– Пустынники не выносят проявлений эмоций, достаточно легкого поклона при приветствии. Временщик Тарн не Правитель, поклон будет на расстоянии двух метров. Угощать гостей издалека здесь не принято. Можно попросить воды, но лучше утолить жажду сейчас, на борту. Визит не затянется, по протоколу он займет не более часа. Затем грузимся на корабль и летим в Дантор. Все предупреждены зачем мы здесь. Да, еще, с их женщинами лучше не разговаривать – могут убить.
На последних словах Дэн, уже занесший ногу, чтобы ступить на трап, невольно шагнул назад.
– Вперёд, храбрец, – подтолкнул его дядя, – чего застыл? Или возомнил себя сватающимся кавалером? Заберем этого Тарна и домой, никаких женщин и водопоев. Топай и смотри под ноги, чтобы не растянуться во весь свой двухметровый рост.
– Во мне всего 190 сантиметров, – огрызнулся Дэн.
– Скорее 191! – уточнил чей-то визгливый голос.
Прямо у начала трапа стоял странный персонаж, он покачивался с носка на пятку и держался за поручень. На левый глаз его спускалась длинная завитая прядь волос, умащенная ароматическим маслом. Затылок был выбрит. На персонаже была яркая лиловая хламидина, подпоясанная золоченым поясом, на ногах – сандалии с крылышками на пятках. Лицо вытянутое как у хорька, с мутными покрасневшими глазками, на подбородке – узкая полоска бороды. Разило от встречающего изрядно, казалось каждая его пора излучала алкогольные пары, которым было не менее недели.
– У меня глаз алмаз! Считываю до сантиметра! Дайте, дайте я вас обниму, дорогие гости! – с этими словами персонаж бросился к Ларсу и стал его целовать, то прижимая к своему хилому телу, то отстраняя и любуясь реакцией гостей. Дэн приготовился кланяться на расстоянии километра, и теперь слегка завис, растерянно оглядывался на невзрачных. Невзрачные сменили невозмутимость на легкий ужас в глазах и безмолвствовали, сбившись в кучу.
– Рад, рад, чрезвычайно рад! А теперь – к столу, к столу, мои дорогие! – воззвал лиловый, и бросился в сторону песчаной башни в метрах ста от дартолета. За ним потянулась свита, около тридцати пустынников в разного цвета хламидах, прибывшие для встречи гостей. Дэну показалось, что все они тоже пьяны, поскольку пара из них точно не раз споткнулась при развороте. Ларс пожал плечами и махнул рукой:
– К столу так к столу. Пойдем, что ли. Не стоять же.
Протокол явно был нарушен, приходилось действовать по ситуации.
Глава четвертая
Шел шестой час визита. Бесконечно длинный стол посреди огромного зала с купольным потолком, был завален блюдами и заставлен бутылками. Дэна уже слегка мутило от запаха еды, а еще больше от выпивающих горланящих соседей – пустынников. Ларса отсадили от него на другой край стола, так что племянник не мог контролировать, что делает дядя. Сам Дэн алкоголя не пил, не нравилось – ни вкус, ни запах, ни воздействие, а вот Ларс, судя по активной жестикуляции, пожалуй, не отказал себе в паре бутылок крепкой соры, от которой синел. Синел буквально – волосы подмышками меняли цвет на глубокий индиго, чем он невероятно веселил своих собутыльников, рыбаков из порта. Пугливые государственники тем временем сгрудились вокруг насупленного Клеуса. Ничего не ели, не пили, и лишь возмущенно оглядывали разгулявшееся застолье. Про негостеприимство пустынников никто уже не вспоминал, да и вода, то есть, сора, лилась рекой. Про убийство из-за женщин тоже забыли – полуобнаженных красоток по залу было – на одного гостя – десяток. Сами подсаживались к дантрийцам, строили глазки, интимно клали руку на колено. Одна такая сидела рядом с Дэном. И если дядя мог похвастаться синими подмышками, то Дэн сейчас напоминал спелую машлу – ярко красную, с проступившей на солнце капелькой сока. Если убрать всю эту романтическую садово-огородную чушь, парень сидел красный от кончиков ушей до пяток, потел как гребец на рыболовном судне, и не знал куда деть глаза, взгляд которых неизменно упирался в глубочайший вырез соседки по столу.
– Так вот, – шептала ему пустынница, делая глубокий вдох, от которого грудь поднялась еще выше и показалось алое полукружье ареолы соска. Дэн сглотнул. – Так вот, я говорю отцу, что за пустынника никогда не выйду, не хочу провести жизнь, рожая детей и вышивая скатерти. Буду ждать какого-нибудь свободного данторца, пусть увезет меня в большой мир, покажет, чего стоят настоящие мужчины-воины. Ты же воин? – пальчик голубоглазой, черноволосой соблазнительницы скользнул в распахнутый ворот комбинезона.
– Нет, – кротко возразил Дэн.
Ресницы над синими глазами озадаченно распахнулись.
– Но когда-нибудь станешь… – после секундного замешательства продолжила пустынница.
– Тебя… вас… как зовут? – попытался вернуться к спасительному этикету Дэн.
– Я Техса, милый, цветок полуночи. Лучше всего моя красота видна при свете луны. Которая взойдет через полчаса. Давай поднимемся на балкон, я покажу тебя самый красивый вид на ночной город, поверь, его ты запомнишь на всю жизнь.
Парень бросил взгляд на спутников, все они были сосредоточены на самих себе. Ларс, похохатывая, рассказывал какую-то историю Временщику Тарну и периодически лупил кулаком по столу так, что посуда от легкого дребезжания переходила к оркестровому грохоту. Государственников атаковала группа молодых женщин, которые смеялись, соблазняли блеском белоснежных зубов между розовых влажных губ, пьянящим запахом распущенных волос, обнаженными округлыми руками и нежными шеями. Клеус и остальные невзрачные держались изо всех сил, стараясь холодностью и хорошими манерами перебить напор и опыт. Девицы явно были профессиональными соблазнительницами.
– Кхм… Техса, давайте… пройдемся, пожалуй, – сдался Дэн. Ему не терпелось оказаться в сумраке ночи, который скроет его смущение, и позволит наконец-то оказаться на расстоянии от горячей женской плоти, мучавшей его воображение все больше. Ожидания оказались напрасны – на балконе, вид с которого на город и сиреневую в свете луны пустыню и впрямь оказался великолепным, он был прижат к парапету и потерял всякую способность сопротивляться. Уже через минуту Дэн обнаружил, что страстно целуется с решительной брюнеткой, а его руки изучают упругое тело под шелковой одеждой.
– Я прошу прощения, – раздалось рядом легкое покашливание, – я дико извиняюсь, Дэн, – нарочито покаянный голос Ларса был сродни ледяному душу. Юноша отпрянул от спутницы и стал лихорадочно приводить в порядок одежду.
– Сынок, – как ни в чем ни бывало, продолжил Ларс, – нам пора. Не забудь про хорошие манеры и попрощайся с девочкой…
– Техсой, – смущенно пробормотал Дэн.
– Да, Техсой. Чудесное имя! Жаль, что вы больше не увидитесь, но есть же данторская почта в конце концов. Госпожа? – Ларс слегка поклонился, затем шагнул к племяннику, крепко взял за локоть и потянул к лестнице мимо раздосадованной девицы, которая в этот момент была похожа на кошку, у которой отняли мышь.
– Мы уже улетаем? Тарн готов?
Лицо Лестра, освещенное взлетными огнями полосы, было мрачным.
– Улетаем. Без Тарна. – Ларс с силой потер ладонями лицо. – Это я, дурак, виноват, поздно заметил.
– Что случилось? Где Клеус со своими? Разве мы можем улететь без временщика?
– В дартолете Клеус. А временщик этот вовсе не временщик. Нас просто развели. Ты же помнишь про «воду не пить, женщин не трогать, гостям не рады»? Мне сразу показалось странным, что нас встречает это пьяное чучело. Болтовня, пир, женщины. Нетипично для пустынников. Знаешь, чем я занимался эти несколько часов? Прыгал как блоха, избегал ответов на вопросы – что случилось на самом деле между Данторским миром и миром Галагоса. По правилам – никаких вопросов, временщик слепо доверяет посланникам и понимает, что его власть мимолетна, да и не власть это вовсе, а муляж. Посидел в правительственном зале, посох Правителя передал – и домой. Хорошо еще Клеус заставил выпить настойку корня антигуса – после него никакая сора и никакой яд не берут. А то бы я разболтал все, чего даже не знаю. Спасители Дантора, ети его с кочерыжкой! – Ларс с силой ударил кулаком по борту дартолета.
– Ладно, разобрались, и то хорошо. Я этому хорьку в бокал снадобье одно подсыпал, чтобы язык развязать, вот он и начал неожиданно для себя болтать, кто он и зачем он тут. Хотел было вызвать штурмовиков с корабля и порешить всех, но потом понял, что глупо. Это же нанятые актеры из театра. Про злой умысел никто кроме главного фигляра не знал. Да и он только информацию собирал. Кстати, знаешь, кто заказал весь этот балаган?
– Кто?
– Я, – прозвучало из темноты и от стены терминала отделилась легкая ломаная тень.
Глава пятая
Тень была быстрой, с сильными уверенными движениями, и без лица, которое скрывал глубокий капюшон. Человек, хозяин тени, облик свой прятать не стал – откинул капюшон и спокойно встретил настороженные взгляды приготовившихся к атаке дантрийцев.
– Я пришел с миром.
– Кто ты? – резко спросил Дэн.
– А это, сынок, и есть настоящий Тарн, – усмехнулся Ларс.
– Да, это я.
– Тот трус, который спрятался за женщин и фигляров? – уточнил Дэн.
– Ласковый прием, – усмехнулся Тарн, – А мне показалось, что и ты не прочь был спрятаться под юбкой моей племянницы. Или я неправильно понял сцену на балконе?
Кровь бросилась в голову молодому дантрийцу, в нем боролись ярость и смущение. Ларс пробормотал себе под нос:
– А мальчик-то вырос.
– Если ты был возмущен, тем, что мы… что я делал, почему же ты не бросился спасать честь семьи? Или подкладывать племянниц под незнакомцев для пустынников обычное дело? – парировал Дэн.
Глаза Тарна вспыхнули, под кожей прокатились желваки, но он сдержался, опустил веки, выдержал паузу, и спокойным медитативным голосом ответил:
– Придержи язык, сын собаки. Будешь меня поучать, когда поживешь с мое, переживешь то же, что и я, увидишь столько, сколько я. И сможешь найти другого временщика, вместо меня. Насколько я понимаю, в поисках вы ограничены?
Дэн хотел было послать его куда подальше, но успел заметить реакцию Ларса, тот опустил голову и в драку явно не рвался, даже услышав оскорбление племянника. Поэтому юноша сжал кулаки и сделал шаг назад, чтобы ненароком не броситься на обидчика.
– Да, выбор наш, к сожалению, ограничен, и ты это знаешь. Видимо, хорошо изучил Книгу истин в столь короткий срок. Одно непонятно, раз ты, Тарн, знаешь правила, почему ведешь свою игру, для чего весь этот балаган?
– Буду говорить открыто, – Тарн поднял лицо и посмотрел в лицо Ларсу. Дэн отметил его мужественную привлекательность – красивый нос с горбинкой, высокий лоб, широкий подбородок и упрямо сжатую челюсть. – Музанда далека от жизни Дантора, но даже сюда просочились слухи о том, что смена власти в вашем мире произошла по серьезной причине. Мы имеем схожие судьбы, если бы не этот случай, и вы и я так и сидели бы по своим норам, только мечтая стать важными спицами в колесе истории. Да, я мелкая пылинка в масштабах множества миров, но я не хочу окончить свою жизнь в какой-нибудь канаве с ножом в сердце, или посреди застолья от яда в бокале. Все говорит о том, что так может случиться. Надежные люди утверждают, что даже временная власть в Данторе сейчас смертельно опасна для того, кто возьмет ее в руки. Информации мало, вы, циклисты, умеете хранить тайны, но того, что я слышал, достаточно, чтобы задуматься и не идти как баран на заклание. Поэтому я нанял людей, которые стали мной и моей свитой, чтобы разобраться, что происходит.
Ларс внимательно смотрел на пустынника. По его лицу трудно было понять, о чем он думает.
– Боюсь, от нас ты получишь не больше информации, чем твои артисты, – произнес он наконец, – и не потому, что мы что-то скрываем, а потому, что сами до конца ничего не знаем. Так устроена система, так прописано в Книге истин.
– Разве вам не хочется узнать, что же на самом деле произошло? Почему погиб Правитель Дантора?
– Правитель мертв? – удивился Дэн.
– Вы не знали? – пришла пора удивляться Тарну.
– Когда мы отправлялись в путь, он был отстранен от власти, но жив, – медленно проговорил Ларс, – правителей не убивают, не казнят, и не судят, ни за какие провинности. Дают пару месяцев на сборы в какое-нибудь загородное поместье и приводят к власти нового.
– Поэтому вы должны понять мое беспокойство. Теперь, когда правила нарушены, а смерть Правителя по естественным причинам вызывает глубокое недоверие, я начинаю волноваться за собственную жизнь. Вам, как свидетелям, рекомендую волноваться за свои.
Ларс понимал одно – у них есть Путь, прописанный в Книге истин, есть слова этого странного музандца пустынника, и есть головы на плечах. Внутренний голос твердил ему: «Прислушайся к тому, что говорит незнакомец», долг настаивал на том, чтобы идти проторенным до него путем, и вести за собой Дэна. То, что вырисовывалось, было со всех сторон плохо: и если Тарн откажется лететь с ними, и если они его каким-то чудом уговорят, и привезут к остывшему телу предшественника. Но умер ли он на самом деле? Им никто не сообщил, а этому Тарну соврать – раз плюнуть.
– Мы все равно вернемся, с тобой или без тебя, – бросил Ларс и зашагал к трапу дартолета, – взлетаем через 10 минут. Думай.
В светящемся проеме корабля их встретил бледный Клеус.
– Ларс Реенактор, вести из Дантора. Правитель мертв. Мы должны как можно скорее вернуться в Хьюманд.
– Должны – значит полетим, – произнес голос Тарна за их спинами, – запускайте двигатели.
Глава шестая
В главном зале дворца Правителя было сумрачно. Клочковатый туман опустился на Хьюманд и, казалось, проник в каждый дом. Улицы были по-сиротски пусты, с неба сыпался мелкий дождь, характерный скорее для зимы, а не первых летних дней. Тарн смотрел в окно, механически отмечая, как к главному входу, скользя над мостовой, пробираются воздухолеты главных государственников. Не ради него. Сейчас все почести – почившему Правителю, все соболезнования ? вдове покойного, Денизер. Даже Ларс и Дэн покинули его, чтобы участвовать в организации похорон.
Правильно ли он поступил, решив идти до конца? Можно ли верить этим двум реставраторам? Не проще ли было остаться в Музанде, наслаждаясь жизнью в собственном дворце, посвящая время охоте и искусству? Тарн точно знал – не проще. Родители с раннего детства готовили его стать Правителем. Десяток преподавателей развивали его тело, ум, вкус к литературе и искусству. К двенадцати годам он стрелял лучше своего учителя, знаменитого охотника Юбо. В шестнадцать мог похвастаться, что прочитал половину книг родительской библиотеки, которая насчитывала не одну сотню томов. В девятнадцать – написал первый философский трактат. Неплохо рисовал, знал несколько языков без технопереводчика, владел пятью музыкальными инструментами, мог написать программу для воздухолета, чтобы тот неожиданно изменил маршрут. Единственный ребенок родителей, которые его обожали, добрый, справедливый хозяин, которого боготворила прислуга, благородный и блестяще образованный молодой человек, внимания которого искали девушки и юноши. В свои 28 лет он был холост и не имел детей – обязательное условие для временщика. Впрочем, как только закончится миссия, он сможет выбрать спутницу в любом из миров, и наплодить столько наследников, сколько пожелает. К тому времени слава его будет столь велика, а состояние настолько внушительно, что взять его в сыновья будет рад любой отец девицы на выданье. Кроме циклистов, те женятся исключительно внутри огромного клана, да и дочери Правителей вряд ли окажут ему внимание – у них строгий отбор, который обычному смертному не пройти. Жаль, родители не дожили до этого времени, они были бы рады, что их мальчик достиг цели. Всем остальным временщикам, а их выбирали по жребию, не довелось пройти этот путь, они старились в одиночестве и умирали, так и не узнав, чего лишились.
Из-за колонны послышалось легкое покашливание. Тарн обернулся. Наверное, слишком резко для того, кто вот-вот станет, пусть и временно, хозяином Данторского мира.
– Господин, я могу вам помочь?
– Гротен, рад тебя видеть!
Постельничий Правителя почтительно склонил голову. Тарн же, убедившись, что в зале никого больше нет, крепко обнял Гротена. Ни одной душе во дворце не было известно, что этот молчаливый седой слуга, истинный дантриец, растил Тарна с пеленок. Затем в один весенний день, когда мальчику исполнилось 13, он исчез, чтобы появиться в его жизни за пару лет до настоящих событий. Несмотря на разницу в возрасте, эти двое отлично понимали друг друга. Иногда Тарну казалось, что Гротен заменяет ему родителей, но тот всегда старался не переступать черту господин ? слуга, хотя и любил своего воспитанника как родного.
– Вы голодны, господин?
– Нет, что ты. Меня накормили и напоили, показали огромную комнату, где я буду спать, приставили слугу, от которого я еле избавился.
– Лучи, ? улыбнулся Гротен.
– Да, кажется его так зовут. Умыться и переодеться я и сам в состоянии, и другой помощи мне тоже не нужно. Сейчас главный мой голод ? знание, без информации я словно слепой на минном поле. Можешь мне с этим помочь?
– Сегодня вечером. Все отправятся на церемонию торжественной скорби, дворец опустеет, и я расскажу все, что знаю.
– Отлично. И освежи информацию о двух реставраторах, с которыми мне придется иметь дело.
– Да, мой господин, отдам несколько распоряжений в связи с похоронами, а затем мы встретимся. Я сам вас найду, ? Гротен исчез за колонной.
До вечера еще несколько часов. Пожалуй, можно вздремнуть, Тарн несколько ночей спал урывками, и чувствовал, что сил становится все меньше. У дверей своей комнаты он заметил двух девушек в форменной одежде, они о чем-то перешептывались, а заметив его, тут же разошлись в разные стороны. Одна из них, с копной пшеничных кудрей, схваченных заколкой из ракушек, прошла совсем рядом. Темно-золотистые брови, короткие стрелы каштановых ресниц над янтарными глазами, легкий пушок на смуглых персиковых щеках – типичная представительница Галагоса. Хотя, откуда ей здесь взяться? Службы безопасности наверняка вывернули всю семейную историю наизнанку, чтобы не допустить во дворец чужака. И все же внешность примечательная. Жительницы Дантора отличались неброскостью, хотя и нельзя было сказать, что они некрасивы – гладкие волосы мышиного цвета в косе, бледная кожа, синеватые лунки ногтей, ровное сильное тело без крутых изгибов, симметричные правильные лица. Мужчины были им под стать. В Данторе внешности уделяли меньше внимания, чем уму, талантам и образованности. Смешанные браки и у дантрийцев и у циклистов не приветствовались, хотя представители других миров беспрепятственно и с удовольствием оседали целыми семьями в городах и пригороде. Пожалуй, только пустынники отдавали предпочтение своей Музанде, и, погостив на чужих берегах, всегда возвращались домой. Музандцы отличались южной красотой – темноволосые, низкорослые, с продолговатыми изумрудными или синими глазами на смуглой коже, отполированной пронизывающим ветром пустынь. Тарн мельком увидел себя в глянце ближайшей старинной вазы у стены ? светлый ежик коротких волос, упрямая линия челюсти, гордый лоб над серо-стальными глазами, и высокая спинка прямого носа, хоть монеты чекань. Когда-то родители рассказали ему, что своей нетипичной для музандца внешностью он обязан сумасбродной прабабке, которая немало покуролесила по мирам и родила его деда от капитана морских пиратов. Капитана никто не видел, осталось лишь его изображение ? на монете ? четкий профиль гордо поднятой головы с окуляром оптического прицела в глазной впадине.
Пока Тарн предавался воспоминаниям и аналитике, девушка служанка с заколкой прошла мимо него уже в другой конец коридора. Открыв дверь, он пригласил ее кивком в комнату.
– Как тебя зовут?
Девушка почтительно склонила голову и ответила:
– Зойя.
– Скажи, Зойя, что говорят во дворце о смерти Правителя?
