Александр Геннадьевич Балыбердин "Акценты. Книга о самом дорогом"

Акценты. Книга о самом дорогом
Александр Геннадьевич Балыбердин

Эта книга будет интересна всем, кто любит жизнь и хочет прожить ее не зря. С верой и любовью, не теряя надежды и радости, в мире с собой и другими людьми. В чем помогает христианство, с помощью которого можно найти ответы на самые интересные и важные вопросы.

Акценты

Книга о самом дорогом

Александр Геннадьевич Балыбердин

© Александр Геннадьевич Балыбердин, 2023

ISBN 978-5-0060-9903-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРЕДИСЛОВИЕ

Как и жизнь, христианство у всех общее и при этом у каждого свое, личное, особенное. Поэтому во всем, что люди видят и слышат в церкви, они расставляют свои акценты. И если при этом не навязывают своего мнения, то почему бы к ним не прислушаться?

Мои акценты просты:

1. Христианин – это тот, кто подражает Христу и следует за Ним в ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ, которое уже приблизилось и сияет в нашем мире.

2. В Царстве Небесном нет смерти, поэтому одним из его синонимов является МИР, стремление к которому требует смирения и братолюбия.

3. Земная жизнь, наоборот, омрачена страхом смерти, который вынуждает людей стремиться к победе над другими людьми. Поэтому последний акцент – это ПОКАЯНИЕ, то есть крестный путь от победы к миру, в Царство Небесное, где многие последние станут первыми.

Об этом книга, которой хочется поделиться с надеждой, что мы услышим друг друга.

    Александр Балыбердин

#ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ

ПЕШЕШЕСТВИЯ НЕОФИТА В ПОИСКАХ СМЫСЛА ВЕЛИКОРЕЦКОГО КРЕСТНОГО ХОДА

ВМЕСТО ПРОЛОГА

– Вы идете в крестный ход?

– Нет, а это обязательно?

– Но Вы же православный. Все православные идут.

– А Вы тоже православный?

– Да.

– А почему тогда без бороды? Разве православные мужчины не должны носить бороду?

– Ну, Вы тоже сравнили – бороду и крестный ход!

– Я лишь хотел узнать, зачем Вы в него идете?

– Ну, не знаю. Просто иду и все!

– А хотите узнать?

– А Вы сами ходили?

– И да, и нет.

– Как так?

– А вот послушайте.

КАК ЭТО БЫЛО?

Странное дело, я родился и вырос на Вятке, а о Великорецком крестном ходе узнал уже взрослым, женатым человеком. Было это в начале 1990-х годов. Тогда мы с супругой Ириной и дочкой Настюшей жили в пригородном селе Кстинино в старом «поповском» доме с окнами на Троицкий храм, широкими половицами и полом в полтора наката.

Построенный в центре села этот большой и просторный дом после революции привлек внимание новой власти. Отобрав дом у семьи сельского священника, она устроила в нем сельсовет, куда приходили друзья, а в подвале – тюрьму, где ждали своей участи враги. Хотя еще недавно все они были односельчанами, прихожанами одного храма, братьями и сестрами.

Взяв в руки государевы вожжи, новая власть правила круто и решительно, ломая и строя, не жалея ни своих, ни чужих. Но когда со временем вожди состарились, запал прогорел, пропал страх, а вслед за ним из сельского магазина исчезли товары, никто не вышел на улицу, чтобы эту власть защитить. Измученные безденежьем селяне уткнулись в свои огороды, и все, что происходило за их границами, никого не волновало.

Именно тогда на глаза мне попалась небольшая заметка о Великорецком ходе, которую сопровождала черно-белая фотография. На ней молодой священник в намокшем подряснике шел во главе немногочисленной колонны паломников по раскисшей лесной дороге.

Увидев этот снимок, я буквально воочию ощутил, как повеяло другой жизнью – незнакомой, но глубокой и настоящей, в которой люди мужественно преодолевали посланные им испытания и точно знали, зачем и куда они идут. И мне тоже захотелось пойти с ними на небольшую реку с названием сошедшим со страниц древних былин.

Тем временем приблизились сроки паломничества, а также конец учебного года (я работал в школе), посадка картошки, дела огородные. В завершение завхоз привез и высыпал под окна две телеги неколотых дров.

Поэтому, когда я вспомнил о крестном ходе, было уже поздно. Паломники снова ушли на Великую, а я со своими дровами и грядками остался на берегу. Что стало для меня первым открытием – оказывается, одного желания мало. Нужна решимость, так как за тебя никто первый шаг не сделает, и именно с него начинается крестный ход.

ПОЙТИ И ДОЙТИ

Почему люди решаются сделать этот шаг? Для меня это до сих пор остается загадкой. И все же, думаю, что для многих сверстников, оказавшихся перед выбором между цинизмом постсоветской жизни и робким шагом к православной вере мой опыт был достаточно типичным.

Первый Великорецкий ход 1997 года стал для меня одной из первых встреч с православием. Причем не бумажным, а живым и деятельным, загадочным и динамичным. Отправившись в него с молитвой «Отче наш», к концу паломничества я уже знал наизусть тропарь святителю Николаю, вполголоса подпевал пасхальные песнопения и угадывал отдельные строки акафиста. Не на словах, а на деле крестный ход стал для меня школой молитвы, о важности которой раньше я только читал, а теперь встал и пошел в первый класс.

Помню, этот ход ознаменовался еще одним важным открытием. Уже к концу первого дня в Бобино я почувствовал, что у меня… есть душа, и еще целых два дня мне придется тащить ее на Великую реку. Да, именно так – мое тело тащило душу, которая ныла и просилась домой. На каждом новом переходе она повторяла одно и тоже: «И что тебе дома не сиделось? Куда ты идешь, и главное зачем? В святцы захотел?».

Чтобы заглушить это нытье, я пытался отвлечься – смотрел по сторонам, заводил разговоры со знакомыми паломниками, что-то напевал про себя, но душа продолжала ныть. И тогда, где-то на третий день пути, я начал молиться. Просто шел и читал про себя «Отче наш», вслушивался в пение хора и чтение акафиста святителю Николаю. И ведь помогло! Сомнения на время молитвы отступали, идти становилось радостнее и легче. Я с завистью глядел на бабушек, у которых все было наоборот – молитва вела их немощное тело. Да так, что они обгоняли меня, молодого и здорового, но слабого духом. И это стало вторым открытием.

Когда на стоянке перед Великорецким я увидел храмы, за моей спиной словно выросли крылья. Последний переход я пробежал так скоро, что входил в село в первой группе паломников и сразу взял благословение у отца Геннадия Кочурова на обратный путь. Настроение было такое, что я кипел, сиял и лучился, как начищенный до блеска самовар, и благословлял все вокруг – людей, леса, луга и птиц. От прежней усталости не осталось и следа, и даже трудности обратного пути ничего не испортили.

Помню, как наполненный до краев этой радостью я вышел из автобуса и прямо в том, «в чем покорил Эверест» – с загоревшим лицом, огромным рюкзаком, в походной одежде – зашел в магазин «Рассвет» и в удивлении замер. Здесь было все как всегда – все те же уставшие продавцы что-то лениво вешали, заворачивали и протягивали таким же уставшим покупателям, и даже кассир была все та же – уставшая и всем недовольная.

За несколько дней крестного хода я настолько привык к другой, новой жизни, что видеть это было неприятно и печально. Оказывается, пока я, стиснув зубы, тащил себя на святое место, здесь ничего не изменилось. Словно я снова вернулся в те дни, когда размышлял над тем, пойду ли на Великую реку? И это утвердило меня в решимости отныне каждый год обязательно идти крестным ходом. Пусть хотя бы несколько дней, думал я, но обязательно буду жить этой новой жизнью!

ПРЕОДОЛЕТЬ СЕБЯ

Наступил новый год, и незаметно приблизилось время Великорецких торжеств. По наивности я решил, что, если с первого раза прошел весь путь, то легко смогу повторить прежний успех. Но Бог не дал мне закоснеть в гордости. Произошло это так.

Как не пугали меня друзья, первый раз на Великую и обратно я пришел без единой мозоли, после чего целый год без устали нахваливал старые отцовские кроссовки и раздавал советы бывалого паломника. Кроссовки с почетом стояли в прихожей и всем своим видом внушали уверенность в том, что за ноги во время нового паломничества я могу не беспокоиться.

В итоге, отправившись в путь и натерев себе все, что возможно, походкой подстреленного пингвина я вошел в Великорецкое и, доковыляв до игумена Тихона (Меркушева), который в том году впервые возглавил паломничество, смущенно попросил разрешения выйти из крестного хода.

Улыбнувшись в рыжую бороду, отец Тихон спросил: «Может к утру пройдет?». «Нет, нет!» – я решительно замотал головой, уже размечтавшись о том, как вечером в кругу семьи буду пить чай с вишневым вареньем, рассказывая о трудностях крестного пути. Спустя пару часов я уже мчался в попутной машине в сторону Вятки, стараясь не думать о том, что сошел с дистанции. «Ну, ничего, ничего, – успокаивал я себя. – В следующий раз обязательно схожу туда и обратно».

Наступил новый день. По привычке я проснулся ни свет, ни заря и сразу почувствовал, что… абсолютно здоров. Всего за одну ночь из подстреленного пингвина я превратился в борзого скакуна! Ни одной мозпли! Это казалось невероятным. Я буквально вывернулся перед зеркалом наизнанку. Ну, хотя бы в одном месте что-нибудь вспухло бы или покраснело! Здоров! Абсолютно здоров! И тут мне стало невероятно стыдно за свое малодушие. «Эх! Надо было остаться на Великой и переночевать, – думал я. – Сегодня бы шел со всеми в обратный путь! Кстати, а где они сейчас?».

Я стал лихорадочно вспоминать, где в этот час могут идти паломники. После чего в течение всего дня, стоило только мне посмотреть на часы, как невидимый диктор докладывал: «13.00 – идут по Медянскому бору. 16.00 – вошли в Медяны. 20.00 – пришли в Мурыгино». Впечатление было таким, словно меня разорвало на две части, одна из которых уже пришла домой, а другая все еще шла крестным ходом.

Не вынеся этого разделения, утром следующего дня я отправился к новому мосту, чтобы встретить паломников и пройти с ними хотя бы несколько километров по городу. Когда приблизилась колонна, все крестоходцы, включая старушек и маленьких детей, показались мне былинными богатырями. Уставшие, но по-прежнему собранные и сосредоточенные, они проходили мимо, а я по-прежнему стоял на обочине и не решался войти в колонну, считая, что, сбежав из Великорецкого, не имею права быть причастным к подвигу этих людей. Неожиданно со мной поравнялась пожилая женщина, которая несла несколько бутылей святой воды. Чтобы хоть как-то искупить свое малодушие, я предложил ей помощь. Она согласилась. Я влился в колонну и так с бутылями пришел в Серафимовский собор.

Путь был завершен, и все же, с моей точки зрения, он не был успешен, поскольку я сошел с дистанции, пропустив его добрую половину. Я по-прежнему мерил крестный ход километрами и ругал себя за малодушие. Но не потому, что оно глубоко угнездилось в моем сердце, а потому что оно было причиной моего неуспеха. Я думал, что, если не смог пройти весь путь, значит, этот ход – «несчитовый». В следующем году, хоть на карачках, но доползу до Великой реки. Вот увидите!

ПОТРУДИТЬСЯ, ПОМОЛИТЬСЯ

Однако в следующем году из-за занятости на работе мне снова не удалось пройти весь ход целиком. Тогда, преисполнившись энтузиазма, я решил, что обязательно отправлюсь в обратный путь, а пока провожу паломников до села Бобино. Сказано – сделано. Накануне, на семейном совете, было решено, что на проводы крестного хода со мной отправится дочка Настя, второклассница, и мы вместе будем молиться о маме, которая тогда ожидала малыша.

К тому времени у меня уже появились знакомые крестоходцы. Один из них посоветовал в пути держаться ближе к иконе и певчим, чтобы «молитва постоянно звучала в голове, потому что так легче идти». Но осуществить это не удалось, так как мы с дочкой попросту не успевали за головой крестного хода, бодро срывавшейся с каждого привала, задавая тон и темп.

Из-за этих рваных перебежек дорога до Бобино показалась особенно трудной и бесконечной. Последние километры дочка почти поминутно спрашивала, скоро ли мы дойдем. Из-за чего вскоре я начал чувствовать себя, если не мучителем собственного ребенка, то явным неадекватом, сбрендившим на религиозной почве, и был несказанно рад, когда на горизонте показалось село Бобино и его обитатели.

Два дня спустя я поехал в Великорецкое, чтобы присоединиться к паломникам и пройти с ними хотя бы обратный путь. Теперь я шел один и не отставал от головной группы. Идти с молитвой, действительно, было легче. Тем более что, в отличие от меня, свеженького, крестоходцы устали и уже не рвались вперед.