бумаги. И вдруг гость тяжело запрыгнул на стол, подошел к нотариусу, положил ей свою голову на грудь и замурчал. В голове у Вероники ясно оформилась мысль.

«Я не кот. Я кошка, я буду здесь сейчас рожать». Мистика. Вероника просунула руку под теплый живот и явственно ощутила то, о чем оповестила ее кошка. Женщина позвонила своей подруге и попросила:

– Лена, приди пожалуйста ко мне в офис прямо сейчас. Захвати большую коробку и одеяло. У меня тут роды намечаются. Лена, не до шуток. Не у меня, конечно. Кошка ко мне забрела.

Лена примчалась через пятнадцать минут. Быстро соорудили гнездо. Роженица легла внутрь, Лена аккуратненько погладила животик. Через два часа в коробке лежало шесть котят. Кошка подгребла их под себя и спокойно уснула.

– Лена, а может мне остаться? Не ходить домой? Как тут она одна?

– Иди спокойно! – ответила подруга, – она хорошая мать. Ей уже больше ничего не нужно. Корм есть, туалет тоже.

Утром Вероника стала звонить волонтерам. Одна женщина за умеренную плату согласилась взять домой кошку с котятами на уход. Вероника не могла оставить ее в офисе. Когда женщина приехала, она очень удивилась ситуации и сказала:

– Кошка, пришедшая рожать с улицы, несет с собой скорую свадьбу или пополнение семейства.

– Ах, ваши слова да Богу в уши, – произнесла Вероника, не поверив ее предсказанию.

– Так и будет, – сказала женщина, – не сомневайтесь.

И ушла.

Примерно через три месяца сын позвонил Веронике и попросил пораньше прийти с работы.

– Мама, надо поговорить, – сообщил он.

– Не пугай, – забеспокоилась мать.

– Мама, все хорошо. Мы тебя ждем.

На это «мы» Вероника не обратила внимание. Когда она зашла в квартиру, то ощутила манящий аромат пекущегося пирога.

«Неужели Андрей приготовил ужин?» – мелькнуло в голове.

Но тут она увидела женские сапожки.

«А, вот почему «мы», племянница нежданно приехала», – обрадовалась Вероника.

Но когда она зашла на кухню, то увидела незнакомую девушку. Она засмущалась и прижалась к Андрею.

– Мама, познакомься, это Аня. Мы хотим пожениться. И еще, – Андрей помедлил, – ты через пять месяцев станешь бабушкой.

Вероника кинулась к детям, обняла обоих, слезы счастья текли по щекам. И Вероника вспомнила слова женщины, которая забрала кошку, про скорую свадьбу и пополнение в семействе.

«Спасибо тебе, милая, что ты выбрала меня», – поблагодарила она свою недавнюю пушистую гостью.

Кот Васька

Иван Андреевич ослеп давным-давно, когда ему было тридцать лет, и трагедии уже никакой из этого не делал, а жил привычной жизнью, но только с большими ограничениями. Левым глазом он немного видел, совсем чуть-чуть. Свет из окна, например, или очень расплывчато силуэт человека. Ему помогала по хозяйству соседка Нюра. Они были ровесниками, и когда-то одноклассниками. Нюра заходила достаточно часто, у нее был свой ключ от квартиры Ивана Андреевича. Она приносила еду, а иногда Иван просил приготовить прямо у него, очень хотелось ощутить запах готовящейся пищи. Когда-то он и сам неплохо готовил. Плов у него очень хорошо получался, а еще Иван Андреевич любил катать лапшу. Она у него была тоненькая, полупрозрачная. Дочка Лидочка очень любила.

Она звонила часто, почти каждый день. Жила Лида за многие тысячи километров от Ивана Андреевича, ее муж был военный, а они люди подневольные: получил назначение, и вперед. Лида очень хотела забрать папу с собой, но он отказался. Для незрячего человека это стресс. Новый дом, все снова надо изучать. Да и не хотел он мешать молодым, тем более через два года у Лиды дочка родилась Элиночка, а еще через три сыночек Ванечка, в честь него назвали, что конечно было приятно.

– Только отца незрячего тебе на голову не хватает, – посмеивался Иван Андреевич.

– Папа, никогда так не говори! – возмутилась Лида, – я в любой момент тебя заберу, как только ты сам этого захочешь.

«Заберу, – Иван Андреевич горестно вздыхал, – вещь я ей что ли?»

Вздыхал, но никогда не сердился, потому что очень любил дочь и внуков, да и зятя тоже. Был он хорошим, настоящим мужиком. Лида рассказывала, что в какой бы квартире ни жили, всегда Виктор все очень удобно устраивал: гардеробную обязательно мастерил из того материала, который можно было купить, и шкафчики в кухне, и крючков, сколько Лида скажет, и веревки за окном, чтобы белье сушить.

Но и она в свою очередь, точно знал Иван Андреевич, была отменной хозяйкой. Борщи знатные варила, еще у бабушки своей научилась, матери его жены. Он Веру, жену, не винил. Десять лет она с ним еще прожила, как зрения не стало, а когда Лидочке восемнадцать исполнилось, ровно на следующий же день сообщила, что уезжает. Ей предложили должность в Ленинградском университете. Вера была известным ученым-химиком. Вся в науке. Аспипаранты, дипломники, монографии.

– Ванечка, мне сорок лет! – тихо промолвила она в тот вечер.

– Знаю, – подтвердил Иван Андреевич.

– Если не сейчас, то уже никогда.

Ивана Вера с собой не пригласила. А может он поехал бы с ней? Очень он Веру любил, и если бы позвала, то уехал бы. Да что там Ленинград! На Крайний Север за любимой женой готов был.

– Ваня, ты знаешь, что это для меня, как для ученного, значит? – спросила жена.

– Знаю, Верочка, – ответил Иван, – а потому говорю тебе – езжай.

Много ночей грыз подушку Иван Андреевич. Слезы и рыдания по любимой жене давили. Сначала думал, что есть у нее кто-то, а потом понял, что нет никого. Одна она, также, как и он. Да и Лида бы врать не стала. Она, кстати, с отцом осталась, и два года жили очень хорошо и дружно. Дочь и отец. А в двадцать лет замуж вышла за молодого лейтенанта Виктора Павлова.

С Верой постоянно по телефону говорили. Она-то и рассказала, позвонив в очередной раз, как всегда поздно вечером, что котенка подобрала: рыжего полосатика. На улице сидел он, несчастный и никому не нужный.

– Прямо как я, – заметила Вера.

Иван хотел возразить, что она ему нужна всегда, но не стал. Теперь Вера звонила почти каждый день и взахлеб рассказывала о своем котике, а Иван вдруг вспомнил своего Ваську. Тоже рыжий был. Красавец!

Жили они тогда с родителями в своем доме. Ваську мать принесла, когда в доме мыши совсем обнаглели. Васька их всех переловил. Он так потешно приносил и бросал мышь под ноги матери. На, мол, хозяйка, вот тебе. Не зря ты меня на улице подобрала, и хлеб свой, ну то есть рыбку, путасу вроде, я не зря ем! Иван вспоминал, как Васька приходил к нему рано утром, именно к нему и ни к кому другому, и ложился на грудь, шумно мурчал и заставлял себя гладить. Ванька тихонько говорил:

– Васька, уйди, спать хочу.

Но Васька не уходил, а лез и лез под руку. Гладь, мол, давай, не ленись! В течение дня кот не оказывал Ване никаких знаков внимания, словно и не было этих утренних ласк. А когда Иван пытался взять его на руки, то он шипел и грозно завывал. Вот такой вот был кот с характером!

А однажды он спас Ваньку от верной гибели. Родители с младшей сестренкой уехали на свадьбу на пару дней, а Ванька не захотел. Мать не настаивала, а отец так и вообще одобрил: