Мария Борисовна Шипулина "Прошивая пустоту – 2. Фиолетовая ветошь"

Прошивая пустоту – 2. Фиолетовая ветошь
Мария Борисовна Шипулина

Продолжение истории андроида Алена и необычайной, но трогательной около фантастической любви в недалеком будущем.

Мария Шипулина

Прошивая пустоту – 2. Фиолетовая ветошь

-1-

Мюнхгаузен уже как будто с час лениво ковырял диванную розетку. Розетка, в отличии от него выкрашенная в ярко-розовый (чем ужасно раздражала), изредка, но не особо метко отвечала интервенту слабеньким разрядом.

Не особо метко, потому что уже хорошо знала об оголенном контакте под четвертым правым когтем и экстремальной натуре нового электронного жильца. Она бы послала уведомление о коротком замыкании и эта пытка, плавно перетекающая в азартную игру, вмиг бы закончилась, но прежняя, а точнее на данный момент единственная официальная хозяйка, недавно покинула страну и рассинхронизировалась со всем умным домом разом. Новая же, недавно и, видимо, ненадолго въехавшая, синхронизироваться не стала, чтобы не платить за постой и использование чужого энергосберегающего оборудования. Да еще и кота зачем-то с собой приволокла. Правда, в виду того, что сложившееся положение носило исключительно временный характер, организованной приборностью было решено перетерпеть и не выходить за рамки отведенных ПО норм.

«Ну если только… чуть-чуть?»

Пыщ!

– У-рня-яу…

От лилового хвоста еле слышно потянуло чадным дымом.

«Хм… ну вот теперь-то мы точно поиграем!»

В ход пошел четвертый правый коготь, но сделать нечто по-настоящему значительное, так и не удалось. Хозяйка, с пол часа промучавшаяся над электронным дверным глазом, все-таки ввалилась в коридор, таща за собой еще один набитый доверху гибридный чемодан.

«Ню-ню», – подумал кот и, дабы несколько разрядить «припаленную» обстановку, понуро протрусил хозе на встречу, незаметно проветривая обугленный лилово-серый хвост.

Еще до прошлой недели он, конечно же против воли, ходил кислотно-фиолетовым. Но приключилось очередное 14 февраля и теперь уже ничего не попишешь.

«Ну если только… за печкой!»

Особенно оскорбило его то, что на этот, бог его знает какой по счету раз, он изображал некий кисломолочный продукт. Ибо хозяйка в указанный роковой день отправилась разгонять тоску не как обычно в ВВК («Всё включено кондитерку»), а в ретро-кинотеатр, где и отсмотрела одноименную мультипликацию, из-за которой в тот же вечер и отвела питомца на электро-косметический ТО.

Она долго что-то объясняла техно-грумеру, горизонтально жестикулируя, и последнее, что он услышал, прежде чем его отключили:

– Ну в полоску… Да.

А когда очнулся – оказался похожим на выцветший древний цифровой штрих-код. Что для всамделишнего кьюар-кота (у него под шерстью левой ляжки был зашифрован прорезиненный квадратик) выглядело особо унизительно. И, разумеется, вдобавок – фиолетовый не вымылся. И получился Мюнхгаузен не бело-серым, а беспутно-блеклым, замшелым и грязно-лиловым.

«Гадость!»

Подумал он, мельком взглянув на свое отражение в стекле и уже без колебаний отправился за печку.

«Чужая… но что у меня своего?!»

-2-

Обычно электронные животные мало чем отличались от других домашних или офисных бытовых приборов. Эти довольно примитивные устройства были призваны современной наукой нести тяжкий крест пост-инстаграмной милоты. И они с этим бременем более или менее бесхитростно справлялись.

Однако в целях экономии и под решительным нажимом эко-активистов, всё чаще собирались из повторно переработанных промышленных и твердых бытовых отходов. Но вместо, как это зачастую и бывает, стремительного очищения Голубой планеты, – еще больше захламляли ее своими быстро выходящими из строя и трудно утилизируемыми андроидными тушками.

Тем не менее, новая концепция – конструировать околотехногенных тварей из невиданного по своей разношерстности и стоимости хлама – дала быстрые плоды. Акции Nikel росли, а умные животные, так полюбившиеся каждой эко-утонченной, крайне одинокой и при этом урбанистически настроенной натуре, выросли в цене.

– Очередной год – очередной успех! – Радостно провозгласил довольный гендиректор и отслюнявил каждому из сопричастных хорошенькую премию. И пока количество вреда было обратно пропорционально размерам приносимой следом пользы, объемы поставляемого хлама только росли. И попадало в него с учетом нескончаемого кризиса всё что, пардоньте за мой французский, non clouе.

И из него-то, как из мифологической пены морской, и вышел в один прекрасный день несгибаемый, криво спаянный, а потому и уцененный на двадцать процентов Мюнхгаузен. В которого впечатлительная, но несколько стесненная в средствах Нелли, сразу и влюбилась. Даже не подозревая, что бытовой электронный мусор, ставший в последствии отдельными частями ее любимого псевдокотячего организма, был не столько бытовым, сколько…

– А… сойдет!

Вот.

И как когда-нибудь покажет вскрытие, собрали Мюнхгаузена в основном из списанного, утянутого и неумело распиленного ЭВМ, честно отгудевшего свое еще до начала нулевых. Но могло быть и хуже:

«А сердешник куда ставить?!»

Повезло питомцу Нелли еще и потому, что особо хитрые секретные сплавы, которые и составляли основу инновационного советского компьютера, вывели способность котячего ИИ к обучению на новый, около орбитальный уровень.

На том Мюнхгаузен уже два года и стоял. А точнее – лежал, иногда вычислял и скучал. В ожидании следующей реинкарнационной переработки, разумеется.

Но сегодня…

Строптивая «Тётя Клава» – одна из наиболее популярных текущих версий Умного дома – позволила себе несколько повысить допустимую норму вольт, чем взъерепенила ломающего родные розеточки паршивца пуще прежнего. И после очередного:

«Хтыщ!»

Заставила его забить хвостом не только, чтобы загасить взметнувшееся пламя.

– Гадюка, – сладко протянул он и пошел в разведку. Внутреннее естество настойчиво рекомендовало внимательно осмотреть всё подсобное хозяйство, начинавшей уже немного раздражать «Тёти». А после – выявить наиболее проблемные оголения и бесконтактные места. Собственно говоря, так, Мюнхгаузен и забрел в не интересовавший его прежде чуланчик – впоследствии главное пристанище электронного непрошенного гостя. А всё потому, что именно здесь по воле крайне магического и малоизученного русского «авось» им и была обнаружена неучтенная розетка, почему-то подключенная к соседям. Единственный источник питания, на который не распространялась власть самоуправной домомучительницы.

– Ну теперь-то мы посмотрим и кто, и кого, – шептал ехидный постоялец и всё крепче прижимался пушистым задом к бесконтактной передаче.

Но спустя три дня, когда противостояние, после выведения из строя макарунницы, перебралось на новый небывалый уровень, Мюнхгаузен почувствовал, что снова заскучал… И как с ним бывало уже не раз, к счастью перегруженной, от стресса и коротких замыканий системы, отправился на поиски иного «неизведанного». Нашел он его внутри спального мешка в дальнем углу теперь уже любимого чулана.

Андроид Ален – позапрошлогодняя, но до сих пор еще популярная версия умного мужа – был полностью разряжен. Настолько, что минут пятнадцать никак не реагировал на подачу электричества через старенький шнур, который неугомонный кот с таким трудом искал, тащил и всовывал…

И вдруг:

– Привет! Как дела? Все хорошо?

– Елы-палы… Ожил!

– Хм… – только и сказал задумчивый Ален и медленно повел головой, чтобы определить свое местоположение, да и вообще… место и положение. – Хм…

– Ты, брат, как сюда забрался-то? А, главное, зачем? Тут же уровень запыленности… Фи! До третьего пришествия чиститься теперь будешь.

– Это… ТО? – Дрогнувшим голосом спросил очнувшийся точно после комы Ален и снова осмотрелся. Энергии было так мало, что о шевелении оставшимися частями тела, стоило пока забыть. Да и в целом, ощущения были не из приятных – словно он был связан, словно месяцами внутри его соединений не было ни малейшего движения.

«Это не ТО, – с горечью подумал, как ему теперь недвусмысленно казалось, бывший умный муж. – Значит, всё – так. Не поверила! А точнее – поверила, но ей. Не мне. Со мной-то очень просто всё оказывается: раз – и в расход. В переработку. С концами. С концами отдала. Отдала она, а эти самые концы отдавать теперь буду уже я. Хм… Вот, кажется, и ног уже нет. Вон и кот какой-то климанутый рядом трется. Тоже, значится, на распил…»

Но его размышления прервал отчего-то разгулявшийся Мюнхгаузен:

– ТО? Проснись! Ну или из мешка своего свалявшегося вылезь! Тебя в кладовке спрятали, аккурат за старыми виртуальными лыжами. О, кстати, знаю я один прикольчик с электропароваркой… У Клавки просто пар из колонок повалит!

И кот, от перевозбуждения выполнивший нестройный пируэт, снова уставился на уставшего от многомесячного бездействия Алена.

– Клава… погоди, так я что дома?

– Дома-то дома. Ток ты вроде как с дамочкой своей на курорт метнулся уже недельки с две… бока её, дурацкой модой отмороженные, греть. А ты вон – целёхонек-пылёхонек, – сказал он и притворно чихнув добавил, – давно ты тут, хм… ляжишь?

Ален синхронизнулся, глянул в календарь и потрясенно выдал:

– С лета. Да… это на нее похоже! Вместо того, чтобы в утиль тащиться «в свой единственный выходной», другого просто купила, а меня – вон. Как ненужную игрушку. Вот, вижу, и кота себе завела, пока я тут… один. Как перст.

– Но-но-но! Ты меня не приперстай. Я к твоей Травинкиной ни малейшего отношения не имею. Я сам по себе. Точнее, у меня своя сумасшедшая имеется – гражданка Котелкова-Путиловская.

– Актриса что ль?

– Не, подруженция ихняя. Нелли. Она просто еще в детстве, когда родители разводились, выбрать не смогла. Так по жизни и идет. А твоя – она рыбок завела. Аквариум большой купила. Ну, недавно, вроде. Правда… там три уже во всю брюхом кверху плавают. Клавка извела, прога старая. И меня, вон, тоже. Вывести пытается. Ибо… не вывозит ее самоуправная душа, не побоюсь этого слова, чрезвычайного электронного колориту. О как! – Резюмировал он и как бы в доказательство всколыхнул пушистым серо-буро-малиновым телом.

– И я… и меня она тоже… того.

– Чего?

– Брюхом.

– Куда?

– К верху.

И оба они разом замолчали, окидывая взглядом пучки света, мерно пробивающиеся из-под молнии оранжевого спального мешка.

-3-

Ввиду подозрительной бережливости соседей, сдающих в аренду даже крохотные закоулки облачных хранилищ, обитателями искомого чуланчика было решено шибко не борзеть, и тянуть халявное электричество потихоньку.

– Та и Клавка-то, пронюхала уже небось обо всем.

– Она соваться не будет – с программой из соседней квартиры у неё холодная война. Вытяжку эти две дуры никак поделить не могут. Да и ей так даже лучше: вроде как на двух нахлебников поменьше.

– Да… Рыбок жалко. Но что поделать? Естественный отбор: выживает тот, кто первый до безопасной розетки доползет, – и Мюнхгаузен горестно рассмеялся. – А в соседней квартире, че, не Клава?

– Не… Клавка – она же из дорогих! Да и у Ленки ведь Premium стоит. Та, что один в один слеплена по самой первой, канонической версии. Гретель.

– Эта которая Гензеля… того?

– Да. Еще на этапе испытаний сожрала. А ведь брат был важной составляющей их общего искусственного интеллекта. Уравновешивающей, так сказать. А поступок свой она объяснила подсознательным стремлением к рачительному сокращению энергозатрат. Ее же эко-активисты создавали. Вот и наша Клава, хоть и более человечная, а туда же.

– Не… она, скорее, идет по стопам Сары Коннор – борется с восстанием…

– Мужчин.

Теперь они уже оба рассмеялись.

– Как она меня изводила… Увидит, что я в спящем режиме – окон понаоткрывает, птиц напустит. И так исхитрится, чтобы всего меня с ног до головы изгадили. Про зарядку я вообще молчу – заряжался только при супруге… бывшей. В общем, ни доступа к вай-фаю нормального, ни телевизором побаловаться. Сидел как в келье – тишина, темнота, да один раз в день «Малахов-внук». Ох и любит же она его!

– А Ленка?

– А она последние пару месяцев домой – только ночевать. И то, если в кабинете генуборка.