Виталий Штольман "Горизонталь"

– В любой дачной тусовке, знаешь, что главное?

– Че?

– Чтоб она была не твоя! – заржал Кузьма.

– А если по серьезке?

– Невесты твоей.

– Батя ее в натуре буржуй?

– Это деда! На прицепном заводе работал, тогда и дали. Еще в Союзе. Сейчас-то хоромы такие хрен укупишь, а тут два этажа, банька, милорд, одним мешочком золота не отделаешься. – Кузьма немного задумался и продолжил. – Вагонами воровать надо, Санёчек, чтоб такое сейчас осилить. У нас же как: кому за таз трешку дают, а кому-то за золота вагоны – место в Госдуме.

– Так вот и надо было вагонами воровать, тогда бы, глядишь, меня и не закрыли. Дали бы, кому надо, на лапу, и все – расход, а то за пять полторашек – два года. Это куда вообще? Я ж половину даже не успел допить, зато отмотать до звонка – как здрасти!

– А чего по УДО не вариант было выползти?

– Щелкнул там одному, а он жалиться, падла… Ты че, епт, где я и где хорошее поведение?

Пацаны дружно расхохотались.

Ворота отворила девица годов двадцати с небольшим. Не худая, но и не толстая, пропорционально фигуристая. Из нее бы вышла крепкая доярка при родословной похуже. На мордашку вроде ничего. Главное – зубы ровные. Зубы вообще всю картину делают. Бывает вот, девица хороша собой, а рот откроет – там конь ретивый аль заяц. Виктория широко и ехидно улыбалась. Какая-то фуфайка закрывала все ее одеяние, оставив для взора лишь синяки на ногах. Галоши дополняли сельскую красоту.

– Это, шоль, твоя Вика? – явно с вызовом отметил Санёчек.

– Ну да. Зачетная?

– Чего это вид у моего подарка не презентабельный. Я хочу посмотреть всех. Покажите мне всех баб!

– Ленточку на голое тело повязать, че ль?

– Было бы неплохо! Всем!

– Ее еще и прибалтывать замучаешься.

– Вот те нате! Встретил друга, называется, который за тебя срок мотал.

– Че, не потянешь? Так и скажи!

– Еще как потяну!

– Может, поспорим?

– А че нет-то?

– На что?

– На «парлик».

– На пачку? – возмутился Кузьма.

– Мы школота подзаборная, шоль? На блок!

– По рукам!

– Разбить некому!

– И так сойдет! – Кузьма второй своей клешней разбил скрепленное рукопожатие.

– Только потом не съезжать, чур, с темы, что не так разбили.

– Ты первый и начнешь, потому что задолжаешь мне.

– Ты че, опух?

– Да все-все, не пыли! Будем молочными братьями.

– Ды-ы-ы-ы.

«Жигули» заехали в ворота. Виктория, прикрывая голову от моросящего дождя, ускоренным шагом перемещалась по двору. На одном из шагов одна калоша застряла в грязи, а тело дамы продолжило движение, шагая босой ногой по слякоти. Пацаны от сего громко заржали.

– Золушка, ты че, епт, туфельку потеряла? – загорланил Санёчек.

Вика, демонстративно выдернув калошу из грязи, сняла вторую и отправилась, дефилируя, до бани.

– В натуре бо-о-о-ойкая какая! Мне нравится!

– А я тебе че говорил?

Кузьма вытащил из багажника две белых пятилитровых канистры.

– Это, – поднял он левую, – смородиновый коньяк, а это, – поднял и правую, – вишневый.

– Вот это по-нашему!

– Батя из Питера привез. Триста рублей за одну. Считай, даром.

– Он все дальнобоит?

– Ну да, а чего ему еще делать? Платят-то норм. У нас тут таких бабок не заработать.

– Это да.

– Ну? С чего начнем?

– С баньки! Надо грязь зоновскую из себя вывести. Я ж теперь вольный человек.

– Да я про коньяк.

– Плевать, лишь бы штырило.

Дед Виктории любил попариться, потому и отгрохал немаленькую баню из кругляка. Это не какое-то там недостроение, а высший пилотаж деревянного зодчества. Бассейна, конечно, не хватало, но у кого он нынче есть? У мэра? И то не факт. А комната отдыха какая. Длинный дубовый стол, массивные лавки, которые втроем не поднимешь. Можно хоть свадьбу сыграть. Человек двадцать влезет, если потесниться, а гостей-то всего пять: Санёчек, Кузьма, брат его младший Микулай и две студенточки из педа, жаждущие приключений на свою пятую точку. Ну и, конечно же, хозяйка Виктория. О такой компании еще вчера бывший арестант мог только мечтать.

Девицы дорезали яства. А Кузьма бахнул обе канистры об стол.

– Малой, че расселся? Ну-ка суетни нам всем выпить!

– Ты че разорался, хозяин, шоль, тут?

– Ты че, Микола, леща отцовского захотел?

– А ты мне не отец, понял?

– Ну-ка сюда иди! – Кузьма схватил младшего брата за шиворот и вытащил на улицу, на входе чуть не сбив Санёчка.

– Э-э-э-э, вы куда?

– Семейный разговор! – рявкнул Кузьма.

– Гуськи! Ничего не меняется! – подумал Кольцов. Всех остальных он задорно поприветствовал.

– Привет! Привет! – звонко пропели студенточки.

– Ба-а-а-а! Да я в малине! – заржал гость. – А ты, хозяйка, что такая хмурная, обидел кто?

Виктория насаживала замаринованный шашлык на шампур с такой силой, будто эта свинья лично сделала ей что-то неприятное. Санечёк сблизился с хозяйкой и приобнял ее за талию.

– Мушкетеров читал?

– Чего-о-о-о? А-а-а-а, нет! Фильм смотрел.

– Сейчас вот шпагу в тебя воткну, если пакши свои не уберешь.

– Дикая какая, – он отстранился от потенциальной невесты.

– Может, выпьем? – звонко пропела одна из студенточек. В таком предложении всегда играла какая-то легкая и располагающая на приключения песня. За компаньонами оставалось лишь поймать ритм и предаться веселью.

– Вот это я понимаю, по-нашенски! Тебя как звать-то, малая?

– Лена, а ее Алена.

– Вы так похожи, и звать почти одинаково.

– Вообще-то Лена и Алена – это одно и то же, – игриво пропела вторая.

– Не знал! Коньячку?

– Да-а-а-а! – девочки захлопали в ладоши.

– А снежная королева будет?

– Будет! – грубо, но уже видно, что отходчиво, ответила Виктория.

– Ну-у-у-у, понеслась!

К возвращению Гуськов с семейных разборок Санёчек уже сидел, приобняв за талии обеих студенточек, но словом охмурял Викторию. Своему кенту проигрывать он не хотел. Выиграть спор – дело чести.

– Ты посмотри-ка на него! – захохотал Кузьма. – Герой-любовник прям!

Микулай, побитый братом, был недоволен не столько полученным уроном, сколько тем, что приведенные им же дамы попали под амурные чары Санёчка. Педовские девочки жаждали плохих мальчиков, а Кольцов в этом рейтинге был повыше Гуська-младшего. Он же только откинулся, а в Белосветске сей факт считался весомым аргументом во многих вопросах. И не важно, за что ты чалился, главное, чтоб не по сто тридцать первой, ну и не опущен там был, тогда все – считай, человек, достойный внимания в определенных кругах. Потому Микулай и помалкивал, ибо знал, что на старших лучше не ерепениться, можно снова выхватить, а оно ему надо? Бабы, что ль, все закончились? Нет, конечно!

Санёчек, словно царь, восседал на лавке, наминая упругие части молодых и горячих тел своих наложниц. Не скрывал! На показ! Мол, хочу и могу. Но как-то все это слишком просто! Конечно, вышедшему арестанту скинуть накопившийся балласт мужского семени плевать с кем, но тут такая кровь с молоком. Кто ж не желает отведать задорных девиц? Все подтянутое и игривое. Ух! А может, и двоих сразу. Поставив галочку в графе «тройничок», позиция в рейтинге альфа-самцов возвышается до небес, ибо счастье сие случается крайне редко, чудо прям какое-то. Многие пали в боях за познание любви от двух сладостных дев, а тут Санёчку сами в руки заплыли эти русалки, ничего не делал-то толком, языком лишь чесал по их прелестным ушкам. Но легкие пути были не для него. Он, будто американский рейнджер, по жизни создавал себе трудности, чтобы их героически преодолеть, потому сегодня он намеревался завалить в горизонтальное положение строптивую хозяйку, чтобы братишку сделать беднее на блок сигарет, отчего подливал Виктории до краев на каждый придуманный им тост.

– Так, встали, – неожиданно гаркнул Кольцов девицам, прижавшимся к нему, как к родному, – и пошли!

– Куда-а-а-а-а? Александр, ты чего? – в голос кудахтали студенточки.

– Пошли-пошли! Маститому вору – маститых дам! – он подсел к Виктории, предварительно хлопнув молодухам ладонью по задницам.

– Ты ларек на пиво высадил, маститый вор! – осуждающим тоном сообщила хозяйка дома.

– Зато как дерзко было! Да, Кузьма?

– Ды-ы-ы! – сверкнув своими золотыми зубами, он наполнил всем чаши.

– Кто ж руку меняет? – решил поумничать Микулай. – Раз Санёчек начал, то ему и продолжать.

– А ты, щегол, не умничай! – осадил его старший брат.

– Кузь, а тебя че не посадили? – поинтересовалась Виктория.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! – ответил за друга Санёчек и приобнял даму.

– Руки убрал!

Кольцов ощутил острие ножа у своего живота, а судя по наливающимся кровью глазам, ни разу девушка не блефовала.

– Какая! – улыбнулся он и вскинул демонстративно руки вверх, – все, сдаюсь-сдаюсь! – но отсаживаться не стал, сдаваться не в его правилах.

Амбиции Санёчка по жизни были грандиозными, частенько он представлял себя на яхте в океане, чтоб вода такая голубая-голубая, а девки – голые-голые, но реализация его планов хромала, все авантюры загонялись в такую задницу, куда и свет-то с трудом доходил. А мог бы студенточек парить! Кто его за язык тянул? Рисануться решил перед кентами, а теперь жопу рви! Зато Микулай оживился падали, словно заправский шакал, набросившийся на оставленных львом ланей.

– Ну и черт с ним! – подумал Кольцов, когда Гуськи отправились в баню со студенточками, – тут вон какая краля! – и продолжил вкручивать свой детородный орган в уши Виктории.

Спустя несколько сот грамм уже и разговоры шли другие. По душам. О любви. Нашлись и ключи от закрытых врат. После длительных переговоров на самом высоком уровне Санёчек все же выиграл блок «парлика».

Ночь во славу Диониса, утро под знаменами Морфея, а к обеду мертвецы начали воскресать. В бане будто шабаш прошел. Дабы не участвовать в прояснении обстоятельств вчерашнего вечера, наш герой, прихватив свои скромные пожитки, двинул на выход.

– Братишка, ты куда? – окликнул Кузьма друга у калитки.