– Внучка, милая, никуда тебе от него не деться. Он одел, обул тебя, конечно, не это главное, из-за этого не стоит держаться за него. Но то, что он уничтожить может твоё будущее – это страшно. Ничего здесь не изменишь. Но и заставлять его разводиться с женой нельзя. На чужом несчастье, не делают счастье. Да и потом тебе этого не надо, раз близость с ним неприятна! Пока терпи, а потом, может, случай, подвернётся какой. Когда станешь врачом, замуж выйдешь, да уедешь совсем от него.
– Я поняла бабуль всё сама. Но вот подумала и с тобой поговорить.
– Спасибо, родная! Только больше никаких подарков, они тебе уже не нужны. Если получится, лучше копи понемногу денежки, пригодятся! – Со слезами на глазах напутствовала бабушка.
– Ну, что же, еду назад. Постараюсь чаще тебя навещать, – мы попрощались с ней, и я укатила обратно.
В разгар нашей связи я вспомнила эту несчастную Ольгу и попросила его не поступать со мной так, как поступил с Ольгой её парень. Но мой кавалер был опытным, к тому же женатым. Он боялся скандала. А я – тяготилась нашей связью. Он понимал это и однажды сообщил:
– Собирайся, дорогая, в выходные летим в Париж. Походим по Елисейским полям, по магазинам, оденем тебя, как следует по парижской моде! Зайдём в Лувр, в филармонию, устроим себе праздник!
Я растерялась от неожиданного предложения, но решила – поеду! Вечером мы сели в самолёт и вскоре оказались в Париже. Места в гостинице он заказал заранее. Из аэропорта мы сразу туда и направились. Расположились в номерах, распаковали вещи, у нас их было немного. И первым делом он повёл меня в шикарный бутик и купил вечернее платье с глубоким декольте, лаковые лодочки к нему и маленькую сумочку с перчатками. Всё было в тон.
Когда мы на такси подъехали к филармонии и вошли в фойе, почти все мужчины повернули головы, рассматривая меня. Моему партнёру это не понравилось, он фыркнул, но ничего не сказал. Мы попали на концерт музыки композитора Скрябина. Я удивилась – во Франции любят русского Скрябина?! Я его музыку тоже горячо люблю! – подумала я про себя. Наконец мы заняли свои места. Музыканты готовились к игре. Начался концерт.
Он состоял из двух частей. В первом отделении оркестр исполнял симфоническую поэму «Прометей». Слушала я Скрябина «Прометей» с большим удовольствием и разумела – он, словно «посвящённый», прикоснувшийся к Богу, постиг многое из Его секретов и открывает их нам – но мы приглушенные и нерадивые, не понимаем его и не хотим понять. Не все, конечно. Но я, просто возрождаюсь от восторга, слушая его музыку! И мне кажется тогда, его музыка – это моя душа! Я лицезрю зарождение вселенной. Всё там бурлит, просыпается и расцветает, поёт и утверждается! И это – моё, без этого мне жить – нельзя! Я – нахожусь там, всё вижу, чувствую, слышу!
Взволнованная, после первого отделения, я сидела долго-долго и не могла прийти в себя от восторга! Даже не хотелось в перерыве покидать своё место. Но пришлось. Интересно было всё осмотреть! Саша глядел на меня с необыкновенным удивлением, видимо, я поразила его своим необычным восприятием музыки. Он, как бы принимал меня уже совсем другой – тонкой, рафинированной, особенной, а не побирушкой, коей он дарил свои тряпки…
Во втором отделении слушали уже «Поэму экстаза» тоже Скрябина. Я замерла, крепко вцепившись руками в перекладины кресла. Музыка захватила меня! Она, словно бурлящее море со всеми его чудесами, а я – маленькая золотая рыбка – плаваю в нём, виляю хвостиком. Вижу подводных царевен, морские сады, рощи, леса, дворцы. Я – то взлетаю на высокой волне, то вновь опускаюсь на глубину, при её падении. Думаю про себя – как прекрасен мир, созданный Богом, и на земле, и под водой… Какое это счастье видеть, слышать и ощущать такое очарование! Я просто онемела, стала сама музыкой… Когда мы, одетые, выходили из зала, он поддерживал меня за руку, меня шатало. Подводя к такси, прошептал:
– Я посматривал на тебя там иногда, и мне казалось: ты – сама музыка…
Я ничего не ответила. Пока ещё не могла говорить, поражённая услышанным на концерте. Но через секунду я вдруг прижалась к нему, почувствовав, как токи обоюдной страсти захватывают нас обоих. Я растерялась. Это просыпалась, дремавшая во мне, женщина…
Меня всё ошеломляло в Париже! А сам Лувр, с его прекрасными картинами!? Там собраны полотна старинных мастеров, современных художников! Я смотрела на «Мону Лизу» Леонардо, и не могла отвести глаз! Привлекали картины известных итальянцев эпохи возрождения -Тициана, Рафаэля, французских классицистов – Энгра, Делакруа, Коро, импрессионистов: солнечного Ренуара, Клода Моне, Эдуарда Мане, Писсарро, постимпрессионистов: Гогена, Ван Гога, современных мастеров: Пикассо, Кандинский. Всё казалось восхитительным! Еле смогла уйти оттуда. Да, за один день его не обойдёшь! По дороге он спросил меня:
– Ты довольна?
Я ответила:
– Очень! – Впервые за время нашей связи, в приливе невыразимого восторга, я потянулась к нему, он наклонился, и я сама поцеловала его!
Тогда он радостно добавил:
– Я всё сделаю для тебя, только не отказывайся от меня! Если оставишь меня, я умру! Знай это! – При этих словах он с укоризной посмотрел на меня. Мне стало не по себе, съёжилась вся от страха, затрепетала, ощутив необычайный холод в сердце и ноющую боль во всём теле, будто от удара. Я зашмыгала носом, промолчала.
Всю ночь в гостинице ему не спалось, мне он тоже не давал спать. Но, тогда во Франции, в отеле, переполненная прекрасными событиями и чувствами, я неожиданно для себя, стала настоящей женщиной, шептала Сашеньке слова благодарности, и всё это длилось и длилось. Домой я приехала переполненная личным счастьем и прекрасными впечатлениями! Саша стал для меня дорогим человеком!
Однажды он пришёл ко мне и принёс огромного осетра! Я, всплеснув руками, взмолилась:
– Сашенька, милый, я не справлюсь с ним!
– Тебе не надо, сам всё сделаю! Он отрезал ему голову с заявлением: из неё можно сделать вкусную уху. Разрезал брюшко, вынул икру, засолил, затем посолил и поперчил туловище. Через день – получилось из всего этого необыкновенная вкуснятина! Оказывается, он всё умел лучше иной хозяйки! Он стал частенько баловать меня своим вниманием. Очень часто приходил ко мне домой в воскресные дни. У него был свой ключ от моей квартиры. Если я ещё спала, он забирался ко мне в постель и мы уже совсем опьяневшие от счастья, еле выскакивали из под одеяла, чтобы поесть, прибраться. Он не давал мне ничего делать, если мне не хотелось вставать, говорил:
– Лежи, отдыхай, набирайся сил, всё сам сделаю! – Я же, нежась в постели и потягиваясь, мурлыкая, словно кошечка, вновь продолжала спать, пока он на руках не поднимал меня к завтраку. Иногда, наоборот, я вставала раньше и мне было приятно за ним ухаживать. Эти часы блаженного безумия и бесшабашного счастья почти навсегда врезались в мою память. Переполненная необыкновенным счастьем, я тогда пела:
– Ах, если б навеки так было! – Саша мне иногда подпевал, а иногда бросал резкое:
– Так и будет!
Вскоре все мы закончили институт. Нас распределили по направлениям. Но меня оставили в том роддоме, где он был шефом, где я проходила практику. Испугавшись своих новых отношений с ним, я захотела порвать, уехать от него, но ничего изменить не смогла. Хоть я просила комиссию послать меня в город, где жила моя старая бабушка, ссылаясь на её преклонный возраст, меня не желали слушать. Распоряжался всем мой шеф. А я уже понимала, после того, как у нас с ним стало всё очень гармонично, я привыкну к нему ещё больше, а это сломает мне жизнь. Он с женой, а я – его «вечная спутница». Так и закончится моя жизнь, да к тому же, когда я сопротивлялась, это разжигало его и притягивало, по инстинкту охотника, но когда я сдалась на милость победителя, он мог и бросить меня, совершенно разбитую и уничтоженную, и завести ещё парочку – тройку таких, как я. Я бы всего этого не выдержала. Я уже без него не могла дышать! «Мне надо от него отрываться в спешном порядке!», – приказала я сама себе! Вскоре в наш коллектив пришёл новый молодой врач. И мы с ним подружились. Наш главврач рвал и метал. Как же, его «девушку» могут отбить у него! Он просто заклевал молодого парня, ругал в дело, но, в основном, без дела.
Однажды Александр оставил меня после работы. Я согласилась переговорить с ним. Но он не стал говорить, закрыл кабинет и набросился на меня, аки лев. Я объяснила, что закричу, если ещё хоть раз коснётся меня даже пальцем, а сама безумно желала его ласк. Он стал целовать мне руки и умолять, не бросать его. Я испугалась. Всё это казалось мне диким, неправдоподобным, странным. Не выдержав, закричала в истерике:
– Оставьте меня в покое, я не люблю Вас и не любила, я уже не могу терпеть Вас!
– Терпела раньше, а сейчас уже не можешь, когда пришёл новый мужик?! – Рычал он, словно разъярённое животное. Глаза его сузились, налились кровью, лицо перекосилось. Он яростно мял меня ручищами, прижимая к себе:
– Не отдам тебя ему, слышишь, не отдам! – Кричал он уже в бешенстве!
– Оставьте меня, я буду звать на помощь! – Завопила я в боязни!
Тогда он стал грозить мне, что расскажет всё новому врачу о наших отношениях. Я была готова и к этому:
– Поступайте, как хотите, всё равно меня не удержите. Не позволю портить мне жизнь ни за что! – Уже задыхаясь от страха, хрипела я.
– Тогда я тебя просто задушу сейчас и сам умру! – Он хотел схватить меня за горло. Я как-то выскочила из его цепких объятий и что было силы, закричала:
– Попробуйте, но не получится! Вы же меня любите! Но я предвидела этот вариант и оставила письмо у сестры, на случай моей гибели – просила послать его, куда надо, – я всё это не говорила, а выплёвывало, язык не слушался меня, губы дрожали. Я уже была сама не своя от ужаса и отчаяния. И в то же время, я обезумела от желания близости! Что со мной творилось? Вот и пойми этих женщин, думают одно, говорят другое! Но меня очень злило и подстёгивало к возмущению то, что он решил, будто я уже стала его собственностью! Раздираемая на части противоречивыми чувствами, мне хотелось крикнуть: «Да приласкай же ты меня, приласкай!». Но я молчала.
Он пришёл в себя и вновь стал ныть, словно щенок: не сможет без меня, умрёт. Я же в истерике стала смеяться, и не могла никак остановиться, хотя понимала – нельзя его сейчас злить, надо чем-то другим разрядить обстановку!
Наши отношения с ним напомнили мне о любви немецкого композитора Мендельсона к шведской певице Джени Линд. Он был старше её на одиннадцать лет. У нас была разница – на пятнадцать! Почему она не ответила на его чувство, не понятно. Но он её любил, говорил, умрёт, если она не станет его женой. Она отказала, и он, действительно, вскоре умер. Может, она его любила, да что-то препятствовало их счастью? Он же предложил ей убежать с ним в Америку. Не от брачных ли уз? Если так, то её отказ менял дело. Тогда это просто очень грустная история, почти, как у нас с моим шефом, нет – нет, с моим сумасшедшим Сашенькой. Но было и различие, композитор никогда не добивался её силой. А этот великан делал с маленькой девочкой, всё, что хотел… А меня это уже стало беспредельно злить. Во мне проснулся дикий инстинкт самосохранения, коий уже со свирепой силой управлял мной! Но не в этом было дело, не в этом… Я себе просто лгала, нагораживала целые горы препятствий…
Я выбежала из кабинета, сильно хлопнув дверью.
Но он не успокаивался. Наутро, когда я пришла на работу, он в приказном тоне велел мне выйти вместе с ним во двор больницы. Схватив за руку, потянул за собой. Мы оказались около новенькой японской «тойоты». Он открыл дверцу, взял с сиденья бумаги, раскрыл их и показал документы. Машина оформлена на меня и уже выписаны водительские права. Водить я умела. Я посмотрела на всё это, хлопая глазами. А он вновь завёл свою песню:
– Ты довольна? Только не уходи от меня! – Он умолял меня так, словно человек, приговорённый к смерти, просящий о помиловании.
– Нет, не довольна, ничего не хочу от тебя! – ответила я. И вдруг поняла, меня влечёт к нему с безумной силой, и если здесь он захочет моей близости, я не буду сопротивляться. Будут из окон смотреть на нас? Ну и пусть смотрят и завидуют! Меня любит такой мужчина, о котором ни одна из них не может и мечтать! Я тоже безумно, безумно, безумно его люблю! Я вдруг стала прижиматься к нему, будто, в самом деле, готова была уже здесь на всё! Я испугалась своих новых чувств, почти неподвластных моей воле. Я крепко сжала губы, чтоб не сказать ему: «Я тебя люблю, очень, очень и очень! Я не могу без тебя, понимаешь? Люблю!».
– Ну, не злись же, глупышка! – Схватил он меня за талию, приподнял и сочно чмокнул в губы, не думая о том, что из окон больницы нас могут видеть. Он насильно положил мне документы на машину в мой карман осеннего пальто и повёл назад в больницу. Я стала владелицей новенькой модной машины.
Бедного врача он избегал! Но мы с этим парнишкой стали не разлей вода. Его звали Юрий. Как-то само собой получилось, я немножко влюбилась в него. А может, я всего лишь это себе внушала? Ведь я знала, точно знала, кого я люблю! Но он тоже увлёкся мной! Встретившись, наедине с моим Сашей, я вновь попросила его оставить меня и завести себе новую пассию, ибо я не могу с ним более встречаться. Он женат, разводиться не желает, да и не приму я от него такой жертвы, а я хочу иметь семью, ребёнка, жить нормальной человеческой жизнью женщины, жены, матери! И попросила забрать все его подарки. Но он отмахнулся от этого предложения, вновь принялся умолять – не бросать его! Стал обещать, что разведётся с женой, и мы поженимся, но я ответила ему, ждать не буду, и разводиться не стоит. Не хочу быть причиной несчастья другой женщины и люблю другого. Он побагровел и тихо произнёс:
– Неужели ты притворялась последнее время, что без ума от моих ласк?
И тут, я чуть не бросилась к нему на шею и не закричала во всё горло:
– Глупый, я тоже не могу без тебя! Глупый, глупый, глупый! – но я сжала кулаки и с силой вонзила свои ногти в мякоть ладоней, чтобы физической болью заглушить боль душевную… Он пристально смотрел на меня, а я скорчилась от боли в руках. Тогда повернувшись, он быстро – быстро пошёл прочь. Почти побежал. И в моих ушах отдавались его шаги. Нет, они уже отдавались в моём сердце!
От откровенного разговора с новым врачом Юрием было не уйти. Вскоре он пригласил меня в ресторан. Я согласилась. Пришла в условленное место. Он уже ждал меня с цветами. Мы зашли в ресторан, он помог мне снять пальто, прошли в зал, сели за свободный столик. Заказали хорошее вино, лёгкую закуску, выпили, я опьянела, и всё ему рассказала. Он посерьёзнел, ничего мне не отвечая, но после, когда мы покинули ресторан, вышли на улицу, сказал, что поедет ко мне в гости. Я замялась, но не отказала. Он прихватил с собой ещё вина, кое, что из закуски, поймали такси, зашли в мою квартиру, он, без дальнейших разговоров, схватил меня на руки и уложил в постель. Когда мы пришли в себя, он резко поднялся, подошёл к столу. Разлил вино по бокалам, разложил еду по тарелкам, взял меня из постели на руки, посадил за стол. Мы чокнулись рюмками, и он властно произнес:
– Всё, дорогая, завтра идём подавать заявление в ЗАГС. И ни каких отговорок! – Я заплакала, – он подошёл ко мне, поцеловал и сказал:
– Не плачь, глупенькая, я безумно тебя люблю!
– И я – то же, наверное, – сквозь слёзы прохныкала я.
Вскоре мы с Юрием получили направление в ординатуру и вместе уехали в Москву. Под конец учёбы нам сообщили печальную новость – умер наш главврач, мы направляемся на прежнее место работы. Получилось всё-таки, как говорил мой Саша – умрёт, если я его покину. С Юриком мы уже были женаты, и я ждала ребёнка. Супруга назначили главврачом в нашем отделении. Ранее я, по своей инициативе, выплачивала бывшему шефу частями стоимость, подаренного мне имущества. Теперь выплаты прекратились в связи с его кончиной. И я, в общем, совсем не радовалась его смерти, не думала про себя: «Так тебе и надо!». Мне по-человечески стало безумно жалко его. Самая нежная юность была связана с этим человеком, ставшим любимым и близким. Хочешь, не хочешь, а вспоминать придётся неизменно. Может, я ещё по-настоящему не осознавала в суете своей жизни, что любила только его, его одного, более – никого! А жизнь шла своим чередом, не останавливаясь ни на минуту.
После родов я похорошела. На меня заглядывались мужчины. Отбоя не было. Но я любила мужа, как мне казалось, и ни о чём фривольном не думала. У меня было много забот: работа, дом, ребёнок. Вскоре появился второй. Я была очень довольна всем! Молилась усиленно Богу, боясь, что как-то утром проснусь, а всё, что я имею – куда-то исчезнет. Крутилась, как белка в колесе, стараясь всюду успеть и со всем справиться! После работы я бежала, словно угорелая, домой, старалась всё приготовить к ужину и привести квартиру в приличный вид. Дети подрастали. Муж выглядел ухоженным, видна была рука заботливой хозяйки. Мы, не спеша, делали своё дело.
Но однажды, я пришла на работу и встретилась там с Ольгой, моей бывшей однокурсницей по мединституту, той, что отказалась когда-то от своего ребёнка. Я зашла, как обычно, утром к Юре и увидела там её. Она сидела в кабинете моего мужа и о чём-то бурно разговаривала с ним. Я вышла. Заметив меня у главврача, она через некоторое время ушла оттуда и подошла ко мне. Мы поздоровались, и она сразу приступила ко мне с вопросом, дрожа и комкая в руках носовой платочек, – как найти ей своего сына, от которого она отказалась четыре года назад? Я удивлённо посмотрела на неё. Вид её, меня испугал. Лицо пожелтело и опухло, стало дряблым, жалким. В глазах стояли слёзы. Она напоминала ещё довольно-таки моложавую женщину, с бегающим взглядом, но уже уставшую, измотанную. Я обняла её, приласкала, не могла без боли смотреть на её страдания. Она стала бессвязно, путаясь, рассказывать мне о себе. Мы зашли в кабинет мужа, его я выпроводила, и стала внимательно её слушать.
Оказывается, у неё ничего не вышло в её дальнейшем существовании: ни с замужеством, ни с детьми. Только работа. Мужчин тоже не было в личной жизни. Все думы были направлены, на оставленного ею когда-то ребёнка! Более она ни о чём не желала знать!
– Представляешь, – сообщала она, – ищу его, ко всем детям приглядываюсь, если встречаю на пути. Мамаши волнуются, а я всё ищу его, ищу!
Она упала передо мною на колени, стала целовать мои ноги, умолять помочь найти ей своего сынишку. Как же я могла ей помочь? Его сразу же усыновили. Мальчик был здоровенький, хорошенький, спокойный. И тайну усыновления я не могла разгласить. Что было делать? Я понимала её боль! Вот возьми и лиши меня сейчас деток – с ума сойду! Но выхода я никакого не видела. Единственное, что я смогла тогда сделать: стала плакать вместе с ней и сожалеть о её неудавшейся жизни!
Я ведь всё это понимала! Единственное, что я могла для неё сделать, постараться помочь ей выйти из этого ступора, отвлечь от горьких и бесполезно печальных мыслей, занимающих её мозг и сердце.
Я стала частенько приглашать её к себе на праздники, дни рождения, дабы она не оставалась одна. Мы с мужем были к ней внимательны, чутки. Она от наших ласк и участия, расцвела, вновь превратилась в красивую молодую женщину, посвежела! И вдруг я стала замечать, она как-то странно посматривает на моего мужа, трогает его за руку, уединяется с ним, дабы посекретничать. И я тогда решила с ней порвать. Более не приглашала её к себе, случайно встретив, делала вид, что не замечаю. На этом наша дружба прервалась, дала осечку! Совсем не захотелось оставлять тогда своих маленьких детей без отца! Я даже обиделась на неё: «Ничего себе, пригрела на груди змейку!».
Но позже я узнала следующее – оказывается, я ошиблась насчёт Ольги в своих предположениях. Она соблазняла моего мужа не в общепринятом смысле. Обхаживала его своим обаянием, вниманием, приятностью и интеллигентностью, чтобы выведать у него адрес семьи, принявшей её сына. Об этом рассказал мне муж много позже. Она его действительно тогда очаровала своей хрупкостью, беззащитностью, необыкновенно утончённой красотой и рафинированностью. Он не думал мне с ней изменять, просто она вползла к нему в душу ласковой змейкой и стала своим, что называется, парнем – в доску! И в один из дней, разговаривая с ним наедине и немного флиртуя, как красивая женщина, она вдруг упала перед ним на колени, стала лобызать ему ноги, плакать и умолять сообщить адрес семьи, усыновившей её сына. Она говорила ему:
– Милый Юрочка, поверь, жить не хочется на свете из-за потери ребёнка. В голову лезут безумные мысли…
– Что ты, дорогая, разве так можно отчаиваться? – Успокаивал её мой муж Юрий.
И в минуту её самозабвенной просьбы, он не выдержал и, потихоньку от меня, дал ей тот адрес.
Ольга сразу стала наблюдать тогда за их домом и за своим сыном. Ему было уже 4 годика. Как-то мальчик Серёженька и его приёмная мама вышли погулять в садик. Туда же направилась и наша несчастная Ольга. Мальчик играл в песочнице, приёмная мама сидела рядом на скамеечке, наблюдая за ребёнком. Ольга подошла к нему, стала болтать с мальчиком, а потом вдруг заплакала, и сказала, – она его родная мама. Протянув руки к нему, желая его взять. Серёжа испугался и закричал, обращаясь к приёмной матери:
– Мама, мамочка, меня тётя хочет украсть! Мамочка! Иди сюда, иди скорее!
Та вскочила со скамейки, схватила Серёжу и убежала прочь, заявив ещё и в полицию о том, что к ним пристаёт чужая женщина. Окончилось всё для Ольги неудачно. Однако она не опускала руки. Серёжа подрастал, но в его душе поселилось сомнение. Он уже не мог спокойно жить и с удивлением вспоминал ту странную встречу, анализировал, колебался. Каждое слово приёмных родителей он уже брал под сомнение. Ольга же потихоньку следила за ним. Прошло три года. Как-то в один из дней Серёжа шёл рядом с приёмными родителями по улице, они о чём-то увлечённо беседовали. Ольга подошла к ним совсем близко и крикнула:
– Серёженька, сын!
Он обернулся, вздрогнул и побежал к ней с криком:
– Мама! Мамочка! Наконец ты нашлась!
Она обняла его, и они так долго стояли, не желая, отпустить друг друга…
После того, как я всё это услышала, я онемела. Слов не было. Ольга замуж не вышла, жила только ради сына. А он жил теперь уже на две семьи, не смея оставить приёмных родителей и не желая разочаровывать свою родную мать. Она же тянулась к нему всей душой! Серёжа взрослел. Превращался в красивого, мужественного на вид, молодого человека. Закончил ВУЗ, аспирантуру, стал крупным специалистом в своей области. С ним считались на работе, в науке. Он даже сделал несколько научных открытий. Когда Серёжа женился, у него появилась дочка Вероничка, – Ольга и приёмная бабушка нянчили её поочерёдно. К ним вскоре присоединилась и я, как её давняя сокурсница и подружка. Когда я узнала, о её постоянстве и направленности только на поиски своего ребёнка, я постаралась возобновить с ней отношения, честно рассказав и повинившись, что приревновала её к мужу. Она улыбнулась и воскликнула:
– Да никогда я не думала о нём!
– Сейчас я это поняла, прости меня, – ответила я ей.
И, хоть мой муж был неправ, сообщив Ольге адрес семьи, усыновившей Сергея, всё оказалось к лучшему! Бог сжалился, видимо, над горькой участью одинокой матери. А ведь могло всё состояться совсем по-другому!
Но должна сознаться, некоторое время спустя, муж тоже признался мне кое в чём, поняв, что я уже спокойно его выслушаю, без бурь и эмоций, так как мы с Ольгой вновь сблизились. Сидим мы за столом под Новый год вдвоём с Юрой, приняли на душу, поздравили друг друга и наших детей по телефону с праздником. Внезапно зашёл разговор об Ольге, я мимоходом обронила, что переживала одно время из-за их, непонятной для меня, внезапной дружбы:
– Когда я с Ольгой сблизилась, гляжу, она смотрит на тебя как-то лучезарно. И ты масляным котом вокруг неё похаживаешь, мне стало обидно, неприятно. Ты догадывался?
Он и выскажись:
– Догадывался ли я? Мне было не до того, что ты думаешь о нас. Я был чрезвычайно очарован этой неугомонной женщиной и матерью! Пусть сотворила глупость по молодости, пусть много чего нагородила, но она всё постаралась исправить и восстановить! А какие жёсткие условия были у неё для этого! Но всё установилось в её пользу!
– Вот, каково твоё мнение!? – Изумилась я.
– Да! И сознаюсь, дело прошлое, она мне очень нравилась, очаровала тогда меня она очень!
– А она знала об этом? – С тревогой и возмущением спросила его я.
– Может, догадывалась, но ей было не до любовных утех. Я понимал это! – Вздохнул он с сожалением.
– Знаешь, вообще-то, мог не сообщать мне такой тайны. Я всё читала в твоих глазах тогда!
– Да я понимал, что догадываешься, но ничего поделать с собой не мог! Позови она меня куда угодно, может, пошёл бы, нет, наверное, побежал бы тогда за ней…
– Вот даже как! Что же не ушёл? – Спросила я скорбно.
Он помолчал, пошевелил как-то странно губами и ничего не сказал в ответ.
Мне стало обидно от таких признаний! Замолчала, но про себя подумала: «Как я ошиблась в тебе, милый! Оказывается, ты не очень умный человек! Мог об этом мне уж в Новый год не рассказывать! Относишься ко мне, как к Золушке. „Осчастливил меня“ глупую и несчастную! Пользуешься мной, а смотришь на другую… Бывший мой мужчина Сашенька, не смотрел ни на одну женщину, кроме меня. Не мог нарадоваться! Как-то даже заявил: „Умру, если оставишь меня!“, – и умер! Не ценила я его, глупая, не понимала тогда жизни! Всегда ныла, канючила, придиралась. А он выворачивался наизнанку, чтоб мне угодить! Вот с кем надо было остаться! Я ведь, наверное, после первоначальной ненависти, полюбила его страстно. Как он меня ласкал, как любил, как носился со мной! За один поцелуй, подаренный ему мной, мог звезду с неба сорвать и мне принести. Умирал в моих объятиях от счастья! Ценил, дорожил! И, главное, когда этот Юра появился у нас на работе, я ведь, стала Сашу любить ещё больше! Всё, буквально, в нём любила! А как мужчину, Юру моего с ним не сравнить. Тот был настоящий – орёл! Летал, а Юра только ползает! После того, как я с шумом прогнала Сашу от себя, сколько ночей проплакала, как тосковала по нему! Бывало, когда я, зная, что Саша в больнице на дежурстве, мчалась туда, как сумасшедшая. У дверей останавливалась, замирала и уже медленно плелась обратно. Решив, раз порвала, то порвала, нельзя возвращаться! Я просто ничего не понимала тогда, была закомплексована, замордованная жизнью! Ну что ж, придётся теперь смириться с тем, что есть. Прошлое не вернуть! А если уйдёшь, Юра, то скажу – скатертью дорога. Плакать не буду, и умолять – останься – тоже!».
Я постоянно занималась наукой. К тому времени я стала кандидатом наук. Меня приглашали на конференции за границу, я написала много научных статей, организовала свой научно – исследовательский институт. Рыдать о муже, если он уйдёт от меня, было некогда! А с Ольгой мы продолжали дружить. Она работала в моём институте старшим научным сотрудником, заочно училась в аспирантуре. Когда она нашла сына, то всерьёз занялась наукой вместе со мной. Случается, на конференции за границу ездим вместе! В последний раз, когда мы с ней были в Париже, она выступила там с научным докладом по своей теме кандидатской диссертации, я тоже. Фурор был ошеломительный! Нас приглашали работать заграницу. Но нам и в России было хорошо!
Потом, уже вечером, мы обе направились в филармонию на концерт приезжего американского скрипача. Его программа была подобрана с хорошим вкусом:
Слушаю скрипичный концерт Венявского и вижу: принц Лоэнгрин плывёт за мной на огромном белом лебеде… Море затихло. Но его заставляет спешить ко мне любовь – так хороша, сентиментальна и романтична третья часть первого концерта Венявского…
О, когда слушаешь музыку, – и любишь, и молодеешь, и добреешь, и надеешься…
Как прекрасно жить с просветлением в душе!…
Изыскано и смело звучала скрипка. То иногда она была весела, то грустила, и на память мне приходила вся моя жизнь. Я вспоминала концерт Скрябина, некогда прослушанный здесь, мои слёзы и мечты о счастье! Нас сразу после концерта двое интересных мужчин пригласили в ресторан. Но мы с Ольгой устояли! Упоению от прослушанного концерта не было предела! Зачем нам были нужны ещё какие-то дополнительные развлечения? Хотя Франция – страна любви…
Ещё признаюсь тэт – а – тэт, сейчас сочиняю сама. Учусь заочно в консерватории на композиторском отделении. Безумно люблю музыку! И благодарю за это свою бабушку! Пока, в основном, пишу скрипичные сонаты. Но, собираюсь написать и концерт. Об этом я помалкиваю – это моя маленькая тайна!
Но, один факт из моей жизни, я старалась даже скрыть сама от себя… Как-то мне стало очень горько. Любила же я реально только своего Сашу. Его фотокарточку я прятала. Сделала на заказ медальон и туда её поместила, чтоб не злить Юру. И вот однажды, сняла медальон с шеи, открыла его, поставила перед собой на стол, опустилась на колени и стала плакать навзрыд, что я, безумная, отказалась от него в тот момент, когда полюбила каждой клеточкой, своей души. Я плакала, смотря на его фотографию, и просила у него прощение за всё, что случилось с нами, и что в его смерти виновата была только я. Такое поведение говорило о том, что в моей личной жизни произошёл сбой. Мне стало горько, я вспомнила его. И долго, ещё очень долго боль происшедшего жгла меня, не давая покоя! Моя жизнь, как бы разрывалась на две части, одна уходила в прошлое, другая оставалась в настоящем. Мне казалось, он зовёт меня! Я жила тогда в двух измерениях.
В день его памяти я всегда приезжаю к нему на кладбище и кладу на могилу красные розы. Он их ранее постоянно мне дарил. А мне их было неудобно приносить в общежитие, там все догадывались о наших отношениях, я передаривала их заведующей общежитием. И только когда у меня появилась отдельная квартира, я всегда ставила их в вазу с водой и бросала туда таблеточку аспирина, чтобы они долго держались свежими. За что бы я ни взялась, я теперь постоянно вспоминала о Саше.
На его могилу я старалась всегда прийти рано утром, не желая случайно встретиться с его женой. Но как-то раз я задержалась и пошла в обед. Там я её впервые увидела. Она подошла ко мне, когда я клала цветы на его могилу. Горько улыбнулась и спросила:
– Вы – Нина? – не знаю почему, но я ответила:
– Да! – Тогда она добавила:
– Он Вас очень любил! – сердце у меня в груди перевернулось от этих слов, и без смущения я произнесла:
