– Да, Грозная Мирослава Ивановна, собственной персоной. Разрешите войти?
– Заходите, – немолодая женщина кивнула ей на ровные ряды, – надеюсь, у вас нет проблем со зрением. Осталась только пара мест на дальних партах.
– Меня не смущает, вижу и слышу я превосходно.
Мира еще раз огляделась, почти сразу замечая знакомое лицо, а рядом с ним – замечательное свободное место. И даже не слишком далеко. Выражение обреченности, которым отреагировал на ее появление Хасс, надо было видеть. А уж когда она упала на стул рядом с ним…
По спине прошлось несколько внимательных взглядов, которые Грозная уже знала. Что, смазливая мордашка пользуется популярностью? Или наоборот? Мирка обернулась через плечо, в открытую рассматривая новую однокурсницу. Хасс тоже проследил ее взгляд, но комментировать никак не стал, возвращаясь к образцу, который старательно переносил в тетрадь. Мира решила пока не думать о чужом неудовольствии, тем более, что она проучится здесь до конца учебного года, и это при очень удачном стечении обстоятельств.
– Ты пишешь? – неожиданный сосед по парте едва ощутимо толкнул ее коленом под столом.
– Я Мараеву еще на первом курсе в военке прошла.
Дальше сидели молча. Грозная переносила записи в тетрадь, не поднимая глаз на доску, только раз скосила глаза, замечая, как Хасс щурится, пытаясь рассмотреть степени в уравнениях. Также молча задела его коленом под столом, возвращая ему его жест, и кивнула на свой конспект. Водник несколько раз недоверчиво сверил записи Миры с тем, что выводила на доску преподавательница, а потом махнул рукой, уже почти в открытую списывая у соседки.
– Если ты еще и считать это умеешь, – протянул Хасс после звонка.
– И даже на практике использовать. Лада-Виттор хоть и поджигательница, но в щитах тоже знает толк.
– Реально умеешь? – вопрос заставил Миру обернуться.
– Здесь практика предусмотрена? – задала она встречный.
– В следующем семестре. Тоха, – кудрявый улыбчивый парень, похожий на стереотипного цыгана, протянул ей ладонь.
Грозная ответила крепким рукопожатием. Тоха – фамилию Мира рассмотреть не могла, куртка лежала свернутой на подоконнике – оказался редким болтуном и собирателем сплетен. Настоящая находка. Не только для нее, правда, так что самой лучше лишний раз языком не чесать, прекрасно представляет себе, как у таких болтунов невиннейшие фразы обрастают самыми невероятными деталями.
Антон же счел своим долгом щедро вывалить на новую однокурсницу всю ту информацию о преподавателях, которую считал существенной. Мира, конечно, слушала и даже охотно кивала, но в голове все равно делила все на два, не забывая коситься на других студентов, проверяя реакцию. Там, где глаза прикрывались или дергались, чтобы закатиться, ставила пометку "делить на четыре". А на прежнем месте учебы его бы уже заткнули, или он элементарно не доучился бы до второго курса, с такой-то любовью поболтать. Впрочем, болтовня могла быть и совершенно бессмысленной, исключительно для того, чтобы вывести собеседника, заставить его хоть словом, хоть какой иной реакцией выдать нужную информацию.
Грозная почувствовала, как у нее начинает ныть висок: кажется родители и их сослуживцы взрастили в ней параноика. Если она и здесь будет искать подвох, то точно начнет с накопителями на руках спать, чтобы не оказаться в “удачный” момент без резерва. Хотя, нет, артефакт можно стянуть с пальцев, лучше как огневищенские, вживить себе. У соседей, правда, технология позволяла только собирать магию, делая человека батарейкой. На Реве, благо, были свои наработки, позволяющие избежать таких проблем, да и такого жесткого деления на полноценных магов и вот таких вот "вспомогательных" не было. Хотя, положа руку на сердце, сама Мирка считала культ боевой магии и вытекающее из него пренебрежение стихийной таким же искусственным разделением. Абсолютно "гражданский" вуз ее не смущал, все равно такие же потомственные как она обучались преимущественно в семьях, военка по сути дела существовала только для самородков и вспомогательных специальностей, которым нужна была отдельная подготовка. Теорию на первом курсе Грозная прослушала только потому, что родителям в тот год было не до нее, да и для поступления пригодилось бы, в Огневищенском эта часть программы на курсах до вышки изучалась и в вопросах для вступительных фигурировала.
– И как же тебя к нам занесло? – Антон запустил пятерню в волосы, убирая непослушную челку назад.
– Честно? Я в огневищенский хотела, к Мараевой, собственно, – с обожанием в голосе протянула девушка, – она же просто живая легенда. Да и алхимик там феноменальный, читала тут подборку его статей, даже мне интересно было бы, хотя вообще не мой профиль. А вышло… вот как вышло. Но, надеюсь, после изоляции у меня получится там отучиться. Может, повышение квалификации пройти, если вся эта история совсем затянется, хотя не хотелось бы.
– Сильно, – с искренним уважением кивнул Тоха. – На ее студентов, говорят, очереди стоят. Много отсеивается, правда…
– Лучше так, чем толпа недоучек с корочкой, – вклинился Хасс, начавший чувствовать себя неуютно из-за этой увлеченной болтовни за спиной.
– Вот тут соглашусь, – Грозная кивнула. – Такой отсев…
Договорить ей помешал звонок. Мирослава коротко тряхнула головой, тут же переключаясь на лекцию, но быстро перешла на автоматический перенос преподавателя в тетрадь: теория все еще была достаточно базовая, так что магичка мысленно тяжело вздохнула. Кажется, желание переждать недоступность мечты загнало ее в медленное и тоскливое повторение пройденного. Надо было хотя бы специальность поуже брать. На магическую досудебную экспертизу перевестись что ли? Будет сама себе и ищейка, и труповед. Хотя на нудные потоковые лекции все равно ходить придется, они до середины второго курса одни на всех.
*
Мира ощущала, как мелко подрагивают пальцы и свербит в носу от запаха воска. Кто придумал проводить магам и инквизиторам совместную лекцию, Грозная не знала, но за полчаса с десяток раз успела пожелать этому человеку всех благ и целительную чистку всего организма, в народе именуемую порчей на понос.
Макушка Хасса маячила где-то сбоку, почти на стыке направлений, заставляя то и дело коситься в ту сторону, пропуская мимо ушей очередную статью договора о нейтралитете. Тем более, что сроки его истекали. Мира старательно запоминала сидящих на другой стороне зала, прекрасно понимая, что скоро придется их выкашивать. Два года, даже меньше, нейтралитет вряд ли продлят, и начнется месиво хуже, чем в Огневищенске. Там, хотя бы, внешний враг.
– Ты пишешь? – похлопала ее по плечу староста.
– А? Да, – магичка продемонстрировала тетрадь с записями.
– Или это тоже разбирала?
– Не поверишь… Умудрилась на выпускном напиться, и пока отец четыре улицы тащил мою тушку, мы очень эмоционально обсудили этот прекрасный документ. Правда, во мнениях не сошлись.
– Бывает. Объяснишь потом кое-что?
– Ну, если тебя интересует мой предвзятый взгляд…
– Он у нас у всех такой, – девушка сморщилась.
Грозная неопределенно повела плечом, вроде как соглашаясь и признавая, что нелюбовь у двух сторон силы практически органическая. Магией в их мире – "на их слое", по официальной формулировке – обладали практически все, лишенных дара – единицы, Мира даже вспомнить не может, встречала ли такое когда-нибудь. Зато идейных разногласий и закрепившихся на этом фоне различий в структуре магического тела – уйма.
Вот есть полноценные маги. У них свой источник силы, внутри себя, он может иметь абсолютно любую окраску, любую специфику, которая во многом и определяет дальнейшую специализацию. Каждый из них – самостоятельная единица, верхняя граница магического развития у каждого очерчена очень четко, сдвинуть ее хоть немного – практически невозможно.
А есть Инквизиторы, потомки тех, кто пришел когда-то с нулевого уровня, недо-маги, по мнению многих. В их магической структуре нет как такового ядра, которое давало бы им способность манипулировать силой. Зато умеют отжирать ее у других и обладают чем-то вроде коллективного магического тела. И чем их меньше – тем сильнее каждый отдельный инквизитор, так что сопротивляться они смогут долго.
К чему Грозная вспомнила-то, от их старосты едва заметно тянуло ладаном в смеси с дымом, как обычно пахнет от полукровок. И может "Смирнецкая А.Ф.", как было написано на груди, и больше маг, с идейной точки зрения в первую очередь, но преодолеть свое настороженное отношение Мира пока не могла. Да и в целом в этом зале возникало острое желание вернуться на прежнее место учебы.
Мимо лица что-то пролетело. Целились явно не в нее, но рефлекс оказался сильнее и блестящее нечто она поймала уже в последнюю секунду, чудом не зацепив передний ряд. Пальцы обожгло, едва воск на тонкой пластинке оплавился под теплом тела, Мира с шипением выронила предмет на тетрадь. Круглый, похожий на чешуйку, медальон, покрытый чисто символическим слоем воска и безбожно фонящий. В голове забилось истерическое: “Провокация!”
Вот только с первого взгляда отследить, откуда прилетело и в кого целились было невозможно, слишком уж разношерстная аудитория была в центре зала. Но она точно знает, у кого спросить.
*
– Я дома! У нас гости? – Мира, балансируя в одном ботинке, заглянула в кухню. – Отец Федор? А я как раз к вам собиралась!
Редкий инквизитор не вызывает у мага подсознательного раздражение, можно сказать, единицы. Чаще всего терпимо относятся к тем, кто помогал выжить после появления на свет: случается у новорожденных магов отравление от избытка силы, у матери-то ядро работает активнее, а слабая система младенца с таким количеством справиться не способна. Вот и приходится аккуратно откачивать, чтобы и не покалечить магическое тело, и дать шанс выжить и сохранить дар.
На такую роль обычно брали тех, кому хоть сколько-то доверяли. Но с Федором семейство Грозных свел случай. Случай, в лице паникующего мага, сорвавшегося со службы сразу после первого звонка из больницы. Кажется, родители тогда только перевелись в новую часть, знакомыми обзавестись еще не успели, а инквизитора Иван ухватил первого попавшегося и потащил с собой в палату, угрожая ножом и сгустком огня. Кто бы знал, что все это выльется в достаточно долгую дружбу…
– Здравствуй, волчонок, – мужчина хмыкнул в чашку, выталкивая из-под стола соседнюю табуретку.
– Что-то случилось? – отец Миры внимательно смотрел, как та что-то ищет в карманах рюкзака.
– Как сказать… А, нашла!
На стол выпал свернутый несколько раз тетрадный листок, из которого девушка непослушными руками вытряхнула успевший потемнеть кусочек металла. Пальцы непроизвольно дернулись, привлекая внимание к ожогам. Грозный скривился, убирая руки подальше от находки, а потом и вовсе встал, выходя за аптечкой. Мира наверняка знала, что разговор тот и так прекрасно услышит.
– В тебя прилетело? – Федор подцепил подвеску, рассматривая смазанный рисунок, явно наспех сделанный ручкой.
– Мимо меня, в воздухе мелькнуло, поймала быстрее, чем подумала. Не знаю, кто. Да и не с руки было устраивать разборки посреди актового зала. Там и так воздух искрил.
– Видишь, вот здесь: воск, конечно, все смазал, но основные контуры еще можно различить. Похожими раньше снаряды заправляли, до перемирия. При достаточном заряде и до истощения может довести – и это одна такая чешуйка. Ты-то не ощутила, все-таки сделано на коленке да и сил у тебя – на зависть каждому, и не подумаешь, что после рождения чуть к предкам не отошла, но если в кого-то послабее, да не один раз…
– Так ведь и покалечить можно! – буркнула Мирка в зажатый в зубах колпачок от ручки.
Рисунок с чешуйки – теперь-то она точно видела, что это русалочья чешуя – магичка на всякий случай перенесла в блокнот. Инквизитор посмотрел на него, отобрал ручку и поправил линии, уточняя завитки и черточки. Вероятнее всего, имелась в виду именно эта формула, но то ли кто-то не слишком хорошо учился, то ли попытался “модифицировать”, но получилось нечто ослабленное, со слишком размытым и непредсказуемым результатом.
Подошедшего со спины отца Мира узнала по запаху, источаемому тюбиком с мазью. Лечить магические ожоги она терпеть не могла, в такие моменты хотелось выть – руку в процессе ускоренного заживления хотелось отгрызть, лишь бы она не болела и не зудела, или хотя бы дождаться естественной регенерации, но у той могли быть необратимые последствия. Приходилось терпеть, благо, что рука была не ведущая, так что и на учебе никто не заметил, и ей не слишком мешало. Грозная, правда, не сдержала возмущений магического тела, сила плеснула было наружу, но на запястье опустились шершавые подушечки пальцев – и все волнения оказались под контролем, выброс прошел без последствий, а у нее даже в глазах не потемнело. Восстановление стало восприниматься немного легче.
Она пошевелила пальцами, проверяя их подвижность. Ожоги сошли, но остатки боли еще блуждали под кожей.
– Тебя не учили, что хватать все подряд не стоит? Что? – Иван Владимирович повернулся к подавившемуся смешком инквизитору. – Хватит ржать, ты мне воспитательную беседу сбиваешь!
– Кто бы говорил о хватании…
– Вот, вот кто мне характер ребенка испортил! – воскликнул маг, прежде, чем зайтись в приступе хохота.
Мира обвела взглядом мужчин и тоже не удержала смеха. Волнение, вызванное произошедшим, медленно растворялось, как сахар в чашке, куда его от души сыпанул инквизитор. Грозная хмыкнула: отец Федор словно пытался подсластить воспоминания о собратьях.
Она продолжала улыбаться, потягивая чай, краем уха вслушиваясь в ленивые разговоры. Суматошный первый учебный день отходил куда-то на второй план, даже воспоминания о Хассе заметно поблекли. В конце концов, она никогда не была против кому-то помочь, но ни за что не стала бы свою помощь навязывать – нет так нет, после отказа от ее предложения, все дальнейшие неприятности уже не ее проблемы. Наконец, когда она уже почти себя в этом убедила, инквизитор начал прощаться, но уловила Мира только конец фразы:
– …пойду.
– А я еще спросить хотела… А, пройдусь, заодно в магазин забегу! – она сдернула с холодильника список и обернулась к отцу. – Ты ж не против?
– Иди, волчонок, только постарайся не как вчера.
– А что вчера? – Федор нахмурился.
– Вот и расскажу! Мне как раз нужен ваш взгляд.
Мирослава утащила инквизитора за собой на лестницу, сразу же принимаясь вываливать мужчине все события прошедших суток: и про Хасса с распоясавшимся инквизиторским молодняком, и про старосту в новой группе, и про подозрения о развитии у себя любимой паранойи. Слушатель ей попался благодарный, неперебивающий, только иногда вклинивающий уточняющие вопросы, так что через пару дворов она закончила изливать душу, теперь ожидая вердикта. А мужчина всерьез задумался, прикрывая светлые и будто светящиеся глаза.
Он прекрасно понимал, что Мира не станет сидеть смирно – не тот характер, это и по родителям понятно, тем успокоились только ради дочери, и то далеко не сразу. Просить ее не лезть тоже бессмысленно, чувство справедливости у его, как сказали бы на нулевом уровне, крестной дочери было не просто обостренным – это было лезвие, на котором Грозные танцевали всю жизнь, регулярно пуская себе кровь. Оставалось одно…
– Мне с ними поговорить? Понимаю, что просить тебя быть осторожной – глупо, но ты можешь мне пообещать хотя бы не лезть в пекло и не молчать, если что-то происходит?
– Могу пообещать постараться. А насчет поговорить, – она отвела глаза. – Не знаю. За себя-то я не боюсь, мне сил отбиться хватит, а вот Хасс…
– Приятно видеть, что ты выросла и теперь думаешь еще о ком-то кроме себя, – Федор погладил девушку по спине. – Что длиннолапый волчонок постепенно матереет, а желание причинять добро и наносить справедливость теперь советуется с голосом разума.
Та смущенно уткнулась ему в плечо, слушая тихий смех где-то над головой. Ростом природа ее не одарила, полтора метра с кепкой – не удивительно, что любые предупреждения и угрозы с ее стороны воспринимались со смехом. Правда, смеялась последней обычно Мира, когда поверженный противник наконец-то вспоминал, что удары снизу могут быть не только подлыми, но и очень болезненными. Да и недостаток голой физической силы прекрасно компенсировался магической мощью, позволяющей и кости, мышцы, связки укрепить при ударе, и восстановиться быстрее, если вдруг пропускала чужой кулак. И все равно оставалась в глазах окружающих мелкой занозой.
Хотя, со стороны инквизиторов-недоучек, вчера, за гаражами, сцена наверняка была комичной: мелкая зубастая мышь в лице Грозной и тощий, но высокий, похожий на печального суриката Хасс. Смешок удержать не получилось, пришлось делиться мыслью. Инквизитор хмыкнул: Оксана тоже поначалу производила впечатление чего-то мелкого, бестолково суетящегося под ногами. И горе тому, кто посчитает женщину безобидным грызуном. Поговаривали, что ситуация повторяется из поколения в поколение, и Грозные или специально себе таких жен выбирают, или мужчины входят в это семейство, меняя фамилию. В любом случае, династия оставалась стабильной. Стабильно потрясающей, потому что многих от них натурально трясло. Про старшего брата Ивана, Миркиного дядю, Федор только слышал, что тот где-то на разведке новых уровней служит вместе с супругой, но чутье говорило инквизитору, что в самые опасные щели новых миров лезет первым отнюдь не Антон.
– Но, пожалуй, на плановую воспитательную беседу я их приглашу. Ладно, волчонок, мне пора. Постарайся из магазина дойти без приключений.
Мирослава кивнула. Она постарается, но обещать ничего не может и они оба это прекрасно понимают.
Ночь
На новом месте спалось отвратительно уже третью ночь подряд, так что Мира решила действовать способом, проверенным за годы переездов, и теперь собиралась умотать себя до изнеможения. А для этого нужно было пройти мимо родительской спальни и выбраться на улицу. Схема отработанная и привычная обеим сторонам: уж каким чутьем родители определяли, что у нее очередной приступ бессонницы, а не “что-то случилось”, магичка не знала, но в этот раз никто не проснулся, чтобы ее остановить. Посчитав это добрым знаком, Грозная выскользнула на лестничную площадку, уже на ступеньках принимаясь шнуровать кроссовки. В подъезде висел стойкий запах дешевого курева.
Девушка проверила ключи в кармане, сжала лежащие в куртке наушники – и не стала их доставать. Город новый, лучше держать уши открытыми. Да и живут они не в военном городке, как на прежних местах, это там молодняк в лицо знали, кто чей и что сделал, так что ночным забегам вокруг домов никто не удивлялся.
Спуск по ступенькам с шестого этажа заставил окончательно проснуться – вот уж чего она надеялась избежать, но это неприятное событие ее догнало. Теперь точно придется пару часов круги нарезать. Грозная повела плечами, привыкая к влажному ночному воздуху, и ленивой трусцой двинулась вдоль дома. Первые пару… десятков кругов прошли как по маслу – ни единой живой души в округе не наблюдалось, а без музыки бегать было откровенно скучно, так что мозг начал стремительно отключаться. Магичка поставила себе цель: еще кружочек и домой, спать, когда сбоку раздалось шуршание шин.
– Девушка! – раздалось из салона. – Девушка! А вы вот не боитесь одна ночью гулять. Вы вот такая маленькая и хрупкая…
– Я больно бью и быстро бегаю, так что нет, не боюсь, – Мира прибавила скорости, до поворота во двор оставалось еще три десятка окон.
От “собеседника” слабо тянуло илом и речной водой, ей даже оборачиваться было не нужно, чтобы опознать утопленника, да и интонации в голосе характерные проскальзывали – говоры у мавок может и отличались в разных частях Рева, но вот что-то общее имелось. То ли странная певучесть речи, то ли звучание голоса, будто глотка водой заполнена. Мавок и завезенных с других уровней русалок – такую же разумную водную нечисть, только с рыбьим хвостом – боевики не любили, как терпеть не могли и водоемы. Собственный огонь с неживой водой плохо уживался, настолько, что доходило до странного. Например, боевые маги были теми немногими, кто никогда не смог бы назвать мавок красавицами, не действовал на них их морок. К налакавшимся их слез “утопленникам” относились схожим образом, на каком-то животном уровне испытывая острое отвращение.
Шуршание шин прекратилось, щелкнула дверь. Мира продолжила движение, не оборачиваясь и окутывая руки тонким слоем магии, с трудом удерживая ее под контролем. “Злость плохой советчик, Мира, соберись, не хватало еще пожар устроить из-за такого как он”.
– Ну невежливо же, – пальцы сжались на локте, заставляя магичку обернуться, кривясь от запах тины, ударившего в лицо.
– Дядь, иди, куда шел, – Грозная ощущала, как кипит кровь, как подрагивают пальцы, а она начинает заводиться.
Только она уже прекрасно знает, куда идет дело, и вырывает свою руку как раз на фразе о хамоватой молодежи. Полмгновения уходит на выбор: бей или беги? Бей или беги? Последствий и проблем не хочется, беги! Она срывается с места, старательно игнорируя свербящий запах реки, не исчезающий до конца, становящийся только чуть слабее, успевает нырнуть во двор, чтобы попасть буквально под колеса патрульной машины.
Вместо ответа на вопросы она просто кивнула за спину, где медленно обрабатывал информацию “утопленник”. Кажется, забег только усилил эффект, потому что увернуться от паралички тот не успел, но это Грозную уже мало волновало – по боку стекала кровь, слишком теплая, чтобы быть чужой. Кажется, она еще не успела восстановиться после вчерашней встречи с инквизиторами – вот и эффект. Привалившись к машине, Мира потянулась под футболку – под пальцами ощущался гладкий порез, слабо покалывающий из-за магического отторжения.
– В порядке? В больницу не надо? – вопрос она разобрала со второго раза, попросту пропустив первый мимо ушей.
– Царапина. Дома обработаю и нормально будет. Родители будут в восторге, – она посмотрела на “утопленника”. – Из “заповедника” сбежал что ли?
– Знаешь что, умный ребенок, поехали-ка с нами, – патрульный маг посмотрел на ее скривишееся лицо, – ладно, на переднем, если тебя не смущает общество инквизитора. Могу пока телефон дать, родителям позвонишь, если артефактов с собой нет.
– Еще бы новый стационарный номер помнить, – она залезла на предложенное место, смеряя взглядом сидящего за рулем представителя культа.
Спорить и пытаться увильнуть домой Мира даже не пыталась, да и зацепили ее явно чем-то не слишком чистым, отравленным, раз организм решил отреагировать тошнотой и головокружением. Краем уха она слышала, что у “утопленников” внутри может самая неожиданная гадость синтезироваться под действием русалочьих слез, так что лучше пусть она будет под присмотром, чем ползет на шестой этаж сама. Наверное, можно было попросить просто проводить и сдать с рук на руки родителям, но хорошая мысля тем и хороша, что приходит опосля. В ее случае – патруль успел отъехать от ее дома, а в руку вложили телефон. Древний даже по местным меркам, до недавней изоляции на Рев активно таскали технологии с нулевых уровней, у самой Грозной в рюкзаке лежал сенсорный, но тут выбирать не приходилось.
– Вообще ничей не знаешь? Так, не фони мне тут, – мужчина едва коснулся ее руки, но тут же отдернул пальцы, когда Мира обожгла его из-за конфликта сил. – Понял, не лезу. Кому звонить-то будешь?
– Я… Так, я знаю, что мне точно ответят… Отец Федор? – девушка распахнула глаза, узнавая собеседника на той стороне. – Значит, не мамин номер, ладно. А вы сможете меня из отделения забрать? Номер?
– Пятнадцатое, – понял ее заминку патрульный.
– Пятнадцатое. Да. Да. Нет, не моя вина. Да, опять приключения. А можно вас попросить родителям не звонить сейчас? Я потом сама все расскажу. Ага, спасибо. Да, до встречи. Спасибо, – последнее было обращено к инквизитору по соседству, который не глядя засунул мобильник в нагрудный карман.
– Было бы за что. Странно, что ты позвонила одному из наших.
– Чей вспомнила, тот и набрала. Может, так и лучше, родители переживать не будут вот так сразу.
– Часто создаешь проблемы? – усмехнулись с заднего сиденья. – Да смирно ты, не булькай!
– Всякое бывало. Правда, в отделение я еще не попадала, пусть и в таком качестве. Можно я, – она ткнула в окно, – кажется, меня укачивает.
После кивка Мира едва ли не высунулась наружу. И пусть магичка прекрасно понимала, что ее в принципе укачать не может, ну не бывает боевиков с плохим вестибулярным аппаратом, особенно потомственных, но тошнота все равно мучала.
