Лодки и понтоны застряли где-то на марше. Средств для переправы почти не было, не считая нескольких надувных лодок. Местность на левом берегу степная, нет леса, не из чего было вязать плоты. Поэтому в ход пошло всё, что нашлось в ближайших поселениях (бочки, двери, деревянные сараи, плетни, крыши).
Форсирование Днепра
Рота Лукошкина оказалась в лучшем положении, чем другие. Она шла первой, вне конкуренции. Поэтому никто не отобрал баркас и лодку. Огромное преимущество при температуре воды 5—6 Цельсия, воздуха – плюс 10. В шинели, с оружием, сапёрной лопаткой и в кирзовых сапогах до берега не доплыть.
По ночам тёмные просторы реки высвечивались немецкими сигнальными ракетами, и по любому предмету на воде открывался шквальный пулемётный огонь. Несколько ночных неудачных попыток форсирования Днепра в самом начале операции принесли только потери. До половины личного состава. Тех, кого не достали пули, убивала своим холодом вода. Многие наступательные группы добровольцев уходили к реке и не возвращались. А утром река выбрасывала на берег тела наших солдат, форсировавших Днепр выше по течению. Это было страшное зрелище. Река казалась красной от крови. Лукошкин исполнял приказ захватить и удержать плацдарм на берегу Днепра. С верой и смекалкой. Как многие поколения воинов его рода-племени. Верил, что победит и внушал уверенность бойцам. Группу отобрал из добровольцев, каждый из бойцов знал «свой манёвр». Присели командиры «на дорожку», покурили, и ушли в холодную мглистую ночь 26 сентября 1943 года. К Днепру. Там уже снимала маскировку с «плавающих средств» десантная группа, занимали позиции миномётчики, устанавливали «станкачи» пулемётчики. Готовилось огневое прикрытие десанта. Подальше от плеска волн занимала позиции полковая артиллерия. На берегу собрали всех, кто мог огнём поддержать десантников. К утру комдив обещал авиацию. Если Лукошкин продержится до рассвета.
Было холодно и туманно. Чёрная, маслянистая на вид, вода, как будто выплеснулась из преисподней. Даже мысль потрогать её по- девчачьи пальчиком вызывала мурашки и шевеление стриженных на армейский манер волос. Впрочем, десантники выглядели не менее пугающими. Люди боятся сумасшедших, и правильно делают. А разве нормальный человек будет раздеваться догола на свежем воздухе? А потом без визга и ругани полезет в эту жуткую грязную жидкость толкать лодку? Но самым странным у этих людей были огромные головы. Ещё бы, солдатскими ремнями на стриженных головах крепились узлы со всем, чем они владели на Земле. Даже кирзовые сапоги. Места в баркасе занимали по номерам, как в театре с билетёршей. Важно было не допустить крен или дифферент. По плану, баркас грузился до кромки бортов, что существенно снижало видимое вражеским пулемётчикам сечение. На случай большого волнения от разрывов снарядов предусматривалась экстренная эвакуация прыжком за борт. В таком безлюдном варианте мореходность судна возрастала, чего не скажешь о пассажирах. Впрочем, двое загребных не имели права прыгать за борт. Копируя движение и правила баркаса шла следом-слева лодка с казачьими разведчиками. Похожие на призраки беззвучьем и расплывчатыми в тумане силуэтами, плавсредства неуклонно приближались к правому берегу. Скрытность обеспечивали туман и ответственность бойцов. С величайшим тщанием опускались в воду лопасти вёсел, во все глаза таращился рулевой, мёрзли, не шевелясь, бойцы. И ещё здорово помог случай.
Немцам, как всегда, не хватало пехоты. Данный участок обороны занимала «Крылатая пехота» Геринга. Собранная «Толстяком» из авиационных специалистов, списанных подразделениями люфтваффе как излишки. Экзотическое воинское соединение, начинавшееся с охранного подразделения, превратилось, для начала, в зенитно-артиллерийскую часть, затем добавилась полевая артиллерия и парашютисты, а в итоге получилось танковое соединение – такой пример всего один в истории военного «искусства». Уникальное произведение «Толстяка», основанное на желании Геринга выслужиться перед фюрером.
(ЗС). Разве что-то похожее – современные украинские батальоны: «Азов»; «Днепр»?
Картинка 3.Командир «крылатых пехотинцев» испугался оползней обрывистого берега и окопы располагались метрах в десяти от края. Под обрывом образовалась мёртвая зона. Часовой- наблюдатель заметил вынырнувший из тумана баркас и выстрелил красной ракетой. Дежурный миномётный расчёт выделил сигнал, но баркас уже не увидел и принял идущую в кильватере лодку за источник беспокойства. Казачья лодка не успела войти в мёртвую зону. Третья выпущенная хорошо пристрелянным аппаратом мина попала в лодку. За какую-то долю секунды до взрыва лейтенант Кочубей, сидевший на корме с рулевым веслом, сообразил – это «вилка»! Кувыркнулся в воду, изобразив заднее сальто. Лукошкин этого не видел, при первых разрывах рявкнул «За борт!»
Через минуту –другую часовой-наблюдатель «крылатых» узрел выросших из-под земли голых людей с большими головами, закричал, как кричит смертельно раненный заяц. Страшней этого крика в средней полосе России, да и Украины, нет. В окопе первой линии сослуживцы крикуна проснулись, объятые ужасом. Ненадолго. Голые люди стреляли без промаха, и эрзац пехота уснула уже навсегда. Миномётчики побежали к землянке своей батареи, откуда уже выскакивали в кальсонах и босиком их камрады. В суматохе этого незадавшегося утра миномётчики были встречены «дружественным огнём» и погибли.
Грамотно построить атаку взвода – группа Лукошкина числом была меньше – не менее сложно, чем атаку роты. Лейтенант, после высадки и волочения баркаса по песчаному пляжику, рванул к ведущей на верх обрыва промоине. За ним помчалась толпа «большеголовых». На четвереньках, с поклажей на головах и автоматами в руках, бойцы цеплялись за вытарчивавшие из глины корни растений, неровности почвы, и, одним духом оказались на обширной поляне, прорезанной двумя линиями окопов. Вот когда пригодились присвоенные при посадке в баркас номера! Чётные рассыпались цепью влево, не чётные – вправо. Командир повёл правый фланг, сержант Пеночкин – левый. Перепрыгивая первую траншею с перебитой дежурной сменой, помчались ко второй. Босыми ногами по холодной, покрытой жухлой травой земле, задыхаясь от непомерных усилий, достигли этой длинной, извилистой канавы с перепуганными немцами. Ярость полыхала над полем боя шириной едва ли 70 метров, испепелял её огонь способность врага сопротивляться. Шли в атаку голые бойцы Лукошкина, реял над «большеголовыми» дух победителей многих и многих войн. Немцы побежали. Выскакивали из траншеи в белом нательном белье, босиком, пытались обмануть смерть. Получилось не у всех.
Десантники постреляли вдогонку, и занялись собой. Невозможно представить себе всю гамму чувств, которую испытывает боец, идущий в атаку голышом!
Даже стиранные-перестиранные кальсоны с завязками у щиколоток кажутся непроницаемой бронёй. А уж натянув хэбэ и накрутив портянки, воин как бы доспехом бряцает. Наступила «оперативная пауза», то есть время, когда воюющие стороны пытаются понять, что произошло и как быть.
Картинка 4. Десантники вернулись к привычному облику солдат «на передке»: гимнастёрка и штаны х/б, ремень с пряжкой, сапоги. Назначенные заранее бойцы разгружали баркас, связист уговаривал телефон не молчать, кто-то осматривал трофеи, собирал оружие и фляги убитых немцев. В только что занятых окопах второй линии ещё висел дым от разрывов гранат, но бойцы уже переставляли треногу МГ 34 для отражения предсказуемой контратаки. Расчёты дегтярёвских ручников оборудовали позиции на флангах. Лукошкин в атаке почти не участвовал, добежал до первого блиндажа, оделся, и заканчивал возню с тесными (хромовыми!) сапогами, когда услышал со стороны реки крик: «Лейтенант! Лейтенант!» Мелькнуло – это ко мне, других лейтенантов тут нет! И тут же обожгло – Казак! Сиганул с обрыва, три огромных скачка вниз по осыпавшемуся песчаному склону, и, с разбегу, в воду. Пока летел с высоты, заметил барахтавшуюся фигуру, недалеко от берега. Поспел вовремя, пришлось даже нырнуть, догоняя утопающего. За волосы выволок безжизненное тело на песок, дальше подхватили бойцы, уложили в немецком блиндаже на деревянные нары. Мокрый до нитки Лукошкин сел рядом. Сил не осталось. Из-за прикрытой двери послышались крики, потом зарокотал МГ, ему вторили оба ручника. Из-за Днепра била полковая артиллерия. Снаряды летели над головами защитников плацдарма.
Для новобранца страх ожидания «своего» снаряда вызывает сумасшедшее напряжение мышц, когда волосы дыбом. Ветераны от подобных страхов избавлены. Знают, свой снаряд не услышишь. Те, что свистят и воют, летят мимо. У бывалых больше времени, чтобы избежать реальной опасности. Поэтому среди «Лукошкинцев» потерь пока не было.
Звуки выстрелов пробудили жажду деятельности, но из блиндажа Лукошкин не вышел, доверял бойцам. Снял мокрую одёжку, развесил на верёвке, протянутой из угла в угол. Сапоги примостил к растопленной, ещё прежними хозяевами, печке-буржуйке. Нашёл на столике, тоже из снарядных ящиков, только немецких, свою полевую сумку. Вынул трофейную плоскую фляжку, глотнул сам и повернулся к нарам. Казак не шевелился, возможно – не дышал. Однако, сделанный из фляги глоток убедил лейтенанта Лукошкина в целебности метода лечения замёрзнувшего утопленника. Смело сжав пальцами левой руки щёки пациента, доктор-любитель заставил рот приоткрыться, и влил туда жидкость из фляги. Эффект превзошёл ожидания. Намного! Безжизненное прежде мокрое тело встрепенулось, закашлялось, распахнуло веки так, что выглянула казачья душа. Узрела кривляющуюся физиономию с пшеничного цвета усиками, вознамерилась по этой роже «съездить от души». Увернулся Лукошкин от ещё немощного взмаха, зашёлся хохотом. Казак сел, свесив ноги, но вставать не спешил. Возвращался в реальность бытия, а путь с того света не близкий.
С ужасом воспринял первое пробудившееся желание, организм требовал разрядки. В мировой литературе это называется «положение хуже губернаторского». Известный анекдот. Но рассказывать его времени не было, проскрипел нехорошим голосом «Сортир». Лукошкин серьёзность момента оценил и подсказал:
– Налево по траншее, воняло подходяще, метров двадцать!
В призрачном свете коптилки метнулось к двери блиндажа белое тело, сопровождаемое хохотом такого же голого Лукошкина.
Казак добежал! И ещё раз подивился обстоятельности немцев. Откопанный в сторону реки траншейный тупичок перегораживала доска, на которую полагалось садиться, продукты жизнедеятельность сползали по склону к воде. Седок от траншеи отгораживался плащ-палаткой, с другой стороны – показывал миру задницу. Было в этом что-то истинно немецкое!
Впрочем, через пяток минут Кочубей уже был в блиндаже, застал Лукошкина ползающим под нарами с коптилкой в руке. Использовал свой шанс повеселиться:
– Совесть потеряли, товарищ лейтенант? Над естественными человеческими стремлениями потешаться изволите?
– Это из Шекспира? –отозвался из-под нар Лукошкин. Только у него такие страсти.
– Нет, Бомарше! Сверкнул эрудицией казак. Соната №5.
Хохочущий Лукошкин выволок из-под нар пару сапог:
– Меряй! Оба уселись на нары.
Распахнулась фанерная дверь и влетел сержант Пеночкин. Со свету не разобравшись, выкрикнул:
– Отбили гадов!!! Нескоро полезут.
– Почему так думаешь? Рассеяно спросил голый Лукошкин.
– Вы одеялко возьмите – посоветовал сержант. И схлопотал ответ на дружеский совет. Вернулся в реальность лейтенант Лукошкин. Гаркнул так, что все забыли, командир то голый: «Доложите по форме!»
Пеночкин изложил своё видение происходящего. Выходило, штурм немецких позиций ихний командир проспал в каком-то другом месте, вернулся, решил отбить окопы своими силами, чтобы не докладывать «на верх». Бросил в атаку всех поваров и ездовых (Как они бежали обратно! Вы бы видели). Положил уйму народу (десяток валяется на нейтралке) сейчас подкреплений ждёт. Дверь распахнулась снова.
– Сержант Кривенко. Разрешите? Противник атаковал с тыла, по пляжу. Огневая поддержка с нашего берега атаку отбила, мне и стрелять не пришлось.
– Теперь этот берег тоже наш. Молодцы. Обед организуйте. Повернувшись к молчавшему казаку:
– Оживай, нам теперь спокойно сушиться можно. Мои орлы самостоятельные. Им командир только для представительства нужен.
– А мои где? Неужели никто не выплыл? Повисшая тишина заморозила ситуацию. Всё замерло, не желая отвечать на простой вопрос. Тишина в блиндаже длилась секунды, положенный ритуал не был выдержан. «Минута молчания» ещё не закончилась, а казак, оправдываясь за риторический вопрос, уже задал другой.
– Ты чем меня опоил?
И все сразу загомонили: коньячный спирт, трофейный, качественный. Лишь бы не отвечать на вопрос первый. Однако сержанты не ограничились шутками, а сбежали. Они сами не утонули, а товарищей не уберегли. Неосознанное и необоснованное чувство вины. Фронтовая психология.
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
Мокрая одежда Лукошкина самостоятельно, хоть и медленно, отдавала влагу окружающей среде. Сапоги возле буржуйки требовали внимания. Если не набить бумагой, скукожатся. Обыскав блиндаж, нашли перевязанную шпагатом пачку листовок, незатейливо предлагавших немецкий плен. Комкая и запихивая бумагу в трофейные сапоги (тоже хромовые!), казачий лейтенант не молчал. Перемежая цитаты из классиков словечками из арсенала фронтовиков, он громил основы гитлеризма. Осудив ложное чувство превосходства немецкой нации – они нас за дураков держат! – полез в философские дебри.
Национализм – высшая форма единства народов общей территории и цели, потому – избранных Богом. Идеология.
Национал-социализм, нацизм – страна социализма, национализма и расизма. Общественный строй. Как феодальный или рабовладельческий.
Фашизм – диктатура нацизма. Форма правления. Как республика или царь.
Чтобы национализм состоялся, есть два пути: подняться выше других или объявить всех ниже себя. Немцы пошли по второму. И поверили в свои лозунги. Это фатальная ошибка. Сами дураки.
Глаголя истину, Кочубей облачился в немецкое шёлковое бельё и мундир с нашивками, найденные в блиндаже. Окончил лекцию единственной фразой на немецком, которую знал:
«Гибен зи мир биттэ айнэ кляйнэ сигарэт».
(ЗС) Грамматика и произношение сохранены.
Лукошкин слушал внимательно. Казалось, всё просто, и нацизм обречён изначально, а воюем с ним третий год. И ещё, а какой у нас социализм? Думать об этом было интересно, как будто заглянул в глубокий колодец и увидел там звёзды. Открываешь новый мир, где слова: нацизм, фашизм, расизм складываются в автоматчика с перекошенной от злобы мордой и закатанными рукавами, бегущего навстречу. Что бы тебя убить! По законам общественного развития.
На данном этапе теория развития сводилась к простой формуле – кто кого убьёт! Практика подсказывала, шансы у Лукошкина есть! Плацдарм выбран удачно. С флангов были овраги с зыбучими песками. С тыла можно было подойти только по песчаной полоске пляжа, которая простреливалась крупнокалиберными пулеметами с нашего берега. Таким образом, была исключена возможность окружения отряда. Основная задача десанта заключалась в отвлечении на себя как можно больше сил противника с тем, чтобы дать возможность остальным подразделениям своего полка спокойнее проводить переправу. Однако, пикирующие бомбардировщики люфтваффе внесли коррективы, разнеся в щепки те переправочные средства, которые удалось наскрести. Переправу отложили, а баркас десантников приказали вернуть на левый берег. В шахматах цугцванг это «Не дёргайся, любой ход ведёт к проигрышу».
Лукошкин и не «дёргался», зарылся в землю. Повернул трофейную оборону на 180 градусов. Не высовываясь, бойцы подсыпали бруствер, отрыли «лисьи норы» в стенках окопа, разнесли по стрелковым ячейкам боеприпасы. Выковырять их из родной земли стало невозможно! Живыми… Немцы, после самоуничтожительной утренней контратаки, весь день плевались минами по площади, так никого не убив. День уже клонился к вечеру, когда одна из чаш весов судьбы получила нагрузку и равновесие сил уступило подавляющему превосходству. Это могло быть концом эпопеи десанта, однако наблюдатель в траншее вовремя обратил внимание на пару штурмовиков Ил 2, сделавших три захода по невидимой цели в трёх-четырёх километрах к западу. Самолёты улетели, оставили после себя столб чёрного дыма, о чём наблюдатель доложил. Командир немедленно объявил тревогу, бойцы разбежались на боевые посты, ужин из трофейных концентратов остался в трофейном котле, на трофейной печке. Солдаты ещё свинчивали предохранительные колпачки с трофейных гранат, как из густых зарослей терновника начали выползать немецкие танки. Пять машин Т 2 типа «Лукс».
Если бы Лукошкин знал, каким образом так не вовремя появились эти танки, то расстроился бы ещё сильнее. Всё в этом мире взаимосвязано, командир танковой роты приходился двоюродным братом командиру пехоты, неудачно защищавшему береговую линию. Кузены вместе пили накануне вечером, поэтому танкист не мог отказать пехоте в поддержке. Выполняя приказ на передислокацию, танки сделали небольшой крюк и атаковали десант. Такое вот двоюродное совпадение.
Советских комдива и комроты родственные узы не связывали. Но Лукошкин вспомнил обещание поддержать авиацией и буквально орал на комдива в полевой телефон. «Где обещанная авиация?» Сопровождавший комдива авианаводчик перенацелил шестёрку Илов, и броня «Луксов» загудела от попаданий. Такое вот воинское везение. Кузен-танкист появление советских самолётов заметил вовремя, и запаниковал. Вся эта, задуманная похмельной головой кузена-пехоты, атака «по пути, всё равно едешь в ту сторону» оборачивалась мрачной перспективой сгореть от огня штурмовиков, в лучшем случае – попасть в штрафную роту. Стараясь найти вариант выжить, танкист радировал сигнал отхода. Танки остановились, заёрзали, разворачиваясь. Штурмовики как раз начали второй заход, и снизили боеспособность роты «Луксов» вполовину. «Крылатая пехота» забегала, уворачиваясь от своих же танков, расползлась по воронкам. Из-за Днепра ударила дивизионная артиллерия, пристреливаясь по столбам дыма двух горящих танков. Пришлось Лукошкину бежать на берег, к телефону, чтобы остановить «дружественный огонь». Там и встретились два лейтенанта. Там и застал их налёт авиации противника. Едва прекратились взрывы снарядов своих пушек как на плацдарме засверкали более мощные разрывы авиабомб. Цель высадки ложного десанта была достигнута, на него обратили внимание. Правда, стоило оно дорого: бомба попала в воронку-сборный пункт раненных. Это были первые безвозвратные потери на плацдарме. С наползавшей темнотой началась переправа основных сил. С левого берега Днепра всё, что не тонуло, поплыло.
Причудливые переправочные средства типа резных крашенных ворот и пустых бензобаков с разбитых машин дополняли более привычные плоты, лодки. К трём часам ночи на Лукошкинском баркасе прибыл комполка. Сразу организовал атаку: Лукошкинцев, как самых сухих, и штрафников (во искупление), отправил брать следующие две линии окопов, где прятались остатки «крылатой пехоты Геринга». Тактический успех Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА) в данной излучине Днепра, наконец- то оценил противник. К тому времени через свежезанятые новые позиции десанта, лишённые огневой поддержки с левого берега в следствии удалённости, прошли штрафники, за ними морская пехота. Прошли и сгинули. Вместо них из-за лесополосы выползли танки противника. Лукошкин насчитал 47 единиц бронетехники, казак—44. Командиру полка, руководившему переправой уже с плацдарма, доложили: пятьдесят. В ответ получили приказ «Держаться!» и пополнение – всех, кто успел переплыть Днепр. До батальона пехоты удалось наскрести немцам, подсчитать десантников было невозможно, переправившиеся бойцы сходу вступали в бой, погибали или побеждали, не отмеченными ни в каких списках. В таких боях решающую роль играет боевой дух, а к сентябрю 43-го РККА уже научилась побеждать! Сражение приобретало личностный характер, «Ах ты так! Вот тебе!». Драка шла на всей территории плацдарма: танки горели у днепровской воды и в глубине отвоёванной десантом территории, рукопашную останавливала бомбёжка – вой пикировщиков загонял в укрытия всех. Но немцы к вечеру выдохлись, сказалось отсутствие резерва. На изрытом воронками плацдарме остались живыми из «первой волны» в 17 бойцов, только шестеро, да казак Кочубей. Собрались в том самом первым захваченном блиндаже с печкой. Там в этот день располагался форпост военной медицины. В лице сестрички Сони, прикомандированных фельдшера и пожилых санитаров.
Чёрный от копоти, с белыми свежими повязками, в битой осколками телогрейке, перетянутой солдатским ремнём, Лукошкин мало походил на предмет девичьих грёз, а поди ж ты: узнала Соня, обрадовалась и обрадовала.
– Товарищ лейтенант! Ваш бритвенный прибор и фляжка в мешке под нарами. Сержант туда спрятал. До Лукошкина смысл сказанного не дошёл, ласковый голос заблокировал мозг. Тоненькой ниточкой пульсировала, билась, жужжала мысль «Она меня любит!» Несколько забежала мысль вперёд, но, в принципе, была верной. Видела в тот момент Соня не пережёванного войной лейтенанта, а приснившегося накануне удальца в белых майке, брюках и туфлях. С лицом Лукошкина. Даже испугалась, не зная, как толковать сон. А удалец – вот он! Живой! Как не радоваться? Эвакуировали раненных десантников, санитары вынесли из блиндажа умершего от ран Круглова, и «Влюблённые остались одни».
Фраза предоставляет тысячи возможностей её продолжения, ограниченных правилами приличия. В данном конкретном случае Виктор уже спал, сидя на деревянных нарах, боком привалившись к стенке. Его тяжёлое, с хрипами и присвистом, дыхание вызывало сочувствие и ничего другого. Пошатываясь от накопившейся усталости, Соня ополоснула лицо и руки водой из алюминиевого, мятого судьбой, чайника, высказала предположение о сходстве её внешнего вида и этого кипятильника. Последнее осознанное действие – уронила лейтенанта на трофейный матрас с подушкой и вытянулась рядом. Для них время остановилось. В таком виде, умостившихся под одной шинелью, нашёл влюблённых комдив, перебравшийся на правый берег утром, по светлому и без обстрела. Конечно, до его прихода, в блиндаже побывало с десяток солдат разных переправлявшихся через Днепр, подразделений дивизии, но увидев, что помещение обитаемо, они шли дальше, догоняя пехоту.
Комдив в блиндаже останавливаться не собирался, только позавтракать. Будучи полковником настоящим, убеждённым в собственной непогрешимости, он хорошо поставленным голосом рыкнул: – Подъём, гвардия! И вошедшему следом повару:
– Накрой на троих. И воды героям – умыться. Они же друг на друга посмотрят, и любви конец.
Посмотреть было на кого. Лукошкин за последние дни исхудал так, что Соня выразила общее мнение «От тебя одна тень осталась!» И хорошо, что комдив, как он, потом, рассказывал внукам, «с молодёжью задержался». Люфтваффе, бомбившее передовые части РККА, прорвавшие «Голубую» оборонительную линию, вдруг вернулись к переправе и, в который раз, усыпали плацдарм бомбами. Пережидая ничем не обоснованную бомбёжку – понтонный мост навели выше по течению, генерал, в сердцах, ругнулся: «За мной, что ли, охотятся, сволочи!» И оказался прав! Сработала немецкая служба радиоперехвата. Били по КП дивизии, а попало тыловикам, похоронившим в этот день 18 человек. Кому-то, да собственно, любому мыслящему человеку, покажется странным, что некоторые историки обвинят в их гибели Комдива. «Сволочи» продолжали охотиться на него.
(ЗС). Декоммунизация, снос памятников, переписывание учебников истории привело Украину к гораздо большей крови, чем бич 20-го века – международный терроризм. Страна, население которой руководствовалось девизом: «Моя хата с краю, ничего не знаю», в 2014 году попала в жернова самого жестокого противостояния семейного типа: «Брат против Брата».
ГЕРОИ
Тем памятным днём 43-го сидели на нарах трое: седой генерал; победивший на данном этапе (как в автогонках) войны лейтенант, и абсолютно мирная медсестра. С потолка сыпалось, генерал накрыл всех плащ-палаткой. Молчали, а слышали друг друга, поскольку мысль была общей: «Пусть они живут!». Наконец то грохот разрывов бомб сменился гулом канонады, нары под сидящими на них близкими людьми перестали ёрзать, и Соня метнулась к печке, к испускавшему последний пар чайнику. Лукошкин тоже вскочил, но только для того, чтобы задать вопрос.
Ещё накануне, сидя на немецком ящике из-под мин, глядел на устремившиеся в прорыв роты, катившие пушки, пулемёты, слушал бодрые команды и гул наших самолётов, поймал себя на крамольной мысли – если всё это было в дивизии позавчера, то почему его послали с горсткой бойцов, без штанов, прорывать оборону противника? И выплеснул он всю горечь потерь и свои страдания: «Зачем сейчас переплывали Днепр, если через месяц, собрав побольше войск, перешли бы его по льду «аки посуху?»
Издалека начал отвечать Комдив. «Есть два подхода к философии: использовать её законы как основу для планирования и решения; или – использовать свои способности для законов этих обсуждения. В обоих случаях требуется знание этих законов. Ватутин их знает, а мы с тобой их только «когда-то учили». К примеру – диалектика, закон единства и борьбы противоречий. Два Мира, наш и немцев, на одной Земле – враги. Это единство. Они очень разные. Это противоположности. У нас достоинство – искусство полководца, у них – хороший послужной список, без поражений.
Ватутин занял плацдарм на правом берегу – логично рассуждая, немцы ждут наступления с этого направления. Ватутин вернул войска на левый берег, оставив на плацдарме обманку: макеты танков, пушек, даже чучела солдат. Логичные немцы ждут атаку.
Ватутин прорвёт оборону здесь – немцы всё ещё будут ждать прорыва там. Отважный манёвр удваивает войска Ватутина, растаскивает немецкие.
Ты предлагаешь ждать ледостава. Это квазиразумное решение, эмоции. Армия – это организм, а не механизм. Собранные вместе танки, пушки-солдатушки не есть войско. Вот когда они, как левая и правая руки, берут врага за горло; когда ноги делают подсечку; голова командует – не останавливаться, пока враг не затихнет навсегда. Тормознуть успешное наступление – значит потом снова его начинать. А каждый прорыв обороны – это самые большие потери. Пока ноги армейского организма несут его вперёд, голова должна правильно выбирать маршрут».
(ЗС). Хуже всего для организма вмешательство неграмотных врачей, для армии –политиков. Развязав войну, они пытаются управлять ей как автомобилем, нажимая педали газ-тормоз. А война по своим законам разгорается и гаснет, когда в костёр подбрасывать нечего. Редко кто из власть предержащих это понимает, а тем более – признаёт. Остановись мы на Днепре на месяц, Победа отодвинулась бы на год.
(ЗС). Век 21-й принёс много новых понятий в жизнь общества человеков, но значительная часть из них являются просто искажением старых представлений о его развитии. «Гуманитарная остановка боевых действий» раньше называлась «Сунуть палку в колесо». Суть таже, а звучит как модерновая «Общечеловеческая ценность». Но ведь ещё чеченские войны показали, кому выгодны подобные остановки. Так что спасибо, и вечная память «Деду за Победу», за то, что свою шкалу ценностей имел.
Картинка 5. Завершился очередной этап войны «Переправа», он послужил началом нового – «Сражение за Украину». В целях символических, скорее всего, переименовал Верховный главком Воронежский фронт в 1-й Украинский. Потом пошли 2-й, 3-й.
(ЗС). А через 70 лет появилось утверждение, что Украину освобождали УКРАИНЦЫ, ведь фронты – Украинские! И кто сказал, что человечество с годами умнеет? Стремление украинских властей изменить прошлое привело в 2014 году к искажению реалий настоящего. Гнойник дезинформации, Гордыни и ненависти готов был лопнуть. Как в 43-ем.
Первым качественно новый этап борьбы с нацизмом, теперь украинским, зацепил капитана Кочубея. История с его очень краткой службой в Наркомате Внутренних Дел, которую он поведал Лукошкину на переправе, получила неожиданное продолжение. Вернее, это он, после возвращения с плацдарма в родной кавалерийский полк, получил предписание явиться в тот самый райотдел НКВД, откуда сбежал с началом войны. На должность начотдела, с повышением в звании.
Картинка 6. Новое место службы: Гуляйполе – маленький городок (17 тыс. жителей) в 100 километрах восточнее Запорожья, в историю раз и навсегда вошёл как родина батьки Махно и центр Вольной территории – уникальной исторической попытки построения «страны анархистов.» Окутанная легендами личность Нестора Ивановича Махно материализовалась в виде скульптурной группы. Основанное в 1785 военное поселение к началу ХХ века выросло в торгово-промышленное местечко в Александровском уезде индустриальной Екатеринославской губернии. В 1938-м Гуляйполе стало городом, но в общем как сонным захолустьем было, так им и осталось.
Только сам типаж жителя здесь какой-то другой, вполне подходящий под звучное название, которое, наверное, само по себе влияет на ментальность здешних поколений. Достаточно упомянуть – в 1974 году многие носили проклятую фамилию Махно, а 17 человек вообще Махнорыло (См. списки избирателей на выборах в Верховный Совет СССР 1974 года). Казак Кочубей хорошо помнил свой первый и единственный день службы в НКВД. 21 июня 1941 года ему также вручили предписание, верхом на штатном коне прибыл в райотдел, доложил начальнику, получил кипу секретных документов. До 18.00 пытался разобраться в этих ориентировках, сдал бумаги в секретную часть и вернулся на съёмную квартиру в совершенно расстроенных чувствах. Около ноля часов его разбудил посыльный, сообщил о вызове, и Кочубей вновь доложил о себе начальнику. Майор осведомился о самочувствии и сказал буквально следующее: «Если у тебя всё нормально, отдыхай». Ошарашенному Кочубею всё разъяснил посыльный – нельзя уходить со службы раньше начальника, даже если тебе «три раза не хрен делать», а тот сидит до двух ночи «как Сталин». Вернувшись на квартиру, застал вдовушку-хозяйку в слезах. Уже в постели она поведала страшную историю: в 37 году приезжая бригада чекистов арестовала 9 человек, в том числе её мужа, а десятый, из арестного списка, Михайлюк, спрятался. Так загрузили десятым уполномоченного НКВД по району и больше о них никто не слышал. Вдова плакала, не чая вновь увидеть симпатичного постояльца – «высокий, та стрункий, высокий та стрункий, щей на бороде ямка». В итоге новоявленный чекист известие о начале войны утром 22-го воспринял с облегчением. Спрятался в полку, вернувшись в конную разведку. Воевал, как умел, достойно. Правда, за форсирование Днепра награды не получил, поскольку задание его разведгруппа не выполнила, утопила рацию, которую должна была в Запорожье подпольщикам доставить. Да и сама почти вся погибла, за что награждать? Тут ещё предписание «Откомандировать в распоряжение Особого отдела…» а зачем? Ведь не спросишь! Известное выражение «НКВД справок не даёт. Срок – даёт».
Прибыл в Гуляйполе на попутках, всё имущество в рюкзаке. Их тогда называли «сидор». Пошёл искать советскую власть, а она ещё не установилась. Зато в уцелевшем домике обнаружил Военторг. Не протолпиться! Чёрт под руку толкнул Кочубея, он и объявился: «Майор НКВД Кочубей!» Новая должность дала власть. Толпа от дверей шарахнулась, попрятались горластые тыловики всех мастей. Иван Иванович снова за спиной мощь почувствовал, пусть не казачьего полка, а всего лишь четырёх букв. Но каких букв! Надо сказать, что чекисты в то время сами в буквах путались: НКВД; НКГБ; Третьи отделы; Особые отделы; территориалы, и так далее. (См. Приложения). Реорганизация не заканчивалась, менялись названия, задачи, структура. Понял майор, нужна особая храбрость, чтобы в этом мире указаний, циркуляров, директив на плаву удержаться и врага громить. Представился коменданту, угостил вином из Военторга, ночевал уже в собственном райотделе. На следующий день разыскал имущество предшественника, погибшего при бомбёжке и единственного подчинённого – старшину Жмых Василия Григорьевича, мобилизованного из соседнего села Никольское. Биография старшины была страшней и удивительней фантасмагорий Гоголя Н. В. – раненный попал в плен в 41-м. Выкупила у немцев вдова из Никольского, выходила, свела с подпольем. По заданию устроился в немецкий госпиталь, поймали на краже лекарств, бежал, до освобождения Гуляйполя жил в погребе. Несмотря на подозрительную биографию, покойный нач отдела восстановил его в звании. Основание – росли вместе в Никольском. Старшина был вдвое старше своего командира и как бы усыновил его без юридического оформления. Не уберёг. Основная сложность в освоении новой должности была чисто психологического характера. Кочубей не терпел «стукачей», а для чекиста «агент» – главный калибр. Приезжавший проверяющий разъяснил, на латыни «агент» – это не «стукач», а «действие» и посоветовал вербовать негласных помощников. Стукачи сами прибегут. Новая должность расширила круг обязанностей до самого горизонта. Повысила нагрузки до апогея. Начальства оказалось много и очень требовательного. Иногда майору думалось, для определения профпригодности чекиста нужен всего лишь один экзамен – написать изложение какой-нибудь директивы. ЗС). Они есть в главе Приложения, попробуйте прочесть и пересказать.
Основная задача райотдела определялась историческими особенностями городка. Потомки населявших Гуляйполе крестьян, мещан, купцов и евреев прошли горнила Гражданской, прославили родину Махно на весь мир, но лучше не стали. В многотомной «Книге розыска» значились земляки: пособники, полицаи, агенты Абвера, бандеровцы, белоэмигранты и т.д., и т. п. Время от времени разыскиваемые заглядывали к родне, и прозевать это было никак нельзя. Статистику задержаний в масштабе СССР можно найти в Приложении. Был и особенный случай. Принесла заявление бабушка-соседка Михайлюка, того, что из-под ареста сбежал ещё перед войной. Мол, видела его в окошко! Кочубей Дело Оперативного наблюдения (ДОН) на беглеца вёл. Знал, что Михайлюк до Ташкента добежал, добровольцем на фронт пошёл, до комбата дорос, майором комиссовали. Всю ночь курил над доносом. Брать инвалида не хотелось, а самому подставляться не моглось. К утру порвал заявление. Зато в 53-м сам Михайлюк пришёл, с бутылкой, плакал. Он тоже о доносе знал, и оценил благородство. Увёз семью в Ташкент. После тамошнего землетрясения вернулись, дружили домами. Очень тяжёлыми выдались для жителей Гуляйполя послевоенные годы. Трудоспособное мужское население, после освобождения, призвали в армию. Вернулись далеко не все. Многие попали в сраженье на реке Молочной, там и остались
. Тема «Цена Победы» поднималась в частных, без протокола, беседах, и в 43-м, на поминках соратников, и в 44-м, вытаскивая из погребов дезертиров, и в 75-м, когда познакомились оперуполномоченный КГБ при СМ СССР лейтенант Громов В. А., и подполковник в отставке Кочубей.
Очередная реформа «силовиков» восстановила райотделы КГБ в сельской местности, Громова назначили на Гуляйпольский район. Круг обязанностей районного опера был ещё шире, чем у коллег из НКВД в их время. Громов отвечал за всё, происходящее на его «земле». От подготовки сельских Домов Культуры к зиме до недостатков в работе милиции. При этом никаких прав и полномочий, кроме докладов своему руководству, обслуживавший район опер, не имел. Даже права на бесплатный проезд в общественном транспорте, как сотрудники милиции и прокуратуры «при исполнении». Контрразведывательное обеспечение, выявление планов Главного противника, разоблачение агентов империализма – этим занимались другие чекисты, работавшие «по-крупному». Опера районного масштаба могли об этом мечтать. А могли и не мечтать, близко сойтись с районным начальством и получать свою долю натуральными продуктами колхозов и совхозов. Зачастую с новым, застойного периода поколением чекистов так и случалось.
Кочубей после войны осел в Гуляйполе. До выхода в отставку часто выезжал в командировки на Западную Украину, легендируя поездки «вызовом в область с отчётами». Даже хозяйка съёмной квартиры, вдовушка, на которой он, в конце концов, женился, легенде верила. Получалось, что откровенничать, быть самим собой, Кочубей мог только с районными операми. Они менялись, передавая столь полезную связь друг другу. Типичная ситуация: Райотдел Комитета ГБ получил сигнал –так называлось информационное сообщение, устное или на бумажном носителе.
«Товарищ Чекист. Бригадир Петренко Григорий выдаёт себя за ветерана, ордена купил. А как освободители пришли в 43-м, так завербовался в Австрию, где пахал у кулака-бауэра до Победы. А годки его пошли в армию, и все полегли на реке Молочной. Доброжелатель». И что оперу делать? Ведь этот бригадир уже 30 лет ветераном ходит, во всех президиумах сидит! Медаль «За доблестный труд» к празднику получил.
Вот и засели под яблоней опера двух поколений, тема беседы с каждой рюмкой всё объёмней становится. Русские же люди! Начали судьбу лжеветерана решать, его односельчан погибших вспомнили, потом ход сражения на реке Молочной.
.В 1974-м опера, молодой и отставной, нашли, оптимальное решение. Как в 1943-м командиры РККА. По просьбе Громова районный военком вызвал Петренко к себе с наградами и документами на них. Под предлогом вручения очередной юбилейной медали. Фальшивый ветеран прибыл без наград, якобы утерянных, и больше никогда их не носил. Кочубей в отставке литературничать начал, что-то вроде мемуаров писать. Архив Громову завещал.
Картинка 7. Ходившая на фронтах поговорка «Если сразу не убили, будешь долго воевать» отражала реалии. Немецкая линия обороны «Вотан», где: «Каждое село было превращено в крепость, дом с домом соединялись траншеями. На всех более или менее танкодоступных направлениях вспороли землю противотанковые рвы. Глубина рвов достигала нескольких метров, и многие из них затоплялись водой. Все это дополнялось почти сплошными минными полями и проволочными заграждениями» – описание начальника штаба фронта, будущего маршала Бирюзова.
Из справочной литературы: «Против Красной армии стояли 200 603 солдата противника. По голой степи наступали 311 346 бойцов и офицеров из частей 5-й ударной, 44-й, 51-й и 2-й гвардейской армий, и это явно не трёхкратный перевес, предусмотренный военной наукой. Измотанные в боях на Донбассе части атаковали в лоб, понеся страшные потери. 26 сентября, упершись в вал огня, части трех армий смогли в отдельных местах продвинуться на пару километров. Сверху беспрестанным потоком сыпались бомбы: посты воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС) зафиксировали только в первый день около 900 самолетопролетов, а дальше их интенсивность не падала.
меньше 500. Боям на «линии Вотана» посвящено много разнообразных материалов, включая красочную диораму в Мелитополе. Город стал ключевой точкой обороны, которую советские войска ломали с 26 сентября по 23 октября 1943 года». Всего лишь месяц. В 43-м взятие города Мелитополя сокрушило оборону гитлеровцев, и Красная Армия пошла дальше. Так было.
ВСТРЕЧНЫЙ БОЙ
Чуден лес в предгорьях Карпат предрассветной порой, когда вольно и плавно, как бы сами собой колышутся верхушки хвойных гигантов, бесшумно исчезают клочья тумана в густоте подлеска и не шелохнутся, не зашуршат трава на полянках и рослый папоротник в ещё тёмной гуще бурелома. Чудится, без меры в ширину, без конца в длину это зелёное буйство безмолвия и красоты вечно. Только дико вытарчивавшие из муравы чёрные горелые пни напоминали о бренности бытия и что всё проходит. И кипела в траве неслышно и незримо лесная суета. От насекомой мелочи до бурых «хозяев» – все озаботились поисками завтрака. Но вот замерла чуткая лесная жизнь. Совсем уж инородный гул надвигался снизу, от речной поймы. И с вершины горы катился странный перестук. Будто сумасшедшее копытное топотало галопом по лесной дороге. Исчезала в укромных местах лесная мелочь, уносили прочь крепкие лапы серьёзное зверьё. Да и кто осмелится гулять в лесу, когда о своём присутствии объявил человек?! Видно, ему не ведомо, что глотает он жизни, как мух.
Картинка 8. Мчался по наезженной колее всадник, и страшно было смотреть на него. Нательное бельё в коричневых пятнах запёкшейся крови, лицо заплыло синяками, волосы раздувает встречный ветер – картина маслом! Вцепился в гриву, ноги лошадь сжимают отчаянно. Скользнуло копыто, качнуло лошадку и полетел человек дальше самостоятельно. Недалеко. Ударил руками обочину и покатился в сторону от дороги, лошадь – в другую.
Все это на глазах разведчиков 1-й батареи 163-го отдельного истребительно-противотанкового артиллерийского полка – ИПТАП, их командира лейтенанта-Героя СССР Пеночкина. Конный головной дозор рысью шёл навстречу незадачливому всаднику.
Небольшого роста, ладный, щеголеватый офицер соскочил с каурого жеребца и подбежал к пытающемуся приподняться человеку в грязном белье.
– Не дёргайся, рявкнул Пеночкин, вдруг чего поломано. Счес фельдшера вызовут, починим. Опустился на колени. Склонился к лежавшему, «Говори!».
Голова с когда-то светлыми волосами отлипла от земли и разбитые губы прошептали «Засада».
– Крамаренко, повернулся к своим лейтенант, бери коней! Семёнов! Цепочкой вдоль дороги! В бой не вступать. Ганичкин! Дуй назад, тормози колонну, вези фельдшера. Моего «Орлика» возьми.
Через минуту лесная дорога опустела. Пеночкин не обнаружил серьёзных повреждений на незнакомце и отволок его в лес.
Усадил под дерево, дал глотнуть из фляги. Когда жаждущий откашлялся после глотка доброго самогона, начал задавать вопросы. Диспозиция выглядела угрожающе. На первый взгляд.
В километре-полуторах бандеровская засада, в которую и попал накануне капитан Второв с водителем и двумя солдатами. Бандиты оставили офицера для допросов руководством, привязав к дереву. Увлеклись найденным в машине самогоном и прозевали побег.
Избитый капитан всё-таки умудрился понять из пьяной болтовни главное: в полутора километрах строго на север у бандеровцев базовый лагерь. Они не проводили никаких «операций вблизи этого места, но скоро уходят за кордон и решили хлопнуть дверью. Ждут большую колонну, установили пушки для её расстрела.
На карте-двухкилометровке Пеночкина строго к северу таился хуторок. Старшина Семёнов уже отправил туда двоих разведчиков.
Они вернулись одновременно с подходом 1-й батареи. Студебеккеры, полученные по ленд-лизу, буксировали новенькие орудия ЗИС 3. В кузовах сидели новенькие, с иголочки, артиллеристы.
Предыдущий личный состав полка почти весь остался под Винницей, там же ржавели обломки и фрагменты материальной части. Прожорливая война поглощала ИПТАПы с особым аппетитом.
Комбат -1- спешился рядом с вышедшим на дорогу Пеночкиным – Что, засада? Я бы засаду именно здесь устроил. Убил бы последнюю машину, её не объехать. А потом – тир в парке Сокольники.
Командир – капитан Басаргин вояка был опытный, командовал бронепоездом в звании подполковника. Где сменил он большие звёздочки погон на четыре маленьких, никто из младших офицеров полка не знал, приходилось фантазировать.
