– А если б я не вернулся в ближайшее, так сказать, время? – с непривычно серьезным видом продолжал «наезжать» на него Ярослав.
– Через час начал бы штурм районного НКВД.
– В одиночку?
– Ну да… Чего стесняться? Сила есть – ума не надо!
– Логично… – не стал развивать тему специальный агент. – Что будем делать? До обеда – времени еще вагон.
– А давай проведаем Ваську, – неожиданно предложил Николай. – Душа болит. Как он там один в госпитале? Без заботы, без внимания…
– Это ты хорошо придумал, – одобрил затею Плечов. – Что ж… Веди меня к нему, Сусанин! Дорогу-то хоть знаешь?
– Ленинградцы – вежливые люди. И покажут, и расскажут, и сто грамм нальют. Последнее про них я сам только что придумал. Однако ничуть не сомневаюсь, что при надобности так оно и случится.
– Согласен!
* * *
В 1894 году по ходатайству Светлейшей княжны Евгении Максимилиановны, между прочим – самой принцессы Ольденбургской, на базе общины сестер милосердия имени Святой Евгении, в самом сердце Петербурга была открыта лечебница для малоимущих граждан. В 1921 году ей присвоили имя одного из вождей пролетарской революции – Якова Михайловича Свердлова (отсюда, как вы понимаете, и прозвище – Свердловка).
В начале тридцатых годов в больнице стали обслуживать партийных, советских и хозяйственных руководителей Ленинграда и области, а также ветеранов большевистской партии. Поэтому именно здесь были собраны все крупнейшие ученые и ведущие медицинские специалисты «колыбели революции».
Об этом Плечову с Альметьевым сообщила сухонькая старушка, к которой они решили обратиться за помощью.
Старушка с радостью откликнулась и, пока они вместе неспешно добирались до Старорусской улицы, выложила все, что ей было известно об истории искомого медучреждения.
Впрочем, друзья (ученые как-никак люди!) уже знали многое из сказанного попутчицей. Просто не подали виду.
Однако не будем отвлекаться…
Через полчаса ходу они распрощались с отзывчивой старушкой:
– Прощай, бабуля. Спасибо за бесценную услугу!
На пороге медучреждения, прямо под недавно установленной вывеской «Эвакогоспиталь № 51» (раньше, в дни бесконечных бомбежек и обстрелов, ее попросту не могло существовать: всякая информация о медицинской, как и любой другой воинской части, – дело весьма секретное!) – огромный, тучный, но весьма резвый дядька в халате (язык не поворачивался назвать его белоснежным) теребил ухо какого-то паренька, изо рта которого выпала только что прикуренная папироска, и неустанно приговаривал:
– Сколько можно повторять: курить на территории вверенного мне учреждения категорически возбраняется. Не только в помещениях, но и на прибольничном участке!
– Я больше не буду-у-у! – покорно визжал нарушитель порядка, в котором наши герои не без труда узнали своего юного друга.
Уж больно окреп, да что там окреп – располнел Васька за те несколько дней, что он провел без движения на больничной койке. Особенно впечатляли его щеки. Лощеные, сочные, словно надутые, они, казалось, вот-вот могут треснуть.
– Э-э, товарищ, оставьте мальчишку в покое! – без промедления вмешался в ситуацию Альметьев. – Еще уши ему оторвете.
– Ничего. Сразу же и пришьем. Сами. Прямо здесь, на месте – никуда ходить не надо, – флегматично отозвался дядька, но посмотрел на неожиданных защитников нарушителя весьма недовольно.
– Понятное дело! – поспешил задавить намечающийся конфликт в зародыше секретный сотрудник. – Ведь в Ленинграде и окрестностях всем хорошо известно, что именно в вашем медучреждении собрана целая плеяда выдающихся специалистов высочайшей квалификации. Хирургов. И прочих отоларингологов.
– А вы кто будете, товарищи? – не поддаваясь очарованию откровенной лести, решил проявить далеко не лишнюю в военное время бдительность доктор.
– Дядя Коля! Ярослав Иванович! – раньше тех, кому адресовался этот вопрос, радостно воскликнул избавленный от пыток юный отрок.
– Из Москвы. Командированные, – расписываясь за двоих, поспешил дополнить его ответ наш главный герой.
– Тоже медики? – резонно поинтересовался рьяный последователь Гиппократа и пристально уставился в чистые Ярины глаза. После чего так же тщательно пробуравил испытывающим взором его спутника – Альметьева.
– Никак нет. Представители иного, гуманитарного цеха, – бодро доложил тот.
– Какого именно? – повысил голос рыцарь белого (ну не совсем, как в нашем случае!) халата.
– Философы мы. Из МГУ.
– И документы у вас в порядке? Можете предъявить?
– Естественно!
Плечов взял раскрытую корочку из рук Николая, успевшего первым отреагировать на просьбу военврача, добавил к ней свою, а также хранившиеся во внутреннем кармане командировочные листы, и, улыбаясь, передал документы доктору. Тот лишь мельком бросил на них пристальный, тренированный взгляд, сразу же вернул законным владельцам и представился:
– Виктор Степанович.
– Очень приятно! – откликнулся Плечов.
– Вообще-то мы с Васькой живем более-менее дружно, – миролюбиво пояснил последователь Гиппократа. – Причина такого нервного, прямо скажем, срыва лежит исключительно во мне. Я ведь сам лишь совсем недавно завязал с этой заразой. И с тех пор как только услышу будоражащий душу запах – сразу зверею! Из вас хоть никто не смолит?
– Нет! – спешно заверил Ярослав.
– Вот и славно, – окончательно успокоился строгий эскулап. – К нам по какому случаю?
– Да вот… Интересуемся здоровьицем этого самого сорванца, – привычно прибирая инициативу в свои руки, признался секретный сотрудник. – На днях надо отправляться в дорогу, а он на нашем судне – чуть ли не самый главный.
– Можете забирать хоть сейчас. Парень в рубахе родился… Просто крови много потерял. Как видите: отлежался, отогрелся, отъелся, а теперь еще и к дурной привычке пристрастился.
– Не переживайте. Мы вдвоем из него эту погань мигом выбьем, – пообещал Альметьев, прижимая к себе юношу, по которому он основательно успел соскучиться.
– Не сомневаюсь, – незлобливо пробурчал Виктор Степанович, завистливо оценивая спортивную фигуру собеседника (своя-то давно расплылась-расползлась и даже откровенно деградировала!). – Документы на выписку когда готовить?
– У вас еще есть целый завтрашний день. Управитесь? – добродушно поинтересовался Ярослав.
– Да-да… Непременно… Только я его, неоформленного, потом в таком неопределенном статусе держать долго не смогу.
– Ну… Совсем немного. Пару часиков. Постараемся прибыть в первой половине дня.
– Договорились, – кивнул доктор.
– Вот и славно. Хочешь с нами, Василий?
– Еще как! – восторженно отозвался юноша.
– Значит… Послезавтра отчаливаем.
– Ура!
– Не спеши ликовать, сынок. Тебя мы возьмем с собой только в том случае, если у Виктора Степановича не возникнет больше никаких претензий. Все ясно?
– Так точно! – по-военному ответил Васька. Все же практически военный человек. Юнга!
Но и усилия Виктора Степановича не пропали даром. С тех пор Василий больше ни разу в жизни не прикоснется к табаку. До самого конца своих длинных, славных и светлых дней!
Глава 4
Минут десять подряд друзья поочередно то нажимали кнопку звонка (электричество, пусть и не всегда, но на несколько часов давали в осажденный город Ленина практически каждый день – еще с 1942 года, когда по дну Ладожского озера проложили кабель от частично восстановленной Волховской ГЭС), то что есть мочи колотили в двери восемнадцатой квартиры дома номер двадцать пять по Набережной реки Карповки – и все без результата. Напрасно.
Неприятные мысли (случались уже в этой квартире весьма неожиданные события) старались отогнать, но все же прикидывали, что можно и нужно предпринять.
А когда уже собрались уходить, услышали внизу шарканье ног, быстро переросшее в сплошное громыхание – чугунные лестницы в старых петроградских домах пока никто не отменял!
Конечно же, это была она, Прасковья.
– Вот… Бегала за хлебушком, – неловко разведя вроде бы тонкими, но жилистыми и крепкими, как у мужика, руками, пояснила Паня, когда наконец забралась на четвертый этаж и встретилась на лестничной клети со своими учеными постояльцами. – Давно ждете?
– Часа полтора! – решил немного поиздеваться над барышней Плечов.
Но не тут-то было.
Хозяйка мгновенно приняла воинственную позу (руки в боки, как у всех славянских женщин) и пошла в атаку:
– Ой, не врите, товарищ профессор… Минут сорок тому назад я еще была дома! А вы? Где так долго пропадали, шлендрали-валандались?
– Ваську проведывали, – растерянно выдавил Альметьев, пораженный ее агрессивным видом. Испугался, что ли, грозного потока столь редкостных и малоупотребляемых слов?
– Того мальчика, о котором вы мне рассказывали? Которого ранили? – с несвойственной ей напористостью в мягком и певучем голосе продолжала допытываться гражданка Пашуто.
– Ага…
– И как он? Не шибко пострадал?
– Нет. Уже бегает. И даже просится в поход, – опрометчиво брякнул Николай.
– Какой еще, черт возьми, поход? Бросить меня надумали? – возмутилась красавица.
– Заметь: это вынужденное решение, принятое на самом верху! – для пущей убедительности ткнув пальцем в небо, принялся исправлять ситуацию Ярослав. – Мы ж люди подневольные… Была б наша воля, мы бы тут возле тебя еще как минимум полгода паслись. А то и больше!
– Причем с огромным удовольствием, – совершенно искренно добавил его напарник.
– И когда запланирован этот ваш отъезд? – сменила гнев на милость Прасковья, постепенно возвращаясь в привычное благодушное состояние.
– Не знаю, – синхронно повели плечами оба «члена научной экспедиции».
– Врете ведь…
– По предварительным расчетам – послезавтра, – признался агент Вождя. – А сегодня у нас по плану прощальный ужин. На Большом проспекте. В квартире Мыльникова. С твоим, естественно, участием.
– Откупиться желаете? – недоверчиво покосилась на него хозяюшка, открыв наконец дверь.
– Можно сказать и так, – широко улыбнулся Альметьев.
– Ладно. Уговорили. Я быстренько… Вы тоже заходите, не стесняйтесь, а то стоите как вкопанные – будто не родные. Там, в ванной, кстати, чья-то зубная щетка в стакане и носки на батарее… Смотрите, ничего не забудьте!
– Все равно какая-то мелочишка должна остаться. Дабы еще раз сюда вернуться, – поучительно изрек Ярослав.
– Это уж как получится! – жестко подвела итог словесных прений Паня.
* * *
Конечно же, их ждали.
Квартира академика оказалась не заперта на замок, только на внутреннюю цепочку. Однако все равно долго никто не открывал.
– Извините, изгваздался[3 - Изгваздаться – испачкаться (устар.).]… Пришлось отмываться, – объяснил задержку Мыльников, когда все же соблаговолил впустить в свои роскошные хоромы пришедших.
– Ничего, – дружелюбно улыбнулся Плечов. – Обещанная вкусняшка-то уже готова?
– Не совсем. Еще минут десять – пятнадцать придется потерпеть, – виновато развёл руками академик.
– Меня уже червь гложет – где-то в районе любопытной печени: что же этакого вы затеяли, чем собрались удивить нас, а, дражайший Дмитрий Юрьевич?
– Секрет!
– Помощь нужна?
– Нет. Сам управлюсь… А вот от Панечкиных услуг отказаться точно не смогу.
– Ради вас я на все готова! – с легкостью согласилась Пашуто.
Мыльников галантно подхватил дамское пальто, поместил его на вешалку и, приобнимая гостью за талию, увел в трапезную. В дверях остановился, повернул лицо к друзьям и снисходительно помахал им рукой:
– Мы вас позовем, когда кончим…
«Чего это он сегодня так расшалился? Или просто волнуется? Послезавтра-то в дорогу…» – мысленно отметил Ярослав.
Альметьев тем временем помыл руки и жестом предложил напарнику сделать то же самое.
