Алексей Черницын "Одноклассники"

Одноклассники
Алексей Черницын

Влезть в душу женщины невозможно. Понять ее – полная утопия. А вот постараться сделать так, чтобы ей было хорошо – вот это вполне возможно. Книга построена на размышлениях, консультациях и бесконечной критике со стороны женщин. Но ведь я пытался их понять!

Алексей Черницын

Одноклассники

ВМЕСТО ПРОЛОГА

Как и почему люди начинают импонировать друг другу. Вот так – идут по улице совершенно незнакомые люди, думают о чем-то своем, а потом – раз – и она устраивается в его голове, а он – в ее. А хуже всего односторонняя прописка. И тогда он или она долго смотрит вслед удаляющейся фигуре. И непонятно – то ли, забыв обо всем, нужно бежать следом, то ли встряхнуть головой и постараться забыть. Знаю, что это нелегко. Слышал про людей, которые давно завели семьи, у них пошли дети, а они все еще вспоминают о том странном моменте в своей жизни. А вот как они поведут себя, если судьба расщедрится и позволит себе зигзаг с повторением той давней ситуации. Такого не может быть? Откуда вы знаете? Наша жизнь – сплошная определенность, сотканная из множества случайностей. Мы все можем выбирать. Но посмотрите дальше. Пример. Мимо вас прошла женщина, и вы изображаете случайное касание ее тела. А дальше понеслось. Слабое – не заметила, посильнее – удивилась, слишком заметное – начала орать, призывая прохожих и полицию. Вы, конечно же, сдаетесь, и она опять уходит. А вы остаетесь один. Впрочем, не один. Рядом с вами самые тоскливые мысли и люди, которые не вызывают в вас никакого энтузиазма.

Глава 1. ПРАВО НА ЗАЩИТУ

Начало

Обычно шумные с утра дети вели себя настолько вяло, что их мама не раз прикладывала тыльной стороной ладонь то к одному, то к другому лбу. Сама Люда металась между кухней, детской и большим зеркалом с пристроенной к нему тумбочкой. Последняя считалась туалетным столиком и была заставлена баночками, тюбиками, флаконами и еще много чем, недоступным для понимания обычного мужчины. Раз за разом женский взгляд с надеждой проникал в комнату. Но ее муж – Володя – старательно делал вид, что никакой шум в квартире его не касается.

– Все завтракать!

Завтрак прошел в две смены. Если детей сразу удалось загнать за стол, то муж появился на кухне только после них. Он молча соорудил себе бутерброд с колбасой и, прихватив кружку с чаем, удалился в комнату. Люда бросала в разные стороны беспомощные взгляды. То ли она искала непонятно у кого поддержку, то ли ей требовался подходящий повод для возмущения. Но если бы кто-то внимательно посмотрел на молодую женщину, то сумел заметить, как ее глаза начинают неестественно блестеть. И, наверное, именно для того, чтобы скрыть признаки слабости, Люда снова спряталась на кухне. Прошло немного времени, и шум воды указал – она решила заняться посудой.

Только через полчаса появилась законная причина давать команды. Закончив работы по хозяйству, Люда собиралась гулять с детьми, а Володя для выполнения прямых семейных обязанностей был безжалостно оторван от телевизора.

– Помидоры, лук, картошка, хлеб, – кажущийся бесконечным список покупок Володя повторял в прямом и обратном направлении во второй и даже в третий раз.

Каждый вариант незначительно отличался от предыдущего. И, всякий раз, очередной элемент из длинного перечня вызывал у мужчины раздражение и желание уменьшить выданный список. Он произносил вслух ставшие ненавистными обозначения отдельных продуктов, а Люда терпеливо перепроверяла каждый подпункт и, только убедившись, что голова ее Володи почти на всю оставшуюся жизнь сохранит каждое наименование вышеназванных продуктов, переключилась на сбор двух шкод. Первая из них была мужского рода и по бытующим в обществе представлениям лет через восемь должна была превратиться в защитника своей Родины или вовремя поступить в институт. Вторая – моложе на два года и относящаяся к женскому полу – наверняка, никогда, не стала бы задумываться о службе в армии. Укладываемые ею в пакет вещи – скакалка, ненужные в эту пору мелки, кукла и всякая мелочь – входили в явный диссонанс с навешенным на плечо мальчишки автоматом и засунутым за его пояс пластмассовым мечом.

– Опять я должен ждать, – как всегда старший из детей – Димка – собирался быстрее и теперь пытался доказать, что всю свою оставшуюся жизнь ему придется терпеливо ожидать лиц женского пола. – Мама, я весь вспотею.

Форма его протеста была явно скопирована у папы. Естественно, что Димка начал взглядом искал поддержку у второго мужчины в семье. В душе его папа – заучивающий магазинный список Володя – был на стороне мальчишки, но подать голос в защиту мешала вынужденная солидарность с женой и по совместительству Димкиной мамой.

Как всегда, едва только хлопнула дверь за вышедшей на прогулку троицей, у главного мужчины в семье появилась крамольная мысль вернуться к телевизору. Пришла, а за ней – нежелание снова ругаться и оправдываться, почему он не смог вовремя сходить в магазин. И Володя пошел искать свои ботинки. После сбора знаменитой троицы один из них оказался возле самой двери, а второй почти добрался до комнаты. Прошло всего несколько минут, и работящая дверь снова хлопнула за очередным человеком, выходящим на лестницу.

Сырой и, одновременно, скользкий, март, наконец, подтвердил приближение настоящей весны. Володя выходил со двора – современного, обнесенного стенами нескольких многоэтажных домов колодца. Тормоз сработал слишком поздно – он едва-едва успел рассмотреть промелькнувший где-то далеко сбоку силуэт. Только метров через десять Володя повернулся – женщины нигде не было видно. Он даже обошел сооружение подстанции. Никого. Только вдалеке играли на площадке дети. И где-то там, рядом должна стоять его жена.

А здесь он столкнулся с видением из прошлого. Ну почему он нисколько не сомневается, что это именно она? В ускользающую память впечаталось, как много лет назад они встретились возле драмтеатра. Он тогда спускался по ступенькам, а она замерла возле клумбы. И нужно было бросить свою компанию и бежать к ней. Тем более, что он видел – она была одна. Какая она была? Красавица, прелестница? Он тогда совсем не задумывался. Володя банально не успел разглядеть ее тогда в сером осеннем воздухе налетевшего вечера. Но он был уверен, что она – именно та, с которой он должен был встретиться. Почему у него была такая уверенность?

Остающиеся тогда на месте ребята смеялись и кричали, а он упрямо молчал.

– Наш Вовка заболел, – и все предположения, пусть и в разных интерпретациях, гуляли вокруг одной и той же мысли.

А он тогда и вправду заболел. Он каждый месяц ходил по несколько раз к этому театру. Если ему не доставался билет – он подходил к концу спектакля и долго простаивал на ступеньках. И вполне возможно, что где-то рядом стояла или ходила она. Но он напрасно вглядывался в проходящие мимо женские лица – женщина больше не попадалась. Может он плохо разглядел? Или она продолжала сидеть в зале или в своей гримерной? И каждый раз Володя понимал, что опять пришел зря. Но вот сейчас он уверен – мимо прошла она. Без всяких сомнений.

Володя вернулся из магазина только через два часа.

– Что так долго? – не выдержала и нетерпеливо заявила Люда, почти выхватывая у него из рук пакеты. – Что с тобой?

– Очереди, – буркнул Володя.

Он разделся, прошел в комнату и бросился лицом вниз на кровать. Правая рука Люды легла на его предплечье, а левая заботливо обхватила Володин лоб.

– Отстань, – грубовато среагировал Володя.

Может быть, нужно было сказать помягче, но у него не получилось. Люда обиженно выпрямилась и ушла на спасительную кухню. А он еще долго продолжал лежать. Напрасно Люда пробовала привлечь его звуком включенного телевизора. Как ему было жалко ее, по-своему беззащитную, заботливую и добросовестную. Он был уверен, что она стоит и молчит. А он сам долго разговаривал сам с собою. На его глазах рушилась семья. Просто так и без всяких видимых причин. Периодически откуда-то издалека появилось желание сказать что-то очень хорошее, но когда к нему снова подошла Люда, изнутри вырвалась неожиданная обида и он почти выкрикнул:

– Ты – просто дура. Ты же ничего и никогда не поймешь!

Тишина

– Все так плохо!

Почему все, что неприятно и больно происходит неожиданно. Чем она заслужила такое потрясение? Или даже удар? Разве она делала кому-то что-то плохое? Жизнь разом надоела. Желания пропали. И даже цвета вокруг нее изменились – кругом все виделось серым и невзрачным. А самое главное, что у нее никого, совершенно никого нет, кому она может поплакаться. Конечно, есть мама. Но она ничего не поймет. Еще бы, Люда сама не понимает, как и что произошло, а мама в такой ситуации будет ругаться и топать ногами. Потом у нее появится желание утешить свою непутевую, никак иначе, дочку. А зачем это все?

– Нет, у меня все нормально!

Нужно иметь чудовищное самообладание, чтобы всякий раз, повторяя почти одну и ту же фразу, изо всех сил сдерживать даже не плач, а самое настоящее рыдание. Где-то в соседних домах остаются подруги. Но она откровенно боится, боится их реакции на случившееся. А вдруг кто-то скажет про себя: «Так ей и надо!». Другие банально порадуются, что, как раз, у них все благополучно. А третьи… Впрочем, может быть, она зря так думает о людях. И ее подруги – те люди, кто по-настоящему способен сопереживать, кто ее поддержит, подскажет или поговорит с ее мужем. Но что они смогут ему сказать? И, вообще, она боится. Нет, лучше свою трагедию и личное горе придержать возле себя. Пока хватает сил. А потом посмотрим.

Каникулы позволили отправить детей к ее матери. Люда почему-то осталась. Сыграл свою роль страх банально сорваться в присутствии детей. А вдруг они не выдержат ее слезы, рыдания и крики. Сможет ли она до такой степени контролировать себя, чтобы дети не почувствовали ее состояние. Кроме того, уйти мешала надежда. Ведь пока он оставался рядом с ней.

Снова «а вдруг», но уже к вечеру, словно нарочно, отключили горячую воду. Это показалось достаточной причиной для того, чтобы не мыть посуду. Звуки шагов говорили о том, что муж и жена по очереди выходили на кухню, и, в зависимости от чьего-то настроения, куча в раковине могла ненамного уменьшиться. Но все это происходило как-то необыкновенно медленно. Наверное, каждый из них задавался вопросом, что он здесь делает? И, может быть, как раз поэтому, то он, то она пытались набить захваченный чемодан вещами. Но, то ли не хватало емкости, то ли включались необъяснимые тормоза, а все оставалось на своих местах. Оставалось предчувствие, что все должно закончиться, как только Володя выйдет из отпуска на работу. Люда в последний год нигде не работала.

Иногда Люда вытягивалась перед зеркалом и, расстегнув халат, придирчиво рассматривала свою фигуру. Она настолько увлекалась этим занятием, что один раз даже прозевала появление Володи в коридоре. Тот безразличным взглядом окинул ее фигуру. На какое-то мгновение пришло понимание, что ее халат распахнут спереди. Взгляд мужчины на мгновение оживился, а потом… Володя развернулся и ушел в свою комнату.

Неизвестно почему, но она сильно испугалась, когда выйдя на кухню рано утром, почувствовала – она осталась в квартире совершенно одна. Люда еще раз прошла везде и даже набралась смелости и зашла во вторую комнату. Промелькнуло желание заправить за мужем постель. И опять победило сомнение, а как он это оценит? Затем пришло беспокойство – а куда он ушел? Неужели к той, неизвестной? А она есть? И тогда кто она?

Пусть немного, но зато неожиданно заболела голова. Зато теперь Люда понемногу стала приходить в себя. Уши, наконец, стали различать звуки льющейся воды. Глаза смотрели на окончательно освободившуюся от посуды раковину. Так же машинально и безразлично Люда закрыла кран и вышла в комнату, которую стала называть своей. Ей очень хотелось плакать, но слезы как назло не шли. Она раз за разом падала лицом на диван, снова поднималась, потом все повторялось.

Часом позже Люда сидела на скамейке детской площадки и смотрела прямо перед собою, не обращая внимания на пробирающий снаружи и даже изнутри холод. А потом площадку потряс ее громкий рев.

– Ты чего ревешь? – маленький мальчик участливо замер перед Людой, – ты ударилась, у тебя что-то болит?

– Спасибо, малыш, – Люда была одновременно и рада, и раздосадована появлением ребенка.

Ей снова захотелось плакать, правда, только в одиночестве. Но, категорически не допуская этого, всего через несколько минут сообщество из десятка мамочек и бабушек, включая присоединившегося к ним одинокого дедушку, начало дружно успокаивать Люду. Внезапно она почувствовала, что к ней подошел кто-то еще. Но только когда сильная рука потянула ее за плечо, вскинувшиеся глаза обнаружили давно знакомое лицо. Это был Сережа.

Прошлое нахлынуло на Люду целым потоком воспоминаний. Оно отвлекло от сегодняшних проблем и разбудило память. Кто-то давным-давно сказал, что школьная дружба самая верная. Покидая стены школы после десяти лет непрерывного изучения чего-то нового, за столом, по углам и даже на улице, все на ходу импровизировали немного наивными клятвами. Их смысл был прост – они обязательно должны снова встретиться. И все твердо верили, что так и будет. Проблема заключалась вроде в совсем малом – уточнении времени и места. Но вот как раз здесь и появлялось неожиданное и невероятное препятствие. Никто и никогда не смог бы понять, почему при полном общем согласии на территории огромной страны не может появиться то самое место, на котором в определенное время будут происходить обнимания, рукопожатия и длинные бесконечные рассказы о том, что с каждым из них происходит, или когда-то происходило. Естественно, что и с девочками, и парнями. Нет, бывшие школьники откровенно и чистосердечно радовались при случайных мимолетных встречах. Но всякий раз у кого-то не хватало времени, другой спешил. Но может встретившиеся два человека банально боялись – а что они смогут сказать друг другу? Перспективы дальнейших встреч частенько терялись в туманной неопределенности продолжения дружбы.

Но сейчас не хотелось думать о будущем. Люда без малого встретила родственную душу. Самые несерьезные мысли и воспоминания потоком полезли в ее голову. Как вот этими руками он дергал ее за косички, у нее их было точно две. А еще признанный по всей школе хулиган мог намазать ей парту краской, и она долго ходила по школе с синими руками. Наверное, как у нынешнего Аватара. Только тогда не было ни нашумевшего фильма, ни комиксов. Но был он, стоящий сейчас перед ней Сережа. Из-за которого родители частенько устраивали целую очередь к директору. Зато Людина мама частенько посмеивалась:

– Раз делает гадости, значит, наверняка, любит.

Но ведь Сережа делал пакости не только ей. То дернет за косичку, то юбку исподтишка задерет. Так что, он всех любит? А ведь большинство девочек не особенно и жаловалось. Кто боялся, кто стеснялся, а некоторые, причем всерьез, считали это знаками внимания. Сережа перестал задирать своих одноклассниц уже в начале девятого класса. Произошедший переход на ровные, почти дружеские отношения со всеми одноклассницами, неожиданно стал вызывать вначале настороженность, а затем и настоящую обиду. Теперь все чаще можно было встретить повзрослевшего парня с посторонними девушками. Вначале с непонятным ужасом, а потом и с явным интересом, и не только со стороны Люды, в укромном углу коридора одноклассники могли встретить Сережу с девочкой, нет, теперь уже девушкой из параллельного. В большинстве случаев происходило что-то странное. Девушка стояла, опустив руки по швам. Казалось, она старается не мешать исследованиям Сережиных рук, которые необыкновенно быстро и плавно скользили поверх школьной униформы.

Тогда душу видевшей это Люды чаще всего наполняло возмущение. Ей хотелось куда-то бежать, сообщить, защитить. Было только непонятно – кого? А еще появлялся страх: а как среагирует тот, кому она выскажет свое возмущение. И будет ли хоть какая-то реакция? А может, будут ругать как раз ее? А еще были девочки из параллельных классов. И, наверное, они не так уж и безразличны к бегущим по их телу рукам. Этот неожиданный вывод окончательно подтвердился, когда Люда сделала для себя еще одно открытие – глаза большинства девушек оказывались закрытыми. Чем дальше время подходило к выпуску, тем быстрее происходили изменения, которые все сильнее отбивали желание Люды сообщать то, что она могла увидеть в укромных местах школы. Позднее она просто стыдливо отворачивала взгляд, делая вид, что ее это не интересует. Да, где-то в отдаленных уголках головы возникало сомнение в правильности происходящего. Но ведь постепенно и укромные места стали выходить наружу. И часто в непонятной степени влюбленные парочки просто рассаживались на скамейках под навесом школьного стадиона. И снова руки ползали по телу во всех направлениях. А вокруг никто почти не обращал внимания. Разве что младшеклассники.

Опасаясь схлопотать за подглядывание, маленькие группки, чаще всего пятиклассников, занимали позицию поудобнее – где-нибудь за углами здания, решеткой на входе и даже у приоткрытого окна в туалете. Открытые от напряжения и любопытства рты словно ловили атмосферу происходящих на значительном удалении событий. А когда рука исследователя заползала слишком глубоко, далеко от нее раздавался дружный, но сдерживаемый бесконечными усилиями вздох.

На самом деле, в подобных исследованиях участвовали далеко не все. Одни из-за гордости, другие боялись маму, папу и даже бабушку. А с некоторыми просто никто и не хотел проводить вот это совместное изучение. Конечно, она имела в виду женскую часть. А мальчишки были для нее… Точнее, она для них просто никогда не существовала. Здоровались на улице, без зазрения совести списывали задания и контрольные. А ведь на самом деле она была готова. Да, у нее оставался страх перед строгим отцом. Но ведь она не хуже других. Люда хорошо помнила, как не раз пыталась пожаловаться маме на ситуацию. А на что жаловаться?

– Тебя что, здорово обижают? – обычно уточняла мама.

Люда сразу терялась. Да никто, собственно говоря, ее не обижает. Может быть, только самую малость. Ну, или изредка. Ее обижало отсутствие внимания. А он было так нужно, как любой взрослеющей девушке. И ради этого она была готова выдержать нахальные разглядывания и даже касания. Вот только последние ее и пугали, и, одновременно, притягивали. Она даже пыталась по вечерам подсовывать свою голову маме для наглаживания. Мама выполняла ритуал хорошо, но как-то излишне заученно и старательно. Нет, это не то.

Люда обоснованно думала, что отношение к ней может поменяться после одного неприятного, но вполне вероятного в наше время случая. Она хорошо помнила, что парни из соседних классов болезненно реагировали на отношения между их девушками и чужими ребятами. Для Люды смотреть на драки – никогда не доставляло наслаждения. Старая биологичка, достаточно часто, на уроке многозначительно поднимала вверх указку и протяжно заявляла:

– Природа! Быки сошлись.

А через весь класс неслись ее слова, которые она произносила себе под нос: «Бараны». Неприятная характеристика для парней, но именно из-за нее каждая девушка внимательно осматривала весь класс. Казалось, что в стремлении обнаружить своего барана. Люду волновал вопрос – а почему на уроке, допустим той же математики, биология дремлет? И где тут связь? А на уроках биологии она тоже старательно рассматривала поголовье. Но, впрочем, может быть, ее баран был не здесь. А где-то в соседнем классе на уроке физики. Или он сидел за партой в институте, служил в армии. А по заверениям самой развитой, по словам той же биологички, Жанки – у той жених только пошел в младшую группу детского сада. Вот так, а иной ей не нужен. Такую разницу она объясняла необходимостью подготовки к приему будущего мужа.

– Ему же и машина нужна, и нам – дача, – нисколько не смущаясь, заявляла при всех Жанка.

А пока ее будущий муж ходил в детский сад, она усиленно тренировалась. В девятом классе – с десятиклассниками, в десятом – с выловленными ею студентами заранее выбранного ей же самой вуза. А что? Она, пожалуй, одна из тех, кто прагматично выполнил свою программу, может, пока минимум. У нее сеть кафе, огромный загородный дом. И, что самое удивительное, очень молодой муж. Правда, он такой… Но уроки физкультуры ясно показывали, что их быки, бараны и все прочие… Короче, всем им еще нужно расти. А может и не всем.

– Ну как ты?

Голос оборвал воспоминания и грубо вернул Люду в настоящее. По метнувшемуся во все стороны взгляду Сережи можно было догадаться, что он куда-то спешит. Да и кто она ему? Как она старалась в школе, подсовывая ему ответы на задачи. Ей самой ставили двойки за то, что она слишком громко подсказывает, что она готовит шпаргалки. Нет, конечно, она в него не влюблялась. Опять сдерживал страх. Но зато она видела в Сереже человека, который может и готов за нее вступиться. Опять животный инстинкт? Но ведь те парни отобрали у нее портфель, бросили его в снег, а еще пообещали… Сволочи. Словно специально ударили по больному месту. Что она сама не знает, что у нее маленькая грудь. Она помнит, как папа неудачно пошутил:

– Ничего, потом растянут.

И тут, привыкшая к полной гегемонии мужчины, мама буквально взвилась на дыбы. Она орала так, что бабушка потом подшучивала: «полдома подумали, что вы пластическую операцию задумали».

Люда потом втихаря досконально изучала мамину грудь. Впрочем, та оказалась вполне достойных размеров. Не то, что у нее. Нет, скорее сработала скрытая пружина. И после той ссоры уже пожилой отец все чаще и с настоящим испугом замолкал. Едва чувствуя, что он выходит за рамки. А кто может установить эти самые рамки?

А тогда на улице эту маленькую Людину грудь начали щупать грубые мальчишеские руки. Может быть, в другой ситуации это вызвало бы самый настоящий интерес Люды. Но только не сейчас. Страх парализовал руки и ноги, и только рот, неестественно широко раскрывшийся, издал такие страшные звуки, что безразлично проходящие ранее мимо взрослые, наконец-то, начали замедлять шаг.

Больше Люда ничего не видела. Когда она пришла в себя после издевательств, ее грубо трясли за плечи.

– Эй, лопушка, очнись, – это был ее одноклассник Сережа.

Пока ее вели домой, она мало, помалу пришла в себя. Но только в середине пути выяснилось, что рядом идет еще один одноклассник – Володя. По его виду можно было подумать, что он испытал потрясение, почти соразмерное по силе удара с тем, что уже получила Люда. Но сейчас он словно пытался войти в ее положение. Почему-то улыбка Володи вызывала у Люды в большей степени отрицательные эмоции. Но разве так это было важно. Она хорошо знала, что Володя у Сережи – почти адъютант. Но почему у хулигана и признанного лентяя – Сережки – никогда не возникало мысли смотреть на более слабого человека свысока? Крепкая дружба слабого во всех отношениях человека с тем, кого побаивались даже преподаватели, могло бы вызвать загадку. Ответ Люда подслушала в монологе классрука на педсовете:

– Ему нужен друг, а не готовое предать быдло.

Встретивший у дверей отец едва не поколотил двух мальчишек. Спасибо, быстро разобравшаяся в ситуации мама потащила парней за стол. Не отличающийся застенчивостью Сережа немедленно согласился. Неожиданно уперся Володя. Он добился того, что его выпустили на лестницу. Зато Сережа со вкусом пообедал. Он так уверенно вел себя за столом, что можно было подумать, что это как раз он – ребенок, а Люда – приглашенная им девочка. Когда Сережа ушел, до этого молчавший папа разразился едва ли не балладой в адрес ушедшего.

– Настоящий мужик.

Мама недоверчиво посмотрела на оратора, но неожиданно поддержала мужа с истинной женской прагматичностью. Нельзя сказать, что сказанные слова были приняты к сердцу Людей, но замешанное на интуиции понимание позволило ей на следующий день первой подойти к Сереже и полууверенно представиться:

– Привет. Это я. Ты как?

Сережа не меньше полминуты смотрел на нее сверху вниз, словно никак не мог признать проучившуюся с ним много лет одноклассницу, пока не заявил:

– Представляешь, а этот придурок прождал меня во дворе, голодный и замерзший.

Замерзший вчера придурок смотрел перед собой с явной обидой. Причем не на Сережу, а влезающую в их отношения Люду. Но авторитет более сильного товарища победил. Кажется, что Сережа согласился с примыканием, именно так, к ним еще одного человека. Природное умение руководить и навыки настоящего лидера позволили найти место и Володе, и Люде. Так, чтобы оба чувствовали, что они нужны и их ценят.

Взятая в микроколлектив Люда, насмотревшись на некоторых девочек из старших классов, всерьез опасалась, что ее могут использовать не по назначению. Или, вернее, как раз по прямому назначению. Пожалуй, ей самой было интересно знать, как она поведет себя в той или иной ситуации. Но именно тогда она впервые услышала девиз Сережи: «Не пакости там, где живешь». Фраза была сказана совершенно по неподходящему поводу – истории с поломкой стула учительницы. В ожидании предстоящего разрушения под тяжестью тяжелой Алевтины Георгиевны класс оживленно обсуждал ситуацию, слышался преждевременный смех. Неожиданно для всех, человек с репутацией хулигана – Сережа – выбросил стул из-за учительского стола. Мало того, он пообещал набить морду Жигуну – своему собственному тезке, Сереже Жигунову. Скандал в аккурат закончился, когда в класс вошла пожилая учительница. Она осмотрела класс слезящимися глазами, проскочила взглядом по валяющемуся в проходе стулу и, уже без всяких сомнений обвинила во всем Сережу.

В классе начались дебаты, едва за Алевтиной Георгиевной и Сережей закрылась дверь. А одноклассники разделились сразу на несколько групп. Даже Жигун порывался бежать к директору и признаваться во всем. А вот Володя молчал. Люду это страшно возмущало. Сама она орала на весь класс, насылая на головы врагов несчастья и проклятия. Люда даже убедила, непонятно как, почти всех, пойти к директору и оформить явку с повинной. Неизвестно, чем закончилось бы это неоформленное сражение, если бы дверь в класс внезапно не раскрылась. Все смолкли, когда в дверь буквально втиснулся Сережа.