Светлана Малая "Киноварь. Повесть о Всеславе Полоцком"

Киноварь. Повесть о Всеславе Полоцком
Светлана Малая

Полоцкий князь Всеслав Брячиславич – яркий герой русских летописей и «Слова о полку Игореве», легендарный князь-чародей. «Киноварь» – историческая повесть, фантастического в ней малая толика.

Светлана Малая

Киноварь. Повесть о Всеславе Полоцком

Полоцк в то время стоял на правом берегу Полоты. Деревянный город, кругом лесные чащи, сосновые боры, среди лесов озёра и реки. Белая ива, чёрная ольха у воды.

О полоцком князе Рогволоде известно, что «пришёл из-за моря», как и Тур, его родственник. Тур сел княжить на Припяти, где теперь Туров. Рогволод крепко держал власть в Полоцкой земле. Старшим сыновьям заложил мизинные города на Улле и Оболи.

Княжне исполнилось одиннадцать, она начинала взрослеть. Сватать её прибыли из Киева дружинные отроки Ярополка Святославича, привезли подарки: разное узорочье (ковры, паволоки, сосуды), греческое вино, душистое масло. Следом прибыли сваты из Новгорода от Владимира Святославича, подарили ловчего сокола, костяные шахматы, книгу в кожаном переплёте и разное узорочье.

– Наш князь хочет взять твою княжну себе в жёны, – сказали Рогволоду Ярополковы отроки, и Владимировы сказали то же.

– Нет у меня другой княжны, одна Рогнеда, – ответил им полоцкий князь, – неволить её не буду.

Отроки то и дело ссорились. Рогволод обращался с ними высокомерно. Знал о вражде между Святославичами: не первый год делят отеческую землю. Среднего брата – Олега – Ярополк с воеводой Свенельдом уже погубили. Младший Владимир за море убегал, привёл варяжскую дружину, с воеводой Добрыней возвратил себе власть в Новгороде. Рогволод только не знал, что новгородских посадников Владимир выгонял со словами: «Идите в Киев и скажите моему брату, пусть готовится со мной до конца биться».

Полоцкий князь сватов кормил, поил, обыгрывал в шахматы, водил на охоту. Греческое вино выпито, душистое масло в светильниках выгорело, сокол за рекой потерян. Книгу, кроме княгини, читать некому. А княгиня такую книгу и раньше читала, и почти всю наизусть запомнила.

Наконец Рогволод спросил дочку о решении. Она встала перед отцом и рассыпала бисер-жемчуг, который низала.

Пока бусинки катились по тканым половичкам, по тесовым половицам, Рогволод спрашивал:

– Хочешь ли за Владимира в Новгород или за Ярополка в Киев?

– За Ярополка хочу, – промолвила Рогнеда.

Рогволод погладил её по голове и спустился из светёлки объявить ответ: Рогнеда «не хочет разуть Малушича», а Ярополка, по обычаю, разует.

Тогда многие знали: Владимир Ярополку не полнородный брат. Ярополк Святославич – сын княжеской жены. Владимир Святославич – сын Малуши, княжеской ключницы.

Гости-сваты одни за другими ушли вверх по Двине от устья Полоты – одни до Оболи к волоку на Ловать, другие до Каспли к волоку на Днепр.

Наступила поздняя осень. Деревья сбросили ветхую листву. К плеску вёсел и возгласам на реке сторожко прислушиваются звери в заиндевелых оврагах. Гусиная Дорога блестит на ночном небосводе.

Днём, когда девицы занимаются рукоделием и беседуют, невеста, по обычаю, сидит молча, праздно сложив руки на коленях. Ночью подолгу лежит без сна, никого не тревожа. День да ночь – сутки прочь.

Вот и снегопад, вот и ледостав, и солнцеворот.

Прошлой зимой Рогнеда с братьями и городскими детьми в ранних сумерках катала колесо с горы. Дети припевали:

Покатилось колесо из Новгорода,

От Новгорода до Полоцка,

От Полоцка до Киева,

От Киева к морю глубокому,

Морю чёрному Понтийскому.

Колесо, гори-катись!

Красным солнцем воротись!

Рогнеда как-то упала, перевернулась, сквозь медленно кружащий снег увидела над собой незнакомых, но почему-то не чужих детей и взрослых, знатных и простолюдинов – показались и исчезли. Брат поднял её. Знакомые, здешние дети гурьбой пробежали.

В Новгороде отказ полоцкой княжны оскорбил Владимира Святославича и разъярил Добрыню Малковича – человека родом не знатного, верного князю, притом отважного и умелого воина. Ключница и милостница Малуша доводилась Добрыне родной сестрой. А сестрин сын, «нетий», своему дяде, «вую», мог быть даже ближе, чем «стрыю» сын брата – «сыновец».

За зиму Добрыня собрал войско новгородцев, псковских кривичей и чуди. Весной, когда земля подсохла, а реки полноводны, варяжская дружина Владимира и Добрынино войско в ладьях, на конях, с возами двинулись на Киев, но сначала – на Полоцк. И недостроенный городок на Оболи сожгли.

Луна росла и убывала. Воины шли в поход небескорыстно, но всё равно копили злость. Новгородцы и псковичи раздражались оттого, что Рогволод посадил на волоках тиунов – распоряжаются, кому проезжать, кому ожидать, сколько платить. Варяги, свирепея, припоминали, что некогда в Тмутаракани он оскорбил и покалечил какого-то Кетиля Пятипалого; и высокая плата за переволочье на пути к грекам их тоже сердила. Дружинных отроков, побывавших в Полоцке, обозлило высокомерие полоцкого князя: щедрый, но недружелюбный, говорит всё обиняками и чаще с ловчими птицами, чем с людьми.

О полоцкой княгине, как слышно, и в Полоцке судачат: Рогволод привёз её из-за моря, не того, из-за которого прибыл сам; она понимает тарабарскую речь, читает неведомое, обидится – оборачивается иглой, сорокой или вербой, умеет свить верёвку из песка, собрать облако в горсть, завязать дождь в узел. Войску путь соломинкой преградит! Нет, княжна так не сможет, но легко отыскивает потерянные вещи и угадывает невысказанные мысли.

Чего ждёт чудь от похода в Полоцкую землю и в Киевскую, не знал никто. Это беспокоило и варягов, и новгородцев, и кривичей, и чудь.

В мае войско приблизилось к Полоте. Полочане побросали свои огороды, лодки и рыболовные снасти и укрылись за стенами, в детинце.

Добрыня Малкович взял Полоцк приступом – «копьём».

Тур из Турова не пришёл Рогволоду на помощь, или Тура к тому времени в живых не было. Большая беда полочанам! Многие не пережили двух следующих дней, многие потеряли родственников и кров. Молодых и сильных Добрыня отдал дружине «на щит» – для продажи в рабство.

Старший сын Рогволода в сече погиб. Рогволод и княгиня по рукам и ногам связаны. Княжна с меньшим братом, младенцем, на теремной вышке в светёлке затворилась. Средний брат оделся невестой и сел у двери. Дружинные отроки Владимира Святославича схватили его и привели к своему князю. Владимир уже опьянел, распалился. Добрыня шагнул вперёд, вмиг остриём меча распорол платье мнимой невесты. Княжич, что-то выкрикивая, замахнулся ножом-засапожником.

– Лютый зверь! – сказал Добрыня, уклоняясь.

Ближний воин без промедления зарубил отчаянного княжича. Княгиню мощный варяг удержал. Рогволод себе зубы скрежетом искрошил.

Владимир взбежал по лестнице и вломился в покой. Рогнеда кинулась от князя сенями и переходами, перепёлкой от сокола, мышкой от горностая. Князь настиг княжну и, смеясь, отнёс вниз, к своим людям: вот она. Рогнеда увидела чужаков, хмельных и потных. Увидела отца с матерью: сидят на полу связанные, страшные, бормочут – то вдвоём по-гречески, то каждый по-своему, молятся.

Добрыня Малкович не смеялся, он ощерился и зычно предложил Владимиру:

– Бери без спросу, – а двум отрокам кивнул, чтобы зарезали полоцкого князя и княгиню.

Убитых накрыли ковром – из тех, что подарены Святославичами на сватовство к Рогнеде.

Рогнеда в голос не рыдала. Удаляясь от сожжённого дотла Полоцка, сколько-то дней ничего не ела, безмолвно лежала в ладье или на телеге, смотрела на верхушки лесных деревьев. Была как птица между небом и землёй – сердце под горлом бьётся, пугливая душа, только высоты не боится.

В завоёванном Киеве Владимир Святославич, «Малушич», справил свадьбу и, по древнему обычаю, нарёк жену новым именем: Горислава.

Ярополк Святославич пал не в битве с братом, убит вероломно. Своего князя предал воевода, не старый Свенельд, другой – Блуд.

Из полоцкого княжеского рода, кроме Рогнеды-Гориславы, уцелел младенец. Нянька счастливо вынесла его из терема, из детинца, за городские ворота. Детскую гривну и крестильный крест она бросила в речной затон.

Рогволод крестился давно, когда служил с дружиной греческому царю в Царьграде. И дети Рогволода крещёные.

Каменный крестик и золотая гривна так и лежат под слоем ила и корнями подводной травы. В чаще, в трясине беглянка не сгинула, звери её не тронули, и, как верила, лесной бог пощадил. На третий день она остановилась у водяной мельницы на Страдани. Христианского имени младенца не знала, княжеское утаила; сказала нечаянно, что зовут Орехом, и назвалась его матерью. Мельник позволил переночевать и не прогнал наутро.

Приёмыш рос быстро, рос сильным, недобрым, приметливым и скрытным. На мельнице такой помощник кстати. Со временем, он утвердился здесь хозяином. Он, его дети и внуки остались в неведении, что состоят в родстве с полоцкими князьями, да и киевскими.

Горислава каждый день и час помнила своё имя и отчество и помнила, что за неё некому заступиться.

Владимир ещё не знал Закона Божьего, не чувствовал Благодати, буйно веселился и ненасытно услаждался в теремных дворах вблизи Киева – в Берестове и Вышгороде. Жён у стольнокиевского князя было несколько и не меньше десяти сыновей. Гориславу он поселил в сельце у речки Лыбедь.

Ужас овладевал Гориславой. Ночью она стала держать под подушкой нож, которым по вечерам чистила маленькие красные яблоки, все в чёрных сухих пятнышках. Однажды, когда Владимир пришёл и уснул подле неё, занесла нож над мужниной грудью. Владимиру случилось пробудиться, он поймал жену за руку:

– Что творишь?!

– Горько мне, – ответила княгиня, – из-за меня ты моего отца убил и братьев, и маму, Полоцк пожёг и всю землю моего отца захватил, а меня ты не любишь.

Владимир едва не заколол её тут же, но повелел одеться и выйти в светлые покои: ожидать участи.

Княгиня надела свадебный убор (белое и чёрное, бисер и серебро), позвала старшего сына – семи- или восьмилетнего Изяслава. Потом говорили, будто она подучила его, чем устыдить отца, и вложила обнажённый меч дитяти в руку.

Сын будто бы воскликнул:

– Возомнил, что один здесь ходишь – власть и сила!

И отец смутился:

– Кто знал, что и ты здесь!

Князь не казнил княгиню. Он построил в Полоцкой земле городок Изяславль и отослал туда эту жену и этого сына. Её младших детей – Ярослава, Мстислава, Всеволода, Предславу – оставил при себе в Киеве.

Изяслава дорога напугала. Хищные звери и дивьи люди княгине и княжичу не встретились – только следы и голоса. Изяслав видел белый переступень с чёрными ягодами, чувствовал запах крови, исходящий от сломанной бузины, слышал, как навки плещутся на мелководье и стонут души, заточённые в сердцевине деревьев. Его душа не хотела находиться в сердце, а всю дорогу сидела на плече. Изяслав думал, что они едут «на тот свет».

Чёрная гора – такое место отведено для ссылки Рогнеде Рогволодовне и Изяславу Владимировичу. Челядь ворчала: «княгинька с княжонком». Рогнеда не возмущалась. И прежде была молчуньей, а теперь, когда у неё начали седеть волосы, туго скрученные под повоем, – тем более.

Изяслав сверстников не чуждался. Бегал с ними в горелки, качался на качелях, лазил к бортям выламывать соты, ставил перевесы на птиц и верши на рыбу. В непогожие дни без принуждения читал.

Мимо Чёрной горы поодиночке, семьями с детьми, а то и ватагами проходили ожесточённые мужчины и женщины, воспротивившиеся крещению. Рассказывали, как по Припяти, вспять течению, плывут каменные кресты, как лютует Добрыня Малкович, обращая народ, по великокняжескому повелению, в новую веру. А ещё недавно Владимир Святославич и его дядька-воевода были рьяными идолопоклонниками.

Если бы Рогнеда узнала, что новгородцы, подстрекаемые на месть волхвом Богомилом Соловьём, разорили Добрынины хоромы, растерзали его жену и домочадцев, – она, невзирая на свой страх и ненависть, посочувствовала бы яростному воеводе.

В Изяславль прибыл княжий боярин Хот Путятич, с ним воины, слуги, греческие священники – пресвитеры – для Изяславля и Полоцка. По великокняжескому повелению Хот Путятич забирал у Рогнеды сына. Владимир Святославич, раздавая старшим сыновьям волости, Изяславу отвёл эту, дедину, Полоцкую.

С той поры никого из своих детей Рогнеда наяву не видела. Она приняла монашеский постриг. Жила в хороминке на церковном дворе – Рогнеда-Горислава-Анастасия.

Чёрную гору огибают две речки. Раньше их называли как-то по-другому, потом – Княгинька и Черница. На склоне росли кусты калины. Может, их больше нет. Каждую осень созревали ягоды – яркие, прозрачные, с костяным сердечком, и после заморозков горькие.

Изяславу следовало выучиться охотничьим и воинским навыкам, что он исполнил – без рвения. Суд правил, дань собирал, Полоцк отстраивал Хот Путятич. Дальновидный, он женил юного князя на своей дочери Анне.

Киевский летописец сообщает, что Изяслав Владимирович умер в 6509 году. 6509 год по византийскому счёту от Адама – 1001-й от Рождества Христова.

Изяславу было около двадцати лет. Поскольку он умер при жизни отца, полоцкие князья, по закону того времени, становились изгоями. Это не означает, что они потеряли свою волость и обречены скитаться. Они лишились права «лествицею», по старшинству, восходить к великому киевскому княжению.

Годом раньше умерла Рогнеда, а вскоре отчего-то умер и один из двоих сыновей Изяслава – малолетний Всеслав.

Старый детинец князя Рогволода на правом берегу Полоты бурьяном зарос. Новый город строится при впадении Полоты в Двину. Плотники обложили холм бревенчатыми стенами («городнями»), возвели башни («вежи проезжие» с воротами и «вежи подзорные» с вышками), хоромы и церковь. Улицы и заулки замостили досками. Работы много: пристань на Двине, мосты через Полоту и ручьи, конные дворы и житные, колодцы, бани, погреба. Топоры стучат, капли смолы-живицы подсыхают – сосна кондовая, боровая.

А Владимир Святославич в те годы ставил города по Десне, Остру и Трубежу, по Суле и Стугне, воевал с хорватами и ляхами, болгарами и печенегами, пировал с дружиной, кормил нищих, казнил или миловал разбойников, сокрушал идолов, строил церкви, тяжко ссорился со старшими сыновьями – Святополком, которого посадил в Турове, и новгородским Ярославом.

После смерти великого киевского князя его сыновьям, пока между ними длилась братоубийственная распря, было не до полоцкого племянника, сыновца, изгоя.

Племянник – Брячислав Изяславич – во всех военных и охотничьих делах стремился быть первым, чтобы вторым был Хот Путятич. Вдовая княгиня Анна со страхом смотрела на соперничество между дедом и внуком. Она питала в сердце кровную любовь к обоим, покойного супруга лишь жалела.

Брячислав дорожил дружиной и оружием, быстрыми конями и ловчими псами, предпочитал дичину говядине, питейный мёд – греческому вину. Суд правил и дань собирал Хот Путятич. О внуке он не тревожился: голова на плечах, плечи широкие.

Полоцк и Новгород издавна спорят, кому кормиться от волока из Оболи в Ловать. Ещё Рогволод покушался на новгородскую дань с погостов севернее озера Езерище (погосты не кладбища для мертвецов – бойкие жилые, торговые селения).