Надежда Сергеевна Самородина "Утка"

Коля. – Я? Да я ж давно уже в завязке, ты, Зина, что?

Зина. – А сейчас что было? Нет, ты это, придуриваешься что ли? Я те утку принесла, башку надо срубить, гости завтра, а ты мне тут стихи читаешь?! Опять?

Коля. – Зин, это ты о чем, Зин? Говоришь, что попало, стихи какие-то… Вась, скажи хоть ты?

Зина. – Ага, нашел свидетеля? Оба алкаши.

Коля. - Я бы попросил… Попросил бы не обобщать. Я стою, жду, где утя, а ты про стихи какие-то придумываешь. …Голову мне морочишь.

Зина. – То есть, это я тут пришла и придумываю? Совсем уже? Ладно. Проехали. Ну смотри, если ты снова в поэты, разведусь. ПонЯл. Давай ка место лобное приготовь. Тазик рядышком, да постели клеенку, постели, слышь, там лежит…(Уходя.) Больно надо мне придумывать чего, я что, стихи от прозы не отличу? (Пошла на улицу.)

Василий. – Ну, ты зверь, Коля! Артист! Даже я оторопел от наглости такой! Да и потом то, потом, будто и не помнишь ничего!? Это ты здорово придумал, это правдоподобно так…

Коля и Вася выходят во двор, (на авансцене) готовят «лобное место» для утки.

Коля. – Да я там, короче, «затык» с рифмой там был. Хорошо, что Зина утку в сени выбросила. Тема, как бы исчерпала себя. Слушай, а что делать, если «затыки» такие и дальше будут? Во, задачка?

Василий. – Если вдуматься, то конечно, «глас божий» должен непрерывно из тебя литься. «Затыки» твои, это провал. Ты, типа, по божественной сути, ведь не можешь это контролировать? Правильно. Не можешь. Естественным образом. …Значит?

Коля. – Значит нужна кнопка, рычаг, или что-то, что включает этот поток. А главное, выключает, когда «затык», ну, или по необходимости.

Василий. – Ну-ка, ну-ка, что ты там говорил? «Хорошо, что Зина утку в сени выбросила»? Бинго! Рычагом у тебя будет утка. Появилась, из тебя прет, убрали, поток прекратился. Логично же?

Коля. – Нет, Зина должна быть в теме, сам понимаешь. Обида будет, никому не поздоровится. Уже и за этот, первый момент. Ай, врагу не пожелаю.

Василий. – Это да… А, может она сама допетрит до чего? Может и объяснять не придется? Эх, Сашку надо, чтобы он блог организовал, срочно же.

Коля. – Так он сегодня приезжает. Отпуск у него.

Василий. – Вот он и будет «Шоу» наше снимать.

Коля. – Он то да, он, думаю, сможет.

(Громко.) – Зина, а кто придет завтра? Поди опять твоя Адочка, начальница, что б ее черти задрали, …тюрьма ее заждалась… Она ж ворует, и тебя заставляет. Не люблю я ее, ох не люблю. Она то открутится, а в тюрьму ты пойдешь. Как бухгалтер. Что молчишь? Бухгалтеров то в первую очередь сажают. Так, что ты там смотри внимательно, что подписываешь… Шла бы вон, лучше на почту работать что ль…

Зина.(Слышно, как опять ловит утку, так крякает, шумит, возмущается.) – А тебе её чего любить? Ты должен только меня да сына любить. Ему, вон, еще в институте два года. А леспромхоз не обеднеет.

Коля. – Вот потому и нищие мы все. Что все так вот и рассуждают.

Василий.(Тоже громко, в тон Коле). – Они ж там пилят, рубят, а кто считает их, сосны то? Они сами и считают. А ошибаются на сколько?

Зина. – (Выходит с уткой. Коле.). На, вот. Да половчее давай, чтоб не страдала… Я отвернусь. (Отворачивается.) …А, когда это ты такой совестливый стал, Вася? Ты ж не просыхаешь?

Коля смотрит на утку и, вновь, фанатично, как с трибуны декламирует стихи.

Скажи творец, какою силой

Вдохнул ты в грудь мою любовь.

Чтобы рука не сотворила,

Не пролила невинну кровь.

(Отбрасывает топор в сторону.)

Прощай топор, творенье зла!

Тебе ль решать, кого рубить.

(Берет утку, бережно уносит, бросает за забор.)

Живое можно ли убить!?

Беги родимая, пошла…

Разворачивается. Удивленно смотрит на «лобное место», подбирает топор.

Коля. – Это что, нет, я долго ждать буду. Ты что? Утку поймать не можешь?

Зина. – Так ты же ее только что отпустил.

Коля. – В смысле?

Зина. – Я тебе ее принесла, а ты опять стихами… Это, что же опять будет? (Чуть не плачет.) Вась, хоть ты скажи…

Василий. – А я что?

Зина. – Скажи!

Василий. – Пойду я, однако.

Зина. – Вася, ты же слышал.

Василий. – Да, Коля, ты не прав.

Коля. – В смысле?

Зина. – Не зли судьбу, Коля.

Василий. – Вот именно…

Коля. – Я не злю, Зина, а ты, часом, не того?

Зина. – Чего, не того?

Коля. – Ну не того, в смысле, того. (Щелкнул по шее.)

Зина. – Сдурел что ли?

Василий. – Может это, к доктору?

Зина. – Щас! Сама справлюсь.

Коля. – Короче, мне самому за уткой идти?

Василий. – А, давайте, я!

Зина. – Нет! Я сама. (Успокаивает себя.) Сама я. Ладно, ладно, ага, (Уходит.) …утя, утя, утя-утя-утя…

Коля.(Кричит вслед). – Санька, вот кого утятиной кормить надо. Сын ведь… Дрыщ, и есть дрыщ, он из компьютера не вылезает. Вась, ну как?

Василий. – Ох и сволочь-ты-артист ты, Коля.

Коля. – Нет, ты погляди, целое утро уже не можем с одной уткой справиться?

Василий. – Чет тебя сильно прёт, Коля, слышь? Ко-оль, я пойду, однако. Вдруг, еще чего узнаю.

Коля. – Иди, Вася, иди.

Василий. – Во поперло! Шоу, блин, всем шоу, шоу… (качает головой, уходит.)

Шум, гам, возмущенное кряканье, выходит Зина с уткой. Все повторяется вновь.

Коля. – Как можно в пост великий, Зина,

Нам все скупать по магазинам?

Колбасов трех-пяти сортов,

У нас и нету столько ртов.

Живем вдвоем, нам много ль надо?

Поди, как съели за год стадо!

Не правильно живем мы, Зина…

Зина.(Срывает платок с головы, накрывает утку. Коля мгновенно становится спокойным, удивленно смотрит на жену). – Ну все, хватит, это выше моих возможных сил. Так, ты, уточка, пойдешь к себе, никто тебя сегодня не убьет, видимо. А знаешь, а на стол я мясо с картошкой потушу, и хорошо… Салатов настрогаю, пироги, (Осторожно.), колбасы то можно нарезать, гости все-таки? А, Коль?

Коля. – Чего?

Зина. – Колбасы на стол нарезать?

Коля. – А утку?

Зина. – Утку то? Да нет, (Уносит утку.) пусть там еще погуляет, пусть подрастет.

Коля. – (Вслед). Как скажешь! Ты – хозяйка. А интересно, а почему наша деревня Уткой называется? И вранье всякое уткой зовут?! Может, потому что тут выдумщики жили? А? Вот надо же! Маленькая птица, четыре буковки, а какую ответственность на себе несет!? Это ж вранье всего мира…

Зина. – Ты забыл, в больницах тоже утки есть. В психушках. Там поэты в основном лежат: Пушкины, Есенины, вот Коли Макарейкина только нет.

Коля. – Не романтичная ты… А колбасы? Конечно нарежь всякой, салатов настрогай, мясо с картошкой, и хорошо. Давай-ка я еще в магазин сбегаю, куплю чего-нибудь, твой день все-таки, рождения!

Зина. – А и сбегай, Коля, сбегай. Купи, чего хочешь. (Убирает «лобное место».) Вот, чего душа желает и купи… Ты ведь не будешь больше стихи писать?

Коля. – Да нет, я ж не пишу больше. Я шампанского куплю, а? И конфет в коробке. Любимых твоих, а?

Зина. – А и купи, чего нам деньги то беречь, будем пить, да радоваться… в прозе, желательно.

Коля. – А, чего это ты расщедрилась? А? Барыш какой получила? А ты часом не слышала, кедрач то не собираются под вырубку?

Зина. – Ты что, с дуба рухнул, кто позволит? Мы ж живем с него.

Коля. – Да я так, фигню собираю чегой-то, и зачем, главное?

Зина. – О, Маринка идет. Иди, Коля, иди… (Коля уходит. Зина кричит.) Мари-и-нк, Марина, поди к нам-ка, зайди а, что скажу то.

Выходит, Марина . На ней куртка яркая, джинсы, кроссовки.

Марина. – Чего орешь, как потерпевшая? Случилось чего?

Зина. – Ой, Марина, случилось, а рассказать, даже не знаю, как?

Марина. – Что, и твой бабу завел?