Станьте моим мужем, или Семья для мирса
Терин Рем
Ложилась на сложную операцию, а проснулась в далёком будущем – это ли не чудо! Мне вернули молодость и здоровье, но теперь предстоит обрести своё место в новой реальности. И всё бы хорошо, только даже в продвинутом мире есть свои заморочки. Чтобы спасти крошечного инопланетного котёнка мирса, мне нужно срочно найти себе супруга. Выбор пал на угрюмого и нелюдимого смотрителя космического зоопарка. И не надо так удивлённо разглядывать меня, дорогой коллега, вы станете моим мужем!
Терин Рем
Станьте моим мужем, или Семья для мирса
Глава 1. Операция
Юлия Новикова
В палате частной клиники было чисто и вполне уютно: новая тумбочка, два небольших, но удобных кресла для посетителей, которых у меня не бывает, комфортабельная кровать с подъёмным механизмом. Это место ничем не напоминало шумное, душное помещение с десятком железных коек и резиновыми матрасами, предложенное мне бесплатно в муниципальной больнице, но едва уловимый запах антисептика и лекарств всё равно возвращал к суровой действительности.
В свои тридцать пять лет мне удалось многого добиться. Квартира, статусная машина, свой небольшой, но прибыльный бизнес – это не выигрыш в лотерею и не чьи-то подарки, а результат моей упорной работы. После смерти бабушки, воспитывавшей меня в одиночку, мне в наследство досталась крошечный убитый домик в районном центре, продав который, я получила свой скромный первоначальный капитал, а дальше понеслось… Работа, учёба на заочном и снова работа. Долгие годы я не думала о себе, стремясь доказать всем, что я чего-то стою.
Конечно, были и неуклюжие попытки наладить свою личную жизнь, но заканчивались они быстро и бесславно, а в последнее время я и вовсе не стремилась к созданию семьи, откладывая всё на завтра. Только будет ли у меня теперь это «завтра» – неясно.
Месяц назад меня стали мучать страшные головные боли. Будучи женщиной ответственной, я записалась на приём к терапевту, а дальше начался настоящий кошмар: анализы, осмотры, томографы и врачебные консилиумы стали для меня ежедневной реальностью, а потом прозвучал неутешительный диагноз.
Через какие-то пару часов мне предстояла опасная операция. От страха внутри всё сжималось и мелко дрожали руки, но в этот момент меня некому поддержать, и только я сама была в этом виновата. От осознания этого становилось горько. Если жизнь закончится сегодня, то на что я её потратила? Что я всем доказала? И кому достанется моё имущество? Вопросы были риторическими.
В дверь коротко постучали, и вошёл мой лечащий врач.
– Доброе утро, Юлия Анатольевна. Как ваше настроение? – с дежурной улыбкой спросил нейрохируг, присаживаясь в одно из кресел.
– Боевое, – криво усмехнулась я, не в силах изображать весёлость.
– Ну что вы, Юлия. Разве можно идти на операцию с таким настроем? Где ваш оптимизм? – попытался приободрить меня медик.
Я печально посмотрела на врача. Доктор Иван Алексеевич Лебедев был довольно молодым и вполне привлекательным мужчиной, предположительно моим ровесником. Светловолосый, кареглазый, ухоженный – его сложно было назвать красавцем, но к себе нейрохирург располагал. Мой оценивающий взгляд скользнул по вполне себе подтянутой фигуре, прикрытой голубой больничной формой, но зацепился за блеск золотого колечка на безымянном пальце. Что же, неудивительно, что такой мужчина женат.
В этом Лебедеве меня подкупала даже не внешность, а его профессионализм и человечность – редкое сочетание качеств у врача. Иван Алексеевич был широко известен в сети не только как выдающийся хирург, но и как учёный и благотворитель. Его клиника часто делала бесплатно операции больным детям. Такой личностью можно только восхищаться, и ему точно не придётся уходить так, как мне – в одиночестве.
Медик мне открыто улыбался, пытаясь поддержать, вот только улыбка так и не коснулась его умных тёмных глаз.
– Я реалистка, доктор. Мы оба понимаем, что шансов пережить эту операцию дееспособным человеком у меня мало, и не делать её тоже нельзя. Вы ни в чём не виноваты. Просто обидно уходить вот так. Мне даже не на кого написать завещание, – с горечью призналась я, а потом вскинула горящий взгляд на Лебедева. – А хотите, я оставлю всё вам? – вполне искренне предложила я.
А что? Этот вариант был ничем не хуже, чем если моё имущество растянут неизвестные дальние родственники или какие-нибудь мошенники. А так деньги пойдут если не на благое дело, то хотя бы хорошему человеку.
– Ну что вы такое говорите, Юлия Анатольевна? Всё с вами будет хорошо. Не настраивайте себя на плохой исход, – смутившись, сказал врач и поспешил уйти.
Наверное, он решил, что я схожу с ума от страха перед операцией. В какой-то мере, так и было, но не в моих привычках было отказываться от задуманного. В конце концов, если я выживу, то и жалеть будет не о чем, а если нет… Ну, что об этом сто раз говорить?
Выезд нотариуса на место – дело обычное, хоть и недешёвое. Уже через два часа всё было сделано. У меня на тумбочке лежала папка с документами. Второй экземпляр я попросила передать Лебедеву, не став делать из ситуации тайны. Ну не верилось мне, что этот человек станет специально убивать меня из-за денег. Тем более, олигархом меня назвать нельзя.
Как только юристы ушли, ко мне в палату вошёл хмурый Лебедев.
– Я даже не знаю, что вам на всё это сказать, Юлия Анатольевна, – произнёс доктор, кивая в сторону папки с завещанием.
– Значит, ничего и не говорите, доктор. Просто посидите со мной немного. Мне на самом деле страшно, – призналась я.
– Юлия, не возражаешь, если я буду так тебя называть? Ведь мы теперь в некотором смысле связаны, – обратился ко мне Лебедев, а я в ответ только кивнула, внимая словам хирурга. – Всё это сложно. Как твой лечащий доктор я не имею права тебе такое говорить, но прошу меня выслушать, как просто неравнодушного человека. Ты права, при нашем уровне развития медицины, помочь тебе очень трудно, но технологии не стоят на месте. Ты слышала когда-нибудь про анабиоз и глубокую криозаморозку? – спросил меня Иван Алексеевич.
– Это что-то из области научной фантастики? – с улыбкой спросила я.
– В девятнадцатом веке и подводная лодка и ракеты тоже были лишь плодом воображения Жюля Верна, а сегодня – это дело привычное и обыденное. Медицинские технологии тоже стремительно развиваются. Есть возможность, что твоё заболевание уже через десять лет можно будет лечить так же легко, как аппендицит. Только твоё тело и сознание нужно сохранить до этого момента, – вполне серьёзно сказал Лебедев, поражая меня.
– Но как это сделать? Я-то не против, но разве можно замораживать живых людей? – спросила я.
– Живых – нельзя. Это просто мои фантазии. Не думай о плохом. Уверен, что завтра мы вместе посмеёмся над этими глупостями и твоим завещанием. Сейчас принесут стандартные согласия, которые мы подписываем со всеми пациентами, а потом увидимся в операционной, – снова вернул дежурную улыбку врач.
Как только хирург ушёл, в дверях появилась приветливая немолодая медсестра. Она подала мне целую кипу каких-то бумажек. Я подписала их не глядя, а потом была стерильная операционная, свет и сон.
В себя приходила медленно. Перед глазами всё плыло, тело стало онемевшим, во рту сухо, но я вполне осознавала себя. Первой мыслью было – «получилось!». Превозмогая слабость, я попыталась улыбнуться, и поискала глазами Лебедева, но мой взгляд встретился с голубыми очами незнакомого мужчины. Лицо медика было прикрыто стандартной маской, но это точно был другой человек. Хм… Странно, но об этом я подумаю позже, главное – я жива!
Глава 2. Новая реальность
Юлия Новикова
После яркого всплеска эмоций накатила усталость, но тот голубоглазый врач, который осматривал меня вместо Ивана Алексеевича, не позволял уснуть.
– Нет! Нельзя сейчас спать. Сначала ты должна поговорить со мной. Ну же, посмотри на меня, – с заметным акцентом, но правильно выговаривая слова, требовал незнакомец.
– Где Лебедев? Почему не он меня оперировал? – хрипло прокаркала я.
В горле саднило от сухости, поэтому я закашлялась, но тут же пугливо сжалась, опасаясь привычной вспышки головной боли. К счастью, в этот раз никаких негативных последствий резкое движение не имело, а опытный медик сразу догадался, что именно меня беспокоит и приложил к моим губам трубочку, по которой в рот полилась сладковатая жидкость с ментоловым привкусом.
– Так лучше? – уточнил хирург.
– Да, спасибо, – уже не так сипло ответила я.
– Голова не кружится? Тошнота, боли, тремор конечностей не беспокоят? – засыпал меня несколько несвоевременными вопросами этот хм… врач.
Я даже посмотрела на свои руки. Никакого тремора не наблюдалось. Странно, но я чувствовала себя слишком хорошо для сложившейся ситуации.
– Доктор, я мало что понимаю в нейрохирургии, но разве после такого масштабного вмешательства в мозг мне не требуется немного отлежаться и прийти в себя? – осторожно осматриваясь по сторонам, уточнила я.
– Ничего сложного в удалении гигантской аневризмы нет, а вот «отлёживались» вы и так слишком долго, поэтому я должен убедиться, что ничего не атрофировалось за пару веков. И вообще – это уникальный случай, чтобы кого-то разбудили через столь длительный отрезок времени, – выдал этот светильник науки. Судя по дурацким шуточкам, до светила он пока не дорос.
Кстати, почему меня доверили настолько молодому доктору? Одни сплошные вопросы, и никакой ясности. Радовал только итог – я жива и вполне неплохо соображаю. Наверное. В последнем я засомневалась, поскольку в окружающей меня действительности чувствовались какая-то неправильность, несоответствие, но только я ещё не могла понять, что именно меня смущает. Ну, кроме несмешных приколов медика.
– Я всегда знала, что у врачей весьма специфическое чувство юмора. Как долго я была под наркозом, доктор? Учитывая тот факт, что голова совсем не болит и я не пускаю слюни, операция прошла успешно? – уточнила я, разглядывая незнакомые приборы.
– Какие уж тут шутки? И почему у вас должно было нарушиться слюноотделение? Не понимаю я вас, а ещё и этот язык ужасно путанный. Скорее бы вам внедрили знание всеобщего галактического. До чего же неудобно общаться на этом древнем диалекте, – произнёс набор непонятных мне фраз голубоглазый медик.
– У меня и так складывается впечатление, что мы говорим на разных языках. Лично я ничего не поняла насчёт хм… всеобщего межгалактического, – сдержанно хохотнула я. – Доктор, где я? И что происходит? Я ничего не понимаю, вы можете нормально без идиотских шуток сказать, сколько времени длился наркоз и где Лебедев? Меня должен был оперировать он, – стараясь сдерживать раздражение, уточнила я.
– То, что вы называете наркозом, а фактически глубокий криосон, у вас длился сто девяноста четыре года четыре месяца и девятнадцать дней. Профессор Иван Алексеевич Лебедев – выдающийся нейрохирург и изобретатель технологии безопасного введения в криозаморозку умер в две тысячи шестьдесят девятом году в возрасте семидесяти двух лет. Я полагаю, что вы об этом человеке меня спрашиваете. Думаю, будет удобнее, если мы пройдём ко мне в кабинет. Операционная не предназначена для светских бесед, – сказал этот… ненормальный и снял со своего лица маску.
Судя по хмурому выражению и недовольно поджатым тонким губам, мужику этот разговор тоже не нравился.
Я решительно ничего не понимала, но пока не видела причины отказывать данному субъекту. Осторожно села и сразу потянулась рукой к затылку, пытаясь нащупать повязку, но её не было, зато было кое-что другое.
Перед тем, как уснула, я прекрасно помнила, как медсестра тщательно выбрила мои волосы. Сейчас же ладонь погрузилась в довольно длинные спутанные пряди, а под ними чувствовалась тонкая полоска какого-то мягкого пластика.
– Осторожно. Шов пока лучше не трогать. Через несколько дней я сниму его. Вставайте, проверим, не нарушилась ли у вас моторика конечностей. Всё-таки на момент введения вас в стазисное состояние технология Лебедева была недоработана, – потребовал этот человек, внимательно наблюдая за мной.
Я ничего отвечать не стала, но не потому, что мне нечего было сказать, но сейчас мой разум был смущён. С одной стороны хотелось кричать и требовать, чтобы этот балаган вокруг прекратился, что над больными людьми так не шутят, а с другой, слишком много невозможных фактов подтверждали ту невероятную информацию, которую озвучил ранее голубоглазый незнакомец. Мои отросшие волосы, непонятное оборудование, вместо привычных медсестёр рядом с операционным столом стоял настоящий робот с металлической пластиной вместо лица.
Неужели я проспала без малого двести лет?! От попытки осознания данного факта голова закружилась, и я до побелевших костяшек вцепилась в плотный упругий материал, которым был покрыт операционный стол.
– Вам плохо? Посмотрите на меня. Говорите, что беспокоит? – засуетился вокруг меня медик, но мои нервы оказались не настолько прочными, чтобы сразу принять такие перемены, поэтому сознание отключилось, погружая меня в привычную и уютную темноту.
Глава 3. Технологии
Юлия Новикова
Второе моё пробуждение проходило в более приятной обстановке: играла тихая музыка, через открытое окно лёгкий летний ветерок колыхал прозрачную занавеску. Я лежала на удобной кровати, а рядом в кресле сидел симпатичный молодой мужчина и внимательно смотрел на меня.
– Эм… здравствуйте, – пробормотала я, не зная, что ещё можно сказать в такой ситуации.
– Добрый день, Юлия Анатольевна. Как вы себя чувствуете? – заботливо поинтересовался ухоженный шатен.
На вид мужчине было не больше сорока лет, но почему-то рядом с ним я себя чувствовала неуверенно, как перед человеком, который гораздо старше и опытнее меня. Он тоже говорил с акцентом, но вёл себя значительно доброжелательнее предыдущего моего собеседника.
Убедившись, что на мне одето нечто вроде длинной ночной рубашки, я села, чтобы было комфортнее общаться. В очередной раз порадовалась, что чувствую себя замечательно. В последние несколько недель до операции голова болела так сильно, что я не находила себе места. После уже стало казаться, что всё моё тело горит в огне, но к чему говорить о грустном?
– Нормально, наверное, – сказала я.
Осмотрелась по сторонам: комната, как комната. Никаких роботов или чего-то другого, что могло смутить моё сознание, не увидела, поэтому потянулась к своей голове, чтобы коснуться отросших волос, как доказательства того, что новость о моём попадании в будущее – это не послеоперационный бред. Волосы в наличии были, значит, и всё остальное тоже возможно.
– Скажите, это правда, что я проспала сто девяноста четыре года? – спросила я, у незнакомца.
– Во-первых, я хотел бы извиниться за своего коллегу. Доктор Маслов прекрасный реабилитолог, но психология – это точно не его призвание. Он был нетактичен и не учёл то, каким шоком может стать та информация, которую он так бестактно и грубо вывалил на вас, – витиевато выразился мой новый собеседник.
– Мистер… эм… – промычала я, намекая на то, что ему неплохо было представиться, а то знакомы мы были как-то однобоко – моё имя мужчина знал, а вот я пока обладала лишь крупицами информации, и в ту было сложно поверить.
– Да, простите. Меня зовут доктор Николас Вайлер. Я заведующий этого медицинского центра, – вежливо сообщил мне врач.
– Очень приятно. Юлия Анатольевна Новикова, – отозвалась я, протягивая мужчине ладонь, для рукопожатия.
– Простите, мисс, но я давно и безнадёжно женат, и вообще, староват для подобного, – настороженно улыбнулся медик и даже отодвинулся немного назад.
– Староваты для чего? Я просто хотела пожать вам руку – так у нас выражали доверие и уважение при знакомстве, – пояснила я, припомнив, что одни и те же жесты могут восприниматься по-разному.
– И снова я должен извиниться, Юлия Анатольевна. Ваш случай настолько уникален, что могут возникать разные казусы. В наше время почти все тактильные контакты имеют определённый сексуальный подтекст. Протянутая ладонь – это открытое предложение проверить хм… химию тел, – озадачил меня доктор.
– Я вас поняла и постараюсь быть осторожней. По крайней мере, до тех пор, пока не изучу лучше вашу культуру. Если честно, то мне трудно поверить, в то, что всё это происходит на самом деле. Понимаете, некоторые вещи доказывают мне, что вы не врёте, но сам факт попадания в будущее настолько невероятен, что просто в голове не укладывается, – призналась я, сцепив пальцы обеих рук в замок.
– Понимаю. Ваш разум требует новых аргументов в пользу того, что сейчас на дворе две тысячи двести семнадцатый год? – со снисходительной улыбкой поинтересовался врач.
– Да, наверное, – не стала отпираться я.
– Это очень просто – вам достаточно выглянуть в окно. Если и этого покажется недостаточно, медсестра принесёт свой персональный инфоджет и ответит на ваши вопросы, но полагаю, что лучше будет, если мы свяжемся с центром адаптации инопланетных гостей и передадим вас под их попечение. Поймите правильно, мы вас ни в коем случае не выгоняем, но будет лучше, если дальше вами займутся профессионалы. Это больница, а не учебный центр. Мы не можем в полной мере дать вам те знания, которые помогут адаптироваться в новой для вас реальности, – тактично уговаривал меня доктор Вайлер, но я не спешила ему отвечать.
Для начала я решила воспользоваться дельным советом мужчины и подошла к большому панорамному окну. Отодвинув занавеску, я, затаив дыхание, рассматривала необычный городской пейзаж.
Палата, в которой я в данный момент пребывала, была расположена достаточно высоко, чтобы хотя бы частично оценить те перемены, которые я умудрилась проспать. К моей огромной радости, внизу было достаточно чисто и зелено. Здания были высокими, но не небоскрёбами, и стояли они достаточно далеко друг от друга, а между строениями почти всё место занимали парки, детские площадки, дворы. Приятно осознавать, что через два века люди стали бережнее относиться к природе.
