Андрей Никонов "Вторжение. Четвертый Лорд. Книга 2"

– И что произошло?

По словам Анги, уничтожать пришлось несколько миллиардов потерявших связь с человечеством био-роботов, которым мозг пересаживали прямо с рождения – так он гораздо лучше адаптировался к ненатуральному телу. По мне, все эти рассказы о чуждом и злобном искусственном интеллекте были обычными страшилками – зачем тому, у кого все есть, дополнительные нахлебники и главное, дополнительные звёздные системы, но вот республиканка в это свято верила. Переубеждать я её не стал, не так много на этом корабле было женщин, готовых проводить время с чужаком, да и женщин вообще. К тому же, Анги насчёт Йоланы была может и права, но не совсем, где-то в глубине души я чувствовал, что рядом со мной не робот, а человек. Хотя после вот такого разговора не был в этом уверен.

Вопрос, что делать с мифическими десантниками, рассматривался только среди руководства. Ну и меня позвали, раз я был в курсе, заодно строго предупредили, чтобы среди остального народа я сведения раньше времени не распространял. Поздно предупредили, вся колония уже знала.

Кроме сенарда и меня, все в той же аскетичной рубке было ещё трое – единственный заместитель-республиканец, получив необходимые наставления, улетел к находке на одном из четырёх штурмовиков, чтобы на месте ситуацию контролировать. Кроме Йоланы, за овальным столом, неизвестно откуда появившимся, сидели ещё двое представителей Союза окраинных планет. Один из окраинников был на первый взгляд обычным человеком, но, по словам Тойо, тем ещё синтом, стоимость его тела просто зашкаливала. У мужика даже кожа ладоней белела, если он опирался ими на стол, и мимика, и жесты – ничего ненатурального. Только татушка на щеке – как признак принадлежности к силиконовому братству. Второй леас, коренастый мужчина с длинными сиреневыми волосами, завязанными в хвост, по имени Майло, судя по виду, от своего тела пока полностью не отказался, и он же среди этой ненатуральной братии был главным.

– Зачем его позвали? – он кивнул на меня. – Мы и сами способны всё порешать. Или, думаешь, проговорится?

– И для этого ему надо дать ещё больше информации, – сидящий рядом с Майло синт хохотнул, не очень натурально. – Чтобы на каждом углу шептались, что мы нашли отличный корабль конфедератов. Наверняка среди всего сброда есть кто-то, кто может стучать другим группировкам, направленные сигналы постоянно уходят.

– И это явно не Дэн, – вступился за меня сенард неожиданно.

– Как знать, – синт покачал головой, пристально посмотрел на меня своими карими, чуть навыкате, глазами. – Может, неспроста он оказался на пути штурмовика. Сначала находим конфедератского раба, потом он обнаруживает отсек снабжения конфедератов, как-то подозрительно это.

– Не неси чушь, – одёрнул его Майло. – Или, по-твоему, Йолана тоже в это замешана, она ведь его нашла, и отсек тоже?

Йолане, судя по её невозмутимому виду, все эти подозрения были до одного места. Она даже голову не повернула, глядя куда-то в обшивку рубки.

– Хватит, – сенард легонько хлопнул в ладоши. – Свои внутренние разногласия будете решать не здесь и не сейчас. С улетевшим рейдом связь устойчивая?

– Да, шифрованный канал пока держится, – Йолана наконец отвлеклась от обшивки и даже кивнула. – Ничего необычного, никаких признаков живых людей, инфопакет в ограниченном доступе, можете ознакомиться. Если кто и остался внутри, то тщательно это скрывает. Командир кулака мог отдать такой приказ?

– Конечно, – кивнул республиканец. – В чрезвычайных ситуациях, когда спасение невозможно, и нужно ждать подкрепление, сохранение жизни бойцов – главная задача. Будем считать, что там сейчас четыре полных пальца десантников. Отлично вооружённых и очень голодных.

Вот от кого, а от него шутки я не ждал. Судя по всему, только я один, остальные заулыбались, даже моя замороженная напарница.

– Десант нам не помешает, – Майло поводил ладонью по гладкой столешнице. – Нам не хватает слаженного подразделения, пилоты – это хорошо, и техники тоже, но в случае атаки, когда нужно будет проникнуть на чужой борт, или другие команды на нас нападут, мы пока не в лучшей форме. Сам знаешь ситуацию с Союзом, мы давно не воевали вот так, в замкнутых пространствах. И ребята из твоей инженерной команды. Слухи идут, будто кто-то подгребает слабые группы, вроде нашей, под себя, даже если так, торговаться лучше с позиции сильного.

Я не понимал, к чему весь этот разговор ведёт. По мне, так сенард должен был ратовать за спасение десантников, они ведь ему, считай, как братья, а окраинники, синты и Майло, всеми силами этого не допустить. Но пока все было наоборот, глава нашей гоп-компании явно сомневался.

– Ты что думаешь, Дэн? – внезапно спросил он. – Йолана рассказала о твоих рассуждениях. Почему ты решил, что у нас будут беспорядки?

– Республиканец республиканцу – рознь, – привёл я первый пришедший на ум аргумент.

– Точно! – сенард хлопнул рукой по столу. – У нас команда пёстрая, с разных планет. А эти ребята из десанта, судя по тому, что я сейчас получил, они все с Талора.

– Как и ты, – Майло кивнул. – И леас Шонба.

– Да, – согласился сенард. – И поэтому я этих отмороженных знаю. Талор – навсегда. Когда дело касалось споров между звёздными системами, это себя оправдывало, но теперь мы должны держаться вместе. Ради человечества забыть разногласия.

Против такого аргумента трудно было возразить, где мы, а где вся цивилизация. У сенарда это получилось торжественно и почти не пафосно, даже я проникся, хотя такие идеи, по моему скромному опыту, у нас в Солнечной всегда скрывали чьи-то шкурные интересы.

Глава 4.

В считанные часы до прибытия на место на борту корабля не оставалось ни одного штурмовика, кроме нашего. Правда, сначала те, кто улетели в самом начале, четыре дня назад, попытались перегнать к нам на борт несколько истребителей, но для этого нужно было отключить все контуры защиты, а значит, выпустить то зло, что таилось где-то в недрах модуля. И пришлось им дожидаться основного корабля, чтобы проделать то же самое, только после стыковки.

Сам процесс слияния двух объектов обещал быть непростым, требовалось соединить две системы государств, которые друг с другом не очень ладили, и как раз в это время оба, и корабль, и модуль, становились особенно уязвимы. Так что боеспособные аппараты бросили на патрулирование.

Мы с Йоланой вылетали последними, в штурмовике обнаружились какие-то неполадки, и возле нашего аппарата суетились два республиканца в скафах, из ремонтников. Увидев меня, один замахал рукой, мол, иди сюда.

– Смотри, – он ткнул пальцем в держатель кассеты зондов, – тут силовые захваты ослабли, мощность просела вдвое, где-то идёт сброс энергии. И, похоже, вы обломок словили в прошлый раз, не помню, чтобы раньше такое тут было.

Я посмотрел, действительно, место, где держатель переходил в корпус, было повреждено.

– И что делать?

– С этой стороны зонды старайся не выпускать, на крайний случай если только, – предупредил меня ремонтник. – Пользуйся кассетами на других гранях. И вот ещё, с двигателем проблема, идёт деформация нагнетателя, без компенсатора инерции они ломаются постоянно, три-четыре вылета, и надо будет менять. Так что постарайтесь найти новый, или отремонтировать.

– В новом модуле должны быть, – посоветовал другой. – Конфедераты такие же используют.

Я кивнул, надо, значит надо. Доложил Йолане, та отреагировала как всегда – никак. Сама копаться во внутренностях машины не хотела, мне так вообще меньше всех надо было, только взял с собой на всякий случай дополнительные картриджи фильтрации и проверил тяжёлый скаф с встроенным маневровым движком, позаимствованный на найденном модуле – если вдруг что случится по дороге, смогу сам себя спасти. От патрулирования я особых неожиданностей не ждал, до сих пор ничего не случалось, да и частью команды мне особо почувствовать себя не давали, участие в собрании особо приближенных было исключением. Поэтому общее волнение, с которым все ждали космической халявы, обошло меня стороной.

– Вылетаем, – распорядилась помощник сенарда, появляясь в ангаре. Техников как ветром сдуло, мою напарницу не любили и боялись практически все. Встречал я мизантропов, но Йолана могла всех переплюнуть.

Штурмовик приподнялся над посадочным кругом, и не спеша вылетел в открытый космос. Собственной скорости корабля хватало, чтобы просто изменить вектор и уйти в нужном направлении. Четыре дня корабль таился, не проявлял себя, и теперь, когда цель была близка, приходилось быть ещё более осторожными. Предстояло отойти почти перпендикулярно его движению, расставляя зонды, и отслеживая окружающее пространство.

– Что там с двигателем? – напарница положила ладонь на панель управления, начала считывать данные. – Перестраховщики, ещё отлетает. Сбрасывай зонды.

С одной стороны, то, что сказали техники, звучало логично – повреждённая кассета могла повести себя непредсказуемо. А с другой стороны, худшее, что могло случиться, это если зонд, застряв в держателе, включит свой двигатель, ионная струя обшивке штурмовика не повредит, но может повлиять на курс до того момента, как сам зонд деактивируется. Если бы мы разгонялись с компенсаторами инерции, это имело значение, там любой импульс важен, а при том неторопливом темпе, в котором мы двигались, незначительный уход с курса особых проблем не должен был создать. Так что я сначала попытался избавиться от зондов, которые были в дефектной кассете, в принципе, по старой русской традиции – на авось. Ничего, что тут её не знают, если выживу, всех научу.

Вопреки всем страшилкам республиканских техников, шарики отделились практически без проблем. Только один на секунду потерял ориентацию, разнеся держатель и заклинив саму кассету, но он был последним, мрачный и неодобрительный взгляд Йоланы я заработал, только и всего.

Зонды, отвалив от штурмовика, распределялись вдоль нашего пути, мы шли по дуге, обходя найденный модуль, и где-то через семь-восемь часов должны были пристыковаться обратно, уже в точке назначения.

– Все в порядке? – я подмигнул Йолане, которая, как всегда, смотрела на какую-то гипотетическую точку вдали.

Та, опять же как всегда, не ответила, и получила мои размышления о том, как классно мы проведём вместе время, вернувшись на корабль.

– Там такие каюты, просторные, с отличным оборудованием, – ездил я ей по искусственным ушам. – И как раз на двоих рассчитаны. Давно нам уже пора проводить вместе больше времени. Мы же одна команда. Должны постоянно притираться друг к другу. А это что такое?

Перевел индикацию режима работы двигателя на общий экран.

– Ничего необычного не видишь?

Синт-командирша отвлеклась от собственных мыслей, внимательно посмотрела на графики работы первой волновой камеры.

– Нет, – сказала, как отрезала.

А меня вот что-то беспокоило. Настолько, что я вылез из ложемента, и потопал к заднему отсеку. Республиканцы, как всегда, считали себя умнее всех других населявших галактику людей, и ставили на тактические аппараты только один основной двигатель, курс корректировался маневровыми форсунками. Это экономило какое-то количество топлива, и уменьшало площадь столкновения с космической пылью, но, если такой двигатель выходил из строя, все, дальше только по инерции лететь. Благо мы почти уже максимальную скорость набрали.

Не обращая внимания на приказ Йоланы вернуться обратно, подобрался к стенке, отделяющей двигатель от остального аппарата. Закрыл левый глаз – обычное зрение только мешало, и сосредоточился на небольшом участке возле блока замены картриджей.

Напарница утихла и наблюдала за мной.

– Вот здесь, – я ткнул пальцем в невидимую в обычном диапазоне точку, – температура выше на две десятых градуса. И уровень излучения выше, в пределах нормы, но выше.

Сам бы я на месте Йоланы только посмеялся над параноиком, но та отнеслась к моим словам серьёзно. Отпихнула меня, приложила ладонь к тому месту, что я показывал, на секунду замерла.

– Данные не совпадают, – сказала она то, что я и сам уже заметил. – Излучение растёт. Связь?

– С базы идут стандартные инструкции, – доложил я. – Пытаюсь дать сигнал.

Шифрованный пакет, пересылаемый в случае аварийной ситуации, ушёл направленным лучом в сторону республиканского корабля, мы отлетели не больше чем на миллион километров, и через пятнадцать секунд сигнал должен был вернуться обратно, но ничего не происходило.

– Связываюсь с другими рейдерами, – я поочерёдно пытался сфокусировать луч, но с остальными семью штурмовиками происходило что-то странное, их курс плавно менялся. Блок связи затратил некоторое время на корректировку координат, выслал аварийные пакеты.

– Пятый. Проблемы с двигателем, – почти сразу отозвался один из штурмовиков. – С базой связаться не могу, иду по инерции на траекторию торможения.

Примерно так же отозвались остальные шесть.

А потом все-таки проявился корабль. На экране появилось лицо Шонбы, помощника сенарда с, так сказать, республиканской стороны.

– Что у вас? – Шонба смотрел куда-то в сторону. – Эй, крепите шлюз, первая партия дронов готова. Так, восьмой наблюдатель, в чем проблемы? У нас стыковка идёт, и сейчас лучше хранить молчание. Связь через два часа.

И отключился.

– Это третий, – лицо Шонбы сменилось женским – один из экипажей синтов снова вышел на связь. – Не могу ни с кем связаться. Ответьте, если слышите. У нас резкое охлаждение двигателя, критический уровень излучения. Отключение не помогает. Нагнетатели вышли из строя.

– То же самое, – ответил я, глядя, как показатели двигателя внезапно возвращаются к реальным. Из трех нагнетателей работал только один, и то в реверсном режиме. – Держим связь.

И, не дожидаясь, пока получу ответ хоть от кого-то, бросился к скафу. Йолана что-то там пыталась сделать с внутренним блоком управления, а я заращивал швы, пристёгивал картриджи жизнеобеспечения, оружие и термоблоки.

– Теперь ты, – кивнул я напарнице на контейнер со снаряжением, и отодвинул её от управления. Странно, но показатели двигателя приходили в норму, причём и в реальном режиме тоже, я не поленился, подлетел, снова проверил стенку, и температура, и излучение вернулись в штатный диапазон. Сам двигатель отключился, мы шли по инерции почти на максимальной скорости, но тесты проходил, активировался и выключался как обычно.

Скаф Йоланы был полегче моего, но синтам много защиты и не надо, это если мне руки или ноги оторвёт, будет больно, а ей – просто неудобно. Синий материал обтягивал фигуру, силовой ошейник держал прозрачную ткань шлема на месте, силиконовая красотка даже в такой ситуации оставалась эффектной и привлекательной. И недоступной.

– Связь с базой и остальными наблюдателями потеряна, – поделился я с ней нашим общим горем. – Выхожу на траекторию стыковки.

– Зачем? – Йолана тестировала режимы двигателя, тот работал так, словно ничего только что не происходило.

– Смотри, – я вывел показатели зондов, – первые восемь не отвечают.

– Из проблемной кассеты?

– Да. Вспышек не зафиксировано, значит, остальных наблюдателей уничтожили как-то иначе. Как? Ты же в этом разбираешься?

Девушка на несколько секунд задумалась.

– Режим стерилизации? – наконец разродилась она. – Но для этого нужен внешний источник питания. Сам двигатель блокируется, остаётся только первый нагнетатель, который выжигает все внутри. С внутренним картриджем это не пройдёт, первым выйдет из строя блок сопряжения, должно быть воздействие через аварийный коннектор.

– Который находится прямо рядом с дефектной кассетой? – предположил я, и сразу понял, что угадал. – Хорошо, от зондов мы избавились, какой может быть запасной вариант? Если кто-то тупой, вроде меня, эти зонды сбросит?

– Подрыв маневровых, – Йолана озвучила то, что только что произошло.

Пять плазменных двигателей отделились от сигары штурмовика, их резко откинуло микровзрывами.

– И курс уже не изменить, – кивнул в ответ. – Значит, не просто так техники ковырялись в нашем аппарате. А кое-кто поленился проверить, все ли в порядке, и не дал мне это сделать.

Йолана попыталась активировать пистолет, но я был быстрее, закреплённые на предплечьях излучатели смотрели ей прямо в лицо. Точнее говоря, в черепную коробку, та хоть и была защищена несколькими слоями физических и энергетических щитов, но против нескольких выстрелов не устояла бы. А над пушкой на плече зависла спица миниатюрной ракеты.

– Полегче, подруга, – посоветовал я ей. – Меньше резких движений. Я подозреваю тебя не меньше, чем ты меня.

– Захватить тяжёлый скаф – была твоя идея, – напарница не двигалась.

Это в обычном состоянии я бы за ней не успел, а у скафа была своя система целеудержания, тут только дёрнись, и не останется ничего от незащищённого противника. Спасибо подружке-республиканке, помогла перекодировать оборудование.

– А спустить проверку на тормозах – твоя. К тому же Майло – твой приятель.

– Он мне не приятель. И при чём тут Майло?

– Очень хотелось бы узнать. А теперь аккуратненько отстёгиваешь свой пистолет от держателя, и толкаешь в мою сторону. Твоей пукалкой скаф не прошибить, это так, на всякий случай, вдруг решишь что-нибудь сделать нехорошее. И да, я тебя пометил как враждебную цель, особо не дёргайся, мы в управляющем блоке поковырялись, но кое-как.

Йолана послушно пихнула пистолет ко мне, тот медленно подлетел, и тут же прилип к захватам на скафе.

– А ты не думаешь? – насмешливо, вот где эмоции вдруг проявились, сказала она, – что эта республиканская подстилка твой скаф перепрограммировала?

Я отвечать не стал. Не то что думал, я в этом был уверен с самого начала, как говорится, если обжёгся на одной синеволосой гадине, на других будешь дуть. Так что заменил блок управления почти таким же, только с имперского скафа, в котором я в космосе год болтался. Это в начале развития каждое государство идёт по своему технологическому пути, а потом происходит унификация, на Земле – за полторы сотни лет, здесь времени прошло, наверное, в тысячу раз больше. И технологий уникальных не было, так что изделия отлично взаимозаменяли друг друга. Имперская технология не была лучше, зато с коммом, висевшим возле виска, скаф теперь отлично ладил.

Заметив моё спокойствие, Йолана даже чуть повеселела.

– Что будем дальше делать?

– Ты у меня спрашиваешь?

– Конечно. Ты меня держишь на прицеле, значит, тебе и командовать, – отрезала синт-женщина. – Могу вообще запереться в контейнере для снаряжения, и ни во что не вмешиваться.

– Ну если тебя не волнует, что там происходит с твоими двумя сотнями друзей…

– У меня нет друзей. Да, волнует. Но сделать мы ничего не можем, даже этим курсом, без торможения, мы будем крутиться ещё года полтора, пока по спирали не спустимся к базе. А маневровых двигателей у нас больше нет.

– Вот тут ты ошибаешься, – улыбнулся я.

Чем выше скорость, тем труднее отклонить летящий предмет. Инерция не даст внешнему воздействию хоть как-то заметно повлиять на курс. Но это если отклонять предмет целиком. Мне же всего лишь надо было заставить штурмовик повернуться вокруг центра тяжести так, чтобы направить двигатель в обратную сторону.

Десантный скаф мог разгоняться до совсем небольших, по космическим меркам, скоростей, и двигатель у него стоял импульсный – когда команда, преодолев на штурмовом боте энергетический барьер противника, оказывается внутри раздолбанного корабля, как раз маневрирование имеет основной приоритет. Но это внутри, а снаружи, в космосе, передвижение ничто не ограничивало.

Через шлюз я вылез на внешнюю обшивку штурмовика, закрепился возле деформированной кассеты, как раз той, которая должна была нас уничтожить, и попробовал чуть развернуть аппарат. Центр тяжести штурмовика постоянно корректировался блоком управления, чтобы маневровые двигатели могли эффективно работать. Этот же блок управлял самими двигателями, но к скафу не подключался, пришлось все делать самому. С двадцать какого-то раза корпус качнулся, и начал очень медленно поворачиваться, норовя вернуться в прежнее положение. Но я не давал, импульс за импульсом отклоняя его в сторону, пока не развернул штурмовик почти под прямым углом к находившемуся в миллионе километров модулю снабжения, уже состыковавшемуся с нашим базовым кораблем.