Елена Поддубская "Варежки для клавиш"

Варежки для клавиш
Елена Поддубская

Четыре женщины, в прошлом певицы, ищут ответ на вопрос о женском счастье. Групповые занятия с психологом от сеанса к сеансу показывают всю сложность проблем, изначально очевидных и простых. Предложенная терапия нужна для того, чтобы разобраться в себе и попробовать строить другие отношения, не отказавшись от права быть собой. Роман создан на основе реальных историй, какие мне рассказывали десятки моих друзей и пациентов, при этом все образы героев собирательные, а совпадения случайны.

Елена Поддубская

Варежки для клавиш

Антуан де Сент-Экзюпери

От автора

Дорогой читатель! Эта книга – жанровый микст между романом и психологическим анализом, биографией и хронологией отдельных случаев, экспериментом и терапией. Совершенно не претендуя на истину своих заключений, я предлагаю вам попробовать найти в тексте ответы на вопрос: «Почему в моей жизни всё происходит не так, как хотелось бы?». Безусловно, акцент романа поставлен на отношения женщин и мужчин, которые, конечно же, касаются детей и родственников с обеих сторон и не всегда носят желаемый характер. Общность их очевидна. «Уже теперь в истории одной три других легко узнавали себя. Пронизанные одинаковыми проблемами, какие наверняка найдутся у каждой женщины, они точно знали, что вся терапия мага способна помочь миллионам таких же запутавшихся по жизни».

В то же время, я очень прошу не принимать всё написанное за советы и, тем более, за готовые решения проблем. Эта книга – художественное произведение, где реальные события собираются из многих в несколько, судьбы героев выдуманы, имена их, по понятным причинам, изменены. А если кто-то узнает в тексте себя, так это, скорее, потому, что каждая женщина особенна, но все они похожи. Наше умение противостоять эготистам, хамам, иждивенцам, тиранам, будь они рода мужского или женского, преподаётся, познаётся и приходит, увы, с опытом. Или не приходит…

Я буду только рада, если терзания моих героинь и выводы, какие они делают по мере познания себя, подтолкнут вас разобраться в ваших проблемах с опытными и обученными специалистами. Только врач способен ставить диагноз. По этой причине нельзя пользоваться текстом, как учебным пособием, применяя к руководству описанные психологические методы и техники. Прежде всего потому, что в рамках лирического повествования они неполные, несовершенные и неуниверсальные. Психологическая терапия, особенно гипнотерапия, это не таблетка парацетамола, что одинаково действует на всех, сбивая температуру и притупляя боль. Любой психолог скажет о личностном подходе к проблеме каждого своего пациента, и что гипноз, как способ воздействия, не лечит, а лишь помогает в лечении. «Обычная техника, без которой не проходит ни один сеанс гипноза, эффективна только, когда выполнена настоящим специалистом. В руках шарлатана она – гильотина». Отсюда, к любому, кто прочтёт эту книгу, у меня убедительная просьба: как в рекламе с каскадёрами – «Не повторяйте эти трюки дома самостоятельно!».

Непростой будет для моих героинь предложенная терапия. Многие из их убеждений покажутся им откровенно ошибочными на исходе того или иного сеанса, после той или иной метафоры. Притчи, что психолог использует для закрепления материала и внушений, существуют в литературе и не принадлежат мне. Чтобы не быть обвинённым в плагиате, я выделила притчи отдельным шрифтом и изменила их слог. Сказка в финале – полностью моя выдумка. Нужны эти вымышленные повествования в тексте не для красочности. Метафоры и аллегории – рабочий инструмент в работе гипнолога. Без народных сказаний, пропитанных мудростью и существующих, некоторые, много веков, психологу-гипнотерапевту невозможно пробовать пробить погранпосты сознания. Оно, в обычной жизни, влияет на наше поведение, зачастую лимитируя его и лишая доверия к своему внутреннему «я».

В конце книги женщины, прежде незнакомые, становятся подругами и даже размышляют о том, чтобы снова петь и даже, возможно, в новом коллективе. Случится ли это? Помогут ли им терапия мага и собственные старания стать другими? Чем ради этого стоит поступиться, решать каждой. Всё же психология – наука о том, чего нет. Все её попытки усреднить и обобщить разбиваются часто об индивидуальность каждого из нас.

Хочу выразить огромную благодарность моим дорогим подругам Ольге Игнатенко, Любови Бородиной, Алёне Алёшиной, Татьяне Арсеенковой и ещё десяткам женщин, чьи просьбы, советы, подсказки, рассказы и вопросы сподвигли меня сесть за написание романа, помогли найти примеры и завершить его. Думаю, без их вовлечённости в процесс и убеждённости, что книга нужна, мне вряд ли хватило бы настойчивости и уверенности в том, что поступаю правильно. Ваши отзывы и комментарии вы можете присылать мне на почту :

e. poddoubskaya@gmail.com

Всем здоровья, радости каждого дня и уверенности в себе!

Пролог

Звонок раздался в тот момент, когда Яна ставила подпись в заявлении на развод.

– Кто это? – ревниво спросил муж, не до конца ещё веря в то, что с ним происходит.

– Друг детства.

– Я думал, у тебя нет друзей детства.

– Я тоже так думала… Извини, отвечу.

Мимоходом оставив мужу деньги для расчёта за услугу, она вышла наружу. Шёл снег, хоть как-то отбеливая ранние осенние сумерки. Через два месяца конец года. Обстановка в мире и дома – не запрыгаешь от радости, но тот, кто так настойчиво звонит, не услышит её бетонный голос. Разгладив складку на лбу, Громова отжала трубку:

– Привет, Вадик! Извини, что не сразу отвечаю… Не поверишь, только вчера думала о тебе, глядя на твой портрет.

– Мой портрет? – растерянность мужчины была почти ощутимая.

Громова погладила экран аппарата пальцем: «А ещё архитектор!». Сбросив параллельный звонок, она продолжила:

– Твой мой портрет – уточнила она: – Помнишь, ты нарисовал меня карандашом в девятом классе? Я у окна, пряди волос падают на лицо и через них пробивается солнце. Я до жути хороша, молода и счастлива, – она умела мгновенно стать Царевной и вынуть из рукава озеро с лебедями. Тема ретро и признание в верности расшатали голос мужчины, и он поплыл:

– Да, что-то такое припоминаю. Ты до сих пор его не выбросила?

– Смеёшься? – она уже садилась в машину.

– Серьёзно? Слушай, Громова, ну это безобразие. Сколько лет-то прошло?

– Ровно тридцать семь, Моргунов, – в бардачке застряла зарядка телефона, Яна потянула её. Выдох получился натруженным: – Тогда нам было по четырнадцать. Извини, трубка садится. – обозвала она пластину для связи, что была когда-то коробкой с диском, затем трубкой с кнопками.

– Так, Василиса, это нужно исправить, – мужчина не ошибся: до семнадцати лет подругу звали именно так: – Приезжай, нарисую тебе новый портрет, – компанейски предложил он. Яна выдохнула без энтузиазма, скорее, устало:

– А новый дом сможешь нарисовать?

Пожалуй, давний товарищ был единственным, кому женщина действительно могла довериться. Услыхав про развод, Вадик произнёс утверждающе:

– Тогда тем более приезжай. Ничего не хочу слушать про работу. Всё! Считай, что я уже купил тебе билет на самолёт до Выборга.

Добрые волшебники в жизни женщины появлялись не так часто, поэтому пренебрегать предложением Громова не стала.

Глава 1

Высота отношений супругов определяется глубиной их доверия и понимания. В этой семье всё внушало уважение. Слушая, как взрослые обсуждают любой вопрос, Громова, как мухобойкой, отгоняла досаду на то, что их пути с Вадиком после школы разошлись. Понятно, что он был из полной семьи, не только по составу, а, прежде всего, по вниманию друг к другу каждого из Моргуновых. Понятно, что в девятом классе, куда она пришла из музыкальной школы, на новенькую смотрели, как на инородный элемент. В шестнадцать лет, когда девушку после музыкальной школы не взяли в городское Музучилище имени П.И. Чайковского, так как набор на класс вокала начинался с восемнадцати, она вынуждена была «отсидеть» два выпускных года в обычной средней школе. Там не принимались в учёт ни её голосовые способности, ни победы солистки в региональных конкурсах, нужны были знания, дружба с которыми у Громовой закончилась классе так в пятом. Дальше она выезжала сплошь на музыке и пении. Поэтому, выходя к доске, новая ученица боролась с неприязнью учителей и одноклассниц, чертыхаясь и шумно выпихивая из себя слова, как её дед, отплёвываясь от махорки для самокрутки, когда что-то забывала или отвечала невпопад. Преподаватели невзлюбили певицу за эту дикость, одноклассницы – за повышенное внимание, какое оказывали ей мальчики и девятых, и даже десятых. Вадик, в этом смысле, был, конечно, для неё громоотводом (смешно, правда?) и отдушиной.

– Если по сути рассуждать, то ты, Гром, вполне можешь позволить себе закончить школу на тройки. В Музучилище тебя возьмут по профпригодности, – не раз успокаивал он девушку, протягивая ей батистовый и всегда (клянусь – всегда!) белоснежный носовой платок.

– Так это по сути, Вадик. А мне хотелось бы по совести, – пробовала возразить она, уже уходя ощущениями в запах платка – то сандаловый, она такого в те времена не знала, то травяной. Только не огородно-придорожный, как у отчима, а с альпийских лугов, картинных для большинства населения страны. То, что ей большинство педагогов не ставят заслуженную пятёрку: «Ну вот хотя бы за такой же пересказ текста, какой только что класс слышал от трибунной тумбы для папаши, главы Центрального райкома КПСС», – прибивало девчонку больше, чем придуманная ей кличка.

Она появилась после урока по литературе. Ученики по ролям разыгрывали у доски кусок из Пушкинской «Сказки о Царе-Салтане». Нарратив для каждой пары читала училка Марьванна. Как и кого из учителей зовут, Громова даже не силилась запомнить. Это в музыкалке у неё были: «Изящная Инна Иосифовна по вокалу и многогранный Андрей Владимирович по сольфеджио, а здесь – пфф! Все, как по лекалу – тумбовые ножки, острые выточки нарядов на груди, низкая рулька или шиньон на затылке и роговые очки сов, снующих взглядом по журналу с оценками».

Эпизод разворачивался по плану. Актер был сосредоточенно-серьёзен, актриса романтично-настроена. Марьванна вытачивала свой текст молотом по наковальне:

– «Корабельщики в ответ:

"Мы объехали весь свет,

Торговали соболями,

Чернобурыми лисами,

А теперь нам вышел срок,

Едем прямо на восток,

Мимо острова Буяна,

В царство славного Салтана…".

Князь им вымолвил тогда:» …

– «Добрый путь вам, господа,

По морю по окияну

К славному царю Салтану.

От меня ему поклон», – вставил Вадик и посмотрел на партнёршу. Она заверила кивком головы, что всё идёт, как репетировали. Учитель, не затягивая, продолжила:

– «Гости в путь, а князь Гвидон

С берега душой печальной

Провожает бег их дальный.

Глядь – поверх текучих вод Лебедь белая плывет».

– «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?», – голос чтицы, откуда-то из-под рёбер и, может, даже совсем-совсем из живота, прозвучал так, что по классу эхом потекло мужское «О-о-о-о!».

Марьванна поспешила вбить очередной гвоздь:

– «Говорит она ему.

Князь печально отвечает» … Моргунов, не спи! Что отвечает Князь Лебеди? – голос встряхнул Вадика; он вздрогнул. Посмотрел на напарницу. На класс. Промямлил смято, без энергии в голосе и повергнутый на лопатки:

– «Гром-тоска меня съедает».

«Зрители» взорвались от смеха. «Артисты», все трое, покраснели.

– «Грусть-тоска», Моргунов, съедает Князя. – Вздохнула учитель, встряхивая шариковую ручку, как часто это делала, досадуя: – Читать нужно внимательнее, чтобы гром тебя не съел окончательно. Садись, Вадик. Пять.

– Почему пять? – удивился юноша.

– Из человеколюбия к жертвам неразделённой любви.

– А мне – что?

– Четыре, Громова. За причинённый товарищу моральный ущерб, – учитель выжала из себя улыбку, не без удовольствия проставляя оценки в классный журнал.

Так и приклеилось к Яне прозвище мужского рода…

– Прекрасно понимаю эту женскую оппозицию, – пошутила по поводу

воспоминаний жена Вадика: – Только что ты, Яночка, намерена делать теперь?

… Как только Василиса начала петь на «профессиональной» сцене, руководитель женского ВИА «Нежность», куда она влилась с первой попытки, напрочь отказался писать в афише её имя.

– Был бы у нас народный хор, я б тебе к твоему имени сам пошил сарафан и поклеил кокошник. Но мы поём в лучшем в городе кооперативном ресторане. Поэтому бери себе артистический псевдоним, – мужчина совсем не шутил. Растерявшейся новой солистке стало не по себе. Разве можно менять имя в семнадцать лет? Оказалось, что законом это не запрещено. Остальное – дело привычки: – Хочешь, будешь Яной Громовой? Тут же предложил предприимчивый вожак женской стаи. Василиса кивнула; ничто не остановит её перед желанием петь в этом коллективе. Мужчина радостно подвёл итог: – Значит, замётано.

Новое имя так быстро полюбилось публике, что, как только девушке исполнилось восемнадцать, Василиса перестала существовать даже в официальных бумагах ЗАГСа.

– Ты можешь пробыть у нас, сколько захочешь, – заверила хозяйка чуть позже, наливая в расписную деревянную плошку ароматного супу из боровиков: «Сами собирали. Вадик такой грибник, не поверишь! Сейчас грибы уже, конечно, отошли, но приезжай в следующем сентябре, наберёшь целую корзину. С собой я тебе немного дам. Насушила». – Но лучше провести это время с пользой, – ложечка сметаны из такого же соусника под хохлому капнула Яне в тарелку: – Давай пойдём завтра в Концертный зал вместе? – даже салфетки для рук – «Салфетки! Их же выкинешь, и всё!» – были в тон посуде, подбешивая гостью. Но хозяйка ведь про это не знала – что-что, а держать «лицо», раздвинув брови и затянув щёки в приветливость, Яна научилась, даже если мысли сжимали её в судорогу. Пробуя, хваля и спрашивая рецепты, она учтиво слушала про купленный уже абонемент на лекции известного психолога по построению семейных отношений. Он окучивал Выборг вниманием, как это делал по всей стране и даже в бывших её просторах.

– А практикует он, кстати, у вас в столице. Сегодня заключительная лекция, но билет купить можно.