В объятия свои – ты к ней ступай
По шелестящим листьям осторожно,
Да слушай шепот… может невзначай
Услышишь звук души своей тревожной,
И все поймешь —
Поймешь, что жил, в печалях и трудах,
А истина с тобой порой дружила,
Порою изменяла сердцу – да,
Как часто ошибался, это было…
Так не тревожь…
Благословенна осени пора,
Когда спокойствие прохладное наступит,
Когда тебе не горестно с утра,
Что скоро и тебя нигде не будет —
Как этот лист, ты отцветешь…
О, листопад! Когда меня возьмешь?
Как я жила последние лет сто
Как я жила последние лет сто?
Да так же, как другие старики.
Такое же угрюмое лицо,
Такие ж поседевшие виски.
Воспоминания – богатство или тлен?
Они твою усиливают боль.
Земная жизнь – твой добровольный плен,
И знаменатель – вечный ноль…
Отринуть все, забыть, забыть, забыть!
И новый день ликующий принять.
Отчаиваться снова и любить —
«Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать!»
Ты был как лес. Иносказание
В твоем лесу, и сумрачном, и тихом,
Мне было так спокойно и уютно…
Я шла босая, голая совсем,
И понимала: сладкий сон я вижу.
Ласкали спину мне поляны моховые,
Спала в оврагах, все ложбинки вызнав,
Пила росу с ладоней твоих листьев,
В ручьях купалась, ветви обнимала,
И целовала трепетные веки
Лучей твоих, блиставших сквозь шатры.
И нежный гул стоял над изголовьем,
Порханьем птиц и бабочек вскруженный…
Я вся твоя, мой лес, я тут одна.
Когда в снегу стоял ты, я спала
В сугробе белоснежном твоих сказок,
Подснежником проснувшись по весне.
Растаял лес, и нет тебя со мной,
И некого любить мне в этой жизни,
Во сне иду к тебе и обнимаю…
И чувствую дыхание твое.
Убрать все лишнее
Надо убрать все лишнее.
Стереть отсюда все личное.
Словно белье больничное,
Все сжечь.
Сказанных слов бессонница,
Виденных снов поленница,
Чистых листов сумятица —
Все в печь.
Бросить это занятие,
Снять с себя словно заклятие,
Примет меня в объятия
Осиротевшая речь.
Это зеркало лжет так бесстыдно
Это зеркало лжёт так бесстыдно,
И чужие смотрят глаза —
Смотрят тускло и нелюбопытно,
Смотрят так, как глядеть нельзя-
На меня, живую и тёплую,
Вздохов полную, тайн и страстей…
Но сурово мерцают стёклами
Очи старой картины моей.
Прислониться бы мне к твоей сущности теплой
Прислониться бы мне к твоей сущности теплой,
Приобнять, да прижаться щекою к плечу,
Чтоб слеза моя жгучая долго не сохла…
Так вернуться к тебе и себе я хочу.
Так вернуться к тебе и себе я хочу.
Ты ушел далеко, нет оттуда возврата,
Я еще не ушла, только здесь меня нет.
Это чья-то ошибка и чья-то расплата,
И неправильный шаг, и разорванный след.
И неправильный шаг, и разорванный след.
Погоди, я тебе ведь не все рассказала.
Исказнилась душа, что была недобра.
Это я в полумраке пустого вокзала —
Пассажир, опоздавший на поезд вчера.
Пассажир, опоздавший на поезд вчера.
А никто не встречал, так чего ж волноваться.
Согласован иль нет, я не знаю, маршрут.
Вряд ли выйдет когда-то еще повидаться,
И обняться архангелы нам не дадут.
И обняться уже не дадут…
Проводила луна до порога
Проводила луна до порога.
Бежала бесшумно, строя глаза.
Из созвездия Козерога
Ускакала шальная Коза.
Тишина и космический хаос,
И рассыпанных звезд племена…
Никого у меня не осталось,
Только бледная эта луна.
Он не знает меня, и не ищет,
Козерогам всегда все равно.
Но стоит, улыбаясь, лунища,
И настойчиво смотрит в окно.
Не смотри, я задернула шторы,
На кровать упаду – и засну…
Диск луны укатился нескоро
В утра зимнего пелену.
Курортное. Старая Русса
Сегодня не пишется.
Просто хожу,
дышу у фонтана—
ах, как дышится! —
и на луну гляжу.
Мадам из романа…
Ноябрьская странница…
Первый снежок
оплавился в брызгах.
Все останется —
я убегу, дружок,
по свету рыскать.
Любимый привиделся.
Грустно ему:
тоскует и плачет.
Ах, обиделся:
встреч не хочу наяву.
А я теперь не люблю иначе.
Лебеди
Улетели птицы гордые,
Не понравилось им жить
На озёрах в черте города
Минеральных – воду пить
Ой, соленую, невкусную…
И хотя не замерзать
