В. А. Серов "Тверские перекрёстки. Стихи. Выпуск 8"

Застрял кусочек яблока в гортани.
(Со временем Адам к нему привык).
А для супругов памяткой изгнанья
Стал этот самый яблочный кадык.

Ликуя, змей злорадствовал над ними,
Гремел вдогонку гневный Божий глас!
Зато Адамы с «рёбрами» своими
Обжили землю, нарожали нас…

От сокровенной мысли хорошею:
Вот скоро вечер, ступишь на порог,
Повисну тут же у тебя на шее,
Где приютился странный бугорок.

Обнимешь крепко, поцелуешь сладко —
Не проскользнёт меж нами хитрый гад!
Наклонимся над детскою кроваткой,
И зашумит ветвями райский сад….

Побаска есть, да вот побаску эту
Пора на свалку отнести мужьям.
Внемли* жене – получишь в дар планету.
А рай создать на ней ты волен сам.

*Внемлить, внимать – сторожко слушать, прислушиваться, жадно поглощать слухом; (словарь Даля)

Неодолимый зов

Лесной домишко с крохотным окном
Все встречи наши помнит до одной.
Сегодня я один ночую в нём
И так хочу, чтоб ты была со мной.

Здесь всё, как прежде: зеркальце твоё,
Цветистой занавески лоскуток.
На гвоздике, где вешаю ружьё,
Засушенный ромашковый венок.

Во сне тихонько взвизгивает пёс.
Глядит в окно полуночная мгла.
И кажется, тепло твоих волос,
Их аромат подушка сберегла.

А мысли далеко… к тебе они
Летят привычно, наперегонки.
Скажи, родная, как вернуть те дни,
Где глаз твоих влюблённых огоньки?

Я погасил их сам, прости меня.
И лишь теперь, в безмолвии ночей,
Я понял – одиночества броня
Куётся из обид и мелочей.

Как часто мы, имея, не храним,
Потом стучимся в запертую дверь.
Я не ценил того, что был любим.
Потеря эта горше всех потерь.

И сквозь разлуку, грохот городов
Из домика в нехоженой глуши
Летит к тебе неодолимый зов,
Могучий зов тоскующей души.

Услышь его, любимая, услышь,
В каком бы ни была ты далеке.
Вернись ко мне. В предутреннюю тишь
Усни, как прежде на моей руке.

Дуб в Слепнёво

Сюда пешком идти готова,
Но огорченья не таю:
Как жаль, что кануло Слепнёво,
Поэту давшее приют.

Где так легко писалось Анне,
Теперь пустырь, безлюдье, тишь…
Не обозначится в тумане
Седое очертанье крыш…

Уже ни днём, ни ночью мглистой
Гостей не встретит старый дом.
Лишь добровольный страж ветвистый
Всё теплит память о былом.

Прильну щекой к его «кольчуге» —
Последней стойкости оплот.
О днях минувших по округе
Неслышный реквием плывёт.

В кустах фундамента остаток
Фантомная терзает боль.
Усадьбы робкий отпечаток
Сотрёт плачевная юдоль…

А мир заметит ли пропажу?
Ему привычно «клином клин»…
В который раз кору поглажу.
О чём ты грезишь, исполин?

О том, что под кудрявой кроной
Лелеял южную «лозу»?…
И дуб роняет мне в ладони
Тяжёлый жёлудь. Как слезу.

Увы, мы все подвластны тленью —
Усадьба, древо, человек.
И лишь стихов сердцебиенье,
Заветных строчек откровенье,
Сакральных слов благословенье
Не гаснуть призваны вовек.

Послесловие к беде

Я приму этот миг, как подарок, как высшую милость.
Встрепенётся душа в предвкушении тайной волшбы.
Украду скакуна вороного в рассветную стылость,
И ему, быстроногому, вверю остаток судьбы.

Переступочкой, лёгким шажком, доброй мордой кивая,
Понесёт он меня, позволяя итожить, прощать
И прощаться… молитву творить, храм души отворяя,
И вселенски-огромную нежность земле возвращать.

До мурашек знакомая речка покажется Летой,
А над нею небесная топка расправит лучи.
Новорожденный день залюбуется росной планетой.
Время выйдет моё, и коня попрошу я: «Скачи!»

Он почувствует шенкель* и волю, рванётся карьером,
Барабанною дробью копыт обозначит полёт.
Канет в реку надежда, любовь оставляя, и веру,
Перехватит дыхание ветер и сердце замрёт.

Соскользну я с коня. До земли долетит только тело.
Прянет конь, захрапев, остановится дней карусель.
Заполошная птица взлетит, закричит ошалело.
Ей тревожно ответит из трав пешеход-коростель.

Не пугайтесь, родные, теперь, как и вы, я крылата.
Взмою ввысь, перепуганной птахе приглажу перо.
Пощекочет мне нос облаков невесомая вата.
А внизу, на земле, испарится росы серебро.

Всё стремится куда-то сквозь вечность река голубая.
Над высокой осокой стрекозки затеяли пляс.
И усталая женщина в травах лежит, улыбаясь,
Не моргая, не щуря от солнца распахнутых глаз.

* Шенкель – внутренняя, обращенная к лошади часть ноги всадника от колена до щиколотки, помогающая управлять лошадью.

Ночная Тверь

Притихший город до зари
В ночной прохладе тонет.
Стоят бедняги фонари
В услужливом поклоне.

Моргая, жалуются мне
На бабочек-подёнок.
Крадётся облачко к луне,
Как за клубком котёнок.

А рельсы чуточку грустны:
В безмолвии скучая,
Четыре звонкие струны
Ждут скрипача трамвая.

Неугомонный, как сверчок,
В рассветную минутку,
Проворный рыженький смычок
Сыграет им побудку.

Году Дракона