Но теперь он стоял под февральским ветром, упрямо не запахивая пальто. Промозглый холод пробирал до костей, жег уши и пальцы, но это казалось… справедливым и заслуженным.
Если он сдастся, то лучше сразу лечь тут и закопаться в снег.
Что же он мог противопоставить Медеш? Ну же, думай. Может, отдать флакон на независимую экспертизу? Затем связаться с конкурентами Медеш, обменяться секретами, выдвинуть ответный ультиматум…
«Забудь…» – прозвучало вдруг отчетливей и громче. Низкий нечеловеческий голос.
У Орфина вырвался громкий выдох и вместе с ним белесое облачко пара изо рта. Только не это. Снова голоса. Он-то думал, что давно избавился от них.
Бестелесный шепот скользил по кладбищу вихрем рваных смешков. Слова напоминали звуки сминаемой бумаги.
«Отдай свои тревоги. Оставь бытое мертвецам… нам нужнее».
– Хватит… – прошептал Орфин.
Непонятно, как вообще удавалось разбирать слова в этом шуршании. Шум скрадывал и искажал всё: интонации, тембр… Совсем не похоже на голос молодой девушки. И всё же Орфин не удержался от естественного вопроса:
– Рита?..
Ветер насмешливо взметнул перья снега, и мороз проник под ребра. В грудь словно скользнул кубик льда, и солнечное сплетение заныло пустотой.
«Отчего ты так торопишься на тот свет?»
Орфин отступил на пару шагов от надгробия.
– Иди к чёрту!
«Лучше скажи, что желаешь забыть? Иначе мы заберём то, что ближе лежит».
Отчаяние затягивалось на шее. Мало того, что Медеш ему угрожает, так еще и призрачные голоса вернулись. Безнадежно. Больше всего в мире Орфин боялся оказаться пациентом психбольницы, и никогда прежде он не был так близко к этому. Разве что сразу после смерти Риты.
Сбиваясь с шага на бег, Орфин бросился к машине. Дальше от могилы иллюзии должны отступить.
«Ну стой! Да чтоб тебе пусто было, жлоб! – рявкнул голос громче, словно шуршание фольги у самого уха. – К чему тащить такой груз? Лишняя память тебя погубит!»
Он хлопнул дверцей черного ниссана, включил зажигание. Нельзя уехать от собственных галлюцинаций, но он ничего не мог с собой поделать.
«Куда ты, дурень!? – прошуршало вдогонку. – Ты себя-то видел? Разобьешься!» Не слушая этот бред, Орфин вдавил педаль газа.
Он уносился всё дальше от кладбища, сжимая руль мертвой хваткой, и пялился на дорогу, едва заставляя себя моргать. Сердце гулко колотилось. Голос стих, словно невидимка впрямь остался среди могил. Но его ледяное прикосновение не прошло даром – Орфин чувствовал его след как ментальную рану, дырку в мыслях. Как слово, которое вертится на языке, но не идет на ум.
Он свернул на Третье транспортное. Печка в машине работала на полную, и, благодаря ей, ледяной комок в груди постепенно оттаивал. Наконец удалось отогреться. Дорога неслась под колесами, и белое марево липло к стеклу, так что дворники едва справлялись. Город расплывался в молочной пелене.
Навалилась жуткая усталость, веки потяжелели. Вторые сутки без сна, как-никак. Орфин старательно моргал, пытаясь взбодриться, но его снова и снова накрывало вязкой дремой. Кофеин и тяжелая музыка, бьющаяся в машине, как пульс, не помогали.
… Рита сидела справа от него – в короткой джинсовой юбке, закинув ногу на ногу и выставив пестрые колготки. Кудри вились вокруг ее лица, как дымное облако. Огни встречных фар вспышками высвечивали улыбчивое лицо, позолоченное веснушками. В темных глазах играли искорки.
– Милый, не та нота, – заявила она с убийственной уверенностью.
– Чего? – изумленно переспросил Орфин.
– Забудь.
Гул мотора эхом повторил это слово: «Забудь…»
Орфин резко обернулся и уставился на девушку. Его вдруг полоснуло ужасом.
– Ты же мертва!
– Ага! – радостно кивнула Рита и стукнула его по плечу. – Как и ты!
Она указала пальцем вперед на дорогу. Нечто громадное и неумолимое неслось прямо на них.
Орфин рывком проснулся. Машину вынесло на встречку, фары ослепили горизонт. Он отчаянно крутанул руль, но…
Удар, ливень осколков, раскаленный треск боли, а затем – пустота.
Забытое
май 2013
В гостиной играла тяжелая музыка. Черкая в блокноте соображения по новому клиенту, Орфин не сразу услышал входной звонок. Он никого не ждал, но всё же оторвался от записей и подошел посмотреть в глазок. Вместо коммивояжера или соседа под дверью стояла его эпизодическая клиентка. Сквозь кривое стекло она казалась шаржем: крона из кудрей на тонких ножках. Его не удивило, что она знает, где он живет, ведь однажды девушка уже была здесь. Но такой внезапный визит посреди ночи, без спроса и предупреждения?
Орфин открыл дверь. От Риты пахло грозой. Ее джинсы ниже колен были мокрыми насквозь, с зонта успела натечь лужа. Впрочем, судя по лицу, ливень был меньшей из ее бед. На скуле и брови девушки отпечаталась ссадина, кудри неопрятно топорщились, в глазах стояла мольба, а за спиной висела пухлая черная сумка.
– Боже…
– Мне некуда больше идти, – сказала она, оправдываясь. – Андрей, пожалуйста. Я поругалась с хозяйкой комнаты. Я завтра же найду новое жилье, но сейчас…
– Ничего себе поругалась, – он выразительно посмотрел на царапины и посторонился. – Проходи.
Закрыв за ней дверь, глубоко вдохнул влажную свежесть, которую Рита принесла с собой. Внезапная встреча разбила привычный ход вечера, и каждый миг вдруг стал чем-то необычным и ценным.
– У тебя есть, во что переодеться?
Она кивнула, и он напомнил ей, где ванная. Пока Рита возилась там, а с зонта продолжала течь вода, Орфин бродил по собственной квартире, внезапно неприкаянный. Было ошибкой обратиться к ней на «ты». Нужно просто решить, где постелить ей. У него две комнаты: спальня и проходная гостиная с диваном, где он обычно работал с блокнотом или ноутбуком. Предложить ей этот диван, значит.
Когда Рита вышла – в плотных сиреневых колготках, мини-юбке и открытой майке – Орфин заставил себя оторвать взгляд от ее бедер и заметил синяки и кровь на руках.
– Что произошло?
– Говорю же, поссорились.
Пару секунд застенчиво постояв в коридоре, она зашла в гостиную. Орфин включил более яркий свет, твердо взял ее за кисть и повернул руку так, чтоб осмотреть повреждения. Костяшки кулака разбиты, ниже локтя содран большой лоскут кожи, словно рукой тормозили о шершавую стену или асфальт. Должно быть, очень больно, но Рита ни разу не поморщилась. Он отодвинул кудри, чтоб рассмотреть ссадины на лице. К его удивлению, девушка не возражала. Он почувствовал волнующее дуновение ее дыхания и отстранился.
– Какой вердикт, доктор? – спросила она игриво.
– Лучше всё это обработать. Я посмотрю, что есть в аптечке.
– Я не могу позволить себе такого элитного доктора, ты же знаешь.
– Прекрати.
Он принес ватные диски, флакон с антисептиком и аккуратно промокнул ее ранки.
– Так что же вы не поделили? – задал вопрос между делом.
Рита сидела, плотно сжав губы.
– Щиплет?
– Немного. Нормально. М… Она застукала, что я держу котенка.
Не то чтобы Орфин удивился: это звучало вполне в духе Риты. Но ему были любопытны подробности, и он стал расспрашивать.
– Он уже месяц у меня жил, – Рита самодовольно ухмыльнулась, – а она только сейчас прочухала. Тогда были заморозки, помнишь, в конце марта? Он сидел совсем один, мерз и мяукал. Что мне было делать? Там его оставить? Он совсем ручной.
– А сейчас котенок где?
– Сбежал… Эта сука так разоралась – напугала его до усрачки, он весь заметался, бедный, и свалил. Я два часа его искала там, по дворам. Никого, – она покачала головой.
– Коты живучие. Он будет в порядке.
– Я завтра снова его поищу.
Закончив с антисептиком, Орфин критически осмотрел ее руки.
– Может, отвезти тебя в травмпункт? Пусть сделают рентген – убедимся, что все кости целы.
– Да целы, не кипишуй. На мне тоже, как на кошке, заживает, – девушка ухмыльнулась и закусила губу.
Между их лицами едва уместилась бы длина ладони. Они сидели рядышком на тёплом диване, совсем одни, за окном шумел ливень, и каждая секунда немого ожидания распаляла глубинный огонь.
Ее вызывающий наряд, долгие взгляды, румянец и сотня скрытых от разума нюансов в движениях и голосе – словом, всё говорило Орфину: «Возьми ее! Она сама этого хочет!»
Чёрт, его влекло к этой женщине с первой минуты, как он ее увидел полгода назад. И сейчас, возможно, настойчивее, чем когда-либо.
Профессиональная этика? В эту минуту он готов был без раздумий отбросить все глупые условности. Вот только… Меньше всего хотелось, чтоб она сочла поцелуй намеком на то, что гостеприимство не задаром. Им обоим потом никогда не отделаться от этого подтекста, этих подозрений. Орфин всегда будет спрашивать себя: «Вдруг она согласилась только ради ночлега?» И презирать себя.
Поэтому он заставил себя отвернуться, встать. Налил себе холодной воды.
– Можешь оставаться, сколько потребуется, – сказал он, не глядя на гостью. – Пока не найдешь подходящее жилье. И котенка того можешь принести, если найдешь, – добавил, не успев подумать, в приступе великодушия.
… После смерти Риты тот кот, Буран, так и остался жить у него. Настоящий серый демон. Может, с Ритой он и был «ручным», но Орфина всегда дичился и кошмарил своими выходками, словно помнил хозяйку и мстил.
Он ненавидел сидеть взаперти. Стоило хоть на день перекрыть путь на улицу, и кот превращал квартиру в бедлам. Потому даже в феврале приходилось оставлять окно приоткрытым, и на подоконнике надувало сугробы.
Глава 2. Сирены
«Песни манящие сводят с ума»
Он лежал на холодном асфальте, и снежные хлопья, как пепел, опускались на лицо. Небо расплескалось серой акварелью. Безмятежная тишина зимней ночи.
Орфин медленно моргнул. Веки двигались тяжело, как после глубокого сна. Никакой боли. Может, из-за шока?
Поднявшись, он всмотрелся в пургу. Странно, что в таком снегопаде не нарастали сугробы. Едва коснувшись земли, снег снова взлетал и продолжал беспорядочно кружить по воздуху. Орфин поймал на ладонь несколько снежинок, но они не растаяли. Ни блеска, ни шестигранного узора. Больше похоже на пепел. Или просто лоскуты густого светло-серого дыма…
Сцена аварии едва проглядывала сквозь метель. Его несчастный ниссан, когда-то модный, а теперь искореженный, одиноко застыл поперек трассы. Фургон, сбивший его, бесследно умчал прочь.
Вспомнился скрежет металла – так резко и ярко, словно грузовик снова шел на таран. Запоздалое эхо резануло по ушам.
Чуть пошатываясь, Орфин подошел к машине. Левый бок всмятку, передняя дверца торчит, как сломанное крыло жука. В паутине белых разломов застыли кровь и волосы.
Внутри салона сквозь темноту проступали контуры передней панели, дальше виднелся руль и какая-то бесформенная масса над ними. Подушка безопасности?
Его охватило тревожное предчувствие, даже предзнание. Он продолжал вглядываться во тьму салона, пока не распознал под рулем скрюченные пальцы. Стоило опознать их – сложился и остальной образ. Нагромождение теней превратилось в переломанную человеческую фигуру.
Живот скрутило ужасом, но Орфин не мог оторвать взгляд от трупа. Он манил и ужасал одновременно. Это чувство родом из детства – когда ты ищешь самый темный и мерзкий угол, чтоб испытать себя на храбрость. Чтоб двигаться дальше, нужно столкнуться с кошмаром.
Орфин наклонился к пробоине в стекле и всмотрелся в сумрачное нутро. Голова лежала на сломанном руле. Грудь пробита, обломки ребер застряли во внутренностях. Дрожащей рукой Орфин потянулся к водителю, чтоб повернуть его лицом к себе.
Пальцы покалывало от напряжения. Стоило коснуться кожи мертвеца – на ощупь как бумага – и голову обручем сдавила боль. Мир вокруг рассыпался на атомы и собрался вновь. Орфин оказался за рулем, о лобовое стекло перед ним мокрыми кляксами разбивался снег. Жизнь неслась мимо всполохами, размытыми пятнами. Он безнадежно потерял управление. Огромные фары вспыхнули впереди. Они выросли так резко, точно гигантский филин вдруг распахнул глаза. В них горело нетерпение: лети быстрей, мотылек, я жажду тебя растерзать!
Горизонт утонул в огне фар, и лязг металла ударил по ушам. Лодыжки и колени раздробило такой болью, что по костям до самой шеи прокатился раскаленный вал. Корпус швырнуло вперед…
Кое-как ему удалось вырваться из огня воспоминания. Он схватился за собственную грудь, за лицо, с криком отступая от машины. Боли уже не было, лишь жар и опаляющий ужас. Рой мыслей о смерти и безумии переполошил всё в голове.
Он кинулся прочь от ниссана. Но не успел пробежать и десяти шагов, как под ногами показалась расщелина, словно землю вскрыли ножом. Орфин в последний момент рухнул на колени, тормозя ладонями о белый асфальт. Он замер прямо над обрывом.
Трасса кончалась зияющей пустотой. Кусок дороги отломился, как плитка шоколада. Дрожащей рукой Орфин коснулся слома. Его неровный край уходил под углом внутрь, под асфальт. Внизу – бесконечный разреженный туман и бушующая пурга. Но так не бывает, куски города не летают просто так. Это кошмарный сон? Но как ни силился, он не мог проснуться. Да и мир вокруг выглядел слишком реальным и насыщенным деталями.
Словно делая ему уступку, плотная пелена пепла внизу расступилась, и Орфин сумел окинуть взглядом… всё. В бескрайнем небе висели десятки летающих островов. Вниз от каждого, как кабели, свисали красно-серые корни.
Он увидел и границу собственного плато – рваную угловатую линию. Она описывала неровный полукруг по шоссе и терялась в зарослях ветвистых красных коряг слева. Их толстые багровые корни петляли по острову, как пуповина.
В центре всего покоилась искореженная машина с трупом. Такое чувство, будто этот кусок земли вырвали из реальности вместе с Орфином в момент его… Слово на «с» разлетелось осколками по мыслям. Из горла вырвался рваный прерывистый звук – то ли смех, то ли рыдание.
