Ника Лемад "Все потерять"

Все потерять
Ника Лемад

Клан #2
Любовь к психоделику схожа с одержимостью. Он занимает все мысли, ему отданы все чувства, он направляет все действия. Не трогая чужое сознание, у него и помыслов нет управлять другим человеком. Особенность, над которой он сам не властен.Но так случилось, и Сайя отчаянно верит, что Джун жив. Что гвардейские медики сжалились над инспектором. Райер исчез вместе с напарником, Таймин Крид в бегах. Ни слова, ни намека не может отыскать, и хватается за любую возможность подобраться ближе к штабу. Пусть Таймин и предостерегал ее от этого, а Джун прямо запрещал связываться с гвардией. Пусть и поступится при этом всеми своими принципами.Обложка нарисована автором

Ника Лемад

Все потерять

Думай о том, что думаешь.

Думай о том, что представляешь.

Думай о том, к чему это приведет.

Готов ли ты к последствиям?

1. Утеряны привычные опоры

Опершись о столб, обняв его замерзшими руками, которых уже почти не чувствовал, он едва дышал, изо всех сил вслушиваясь, пытаясь разобрать любые другие звуки кроме завывания ветра в переулке: шаги, голоса, щелчки оружия. Легкие сжимались, обжигающе холодный воздух с болью продирался в глотку, вызывая слезы при каждом вдохе. Таймин на несколько секунд прикрыл глаза, понимая, что скоро упадет в изнеможении, если продолжит бежать в том же темпе.

Телефон он давно бросил, кажется, еще во дворе школы, когда прыгал через забор. Ободрал руки, попутно возблагодарил охрану, не подключившую питание к спирали, венчающей узкий парапет, что позволило ему не подгореть при трюке. Перчатки остались в кабинете, он успел схватить только куртку у двери и помчаться прочь из здания, как и сказал ему Райер. Бежать, как можно быстрее и дальше.

Первым укрытием, которое пришло в голову, стала квартира, и Таймин едва не расхохотался сам над собой: насколько же расслабило его монотонное существование, что мозги атрофировались аж настолько. Но все же пробрался к дому, больше для успокоения совести, и, как и ожидал, округа была оцеплена десятками гвардейцев. Во всех окнах его квартиры горел свет, мелькали тени. Не хватало только самого хозяина для цельной картины.

Таймин попятился назад, в тень, начиная нервно дрожать. Сунул руки глубже в карманы, нащупал карту, которая навела на следующую глупую мысль: снять деньги, пока не успели заморозить его счет. Что ему делать без еды, одежды и средств, чтобы это купить – он не представлял. Прекрасно понимал, что каждый терминал находится под прицелом камеры, а то и не одной, но ему оставалось либо так, либо ограбить какого-нибудь припозднившегося бедолагу.

Глубоко вздохнув, он развернулся, спокойно, стараясь не настораживать никого паническими метаниями. Страх перед белыми плащами анатомиков загонял его под стены домов, здравомыслие советовало идти прямо, ведь нет ничего необычного в человеке, прячущемся под капюшоном от непогоды. А вот жмущаяся к каждому дереву и стене тень как раз и вызовет любопытство. Если не людей, так собак точно – они уже следовали за ним на расстоянии, привлеченные необычным поведением двуногого.

Насколько они голодны и доведены до отчаяния лютым морозом, что рассматривают ослабевшего человека как пищу, Таймин понял, когда услышал за спиной глухое рычание. Тихое, злобное, не призванное напугать; псы явно нашли добычу. Человек в один момент покрылся холодным потом, продолжая идти вперед, боясь остановиться и едва сдерживая себя, чтобы не побежать. Иначе они нагонят его враз, собьют с ног и растянут по кусочкам по подворотням. Долго же будет гвардия потом разгадывать, куда он мог так блестяще спрятаться.

Из-за угла показались люди, заставив зверей чуть утихнуть. Пять человек, увлеченных разговором, направлялись в его сторону, и в первый момент Таймин безумно обрадовался, услышав голоса. Потом быстро обернулся назад, припомнив невнятные рассказы Райера об ужасах лаборатории. А следом выпрямился и ускорил шаг, решив, что от людей убежать все же проще чем от собак. К тому же прохожие так и не глянули на него.

У терминала никого не было. Только камера пристально следила за ним, фиксируя каждого, кто подходил. Укрыться от ее глаза было сложно, установлена была ровно напротив лица. И как Таймин ни старался повернуться, четко сфотографировала его. Он даже код не успел набрать, как болезненно обостренный слух различил быстро приближающийся рев двигателей. Машина была не одна, и означать это могло только одно: за ним направили почетный конвой, едва появился в поле зрения.

Проклиная свою самонадеянность, Таймин бросился в проулок, к задней двери уже закрытого кафе, где отпечатков подошв было столько, что его следы не сразу смогут отыскать. У стены в ряд выстроились мусорные баки, в один из которых он и забрался, осторожно придерживая крышку, чтобы не громыхнула. И затаился, боясь лишний раз пошевелиться, не зацепить пакеты под ногами. Вонь внутри стояла отвратительная, но это было ему на руку – если гвардейцы с собаками, есть шанс, что горы гнилой капусты и пропавших отходов со столов перебьют его запах.

Карта осталась в терминале и ее сейчас точно изымут. Кроме вещей, что на нем надеты, больше у него ничего не осталось. И нет знакомых, к которым он может обратиться. И два его единственных почти товарища остались в школе ставить точку в расследовании. Таймин крепко зажмурился, когда мысль о Джуне и Райере пронзила сожалением. И еще виной. За то, что сбежал, хотя и понимал, что ничего бы он не добился, выступив прилюдно с речью. Коротко вдохнул и его начала бить крупная дрожь. Поджал пальцы на ногах, замерзающие в легких туфлях, не предназначенных для пеших прогулок по снегу, прислушался: машины остановились совсем рядом, он различил даже отдельные слова гвардейцев, прочесывающих улицу. Выкрик, когда нашли его карту, и более оживленное движение, топот ног мимо мусорок. Потом грохот крышек – начали поочередно заглядывать внутрь контейнеров.

Тут Таймин и попрощался со своей свободой. Пригнул голову к коленям, наощупь попытался найти хоть что-то, любую палку, доску, чем можно было бы отбить на первых порах любопытные рожи, сующие свой нос в мусор, но под пальцами расползалось лишь склизкое месиво. Его набрал полные пригоршни, подавляя приступы тошноты, и уже приготовился швырнуть в гвардейцев, а потом драться, не собираясь отдаваться им живым, как крышка над его головой поднялась и тут же закрылась.

Проверили. Задохнулись от вони, перешли к следующему баку, а ректор неверяще поднял голову и уставился в темноту над собой. Мельком подумал о том, какие стражники идиоты, потом спохватился и пожелал им долгого здоровья, ведь их лень только что спасла его.

Идти ему было некуда. Благоухал, выбравшись из мусора после отъезда машин, как протухший труп. Кое-как отмывшись снегом, дрожа на ветру, Таймин добрел до ближайшего дома, отыскал подвал, куда и забился на ночь, под теплые трубы, надеясь, что не занял чье-то место. Что не придется воевать с кем-нибудь крупнее кошки и не спустятся жильцы дома узнать, что за возня происходит у них под полом. Лишь отогревшись, позволил себе подумать о школе, о тех, кого там оставил. Замирая в темноте, почти каменея, крепко сжимая руки в замке, пытался предположить, чем мог окончиться допрос, успел ли Райер вколоть брату нолин и где они сейчас могут находиться – в штабе или их отпустили отдыхать после работы. Может, они устроили себе небольшую вечеринку по случаю успеха или заперлись в своей комнате и сидят в обнимку так же в темноте, как и он, сжимая друг друга и не веря, что у них вышло в очередной раз ускользнуть.

Иного варианта не допускал, не признавал и гнал его от себя всеми силами. Райер не ошибется, он совершенно точно все сделал как надо. Мысли о Сайе сразу пресек: не судьба ему, видимо, дождаться окончания ее обучения. До рези в глазах всматривался в ночь, стиснув челюсти, пока сон не оборвал бессмысленные метания.

И вот, спустя сутки, он стоит, прилипнув к столбу, замерзая, умирая от голода, замирая от малейшего шума, и размышляет, сколько времени ему понадобится, чтобы потерять человеческий облик и рыться как голодная собака в отходах, сваленных у мусорных баков для таких же бездомных.

«Бездомный». Таймин со скрипом провернул слово еще раз на языке. Бездомных кормят. Где-то на окраине центра была какая-то богадельня, куда свозили излишки еды, еще не пропавшей, но уже негодной для подачи в кафе и тавернах. Наверное, там его могли накормить и ни о чем не спрашивать. Может, и одежду бы дали или разрешили переночевать.

При мысли о еде заметно приободрился. Он бы отдал сейчас туфли за кружку горячей воды, все равно те все промокли, и толку от них никакого не было. Только сжимали в тисках промерзшие пальцы. С тоской подумал о зимних ботинках, оставленных в квартире, с такой толстой подошвой, как резина у трактора, выложенных мехом изнутри. И невольно поежился, встряхнулся. Оторвал себя от столба и пошел по улице, надеясь согреться хоть в движении. Старательно прятал лицо, забравшись по самый нос в воротник куртки, а вновь посыпавшийся снег помогал ему в этом. Согнулся, чтобы не так выделяться ростом среди людей при свете дня.

Жалел ли он о своих решениях? О том, что не ушел, когда была возможность, прихватив с собой вещи и деньги, а вместо этого настоял на помощи двум отчаявшимся братьям, брошенным всеми? Таймин не смог бы ответить однозначно. Какая-то его часть представляла, как он сейчас загорал бы за пределами страны, попивая вино, любуясь красотами природы и смеясь над гвардией Тельальхи. Но тут же перед глазами вставал Райер, глухо рыдающий в углу, и Джун, в беспамятстве раскинувшийся на кровати, чей вид заставлял так больно сжиматься сердце.

Убиваться на неверном пути – не это ли верх тупизма? Наверное, когда-нибудь его ректорство должно было закончиться, и он все равно оказался бы в такой ситуации.

Все его имущество, несомненно, уже арестовано, в один момент стал нищим. Таймин невесело скривил губы и поморщился, ощутив жжение. Вспомнил Джуна, который испытывал постоянную боль от своих ран, и запретил себе ныть. Украдкой огляделся, умоляя дорогу сократиться: разъезжая везде на своем автомобиле, раньше и не представлял, что Третий центр такой огромный и что люди тратят столько времени, ходя пешком.

– Эй, – послышалось позади и быстрые шаги. Таймин невольно тоже ускорился. Сиплый голос не отставал: – Есть немного вир?

Поняв, что за ним увязался кто-то наподобие его самого, ректор перевел дыхание. Остановился, оглянулся: так и есть, двое мужчин нагоняли его, слегка помятые на вид, и не совсем трезвые, на их лицах заметно проступали следы уличных драк. Разбитые переносицы, синяки, свежие и уже давние, рассеченная бровь у одного, опухшая скула у второго – так выглядели ночные жители окраин, с которыми дневные почти не пересекались, они жили в разных параллелях.

– Чего вам? – резко спросил Таймин.

– Деньги есть, спрашиваю?

– А у вас? – поднял брови Таймин, заставив своим вопросом двух приятелей озадачиться. Один оглядел куртку ректора. Второй оглядел самого ректора, потом – улицу, что Таймину не понравилось. Отдавать им свою последнюю теплую вещь он не собирался, к тому же их было только двое, да и не походили бродяги на опытных драчунов. Хотя, жизнь на улице могла обучить их не одному грязному приему, которые вряд ли преподают учителя в школах искусств. Таймин решил не рисковать и не обманываться их внешностью, сделал несколько шагов назад, вынудив мужчин идти за собой.

У самой стены, прикрыв спину и будучи уверенным, что она останется целой, расставил ноги шире, ожидая первого движения от бродяг.

– Одежка у тебя ничего, – проговорил один, приближаясь. – Если нет денег, согласны взять куртку. И разойдемся.

– Против, – коротко отозвался Таймин. И отклонился в сторону, когда дрожащий кулак мужика с рассеченной бровью нацелился ему в лицо. Промазав, тот не особо расстроился, замахнулся повторно с тем же успехом, и Таймин, глядя в его глаза, сообразил, что эти двое не в себе. Их заторможенные движения, расширенные зрачки вмиг напомнили Джуна после приема таблеток. Бродяги были под кайфом, выползли на свет, скорее всего, за очередной дозой, и тут встретили его. Решили поживиться, даже не глядя, с кем связались.

А если они вышли за дурманом, то у них точно было чем расплатиться. Таймин с большим интересом окинул глазами своих противников, потом поискал по углам камеры. Ничего не обнаружив, выбросил вперед руку и зажал довольно тощую шею одного бродяги в руке. Тот изумленно вытаращился, не успев понять, как сам стал добычей.

– Деньги давай, – прошептал Таймин ему на ухо, не сводя глаз с его товарища, судорожно шарящего по своим карманам. В итоге второй вместо вир достал складной нож, и, пока первый мешком висел, удерживаемый за глотку, суматошно пытался его раскрыть.

Плюнув, Таймин сам быстро обшарил свою жертву, вытащил пачку денег и сунул уже в свою куртку. Сдавил пальцы еще сильнее, заставив мужика захрипеть, а потом обмякнуть, отбросил его в снег. Вылезшую совесть пинком загнал обратно, напомнив ей, что его бы не пожалели и обчистили точно так же. Шагнул вперед и прищурился, когда второй боец все же справился с лезвием и выбросил нож перед собой. Подметил болячки на коже, машинально обтер о брюки свои пальцы, прикасавшиеся к шее бездомного.

– Разойдемся? – предложил. Денег ему хватит на еду, а калечить людей не входило в планы. Чем меньше оставит следов, тем проще будет скрыться.

Но бродяга оказался упрям и не желал быть проигравшим. Оскалив гнилые зубы, прыгнул на Таймина, все так же целясь острием ему в грудь. Легко перехватил Таймин его кисть и одним движением вывернул вбок. Сопровождаемый скулежом, в карман ректора перекочевал также и нож.

Денег у второго не было, но ярости оказалось в избытке. Пока Таймин обыскивал его, с размаху ударил ботинком того по голени, заставив разжать руки, и прыгнул сверху, роняя вместе с собой на землю. От удара спиной у Таймина выбило дыхание, на миг мир закрутился перед глазами, в то время как бродяга, злобно зарычав, схватил видневшийся из-под снега камень размером с кулак и огрел им по голове упавшего.

На голом инстинкте Таймин вскинул руки, второй удар пришелся по замерзшим пальцам, принеся четкие ощущения разбивающегося стекла. Невольно вскрикнул, даже приоткрыл заслезившиеся глаза, ожидая увидеть, как осыпаются осколки его рук, но ему только показалось. Третий замах умудрился перехватить, и, одновременно перевернувшись, оказался сверху сам, прижав к земле кряхтящего бродяжку. Вырвал камень, отбросил в сторону, плечом оттер ободранный лоб. Начал шевелиться первый, что-то пробормотал, завозился в снегу, и Таймин смекнул, что пора заканчивать, пока эти двое не подняли крик.

Вскочил на ноги, рывком накинул капюшон и припустил по улице бегом. Завернув за угол, пошел уже помедленней, ориентируясь по номерам домов и по степени их обшарпанности. Чем дальше от центра – тем больше валялось грязи и мусора под стенами и в закоулках, все меньше наблюдалось камер и совсем не видать было стражников, которыми кишели центральные районы. Хвоста не было, видимо, бродяжки сообразили, что им не справиться с чужаком. Вдвоем так точно, хотя была вероятность, что они приведут подмогу, и Таймин старался уйти как можно дальше от места стычки, петляя дворами, где снег иногда доходил до колен. Промокли уже не только туфли, но и брюки, пора было искать теплые трубы для просушки. Но еда все же была в приоритете.

В торце двухэтажного строения неизвестного назначения, то ли жилого дома, то ли местного развлекательного комплекса приметил входящих и выходящих людей с сумками. Над дверью красовалась старая вывеска с хлебом, под дверью сидела толпа подростков, развлекаясь метанием ножей в дерево. К ним Таймин и направился, не решившись лично проверить наличие видеонаблюдения внутри лавки.

Парнишки скользнули по нему глазами и продолжили сбивать снег прохожим на голову, хохоча при удачном попадании. Ругань и угрозы расправы с поразительным безразличием пропускали мимо ушей, очевидно, слыша такое не впервые. И, к удивлению остановившегося рядом Таймина, ни одна из их жертв так и не подошла, чтобы отобрать ножи и прекратить странные забавы детей. Только кричали издалека.

Местная банда. Таймин подавил улыбку, вытащил из кармана отобранный у бродяги ножичек и тоже метнул в ствол, попав точно между двумя торчавшими лезвиями. Парни изумленно зашелестели. Оценили, теперь можно с ними говорить. Один из них поднял голову и криво улыбнулся. Как и предполагалось.

– Кто такой? – ленивый взгляд пополз вверх, к скрытому лицу.

– Мимо проходил, – так же неспешно ответил Таймин, глядя, как самый молодой из толпы, мальчишка лет двенадцати, подбежал к дереву и вытащил его нож. Присвистнул, разглядывая рукоять, потом поднял выше над головой.

– Бритва глухого! – восторженно крикнул он товарищам.

– Я бы сказал, тупого, – пробормотал Таймин. Тот мужик точно плохо соображал и определенно не разумел, когда нужно остановиться. Еще и лоб ему разбил. Дотронулся до раны, растер кровь между пальцев, кивнул на оружие: – Авторитета местного, что ли?

– Где взял?

– Трофей.

– Обменяешь? – быстро поинтересовался парнишка, стреляя глазами на его пальцы в красных разводах. Таймин сунул руку в карман.

– Запросто. На услуги доставки, – при этих словах бровь подростка изумленно дернулась, и ректор поспешил добавить: – Сгонять в лавку и купить хлеб с сыром. И стакан горячего кофе. Тогда нож ваш.

Минуту парень подозрительно смотрел на прячущегося в тени капюшона мужчину, потом, очевидно, что-то смекнул и вскочил на ноги.

– По рукам, – взялся за ручку двери, пока странный незнакомец не передумал.

– Стой, а деньги? – воскликнул Таймин ему в спину, но тот только махнул рукой, скрылся внутри лавки и вернулся уже с бумажным пакетом и стаканчиком, исходящим паром.

– От кого скрываешься? – понизив голос, спросил, передавая пакет из рук в руки. Признал за своего. Таймин едва не застонал, почувствовав тепло кофе, и сперва глотнул, обжигаясь. Потом неопределенно мотнул головой: пусть думает, что от местных бандитов. Задался вопросом, насколько обыденны здесь такие драки, что никто и не подумал предложить помощь или отвести в медцентр. Лишь любопытно стало, кто кого побил.

Хотел узнать у мальчишек, где можно переночевать, но вовремя проглотил вопрос, решив, что эти малолетние товарищи могут сдать его этому глухому, и тот явится за своим ножом, еще и за компенсацией.

Крепко вцепившись в теплый еще пакет, зашагал дальше. Жевал хлеб на ходу, как мог растягивал кофе.

К вечеру добрел до указателя приюта, направившего его на утоптанную узкую дорожку, недавно расчищенную от снега. Жилые дома давно закончились, впереди простиралось бескрайнее заснеженное поле. В свете тусклых фонарей, редко натыканных вдоль дорожки, Таймин различил темнеющие стены разной степени достройки: то ли Третий центр расширялся, то ли местные растаскивали остатки камней старых домов. Чуть дальше проступала сетка забора – дальше начинались кварталы. И переходы охранялись постами, куда соваться ему нельзя; по крайней мере, сейчас.

Таймин замедлился перед самим приютом, с силой растер замерзшее лицо, исподлобья разглядывая вывеску на высоком глухом заборе. Если он зайдет, а его узнают и сообщат куда следует, то он окажется в западне. Если развернется и пойдет обратно – вернется на улицы, где его либо подрежут, либо отловят и отвезут в лабораторию. Есть еще вариант замерзнуть до смерти и, судя по ощущениям в немеющих конечностях, он наступит быстрее остальных двух, если он не поторопится с выбором места своей кончины.

– Клятый мороз, – процедил сквозь зубы, не сводя хмурого взгляда с забора.

– Вы ищете ночлег? – раздался позади женский голос. Таймин дернулся, схватился за воротник, пряча лицо. И попятился от ворот, мотая головой. Решение пришло очень быстро – нет, он еще не готов загнать себя в четыре стены и сдаться. Голос женщины прозвучал тревожнее: – Подождите же! В такую даль пришли не просто так? Вы можете остаться на ночь, а утром идти дальше. У вас одежда вся промокла!

Это Таймин и сам прекрасно знал, штанины, наверное, уже примерзли к ногам.

– Спасибо, но я передумал, – даже слова примерзали к глотке, буквы выговаривал через раз непослушными губами.

На его локоть легла рука в перчатке, перед ним встала сама вира, довольно высокая, с головой закутанная в длинный шарф. Лишь голубые глаза блестели, отражая свет фонаря.

– Я доброволец, – мягко сказала она, ненавязчиво удерживая Таймина от побега. – И помогаю людям, оказавшимся в трудной ситуации. Как вы сейчас. – Ее глаза улыбнулись. – Поверьте, ваши документы здесь никто спрашивать не станет. Но вот ваше тело откапывать с утра будет не очень приятно; вам в первую очередь. Или везти вас на срочную операцию. Еще немного – и вы отморозите себе ноги, начнется некроз и их придется отрезать.

Таймин опустил вниз голову, пытаясь представить, как он на инвалидной коляске катается от гвардейцев. С горки хорошо пойдет, вряд ли стражники будут быстрее на своих двух. И вдруг хрипло рассмеялся, согнувшись, потом закашлялся, отступив еще на шаг назад. Рука в перчатке сжалась на его локте сильнее.

– Внутри есть горячий чай, – продолжала соблазнять его вира, подталкивая к воротам. – И кофе. Суп. Теплый душ и кровать. Виар, прошу вас, не упрямьтесь!

Рассчитывать на то, что незнакомка не имеет скрытых намерений, было очень сложно, для Таймина – невозможно. Он больше склонялся к мысли, что вира видела его в новостях и хочет затащить в приют и запереть под замок, чем верил в ее беспричинную доброту, уж очень настойчиво завлекала его женщина. Поэтому оторвал ее руку от себя, развернулся и побрел в темноту. Вира с досадой вздохнула, пробормотала что-то про упертых мужиков, после чего простой подсечкой сбила Таймина с ног. Он и так едва стоял, так что уронить его не составило никакого труда.

Растянувшись на снегу, уставился в беззвездное небо, потом скосил глаза на присевшую рядом виру, которая чуть сдвинула брови, когда упавший капюшон открыл лицо незнакомца. Почти невесомо дотронулась до лба и замерзших красных потеков.

– Вы еще и ранены, – с укоризной произнесла она. – И почти заболели. Куда вы собрались идти в таком состоянии? – Встала и протянула руку. – Хватайтесь и вставайте. Идем в тепло, попробую привести вас в порядок хоть немного. Обещаю, не буду ничего спрашивать.

Она начала подозревать, что высокий виар скрывается, как только он отказался зайти в ворота. И понимала его опасения, но он с таким трудом передвигал ногами и выглядел таким измученным, что отпустить человека в таком состоянии в никуда приравнивалось к его убийству. Поэтому стояла с вытянутой рукой и терпеливо ждала, пока он одумается. Тащить силком не хотела бы, но при необходимости готова была ударить сильнее.

Таймин сел. С трудом вернул на голову слабую защиту от ветра, поморщился, задев рану. Помедлил, словно это что-то могло решить, но все же признал, что в данный момент женщина перед ним превосходит его в силе. И протянул ей ледяные пальцы, которая вира сразу же обхватила, про себя ужаснувшись, помогла встать.

– Сами дойдете? – быстро спросила. Таймин заторможенно кивнул, понимая, что никуда он уже отсюда не двинется. Даже пары шагов не сделает, его начало жутко клонить в сон. Скорее всего, упадет, а эта женщина все равно затянет его в приют. И либо поможет, либо нет.

Она набрала код на воротах, приложила к замку карту, и одна створка отъехала в сторону, пропуская их во двор. Таймин споткнулся через порог, вира тут же подставила плечо, обхватила его за пояс. Так и зашли они в здание.

– Вы довольно сильная, – тихо проговорил Таймин, не поднимая головы.

– Я постоянно больных таскаю, – отозвалась женщина, ведя его дальше по коридору. Краем глаза Таймин отмечал одинаковые двери по обе стороны, но по большей части шел, прикрыв глаза, просто потому что его вели, держась лишь на обрывках воли. Доски пола чередовались светлыми и темными полосами, и вскоре у него зарябило в глазах, схватился за стену, боясь упасть.

– Почему… – перевел дыхание. – Так тихо?

– Спят уже все, – вира повернула ручку двери, заглянула в комнату. – Уложу вас здесь, дальше вы, вижу, не дойдете.