Припев:
И я полечу туда.
Я ветру тебя не дам.
С тобою мы навсегда.
Постой же, моя мечта!..
Манит вновь яркий свет твоей звезды.
Я смогу дотянуться до мечты.
Нет, это нелегко,
Но уже со мной
Мои крылья за спиной…
Припев:
И я полечу туда.
Я ветру тебя не дам.
С тобою мы навсегда.
Постой же, моя мечта!..
Третий аккорд. Пламя страсти.
Едва заметный вначале, но все более резкий и отвлекающий, запах медикаментов ударил в нос. Я пробудился. С возвращением из сна в реальность пришли и назойливые мысли. Быстрым потоком они влились в сознание, раздражая и заставляя стонать от боли. Куда меня занесло? С белесого потолка свисала яркая лампа, освещая нежно-зеленые шершавые стены; аккуратно сложенная одежда, в которой я выступал, лежала на железном стуле. Еще один мучительный вопрос: что же тогда на мне? Заглянул под одеяло и покраснел – даже футболки не оставили. Вдобавок ужасно болела голова. Точно, пока спал, в нее поместили басистый церковный колокол, и с пробуждением пришло время для его мощной партии. Просторная комната с одиночной кроватью, телевизором, батареей и тумбочкой, на которой лежал остывший завтрак – молочная овсяная каша с маслом, чай и кусочек булки. Как я там очутился? В воспоминаниях зияла пустота. Однако. Утреннюю газету лучше было не видеть, но кто-то заботливо положил ее поверх одежды. Позор на весь Лос-Анджелес!
Украшение второй страницы – фотография, которую хотелось бы вычеркнуть навсегда, а в паре с язвительной статьей она превратила меня в посмешище.
“Вниз по карьерной лестнице. Еще ни один певец не заканчивал концерт таким образом. Не найдя, что сказать скандирующей от восторга публике, артист подошел к краю сцены и шагнул вперед. Ударившись головой о кафельный пол, он отключился. На машине его доставили в Центральный госпиталь Даунтауна. До сих пор горе-певец не пришел в сознание. Очевидцев мучают два вопроса: как зовут талантливого юношу и что он хотел сказать этим необдуманным поступком”.
Горе-певец? М-да… Не за это я им тогда заплатил, не за это. Таково начало вашей фантастической карьеры, загадочный мистер Бейли, вот и приехали. И я сам бы тогда хотел получить ответы на эти непростые вопросы: как меня зовут и что заставило меня сделать такой идиотский поступок?
Я негодовал, но звуки из коридора заставили навостриться и забыть о неприятностях. За стеной переговаривались между собой два человека – мужчина, очевидно врач, убеждал настырную девицу повременить с посещением, ссылаясь на то, что непутевый артист еще не пришел в сознание. Едва сдержал улыбку, слыша, как таинственная незнакомка сообщила доктору о важности визита. Она, видите ли, пришла, чтобы проведать возлюбленного! Хитрая, однако! Доктор, конечно же, не выдержал натиска врушки и допустил до моего обнаженно-беззащитного тела прекрасное создание с рожками. В дверь тихонько постучали и, не дожидаясь реакции хозяина палаты, ворвались в ее пространство: в проем заглянула симпатичная девчушка с длинными каштановыми волосами и ярко накрашенными глазками. На вид ей было лет двадцать и одета она была весьма нескромно: высокие каблуки, короткая черная юбка, не скрывающая стройные ножки, алая обтягивающая рубашка, расстегнутая сверху на две пуговицы. Мне и в голову тогда не могло прийти, что всего за сто лет у людей априори перестанет существовать чувство стыда. Нет, по мою душу пришел сам дьявол и пробудил во мне огонь. Милая, чуть взъерошенная девушка ввалилась в мою палату и практически плюхнулась на край кровати. Достала из сумочки диктофон, включила и положила между нами.
– Доброе утро. Меня зовут Кейт Уильямс. Газета “Лос-Анджелес Пресс”. Хочу взять у вас интервью. Представьтесь, пожалуйста, и расскажите немного о себе.
– Да я… – я попытался потушить возгорание, произошедшее во мне. Сердце на выбросе адреналина бешено застучало.
– Ну же! Вы… что? Да не стесняйтесь, это не страшно.
– Да я не… – она даже не дала мне ответить. Что за унижение? Юная мисс, мне нужно было прийти в себя. Всего пара секунд времени, чтобы хотя бы придумать новое имя. Но нет.
– Ой, простите. Я, кажется, поняла. Это из-за травмы, да? Вы помните, что с вами случилось? – девушка не смутилась, что я лежал без рубашки, едва успев прикрыться одеялом. Она ворвалась в палату как к старому знакомому и от переполненности позитивными эмоциями не давала мне произнести ни слова. Она вызвала во мне противоречивые чувства: раздражение и желание. В тот момент я сильно захотел ее. После открытия истины я испытал еще больший дискомфорт в области паха. Разрезая воздух громким баритоном, я все-таки вставил пару слов в ее монолог.
– Да помню я все! Мисс Уильямс, остановитесь! – надоели очередные проверки от Высших. Сколько можно? Прислали дьявола по мою грешную душу. Захотели увести с выбранного пути. Не удивился бы, если меня еще и специально столкнули со сцены невидимые гады.
Девушка увидела мои встречные эмоции и мягко улыбнулась. Ее губки расцвели алой розой. Боже, как это было притягательно.
– Да? – хлоп-хлоп ресничками.
– Да. – мне тоже пришлось смягчить тембр. – Вы так быстро стали моей девушкой, минуя встречу со мной. Как же так?
– Ой, вы услышали? Простите. Такая уж у меня работа. – обезоруживая меня улыбкой, Кейт изобразила ангельское личико. Но я-то видел – рожки она, может быть, и подпилила, а вот хвостик не спрятала.
– Да, понимаю, журналистика. Но я оплатил вашему изданию только вот эту статью. – я показал разворот газеты, где виднелось мое постыдное фото падения со сцены. – Наверное, здесь какая-то ошибка. Оплачивая услуги вашей газеты, я рассчитывал на иной пиар.
– О, мы готовы вернуть вам все до цента. Ответьте сейчас на пару вопросов, и я передам нашей бухгалтерии требование о возврате.
– Да неужели?
– Да, я серьезно. – она мягко улыбнулась. – Так как мне вас называть?
Этот вопрос витал в воздухе, и я откладывал ответ на него. Я больше не был Дэвидом Бейли. Дэвид Бейли по легенде трагически погиб, как, впрочем, все “предки” в моей семье: и Артур, и Алекс, и Альберт, а через несколько десятков лет я планировал убить и…
– Меня зовут Аарон, Аарон Бейли.
Мое новое имя являло собой сложение полного имени времен, когда я был выкинут с Небес на землю. Алекс Аронский фон Бейли. На Небесах я был просто Александром. Ну как – просто. Совсем не просто. Я был единственным ангелом, у которого было имя.
– Очень приятно, Аарон Бейли. – Кейт приблизилась ко мне, сканируя взглядом. Я по инерции отодвинулся и сильнее прикрыл оголенные участки тела, но девушка все равно заметила бледные, холодного оттенка руки и плечи, заставляя меня покраснеть.
– Можно просто по имени.
Она легко докоснулась до моей ладони миниатюрными пальчиками, кудряшки на ее голове пришли в движение, и от них приятно повеяло ароматом кофе, а я покрылся мурашками. Этот аромат навсегда врезался в мою память. Кофе. Восхитительный напиток, будоражащий во мне воспоминания о погибшей сто лет назад возлюбленной Кэтрин. Она обожала кофе, и по утрам ее волосы пропитывались ароматом арабики, было так чудесно его вдыхать.
– Аарон, что случилось вчера на сцене? – она сделала вид, что не заметила изменений на коже от теплого прикосновения ее руки, и с серьезным видом пододвинула диктофон ближе. Меня словно парализовало. Эти открытые ножки, этот изучающий меня взгляд.
– Если верить вашей замечательной статье, то я не справился с управлением. Я переволновался – все-таки, первый концерт, столько эмоций. Закружилась голова, и я перестал видеть. Не почувствовал пустоту под ногами.
– Значит, я угадала. Надеюсь, что вы не сильно ушиблись? – она изучала мое лицо, пытаясь угадать возраст. Но по меркам людей Алекс это ходячая мумия. А вот Аарон не столь давно вышел из-под родительской опеки.
– Так это вы написали статью? – я был слегка разозлен.
– Такая у меня работа. Вы же хотели ворваться на первые страницы. Ну кого привлекут скучные заголовки? Я подумала, нужен скандал, разборки, погром. Я бы посоветовала теперь объявить о том, что падение со сцены – это рекламный ход, и тогда слух о вас разлетится со скоростью света. – она смеется. – Черный пиар это тоже пиар.
– Кейт, пожалуй, не стоит. Я не хочу такого пиара. Мне нужен немного другой, более благородный.
– Благородный? Как забавно. Вы словно из другого времени, сейчас никто так не продвигается. Особенно если вы хотите сделать это быстро. Сколько же вам лет, благородный юноша?
– Двадцать пять. – именно в этом возрасте я перестал стареть.
– Молодой музыкант, играющий нью эйдж классикал? Это интересно. И, наверное, у вас уже есть спутница жизни. – она игриво закинула ногу на ногу, приложила к губам тонкие пальчики, оперлась локтем на колено и в этом положении ожидала ответ на вопрос. Это были игры самого Бога! Вот ведь юморист.
– Смешно отвечать “моей девушке”! Не скажу, мисс Уильямс.
“Хранитель, спаси! Отрезви меня, окати холодной водой! Зачем я заигрываю с ней? Надо было сказать, что я не свободен”.
Кейт завлекала меня светлячками манящих золотисто-карих глаз, но это, скорее, напоминало мне охоту глубоководного удильщика в океане – ты забываешь все, к чему стремился, и на первый план встает этот яркий, волшебный огонек. Внезапный маневр – и за секунду блестящий поплавок оказывается громадной рыбиной с острыми зубами. Хищник без зазрения совести проглатывает завороженную жертву, она даже не успевает понять, что случилось.
Жарко! Всем своим нутром я мечтал утонуть в глазах Кейт, прижать милашку к стене, вдохнуть кофейный аромат волос, сорвать алую рубашку. Она была очень похожа на Кэтрин. И было бы плевать на все тысячелетние запреты. Я не думал, что будет так трудно сдерживать себя. Еще немного, и мне стало бы дурно. Девушка вовремя перебила мои мысли, которые уже нагло раздевали ее и целовали подтянутый животик. Вдох-выдох. Понемногу я остывал. Кейт загадочно подмигнула мне.
– Что ж, давайте немного поговорим о концерте. Вчера я узнала, что значит петь душой. Трогательно, романтично, ярко. Как вы достигли такого мастерства?
– Вы преувеличиваете. Все было гораздо скромнее. – я вновь покраснел, отвыкший от комплиментов со стороны женского пола, но Кейт т а к смотрела на меня, абсолютно не давая сконцентрироваться. Хоть эта юная журналистка и не имела тогда большого опыта работы, хоть она совсем неправильно вела интервью, но держала меня в напряжении, не давая слабину, не позволяя очнуться, гипнотизировала взглядом. Эта девушка сводила с ума. Я спрятал глаза и отвечал на ее вопросы вдумчиво, чтобы не наделать еще больше глупостей, хотя, куда глупее чем, упав со сцены, погрузиться перед зрителями в обморок от болевого шока?
– Нет, я преуменьшаю. Фейерверк аккордов, сильный глубокий голос с эротичными нотками.
– Эро… тичными? Хм… – да, мне вновь стало жарко, температура тела повышалась, а щеки вновь краснели. – Сложно сказать. Пению я обучался самостоятельно, а вот играть на рояле меня научил мой лучший друг.
– И вы сами пишете слова? И музыку?
– Да.
– Приятно знать, что в Лос-Анджелесе живет такой талантливый композитор.
– Я из Вашингтона. – я хищно улыбнулся, видя, как моя собеседница аналогично улыбнулась в ответ.
– Уже вижу следующий заголовок: “Мечтатель из Вашингтона!” Вы влюбили в себя столько народу. Ваша “Мечта” уже разошлась по социальной сети, люди поют и делают каверы. А о какой мечте идет речь?
– Уже? Какие они быстрые. – я задумался, что такое “кавер” и соцсеть. Да, мне предстояло еще много открытий о современной жизни. Любовь – моя далекая голубоглазая мечта. А что вообще такое любовь? Жизнь без страданий и потерь? Нет. На самом деле, меня просто привязывали к себе, использовали как источник безусловной любви, а потом умирали, оставляя одного с разбитым вдребезги сердцем, с невыносимой болью. Никогда любовь не доставляла мне удовольствие, но, черт возьми, я снова бесконечно любил необъятным по энергии и открытым ангельским сердцем. И я ответил:
– Моя мечта это любовь. Это самое прекрасное, что есть на земле, что держит меня на плаву и не дает опускать голову. Без любви не знаю, что бы делал здесь.
– Так все-таки у вас кто-то есть? – она слегка нахмурила бровки и что-то записала в маленьком блокноте.
– Мисс Уильямс, прессе незачем пока знать о моей личной жизни. Быть загадкой гораздо приятнее. Людям свойственно интересоваться всем, что хранит тайны.
– Хм, я поспорила с коллегами, что расколю вас за пару минут, а я столкнулась с неприступной крепостью. Вы очень закрыты. Не знаю, хорошо ли это.
– Время покажет. – рассмеялся я тогда. И очень зря. Мне казалось, что не так уж все и плохо.
– Что ж, я дам вам время прийти в себя и спрятать ваши секреты как можно дальше. Во втором раунде мне будет еще интереснее их раскрыть, Аарон Бейли. – она бросила беглый взгляд на часы. – Я вынуждена попрощаться. Приятно познакомиться, пока это все. Уверена, мы еще встретимся!
И ведь встретились. Да, Кейт сыграла очень важную роль в моей жизни, и это первое интервью я не забуду никогда, равно и то, что случилось после.
Кейт поднялась с кровати и вытянула вперед ладошку, желая пожать руку, но я не сдержал старую привычку и поцеловал запястье. Оттенок бронзовой кожи еще сильнее подчеркнул мою белизну, и на ум пришло идеальное сочетание: кофе и сливки. Это вкусно, и предчувствие ароматного, смягченного напитка манило и приглашало попробовать, но я одернул себя. Мне нужно было отпустить ее, ведь я жил мечтой.
– Аарон, я не сильно утомила вас?
– Нет, все в порядке.
– Еще раз извините за вторжение и за обман. Мне правда неловко.
– Я прощаю вас, Кейт.
– Зря. – пожимая острыми плечиками, тихо прошептала Кейт, выйдя из палаты. Именно тогда я не знал, что она имела в виду. Но потом так отчетливо прочувствовал.
В душном воздухе палаты остался витать аромат кофе, и я втянул его как можно глубже, пытаясь сохранить в памяти нотки несостоявшегося романа.
Оставшись один, я потянулся, раскрывая газету и устраиваясь поудобнее. Статья вышла отменная – тогда я решил, что никогда больше не буду иметь дело с этим изданием. Глупец! Погрузился в чтение и заметил вошедшего в палату мужчину лишь после того, как тот громко кашлянул. Из разжатых пальцев газета упала на пол, явив миру тот самый злосчастный разворот.
– Добрый день.
Я бросил взгляд на мои карманные часы с цепочкой – уже и правда было больше двенадцати. Толстый, с жидкими прилизанными остатками шевелюры, вошедший джентльмен мне не понравился сразу. Он явно не вовремя. Проявив вежливость, я поприветствовал его, пытаясь улыбаться, однако это вышло прескверно – при каждом движении секундной стрелки в голову вновь врывался мощный импульс, напоминая о неудачном падении со сцены.
– День добрый… Ох, простите… – виски пульсировали болью, и я почти завыл, издавая жалкий стон.
– О, вам плохо?
Нет, он не сделал обеспокоенный вид, произнеся фразу, не позвал врача, а продолжил стоять надо мной, равнодушно ожидая, когда мне станет лучше. Я огрызнулся, злясь на бесчувственного нарушителя моего спокойствия.
– Не ожидал сегодня посетителей. Меня ведь тут никто не знает в Лос-Анджелесе. И да – мне плохо! Я же упал вчера и ударился головой. И она, как видите, болит!
– Прошу меня извинить, я не представился. Меня зовут Питер Алан Грейт.
