Екатерина Николаевна Широкова "Женщина для хозяина"

Женщина для хозяина
Екатерина Николаевна Широкова

Девушку воспитывают в монастыре и держат на цепи, чтобы однажды вручить в дар человеку-хозяину.Современная Москва и страшные средневековые традиции, спрятанные за стенами особняка.

Екатерина Широкова

Женщина для хозяина

Василиса ещё разок сунулась в узкое окно-бойницу – проверить, не едут ли уже за ней. Не ехали. Она с самого утра места себе не находила и слонялась из угла в угол, меряя размашистыми неженственными шагами гулкую келью и мысленно представляя себя в загадочной Москве, а матушка Анна каждую минуту заглядывала в каменный мешок и велела успокоиться. А что толку? Василиса еле сдерживала дрожь от сладостного предвкушения.

Её воспитывали быть покорной и угождать хозяину, так что их будущая встреча занимала все мысли целиком, она даже сидеть не могла. Матушка Анна в очередной раз тяжко вздохнула, показывая, что недовольна подопечной, и вдруг выдала долгожданное:

– Едут. Собирайся.

А что собирать-то? У Василисы одежда простая, домотканая, что с утра дали, то и надела, воспитанницам иное не положено, а уж в столице ей выдадут то платье, какое хозяин прикажет. Норов им прививали кроткий, чтобы глаза поднять не смели без нужды и чтобы радовались любому знаку внимания, а хоть бы и простой улыбке от хозяина, что уж говорить про дорогие подарки – это как и если ему вздумается.

Впрочем, на любые шмотки Василисе плевать с высокой колокольни, на хитроумные блестящие автомобили, порой привозившие важных гостей в монастырь, тоже плевать, её жадно интересовало другое – как устроена столичная жизнь, о чём думают и говорят тамошние люди и как они пользуются своей драгоценной свободой. И именно сегодня хозяин должен был забрать её отсюда, так что Василиса готова была лететь туда на крыльях, а хоть бы и ползти, если придётся.

Но не пришлось. Из-за куцей рощи за полем показался незнакомый автомобиль, ловко вильнувший на крутом повороте у изгиба речки, прыгнувший через заранее опущенный мост и нырнувший под серые стены монастыря. Василиса только сейчас выдохнула и задрала голову, встретившись с укоризненным взором матушки Анны. Та чему-то кивнула и скрылась, гремя ключами и цепями и спускаясь по винтовой лестнице к выходу из кельи.

Вдалеке затих мотор и Василиса услышала, как посланник хозяина негромко позвал матушку. Та была чем-то недовольна, но их голоса медленно и верно приближались. Наконец засовы заскрипели и в приоткрывшейся дыре в двери мелькнули знакомые цепи. Василиса послушно высунула наружу оголённые кисти, чтобы матушка могла сковать её руки, но низкий мужской голос твёрдо произнёс:

– Этого не надо. Выпускайте так.

– Как это? – возмутилась матушка. – Нельзя же без цепей!

– Справимся, не впервой, – уверенно возразил посланник и Василиса восхитилась, как смело он спорил с матушкой. Она бы никогда не посмела перечить, а этот человек вон как легко возражает, словно так и надо.

– Не положено, – стояла на своём матушка, – за нашими стенами вы отвечаете за неё, а здесь – я.

– Как хотите, – ровно ответил посланник и Василиса услышала, как браслеты щёлкнули вокруг её запястий. Металл был до жути холодный, обжигающий, точно матушка нарочно подержала цепи на леднике, но Василиса даже не поморщилась. Какая разница, если совсем скоро она уедет в Москву? А матушка навсегда останется здесь со всеми своими злобными методами.

Дыра закрылась, а дверь, напротив, распахнулась, и Василиса шагнула в коридор.

Посланник – высокий мускулистый парень с обгорелым на солнце спокойным лицом, но гораздо моложе, чем она ожидала. Он цепко осмотрел «посылку» и скомандовал неожиданно мягко:

– Ну, здравствуй, Василиса. Сейчас мы поедем в Москву, ты же не доставишь нам неприятностей?

Василиса упёрла глаза в пол и кивнула, стесняясь общаться новым мужчиной при матушке.

– Ну вот и отлично, – он развернулся и пошёл к выходу, а Василиса послушно засеменила следом, стараясь придать себе максимально угодливое выражение. Матушка не отставала, а цепь разомкнула только тогда, когда Василиса оказалась в бронированной клетке в машине.

– Прощай, – скупо обронила матушка Анна и сразу зашагала к воротам монастыря, даже не обернувшись сделать вид, что интересуется ответным прощанием и что будет скучать по воспитаннице.

Василиса устроилась на мягком кресле по центру клетки и вздохнула полной грудью – неужели это правда? Неужели она едет к хозяину?

Посланник внимательно смотрел на неё в зеркало заднего вида и молчал, и на этот раз Василиса смело встретила мужской взгляд, не стушевалась. Он помолчал ещё с минуту, изучая девушку, а потом тронулся и набрал на телефоне чей-то номер, чтобы сказать короткое:

– Я забрал её.

Неприкованная к креслу Василиса свободно глазела по сторонам, благо изнутри окна в машине прозрачные, а решётки совсем не мешали. Дорога после монастыря пошла вдоль реки, а потом свернула в глубь бескрайнего леса, и Василиса заскучала – деревьев ей и дома хватало, а диковинные города всё никак не начинались. Что делать, пришлось снова тайком присматриваться к водителю.

Вдоволь налюбовавшись на широкие плечи и почти коричневую от загара шею с вызывающей полоской белой кожи у края коротко стриженных волос, Василиса принялась сверлить взглядом маленькое зеркало над лобовым стеклом, но посланник хозяина следил за дорогой и будто бы не замечал пристальное внимание от сопровождаемого ценного груза. Наконец ей надоело его безмятежное спокойствие и она решилась прервать молчание. Матушки здесь нет, так чего бояться? А хозяину только лестно будет узнать, что она торопится, спешит к нему на всех парах.

– Скоро приедем? – она надеялась, что прозвучало по-деловому, а не как от неотёсанной девчонки, впервые попавшей в реальный мир. Но кого она обманывает? Посланник не мог не знать, каковы были её детство и юность, раз она – избранная в дар московскому хозяину. Им запрещалось выходить за стены монастыря, разве что с короткой цепью на руках и ногах и только до речки: посидеть на песчаном берегу да послушать шелест воды каким-нибудь особым летним днём, когда нет ветра и на небе ни облачка.

Нет, она не дура безграмотная, их обязательно всему учили, чтобы будущему хозяину не пришлось стыдиться перед другими. Василиса и языки знала, и писала неплохо, и физикой с химией страстно интересовалась за неимением других занятий и наук, да вот применить навыки до сих пор случая не предоставлялось. Зато людей она почти не встречала, кроме матушки Анны, ясен пень, ну и кухарки с двумя мальчуганами, немого кузнеца и многочисленных служек. За исключением самой матушки, никто с Василисой не смел и рта раскрыть, не считая босоногих деревенских детишек, дразнивших её чудищем и страшилищем, так что поговорить по-человечески она была не мастерица, а одними книгами, да аудио и видео записями сыт не будешь.

Водитель чему-то усмехнулся, но ответил вежливо:

– Нам ехать десять часов.

– Спасибо, – Василиса постаралась не выдать разочарование, но парень всё понял.

– Леса скоро закончатся, но мы поедем по трассе мимо городов.

– А правда, что в городах люди ходят, куда им вздумается?

Водитель проглотил смешок.

– Даже слишком.

– Как это – слишком? – искренне изумилась она. – Разве может быть слишком?

– Иногда это бывает опасно, – скупо обронил посланник и отвёл глаза.

– Не одобряете? – догадалась Василиса. – Тогда почему не стали меня сковывать? Вдруг я…

– Справлюсь, – самоуверенно заявил молодой мужчина и Василиса ревниво нахохлилась, сочтя подобный ответ за пренебрежение, но долго не выдержала, заново ухватившись за возможность порасспрашивать про городские порядки.

– А вы знакомы с моим хозяином? В смысле, лично встречались?

– Да, – коротко бросил водитель.

– Хорошо его знаете?

– Да.

– И какой он? – мечтательно выдохнула Василиса. – Красивый, наверное?

Посланник хозяина издал странный звук, будто подавился.

– Тебе виднее.

– Так я же его ещё ни разу не видела! Вот если с вами сравнить?

– Твой хозяин очень хорош.

– Но насколько он хорош? Великолепен? Ослепителен? – затаила дыхание Василиса.

– Ты себе даже не представляешь, насколько.

– Ого! Как думаете, а я для него достаточно красивая? Он не будет разочарован?

Кажется, последним вопросом ей удалось пробить брешь в броне, что-то новое появилось в голосе.

– Ты себя в зеркале хоть раз видела?

– Вообще-то, у нас нет зеркал, даже стёкол нет, сплошные сквозняки. Зимой бывает морозно, но мы не знаем своё отражение.

– А река? Вода в бочке?

– Вы когда-нибудь пробовали рассмотреть себя в реке? Не хуже и не лучше других внешность выходит. Глаза на месте, нос и уши вроде тоже.

– Хозяин не будет разочарован.

Водитель поправил зеркало и она перестала отслеживать выражение, с которым тот косился назад. И что это значит? Она страшная? Или так и должно быть? Поэтому им зеркала не положены? Раньше Василисе не приходилось волноваться о таких пустяках, но реакция посланника её безмерно расстроила, отравив радостное предвкушение.

Удержать неприличный возглас всё же не удалось, в городе Василиса позорно прилипла к стеклу, глазея на бредущих по тротуарам девочек, девушек и женщин любого возраста – без охраны и признаков стеснения от данной им свободы. Они шутили, болтали, смеялись или сосредоточенно разговаривали по телефону, ну и вопрос вырвался как-то сам собой:

– Почему они не боятся? Такие счастливые с виду…

– Они тебя не видят, – объяснил водитель, поймав её растерянный взгляд на светофоре, – снаружи стёкла зеркальные. А если бы и разглядели, всё равно не сообразили второпях.

– Так они не знали, что меня должны привезти сегодня?

– В Москве живут несколько миллионов человек… Вряд ли сказали каждому. Кому нужна паника? Меньше знаешь – крепче спишь.

– Ясно, – Василиса важно кивнула и снова вылупилась на летящий мимо многолюдный тротуар с нарядными витринами, но вообще-то в голове не укладывалось, как её приезд мог быть мелким, незначительным событием для горожан. Не то, что бы она чувствовала себя уязвлённой, но люди снаружи были слишком уж беспечны.

– Хозяин предпочитает действовать скрытно, – серьёзно добавил мужчина, – чтобы избежать случайных жертв.

– Но какой тогда смысл, если никто обо мне не знает? – Василиса мимоходом ковырнула мягкое кожаное сиденье ногтем большого пальца и испуганно приладила руки на колени, маскируя оплошность.

– Смысл есть, просто ты ещё не разобралась… как тут всё организовано.

– Но обязательно разберусь, – пообещала скорее себе, да и бесцветный отклик от крутящего руль собеседника не позволял развернуть дискуссию.

Машина проехала через арку – охранники загодя подняли шлагбаум, потом сами собой разъехались внушительные ворота и они остановились во внутреннем дворе огромного здания-каре. В одинаковых строгих окнах не мельтешили, но Василисе почему-то подумалось, что там полно вооружённых мужчин, похожих на служек из её монастыря. И сердце защемило от тревожного предчувствия, что её переезд – лишь география, а суть останется прежней, вечная жизнь в заточении.

Водитель любезно открыл перед ней дверь и провёл к боковому входу, минуя вытянутых по струнке мордоворотов в чёрных костюмах. Судя по выпуклостям на ткани, те и правда были прилично вооружены, но все они делали вид, что ничего не происходит, напрочь игнорируя гостью. Даже бровью не повели, вот это выучка.

Остановились в комнате с гигантскими креслами вокруг крохотного и слишком хрупкого столика. Тяжёлые плотные шторы были задёрнуты, но приглушённый свет от высоких бронзовых светильников разбавлял полумрак, усиливая сходство с главной трапезной монастыря, куда Василису иногда допускали.

Посланник хозяина неопределённо указал на ближайшее кресло и сразу пошёл к выходу, а Василиса вдруг занервничала и схватила того за рукав. Мужчина, надо отдать ему должное, не вздрогнул от ужаса, но нахмурился и вполголоса шепнул ей в лицо:

– Ты чего? Испугалась? Не бойся. Жди здесь. Он скоро придёт за тобой.

– А ты? Где ты будешь? – её тирада прозвучала поистине жалко, да и на «ты» она перешла совсем уж внезапно.

С какой стати присутствие какого-то там посланника внушало ей уверенность? Однако оставаться одной перед знаковой встречей с хозяином почему-то не хотелось, как бы глупо это не выглядело. Сейчас за ним закроется дверь и она, вероятно, никогда больше не увидит этого странно спокойного человека. Конечно, причина в распространяемой вокруг волшебной ауре безмятежности, торопливо заключила Василиса.

– Как твоё имя? – неожиданно властно потребовала она, но посланник не поддался напору.

– Неважно, – он аккуратно вытащил край рукава из захвата, отступил к выходу и чуть горько добавил, – всё уже неважно.

Василиса сердито сомкнула губы и без сил рухнула в кресло.

Одна дверь захлопнулась, но в тот же миг с противоположной стороны распахнулись высокие двустворчатые двери. Она подняла голову и задохнулась от раздавивших её эмоций.

Поклонение, восторг, желание угождать и повиноваться – всё сплелось в тугой комок, жаждущий вырваться из её бренного тела.

Он просто стоял в проёме и чуть насмешливо рассматривал, мысленно ощупывал гостью, проникая в каждую клетку, а Василисе казалось, что она напрочь потеряла способность управлять собственными конечностями, так её проняло. С рождения Василису растили, как исключительно покорную рабыню, но до сих пор она даже и не подозревала, что можно до такой степени лишиться воли, что раньше у неё было хоть какое-то подобие выбора, а теперь все её помыслы сосредоточены лишь на нём, единственном и неповторимом хозяине. А самое страшное, что ничего из этого она не боялась, не чувствовала ни малейшей потери – кроме той, что хозяин сейчас отвергнет её и отправит обратно из Москвы в монастырь. Такой позор и такую потерю уж точно не пережить.

Наконец Василиса собралась и выдала почти складно: