Пять сказок о незаурядных путниках
Игорь Дасиевич Шиповских
Это сборник из пяти ранее опубликованных сказок, в которых говорится о странных путниках и их талантах, притом талантах разных: это может быть и вокал, и способность рифмовать, и умение блефовать, и даже жулить-плутовать. А ещё в них говорится о коварных вельможах и чудаковатых правителях, о тщеславии и скромности, о младости и зрелости, о важных решениях и прекрасных суевериях, и конечно о внезапной любви, которая поглощает человека полностью, без остатка. А действие этих историй происходит повсюду, и в столицах, и в заграницах, и даже в провинциях, и к тому же во все эпохи и времена… Иллюстрация обложки: автор текста – Игорь Шиповских
Игорь Шиповских
Пять сказок о незаурядных путниках
Сказка о загадочном путнике-музыканте Леопольде и его невероятных способностях
1
Давным-давно в стародавние времена, когда державами правили властные монархи: короли, цари, султаны, махараджи или князья, а люди верили в эльфов, колдунов и чародеев, больше чем в свои собственные силы, случилась одна весьма поучительная история, о которой стоит немедленно рассказать. Притом не имеет значения, в какой именно державе эта история произошла: то ли в тёплом южном графстве, или в далёком островном государстве, а может в дремучем лесном княжестве, либо далёкой восточной стране, теперь это неважно, главное, что это случилось.
А началась эта история с того самого момента, как только на центральную площадь столицы вышел довольно-таки интересный мужичок с виду простачок; возраста среднего, такого же роста, такой же комплекции, но вот внешним обликом он сильно отличался от общей массы местных горожан. Все вокруг него приличного вида, хорошо одеты, обуты, ухожены, опрятны, и на лицо приятны. А вот пришлый путник был уж слишком необычен для такого окружения. Хотя и одет он был тоже достойно: рубаха чистая, штаны постираны, башмаки отряхнуты, правда изрядно поношены, впрочем, как и вся его одежда.
Но зато его походный ранец, сделанный из добротной буйволовой кожи, был надраен до блеска и выглядел абсолютно новым, а потому совсем не сочетался с изрядно помятым лицом и сутулой, почти горбатой, спиной пришельца. Вот эти-то качества и сильно отличали мужичка от снующих рядом с ним горожан. Его странное непропорционально сложенное лицо вызывало у всех некоторую оторопь, и даже лёгкое отвращение. Каждый проходящий мимо невольно замедлял свой шаг и с явной неприязнью всматривался в искажённые черты лица путника.
И это вполне объяснимо, ведь страшный горбатый нос и ярко-голубые, пронзительной синевы глаза, никак не сочетались вместе. Да и крупные, пухлые губы, вкупе с огромным тяжёлым подбородком, разделённым глубокой ямочкой, гармонии лицу тоже не предавали. Создавалось такое впечатление, что кто-то при рождении просто взял и насовал в лицо младенца всего самого не сочетаемого, и оттого теперь этот взрослый мужчина поражал всех своим необыкновенным уродством. Хотя в какие-то моменты он мог походить и на простого разрисованного балаганного шута, не вызывающего никакого отторжения у публики, стоило лишь чуть-чуть к нему привыкнуть.
2
Вот и сейчас народ на площади постепенно перестал глазеть на этого странного и вместе с тем загадочного пришельца. Все вроде снова взялись за свои дела, а делать, кстати, было что, ведь площадь помимо того что была центральной, так к тому же являлась ещё и ярмарочной. А потому торговля здесь в это время суток кипела; кто-то продавал курей, кто-то поросей, кто-то новые портки, а кто-то и железные молотки. Разброс ассортимента был велик, разнообразен и обширен. Одним словом ярмарка бурлила и клокотала, и лишь внезапное появление столь странного чужака внесло некую сумятицу.
Однако торговля не терпит долгих перерывов и после небольшой паузы всё возобновилось с удвоенной силой. И теперь уже пришелец стал разглядывать ярмарочное пространство. Для начала он несмело прошёлся по торговым рядам, заглянул в пару швейных лавок, купил там красивый, цветной шейный платок и войлочную шляпу со средними полями. Приобрёл, так сказать, обновки. После чего на него уже вообще никто не стал обращать внимания, будто он совсем примелькался. Ну, подумаешь, человек лицом не вышел да слишком сутул, ну и что такого, это ничего, терпимо; слюной же не брызжет, дурных ароматов не источает, ругательствами не сыплет, как это обыкновенно делают некоторые блаженные люди.
Иначе говоря, на этом можно было бы и успокоиться, если бы чужак вдруг не вздумал показать свои способности. Притом способности особые – музыкальные. Хотя надо отметить, что по ярмаркам случается часто ходят разные там скоморохи, менестрели да гаеры с балалайками, мандолинами и банджо, они ведь тоже музыканты. Но этот загадочный мужичок был непростым музыкантом, мандолину и банджо он не имел, зато у него была дудочка или даже больше флейта, вот она-то и являлась главным инструментом путника.
Он неспешно выбрал место пошире, чтоб оно походило на площадку для выступления; снял со своей сутулой спины ранец, открыл его и достал из него какой-то непонятный конструктор из железных штырей, мигом собрал из них небольшой помост что-то навроде высокого трона-табурета. Вот видимо из-за этих металлических тяжёлых штырей, носимых им в ранце за спиной, он и получил свою сутулость. Но помимо штырей в ранце лежала ещё и флейта, её он тоже достал. Быстро привязал к ней купленный им цветной шейный платок, а шляпу натянул на голову так, чтоб его лицо было еле видно.
В то же мгновенье он взобрался на свой импровизированный трон и ловко пристроившись, заиграл на флейте. Сначала тихо, так чтоб не особо напугать окружающих внезапными звуками, но потом чуть усилил звучание. И тут полилась настолько красивая музыка, что её вряд ли кто ещё когда-то слышал. Пожалуй, даже королевские музыканты не смогли бы играть так виртуозно.
– Что это!?… Кто это играет!?… Откуда эта мелодия!?… Ах, что за наслаждение!… Какая великолепная трель!… – мгновенно встрепенулся народ на площади и обратился вслух. Все тут же кинулись искать взорами источник прелестного звучания. И конечно моментально обнаружили мужичка сидевшего на высоком «насесте» типа табурета и играющего на флейте. Вот только теперь никто не видел в нём того прежнего прохожего уродца; шляпа своими полями прикрывала его ярко-голубые глаза, а привязанный к флейте красочный платок отвлекал внимание от носа и непомерно великого подбородка. Именно такого эффекта пришелец и добивался.
Сейчас всё внимание людей было сосредоточено на музыке, а не на внешности; ни лицо, ни глаза, ни что-либо другое не интересовало зачарованных мелодией людей. О, это звучала поистине ангельская музыка. Сердца слушателей моментально наполнились радостью и счастьем. Всем вдруг стало настолько хорошо и приятно, что сразу забылись разные неурядицы, раздоры и распри; теперь добродетель завладела разумом горожан, а все невзгоды сейчас казались какими-то мелкими, незначительными пустяками. Столько доброты и благости единовременно поселилось в душах людей, что вся площадь в одно мгновенье стала похожа на цветущий Рай.
Сейчас, наверное, и сам бы дьявол не вознамерился язвить. Даже суровая бабка, торговка куриными потрохами, трогательно прослезилась. А карманные воришки, коих на ярмарках обыкновенно встречается немало, вмиг вернули все украденные ими кошельки, за что в благодарность от горожан тут же получили хлеба и съестных припасов, дабы, оставшись без добычи им не умереть с голоду. Одним словом на площади воцарились мир и благодать.
Впрочем, всё это благообразие длилось ровно до той секунды, пока путник не перестал играть. Едва он отнял флейту ото рта, как площадь мигом пришла в неистовое движение. Какой-то обуянный восторг моментально охватил людей, словно и не было тех щедрых минут спокойствия и тишины. Взрывные рукоплескания и бурные окрики восхищения молниеносно заполнили всё пространство вокруг.
Но что ещё интересно, люди стали добровольно кидать к ногам путника деньги. Он даже шляпы не снял для прошения подношения, а они уже платили ему за то наслаждение, что получили от его игры. Монеты летели со всех сторон, они бились о его поношенные башмаки, о потёртые штанины, о железный табурет, издавая приятный звон, и вскоре из них образовалась довольно-таки внушительная кучка. Но путник так и продолжал сидеть, не подняв ни единой монеты. Правда в какой-то момент он лихо поправил шляпу и спокойно произнёс.
– Спасибо, дорогие мои слушатели,… я, конечно, понимаю, что вы делитесь со мной, чем можете, но и я не хочу оставаться в долгу!… А потому исполню для вас ещё одну композицию… – благодарно кивнул он, и вновь заиграл на своей прекрасной флейте. Однако сейчас, его музыка зазвучала несколько иначе; она была уже не столь однообразна, как в первый раз. Внезапно в звучании флейты послышались нотки струнных инструментов: арфы, скрипки и даже клавесина. И что ещё необычно, в некоторые мгновенья казалось, ударили в литавры. Иначе говоря, люди на площади отчётливо слышали голоса целого симфонического оркестра, а не только одной флейты.
Это было просто какое-то наваждение. Музыка настолько околдовывала и очаровывала людей, что от умиления и наслаждения плакали даже грозные стражники, специально выставленные для охраны порядка на ярмарке. Случился невероятный факт всепоглощающего единения. Однако и этот феномен оказался не вечен; спустя всего несколько минут путник торжественно закончил своё выступление. И опять поднялся восторженный гвалт. Люди снова собрались кидать монеты к ногам исполнителя, но он резко вскочил на свой импровизированный трон и громко вскрикнул.
– Стойте, погодите!… мне не нужны ваши деньги!… Вы уже заплатили мне за первый раз, и этого хватит!… Теперь же я счастлив уже только тем, что вы слушали меня!… Спасибо вам огромное!… – опять поблагодарил он публику, спрыгнул с трона на землю, и ловко перебирая пальцами, мгновенно собрал все монеты себе в карман. Затем также быстро разобрал трон, сложил его вместе с флейтой в ранец, и, оставив за собой шлейф таинственности, мигом удалился. На площади вновь возобновилась бойкая торговля, но только с той разницей, что теперь люди чувствовали себя намного радостней и даже благородней. От такой необычной музыки в них проснулись наилучшие качества человеческой натуры: доброта и сопереживание.
3
Меж тем сам нарушитель спокойствия удалился не так уж и далеко. Он дошёл лишь до окраины столицы, и там с лёгкостью устроился в одной из небольших, уютных таверен, коих обычно в достатке на проезжих дорогах. Там, в этой таверне он мог чувствовать себя спокойно, не тревожась, что его кто-то узнает и станет приставать с расспросами о его чудесной флейте. Здесь в тиши путник нашёл себе и стол, и кров. Деньжат он заработал и теперь мог не спеша подкрепиться и отдохнуть. Чего нельзя сказать о тех королевских стражниках, которые так расчувствовались во время его выступления. Уж кому-кому, а им надлежало немедленно сообщить о случившемся своему начальству, что собственно они и сделали.
– Значит, так!… вы остаётесь здесь дальше следить за порядком, а я срочно отправляюсь во дворец к королю!… Доложу ему о случившемся!… – едва придя в себя от всего увиденного, приказал своим подчинённым главный стражник ярмарки, и тут же семимильными шагами помчался во дворец с докладом. При этом его переполняли добрые чувства, ему хотелось делать всем только хорошо, однако долг службы велел ему быть строгим и объективным. А потому оказавшись во дворце, он первым делом бросился к королю и прямо сходу заголосил.
– Докладываю обстановку лично Вашему Величеству!… На площади произошло нечто необычное!… Один фигляр-музыкант играл на своей флейте за весь оркестр!… Отчего его мелодия привела всех в благостное настроение и сделала намного добрее!… Затем он так же внезапно исчез, как и появился!… – вытянувшись перед королём по струнке, залпом протараторил главный стражник. На что король, а звали его Сигизмунд, отреагировал несколько удивлённо.
– Да что же это ты, голубчик, такое говоришь!?… Как вообще это возможно!?… одной флейтой сыграть за весь оркестр!… Да ты видно контуженный, коли тебе такое послышалось,… хе-хе-хе,… может ты чего напутал или просто на завтрак грибов объелся?… хе-хе-хе… – слегка посмеиваясь, сыронизировал король.
– Никак нет, Ваше Величество, я не контуженный, и грибов не ел!… Ведь не только я один слышал эту симфонию обаятельных звуков,… да вся площадь ими упивалась,… при этом становясь намного лучше и просвещённей!… Да вы и сами слышите, какими словами я здесь заговорил,… отродясь таких не знал, и такого речевого оборота не произносил!… А тут нате, здрасьте, чуть ли не стихами заблаговолил,… а ведь там, на площади от его музыки все тоже сразу по благородному общаться стали!… Притом сам путник за своё такое чудесное исполнение даже и денег-то особых не взял,… так, лишь только мелочь, что ему накидали, подобрал и говорит, мол, мне хватит, спасибо что слушали,… и исчез, как его и не бывало… – вновь затараторил главный стражник, но король Сигизмунд его быстро перебил.
– Да как же так!?… простой путник перехожий, денег не берёт, людям радость даёт, и исчезает, когда ему вздумается,… без доклада, без разрешения!… Что это за вольности!?… да кто он такой!?… Нечто никто не заметил, откуда он пришёл куда ушёл и как выглядит!?… Это же чёрт знает что твориться,… непорядок!… Да как он смеет моих подданных так будоражить!… – вдруг вскричал король, на что главный стражник мигом нашёлся что сказать.
– Да в том-то и дело, что как только он заиграл, так людям стало не до того как он выглядит и откуда он пришёл!… Главное, он им настроение поднял!… Но я человек старой закалки, мне не всё равно,… и я отчётливо запомнил какой он,… обратил внимание на его странную внешность,… едва он на площади появился, как сразу всем в глаза бросился!… Лицом страшен, даже безобразен,… губы огромные, нос крючком, подбородок торчком,… зато взором отличен, взгляд у него небесной синевой отливает!… А вот телом хлипок, сутул очень, чуть ли не горбат!… В общем, уродец каких по дорогам у нас бродит немало!… Хотя музыку издаёт ангельскую!… Правда, перед исполнением отвлечение сделал; шляпу поглубже натянул и платок на флейту повязал, дабы его уродливой внешности не увидали,… а потому народу и было всё равно, куда он потом делся,… нет его, ну и ладно… – быстро отозвался стражник.
– Так-так,… значит, говоришь уродец!… Ну, это хорошо,… такого мы враз отыщем!… Нам его необходимо заполучить, во что бы то ни стало!… Такой музыкантишка нам, пожалуй, пригодится,… денег не берёт, а музыку даёт,… хе-хе-хе… – вновь похихикивая, подметил король. И тут вдруг подал голос тайный советник короля Пепечек, который всегда присутствовал при подобных разговорах и делал свои выводы.
– Хм,… Ваше Величество, да зачем он вам, ведь у вас же своих музыкантов полон двор,… все красавцы, все ухоженные, специально подобранные!… А этот, голь перекатная, страшила горбатый,… что с него толку с уродца, будет только всех пугать во дворце… – посмел высказаться Пепечек, на что король тут же веско подметил.
– Эх вы, советник,… вечно вы лезете невпопад, не разобравшись во всём до конца!… Да не нужен мне этот уличный музыкантишка для балов и танцев,… тут вы правы, у меня свои музыканты есть,… и я не за это беспокоюсь!… Я думаю о том, что случится, если этот пройдоха станет другую музыку играть!… Ведь сегодня он добрую мелодию исполнил, благие чувства в людях пробудил, а завтра возьмёт да злую сыграет,… и тем самым внушит всем, что надо свергать короля, то есть меня!… ну и всё, сразу бунт начнётся, мятеж,… люди озвереют, а нам этого не надо!… Так что я лишь хочу взять под контроль этого игруна,… пусть-ка он лучше у меня в застенках погостит, чем свободно по площади ходить будет, да народ баламутить!… хе-хе-хе,… ну, теперь-то вы поняли, для чего он мне?… хе-хе-хе… – всё так же похихикивая, спросил король советника.
– О да, Ваше Величество,… вы как всегда мудры и проницательны,… мятежа и бунта нам уж точно не нужно,… следует непременно схватить этого смутьяна!… Но вот только зачем же так спешить?… прямо сейчас поднимать всех на ноги и бежать его искать?… Это ж, какой переполох начнётся,… целая кутерьма!… А ведь народ увидев, что мы схватили доброго музыканта, который им столько радости подарил, начнёт возмущаться,… люди скажут, за что такого положительного путника схватили, бедного калеку, да ещё и на лицо уродца!… А народ у нас обиженных и униженных любит, жалеет, и на их защиту встаёт!… Вот тогда-то уж точно жди мятежа, взбунтуется народ!… не так ли!?… – перевернув всё на свой лад, вдруг переспросил советник короля.
– Вон оно как,… а ведь вы вновь правы, господин тайный советник Пепечек!… хе-хе-хе!… Наш народ может всё не так воспринять, и мятеж начать из-за этого уродца!… Ну, так что же тогда делать!?… что вы предлагаете!?… а-ну советуйте, советник!… – потребовал в ответ король Сигизмунд, состроив суровую мину.
– А я, Ваше Величество, предлагаю простую схему, если можно так сказать,… ведь этот святоша никуда не денется, он завтра опять придёт на ярмарку играть свои мелодии,… на что-то же жить ему надо,… хотя бы ту мелочь, что подают, заработать требуется!… Вот тут-то его и подождать, да посмотреть,… коли он начнёт крамольную, одиозную музыку играть, так сразу и будет за что его арестовать!… Тут люди возражать не станут, ведь он их к злобному бунту подбивал,… так что сцапаем его как миленького, защитников ему не найдётся!… Ну а если уж снова добрую музыку исполнять затеется, так и мы с ним по-доброму обойдёмся!… Вон, главный стражник ему почтение окажет и деликатным образом во дворец пригласит,… думаю, он не откажет, сам к нам в руки придёт!… А тут уж мы сделаем с ним что хотим, никто и слова против не скажет,… захотите, Ваше Величество, казним его,… захотите, в каземат отправим,… а будет желание, так и на волю отпустим!… Полагаю, народ всё примет,…скажете, мол, ушёл калика перекатный подобру-поздорову,… отказался от королевского гостеприимства и покинул королевство,… и вам непременно поверят, ведь вы его с честью приняли!… А скажете, что, дескать, объелся он разных яств на королевской кухне да помер от несварения, так вас и в этом никто не упрекнёт, тоже всё поймут!… Ну, нет его, что уж тут теперь поделать, судьба у бродяги такая,… да ещё и с почестями упокоить его,… людям это понравится!… Вот что я предлагаю,… и всё, в королевстве по-прежнему тишина и спокойствие,… нет никакого волнения и брожения народа… – хитро усмехаясь, закончил свою тираду Пепечек, и король тут же с ним согласился.
Далее долго разглагольствовать не стали, приказали главному стражнику завтра быть начеку, и под любым предлогом привести заезжего музыканта во дворец, после чего разошлись каждый по своим делам. Король Сигизмунд начал готовиться к вечерней трапезе, его советник Пепечек сочинять план завтрашнего разговора с каликой, а главный стражник поспешил вернуться опять на ярмарку, доводить до сведения своих подчинённых приказ короля. На том сей день благополучно и закончился. Ну а завтра началась уже совершенно иная история, никем непредвиденная.
4
И всё бы хорошо, и наверняка коварная задумка тайного советника сработала, да только в это дело вмешалась людская молва, в результате чего судьба выкинула грандиозный фортель. Уж так вышло, что слух о вчерашнем неожиданном выступлении странного путника за ночь разнёсся по всей столице, и утром уже почти каждый житель судачил об этом. Более того, эти слухи проникли в королевские покои, а вернее сказать в покои принцессы, дочери короля. Да-да, у короля, как это и водится, имелась дочь, прекрасная принцесса Марыся.
Такой очаровательной принцессы ещё свет не видывал. Сам-то король Сигизмунд был не ахти какой красавец, так себе мужчинка; напудренный, разодетый монарх, чуть выше среднего роста и почти преклонного возраста, лет сорока, что по тем времена слишком много. Зато дочка блистала молодостью, свежестью и красотой, вся в свою матушку, королеву Ванду, а уж та была редкой очаровательницей. Пышные русые волосы, белоснежная улыбка, выразительные глаза цвета бирюзы, и пикантно чуть вздёрнутый кверху носик делали красоту королевы неотразимой. Король на смотринах влюбился в неё с первого взгляда, и последние семнадцать лет был очень счастлив этой любовью.
Ну а королева Ванда в свою очередь весьма бережно относилась к их светлым чувствам, и вела себя крайне скромно для своего величественного титула. Практически никогда не появлялась на людях, и не блистала своей красотой, чтоб не смущать менее успешных дам, жила в глубине дворца и занималась лишь благотворительностью да хозяйственными вопросами, как и подобает рачительной супруге. Ну и, разумеется, одновременно принимала активное участие в воспитании дочери, принцессы Марыси, прививая ей самые чистые и светлые представления о жизни. А потому можно себе представить насколько доброй и нравственно воспитанной выросла принцесса.
И тут надо же такому случиться, сегодня, прямо с самого утра служанка принцессы Марыси, помогая ей прибрать прическу, безудержно разболтала ей о вчерашнем происшествии на ярмарке, при котором она присутствовала сама лично, выйдя из дворца лишь на минутку для приобретения свежих фруктов. Естественно рассказ служанки, а звали её Марта, о странном и загадочном музыканте произвёл на принцессу сильное впечатление.
– Вот это да, ну и чудеса!… Но как же так?… у нас в городе такой музыкант, а я его не слышала,… даже ты успела насладиться его игрой, а я сижу здесь,… но это несправедливо!… И что же теперь делать?… как бы мне его увидеть!?… Ах, так хочется самой прикоснуться к нему, стать свидетелем этого чуда… – услышав о загадочном исполнителе, восторженно залепетала принцесса Марыся, тут же возжелав встретиться с ним.
– Да всё очень просто, Ваше Высочество,… надо только придти на ярмарку!… Я уверена, он сегодня снова объявится там,… тогда-то вы его и увидите, и услышите, да всё что захотите… – вмиг посоветовала служанка, как раз заканчивая прибирать волосы принцессы.
– Ага, легко сказать, сходить на ярмарку,… но кто же меня туда отпустит?… Ты же, Марта, знаешь, что отец запретил мне выходить из дворца,… видите ли, мне нельзя появляться на виду у простолюдинов,… мол, они могут нанести мне вред,… дескать, народ завидует королевской власти и, увидев принцессу без охраны, выместит на мне все свои неурядицы!… Не знаю, может отец и прав, и мне действительно не стоит выходить на улицу,… но только уж сильно хочется увидеть того музыканта!… А если взять с собой охрану, то и вовсе ничего не получится,… люди могут предупредить музыканта и он вообще не придёт, ведь насколько я тебя поняла, он выступает только для простого народа,… вельможам он не играет… – слегка взгрустнув, высказалась принцесса.
– Это да,… он играет лишь для простолюдинов,… денег не берёт, только крайнюю малость,… сразу видно, высокородных вельмож недолюбливает, словно они ему чем-то навредили,… но зато вы можете снизойти до него!… Наденьте простое платье,… да вот хоть моё прежнее,… ведь когда я была молода, то в стройности вам не уступала,… тонкой фигуркой славилась!… Да я вам его сейчас принесу,… в нём на площадь и идите, вас никто не узнает,… дождётесь музыканта, он сыграет, вы его послушаете, да вернётесь,… вот и всё,… делов-то… – вдруг предложила служанка.
– А что, это мысль,… так пожалуй, всё получится,… только уж и ты со мной сходи для поддержки,… сопроводи меня, а то я одна потеряюсь… – мигом согласившись, попросила принцесса.
– Ну конечно схожу, как же без меня-то,… нечто я вас одну оставлю, дитятку такую,… ведь с пелёнок растила,… Марысенька, голубушка моя,… да ни за что не брошу… – нежно проворковала служанка, и тут же умчалась за своим девичьем платьем. А спустя буквально пять минут в это платье уже наряжалась принцесса. На удивление, платье на неё село, как влитое. Марта не соврала, в молодости она действительно была миниатюрной комплекции. Правда, теперь весьма располнела, хотя и по-прежнему выглядела очень хорошо, а главное, у неё был опыт, и она знала все стёжки дорожки, ведущие из дворца. Знала и как незаметно выйти из него, и как на площадь попасть, и как там себя вести, и как неузнанной вернутся обратно.
Одним словом принцессе повезло с такой сопровождающей, и вскоре, приобретя вид простой заурядной горничной, она благополучно покинула дворец. Сравнившись в образе со своей наставницей, принцесса неуклонно следовала за ней. Не прошло и нескольких минут, как они обе оказались уже на ярмарочной площади, где в это время вовсю шла бойкая торговля. Здесь же, возле вчерашнего импровизированного пяточка для выступлений, дежурил и главный стражник со своими подчинёнными. После получения инструкций от королевского советника, они теперь были особенно внимательны и с нетерпением ждали появления странного путника.
5
Меж тем дело двигалось к полудню. Многие из вчерашних слушателей тоже присутствовали на ярмарке, и тоже ждали появления музыканта. Всем хотелось вновь ощутить тот небывалый подъём чувств, что возбуждала его игра. Некоторые торговцы переговаривались и поглядывали на дорогу, по которой вчера ретировался странный исполнитель. И вдруг совершенно с другой стороны на площадь вышел тот, кого все так ждали. По-прежнему привычно разложив свой походный стульчик-трон, он натянул поглубже на глаза шляпу, подвязал к флейте платочек, вновь занял своё место и заиграл.
Сначала так же тихо, неспешно и мелодично, постепенно набирая темп и громкость. И вот над площадью уже зазвучала захватывающая композиция, состоящая из невероятно виртуозных аккордов; таких, наверное, даже королевские маэстро не взялись бы исполнять. Но этот калика перекатный запросто взял их и исполнял, будто он с ними родился. И вновь люди в считанные минуты пришли в состояние истинного блаженства. Естественно и принцесса тоже, ведь она была здесь, почти рядом с музыкантом, только руку протяни. В одно мгновенье весь мир перевернулся в её сознании, она будто очутилась в райских кущах, где ангелы поют осанны. И хоть она никогда их не слышала, но была уверенна, что звучат они именно так.
И теперь, не видя ни лица, ни глаз, ни даже кончика носа этого чудесного исполнителя, принцесса уже полностью влюбилась в него. Для неё сейчас было абсолютно неважно, как он выглядит: стар ли он, или молод, уродлив, либо красив, главное, он порождал музыку достойную богов. И это не праздные слова, ведь мелодия, исходившая всего лишь от одной флейты, действительно восхищала своим многообразием и объёмом звучания, притом настолько страстно, словно её источник находился где-то на небесах.
А главный стражник ярмарки, этот суровый блюститель порядка, опять прослезился, как и вчера. Однако службу свою он знал твёрдо, и был готов кинутся на музыканта в любую секунду, смени тот свою мелодию с доброй на злую. Впрочем, музыка лилась по-прежнему располагающая к светлым помыслам. Но вот в какой-то момент исполнитель вознёс флейту кверху, издал последний звук и стих. В ту же секунду площадь вновь разразилась бурными овациями и радостными криками, а монеты опять ручьём полетели к его ногам.
– О, друзья мои, спасибо вам огромное,… но больше не надо,… всё-всё, хватит, не бросайте денег!… Сегодня я покидаю ваш гостеприимный город, и мне вполне достаточно будет ваших улыбок и возгласов одобрения!… Благодарю вас за добрый приём!… А на прощанье я исполню вам ещё одну композицию,… она пришла ко мне сегодня ночью, когда я смотрел на звёзды и любовался Луной… – снова тёплыми словами отозвался музыкант, и начал играть завершающую мелодию. И вот в ней-то, в этой мелодии, он выразил всю ту грусть и печаль, что возникла у него от расставания со столь приветливым и добрым народом, который так сердечно принял его в этом городе.
Но играл путник недолго, всего несколько минут, хотя всем показалось, будто прошла целая вечность с момента его прощания. Многие плакали, и в то же время их сердца наполнялись счастьем и благостью, оттого что им удалось услышать эту музыку. Последняя нота прозвучала более протяжно и нежно, чем обычно. Но только теперь уже никто не аплодировал, хлопки здесь были неуместны. Люди душевно обнимали друг друга, пожимали руки, говорили добрые слова, словно просили за что-то прощение. Так всегда бывает по великим церковным праздникам, когда происходит всеобщее примирение, и всем от этого только хорошо. Хотя главный стражник по-прежнему был начеку и тут же принялся выполнять данную ему инструкцию. Он степенно подошёл к путнику и деликатно обратился.
– Спасибо, конечно, вам за музыку, добрый человек, но мне по службе придётся передать вам слова нашего короля,… вчера я ему рассказал о вас, и он непременно хочет с вами встретиться!… Приглашает к себе,… просил посетить его,… он и сам бы к вам вышел, да болен,… немощен,… так что вы угодили бы ему, заглянули во дворец,… а я вас по дружбе сопровожу… – естественно с лукавинкой, как его и научили, попросил стражник, на что путник живо откликнулся.
– Ах, какое несчастье, король болен,… ну что же, надо его уважить!… Хоть я уже и собрался уходить, дорога меня ждёт, ещё до вечера думал добраться до следующего ночлега, но раз такое дело, задержусь,… лишь из-за болезни короля пойду на уступки,… проводите меня к нему… – услышав столь тяжкую новость, скромно согласился музыкант. Ну а как же иначе, ведь бедняжка больной король просит его. А музыкант был весьма добр, чтоб отказать хворому монарху, ведь хоть тот и королевское величество, но тоже человек. К здоровому и бодрому королю, путник уж явно не пошёл бы. Так что тайный советник всё верно рассчитал. И музыкант, мигом собрав накиданные ему монетки и свой скарб, милостиво проследовал за главным стражником во дворец.
И всё бы хорошо, да только весь этот разговор подслушала принцесса, которая, не надо забывать, в этот момент, якобы по чистой случайности, оказалась недалеко от музыканта, буквально в двух шагах. Минутой раньше, она подкралась совсем близко к нему, и уже было собралась признаться в любви, но главный стражник опередил её, и первым вступил в разговор. И вот теперь принцесса, услышав всё, пребывала в полном недоумении.
– Как же так, Марта?… ведь я сегодня утром видела папеньку перед завтраком,… и он был весьма здоров,… даже весь сиял. Они с его тайным советникам чего-то там обсуждали,… притом деловито потирали руки, а это признак того, что они опять затеяли какую-то каверзу. Ох, уж этот папенька, вечно они с его советником замышляют нечто неладное,… всё играются, словно мальчишки… – обращаясь к служанке, еле слышно высказалась принцесса.
– Да-да, Марысенька,… мне этот советник тоже не нравится,… одно только имя его – Пепечек, уже навивает подозрения, ведь оно означает «слишком о чём-то печётся»,… а так и есть, он постоянно затевает что-то нехорошее, подначивает вашего батюшку к неблаговидным поступкам. Помню, как он оклеветал посла соседней державы,… мол, тот с тронного зала шторы спёр,… чуть ли война из-за этого не началась,… а оказалось-то шторы просто прачка в стирку забрала. Ох, уж мне этот советник-советчик,… вот и сейчас наверняка, тоже какой-нибудь подвох для музыканта задумали,… для того король и больным сказался… – вмиг отозвалась служанка.
– А ведь ты права, Марта,… не могут они без подвохов,… и точно музыканту ловушку готовят!… Но я этого не допущу, уж он мне своей музыкой сердце ранил, пронзил его чистым звучанием, в душу мелодией проник, покорил!… Теперь я вся его,… люблю его до беспамятства,… и неважно кто он, каких кровей и как выглядит,… я его в обиду не дам!… Нам с тобой немедленно надо вернуться во дворец,… мы должны незаметно проникнуть в приёмную отца и узнать, что они с советником задумали!… И если что-то плохое, то уж я тогда не уступлю, такое им устрою,… их ждёт фиаско!… – вдруг решительно настроилась принцесса, и они со служанкой тут же поспешили обратно во дворец.
6
А тем временем во дворце уже начал развёртываться спектакль задуманный королём Сигизмундом и его тайным советником Пепечеком. В их планы входило моментальное задержание музыканта, и выведывание у него всех секретов звучания его флейты. А для этого они подготовили кучу всяких лживых трюков и реприз. Король вдруг возжелал сам научиться играть на флейте. Ему захотелось самому, так же ловко управлять сознанием людей, настраивать их, то на добрую, то на злую волну. Ведь по сути, это и есть власть над всем миром.
Можно, просто играя весёлую мазурку или душевный полонез сделать всех людей счастливыми, а можно без лишних слов, лишь одной злой мелодией настроить людей на войну, и затем покорить все близлежащие страны. И эта мысль сильно взбудоражила воображение короля. Ему прямо так и хотелось обрести ещё больше власти. Впрочем, это обычная проблема всех правителей, им постоянно всего мало, и они пойдут на всё что угодно лишь бы заполучить ещё больше, и им уже всё равно чего, богатства или власти, только бы побольше.
Вот и король Сигизмунд приняв благообразную позу, притворился больным, и в ожидании главного стражника с музыкантом возлежал на диване в своей приёмной зале. Естественно его тайный советник Пепечек был при нём. Они вполголоса обсуждали последние нюансы их заговора, и вдруг к ним с докладом прямо-таки ворвался главный стражник.
– Он здесь!… я привёл его, Ваше Величество!… – прокричал он, и сразу следом за ним в залу вошёл музыкант. Он скромно встал напротив дивана короля, и почтенно склонясь, спокойным, изящным движением снял с головы шляпу.
– Добрый день, Ваше Величество,… мне как простому путнику не подобает в вашем присутствии находиться в шляпе, и потому я её снял, обнажив свой страшный лик. Но вы не пугайтесь,… я уверен, вас уже предупредили, насколько необычен мой вид, и я прошу прощенье за него,… мне очень стыдно быть открытым, пред взором столь красивого и властного монарха!… Прошу, не сердитесь на меня… – несколько витиевато, но справедливо, заметил музыкант, всё ещё не поднимая головы. На что король тут же отозвался в свойственной ему манере.
– Хм,… весьма благородно с вашей стороны считать меня красавцем,… спасибо конечно, но это лишняя лесть, никакой я не красавец!… Ну а что касаемо, вашего облика, сударь, то вы правы,… я предупреждён в отношении его, мягко говоря, необычности!… Так что смело распрямляйтесь, и продолжим разговор!… – слегка надменно повелел король, после чего музыкант естественно выпрямился, тем самым показав своё обезображенное лицо, отчего король даже вздрогнул.
– Ах,… я, разумеется, ожидал, что вы весьма своеобразны, но не до такой же степени!… И я ещё посмел сказать про себя, что я не красавец,… да по сравнению с вами, я просто душка!… да тут сам чёрт покажется ангелом!… Охо-хо-хо,… ну и внешность!… Однако сейчас не об этом,… ваш фасад уже навряд ли поправить,… а вот моё здоровье всё ещё улучшить можно!… Видите ли, маэстро, в чём дело,… в последнее время я всё больше хандрю,… вечно наимерзейшее настроение, постоянно упадок сил, разочарование и раздражение,… а мне тут сказали, что вы, милейший, своей музыкой запросто меняете расположение духа и дарите людям счастье!… Вот бы и мне от вас хоть глоточек упоенья заполучить,… я бы и рад сам к вам за наслажденьем на площадь выйти, да немощен,… еле двигаюсь от нехватки здоровья,… прошу, сыграйте мне здесь… – уже скорее умилительно, и даже заискивающе, попросил король, хотя вполне понятно, что это была лишь уловка.
