Марина Шугаева "Неевклидова геометрия"

Неевклидова геометрия
Марина Шугаева

Пересечение двух миров, грозившее катастрофой, привело к появлению и расцвету новой цивилизации.

Марина Шугаева

Неевклидова геометрия

Часть первая

Пересечение параллельных прямых

Отзывчивых людей сравню я с зеркалами.

Как жаль, что зеркала себя не видят сами!..

Чтоб ясно разглядеть себя в своих друзьях,

Вначале зеркалом предстань перед друзьями.

Омар Хайям

Глава 1

Гленвэр сидел, развалившись в кресле пилота, и качал нижней конечностью. Он скучал. Самое плохое, что есть в мире, – это, наверное, одиночество. Но так как звездолёт был рассчитан только на одного члена экипажа, то одиночество – участь всех пилотов дипломатической почты. Полет подходил к концу, корабль сам прекрасно справлялся с проверенным годами маршрутом. Гленвэр, хотя и называл его в компании пилотов межгалактических линий ржавым корытом, очень любил этот звездолёт и доверял его системам на все сто. Стыдно сказать, иногда он даже его одушевлял. Собственно говоря, грех было жаловаться. С учетом того, что Гленвэру с его врожденным дефектом конечностей вообще не светило пилотирование, этот корабль старой серии, повидавший на своем веку многое, почти списанный, был единственным вариантом для него работы в космосе. Да и достался он Гленвэру, можно сказать, по блату. Старый дядюшка, сделав головокружительную дипломатическую карьеру, выйдя на пенсию, пожалел племянника, похлопотал. С учетом того, что все его братья (а было их у Гленвэра семь) стали отличными пилотами межгалактических лайнеров, Гленвэр и этому кораблику был счастлив. Но это всё в прошлом. А сейчас было скучно. Так хотелось домой, на родную Колиопту. Невыносимо хотелось пообщаться с Глендой. Каждый раз перед очередным полетом, строя ему, как он выражался, "глазки", она просила его "быстренько" слетать и обещала подготовить сюрпризец. Он любил ее «сюрпризики».

Теперь оставалось ждать недолго. Сезон полетов заканчивался. Наступал период метеоритных дождей. Можно целый триместр побыть дома, отдохнуть, развлечься. Правда, он в пути несколько задержался. Это всё "корытце", так он ласково называл про себя корабль, который регулярно в пути ломался. На каждой транзитной остановке Гленвэр сам его ремонтировал, искал запчасти и сам их устанавливал. Это было непросто. Во-первых, корабль был старой серии и детали к нему были в дефиците, а во-вторых, на многих планетах сам корабль был чем-то диковинным. Гленвэру приходилось изощряться, искать точки контакта, находить понятные аборигенам аналоги и необходимые для бартера вещи или продукты. По этой причине трюмы корабля всегда содержали большое количество совершенно чудных вещей. За десять лет службы в дипломатической почте Гленвэр открыл в себе талант. Он сам стал не хуже дипломата: мог договориться с кем угодно и о чем угодно. Он, судя по всему он, сам не осознавая это, был врожденным эмпатом.

Да, он во всем походил на живое существо – этот старенький кораблик. Взглянуть хотя бы на экран монитора, отражавшего характеристику двигателя. Чередование этих зубцов так и напоминало кардиограмму. А как он вел себя на подготовке к старту: весь дрожал и вибрировал на этапе продувки кислородных систем и закачки топлива, а при старте буквально срывался в полет, как в последний раз. А когда Гленвэр чинил и латал его – скрипел так, как будто стонал. А вот мозги, то есть, искусственный интеллект, созданные по принципу нейросети, были что надо.

Очень часто корабль, не дожидаясь запроса Гленвэра, сам принимал решение о полетной траектории или маршруте. Причем, всегда это было самое экономически выверенное решение. Но если Гленвэр в силу каких-то соображений, правда, чаще всего, можно сказать, из вредности характера, не принимал этот план, звездолёт соглашался и смиренно принимал к действию план Гленвэра.

Так случилось и сейчас. Поток метеоритного дождя пересек их траекторию движения. Гленвэр даже не успел подумать о том, что все-таки с этим последним ремонтом он сильно отстал от графика полета и что противометеоритная защита – это, пожалуй, самая слабая функция в конструкции корабля, как корабль буквально влетел в поток и за считанные секунды принял решение, опередив Гленвэра. Но, видимо, "ожог" был до такой степени неожиданным и разрушительным, что корабль не раздумывая совершил мгновенный, нерасчетный гиперпрыжок куда-то в сторону, ни много ни мало – на миллионы парсек.

Когда Гленвэр пришел в себя, первая мысль была: "Что этот корабль творит?" Потом пришло осознание случившегося. Технически неподготовленный, гиперпрыжок мог закончиться для любой биологической особи очень плачевно, вплоть до смертельного исхода. Вообще, гиперпрыжков старались избегать во время пилотирования в космосе и применяли только в крайнем случае. Каждый такой прыжок отнимал у пилота несколько лет жизни, а иногда и всю её. Гленвэр огляделся вокруг и осмотрел себя. По лицу текли слезы, из носа что-то тоже текло, но не кровь, всего лишь слизь, да и в ложементе кресла что-то стало мокро и тепло. "Слава всем высшим силам! Обошлось!" – подумал Гленвэр. -Правда, придется принять душ и переодеться. Но всё же, что этот корабль творит! И куда нас занесло?"

Открыв обзорный иллюминатор, Гленвэр увидел, что корабль оказался на орбите загадочного небесного тела. Это была одна из семи планет неизвестной ему звездной системы.

Планета располагалась от убийственного Красного карлика в зоне потенциальной обитаемости, так называемой "Зоне Золотовласки". Сама планета была из космоса похожа на божью коровку – такая же оранжевая и в пупырышек. Гленвэр хорошо учился в Академии космофлота на курсе космопилотирования. В связи с его физической проблемой, курс его был ускоренный и сокращенный, вместо интенсивной физической подготовки он в основном изучал космическую лоцию и хорошо знал ближний и дальний освоенный космос. Но эта звездная система ему была совершенно незнакома. "Ладно, – подумал Гленвэр, – посмотрим в межгалактический атлас, но это после, а что с самим кораблем?" Гленвэр дал ему команду проанализировать состояние систем звездолёта, но нейросети не отвечали: корабль, видимо, пребывал всё ещё в таком же шоке, как перед этим сам Гленвэр. "Да, это уже хуже, это уже проблема", – приуныл Гленвэр, самостоятельно изучая показания датчиков. Выяснилось, что в местах, где по звездолёту хлестнул метеоритный хвост, образовались вздутые пятна обшивки, точь-в-точь как волдыри на коже от ожогов у живого существа. Требовался точечный небольшой ремонт. Без этого срочного ремонта обшивка могла в этих местах в ближайшее время лопнуть, что повлекло бы за собой катастрофу. Этот ремонт Гленвэр мог осуществить без особого труда, но, чтобы исправить то, что натворил метеоритный дождь, необходимы были заплатки из титанового композита. Принтер мог бы напечатать их в два счета, но для этого нужен металл титан и естественно, космический или, в крайнем случае, земной ангар. А вот металла-то на корабле и не осталось, расходники закончились давно, заправить принтер было нечем.

Сделав спектральный анализ атмосферы планеты, Гленвэр обнаружил в нем присутствие кислорода, метана, диоксида азота и хлорфторуглеводы – маркеры существования сложной жизни, что являлось явным признаком наличия на планете техносферы.

"Всё же придется садиться на эту Божью коровку, – подумал Гленвэр, – есть вероятность наличия цивилизации, а значит, можно будет добыть металл и починить корабль".

Его посадочная капсула очень отличался от стандартных, малогабаритных, каплевидных транспортных многоразовых капсул. Это была необычная капсула. Это был специально сконструированный для исследовательских звездолётов шаттл. Его шаттл был подарком от братьев к его первому полету. Они тогда очень возгордились им, ведь он всё-таки стал космопилотом, несмотря на увечье, чему Гленвэр всегда удивлялся и недоумевал: почему при таком высоком техническом уровне, которого достигло их общество, имеют значение физические особенности пилота? Но таковы были исторически сложившиеся на Колиопте правила приема в школу космопилотов. При поступлении в эту школу все его братья прошли жесткий отбор по физическим параметрам, а он вначале не смог. Из них получились отличные пилоты. Все они пошли по специализации в "искатели". Один из важнейших законов исследователей и искателей дальнего космоса гласил: "Изучай, но не вмешивайся в развитие цивилизации". Вот почему одноразовые капсулы искательских звездолётов из конспиративных соображений имели форму метеорита. При случайном обнаружении капсулы искателей аборигены должны были принять шаттл за огромный камень. У этих конструкций было еще одно преимущество перед стандартными капсулами: исследователи не всегда могли проанализировать плотность атмосферы новой планеты из космоса, поэтому повышенная прочность стенок капсулы гарантировала им жизнь при вынужденной посадке на поверхность, но была в связи с этим и некая проблема. Даже при выключенном ионном двигателе капсулу можно было заметить по тому, как светилась обшивка. При входе в атмосферу с большой скоростью обшивка капсулы сильно нагревалась и начинала ярко светиться. Так что редко посадка капсулы проходила не замеченной со стороны аборигенов. Другое дело, трактовка аборигенами увиденного, и их реакция в зависимости от уровня развития общества могла быть разной: от панического страха и ужаса, до обожествления и поклонения. Особенно второе, иногда рождало у искателей желание вступить в контакт, что категорически запрещалось. Решение о контакте принималось только на Колиопте, на очень высоком межгосударственном уровне, после анализа всех полученных данных. Понятно, что подаренный братьями Гленвэра шаттл был по форме огромного булыжника.

Подготовка к высадке длилась недолго. Гленвэр ещё раз проверил все технические характеристики капсулы и скафандра. Если корабль был старой серии, то скафандр у Гленвэра был самый новехонький, самый, как говорили друзья, продвинутый. По существу, он был как вторая кожа, плотно обтягивающий всё тело, бронированный и со всеми жизнеобеспечивающими функциями. Гленвэр себе очень нравился в этом скафандре. Блестящий, гладкий, стройный и даже, пожалуй, могучий. Проанализировав все данные, которые он получил от компьютера, просканировавшего физические параметры планеты, Гленвэр задумался только об одном: брать ли оружие? Всё-таки данных о планете оказалось недостаточно, чтобы спускаться на поверхность без подстраховки, Гленвэр так и не нашел её в галактическом атласе. Но сможет ли он применить оружие? Он так давно его не использовал. Сказать по правде, вообще никогда. Может, и теперь не брать?

Спектроанализ показал наличие приемлемой атмосферы на планете, температурные показатели были тоже достаточно комфортные. Наклон оси планеты составлял 2,3, что свидетельствовало о наличии и смене сезонов. Из космоса хорошо просматривались континенты и океаны. "Почти как на родной Колиопте. Навряд ли такие условия могут породить агрессивную флору или фауну. А оружие – такая ответственность, в первую очередь, перед собой. Все же, если что, скафандр справится, не зря за него такие деньжищи были уплачены. Целых четыре тысячи гульдберов", – подумал Гленвэр и отказался от мысли брать оружие окончательно.

Глава 2

Далмар возвращался домой с конференции очень довольный, его доклад всем понравился. Даже сам Домрод, дремавший на подобных конференциях, уже в начале его выступления открыл глаза и развернулся к Далмару всем корпусом. Платформа плавно двигалась, слегка покачиваясь. Впереди уже маячили контуры поселения. Уже можно было рассмотреть вышки энерголифтов. Самый высокий был его.

Всю жизнь он напряженно работал, и теперь, его статус в поселении был самый высокий. Каждый, глядя на высоту его энерголифта, мог определить, кто в этом поселении самый уважаемый субъект. Благодаря своему высокому положению Далмар мог производить потомство каждый год. За пятьдесят лет безупречной службы на благо сообщества он наплодил целое племя. Все они стали уважаемыми членами своих поселений и уже имели своих отпрысков. Но первенца Далмар вспоминал с горечью: "Всё так хорошо начиналось. Он молодой талантливый ученый, в перспективе – заведующий лабораторией. Первое осеменение как награда за достижение в научной области. Непростой выбор женской особи. Он даже к этому вопросу подошел с научной точки зрения. И не прогадал. За столько лет производства потомства его Диана ни разу его не подвела: все получились крепкие, здоровые, плодовитые. Его и ее генетика ни разу не дали сбоя. Хотя, нет – первенец! Столько надежд возлагалось на него. Что-то пошло не так с самого начала. Он всё помнит: первая подсадка мозгового вещества и тот восторг, который испытал Далмар от долгожданного интеллектуального контакта с первенцем. А после. Что было после?"

Первенец с рождения куда-то рвался. Он даже, не выполз со своего родильного места, а буквально выпрыгнул. И после все что-то искал, там, где другие спокойно постигали азы знания, во всём сомневался. Комиссия по итогам взросления не сочла возможным даже присвоить ему имя рода, и имя Далмар 1/1 досталось второму отпрыску. На Седаре было установлено: если сыновья становились уважаемыми и заслуженными членами поселения и образовывали свой род, то они могли убирать нумерацию и выбирать себе новое имя. К сожалению, первенец не получил ни имени, ни нумерации. Потом был подростковый бунт, побег, присоединение к неформалам, а дальше – терроризм, суд, и его тело было отдано на утилизацию жукам-трупоедам. Ирония судьбы. Дело в том, что и тема докторской диссертации Далмара была посвящена этим жукам, и вся его дальнейшая жизнь была связана с ними. Он был генеральным директором холдинга по производству, выращиванию и содержанию жуков. Даже название "Жук-трупоед" было придумано Далмаром. Можно сказать, это название спасло жукам жизнь. Раньше их никто так не называл. Просто существовали в природе очень агрессивные, всеядные, прожорливые твари. Они были настолько опасны для развития цивилизации, что было принято межгосударственное решение уничтожить их полностью. Была уже учеными разработана смесь для их полного уничтожения на основе фосфористого водорода. Вот тут-то Далмар и появился со своей докторской диссертацией. Идея его работы была проста, оригинальна и несла экономические выгоды: насекомых данного вида отловить, поместить в специальные фермы и использовать их как природные утилизаторы. Дело в том, что планета была засушлива. Захоронение умерших соплеменников было проблематично. Тела в почве не разлагались, а только мумифицировались. Найти место под захоронение стало практически невозможно. Идея понравилась, и Далмар был первым, кто её воплотил в жизнь. Это оказалось прибыльным делом. Помет жуков, почти как у мусанги с кофейными зернами, был прекрасным субстратом для оранжерей. Именно поэтому, ситуацию с первенцем Далмар воспринимал как злую иронию судьбы.

Платформа потихоньку подкатывалась к его поместью. Уже видна была оранжерея. Внутри суетились няньки и садовники. К каждой кадочке была заботливо подведена система жизнеобеспечения. Система энерголифта исправно питало всё хозяйство энергией.

Далмар посмотрел вверх. Купол по-прежнему освещало палящее солнце. Ни тебе ни тучки, ни облачка. Что уже говорить о дождичке. Последнее время с погодой на Седаре, да и с климатом в целом, что-то происходило. Некоторые утверждали, что это всё из-за решения закрыть поселения куполами. "Завтра будет тяжелый день. Предстоит поездка в другое поселение, – подумал Далмар, он не любил ездить по открытому пространству. – Но ехать нужно, работа есть работа".

Взошедшее солнце активировала датчики звуковой системы. Звуковой сигнал, использовавший трель соловья в качестве звонка будильника разбудил Далмара. Соловей был его любимой птицей. В поселении все будильники были настроены на птичьи трели, это было как воспоминанье о том времени, когда на Седаре птицы обитали свободно, в природе их было много. Сейчас их практически не осталось. Птиц на Седаре специально выводили. Этим занималось отдельное поселение. Это было дорогое производство, поэтому иметь живую птичку, да ещё дома, могли позволить себе только очень состоятельные члены общества. Содержали птиц в специальных клетках. Уход за ними был тоже очень дорогостоящим, так как каждой птичке полагался отдельный птицевод. У Дианы была одна такая. Подарок Далмара. Он регулярно делал Диане подарки после каждого родопроизводства.

Женские особи жили, как правило, в отдельном селище. Диана тоже жила в селище, хотя Далмар уговаривал её перебраться к нему. Но она упорно отказывалась. Там ей было, судя по всему, более комфортно. Благодаря Далмару она была самая обеспеченной особью и самой уважаемой в силу возраста. Дочери были с ней. Женская особь вообще редко покидала селище или поселение. Такое случалось, когда погибала или умирала мать рода, тогда дочерям предлагали полное пожизненное содержание при условии их участия в репродуктивном эксперименте. Некоторые соглашались. Как в дальнейшем складывалась их жизнь – неизвестно, все эти эксперименты проходили в отдаленных, закрытых научных центрах, но надо полагать, что не каждая может морально выдержать в случае неудачного скрещивания различных генов утилизацию своего потомства.

Ранний подъём для Далмара был привычным делом. Ему всегда нравилось особая тишина, свойственная раннему утру. Приняв холодный душ, Далмар поднялся на энерголифте на нужную высоту к искусственному солнцу и получил свою порцию "наслаждения", так он это называл.

Поездка к дальнему поселению для Далмара всегда была неприятна. Перемещение по сухой, горячей поверхности Седара, даже при условии хорошей платформы, было тяжелым испытанием. Да и использование всевозможных новейших технических ухищрений, создающих относительный комфорт в кабине, не спасало ситуацию. А после того как все поселения накрыли куполами, а реки заключили в подземные трубы, климат на Седаре стал ещё более засушливым. При этом чахлая растительность как-то умудрялась выживать. Иногда в дальней поездке на дороге можно было заметить змею или ящерицу. С тяжелым сердцем Далмар тронулся в путь. Белое солнце палило нещадно. Платформа двигалась автоматически по заданному маршруту. Мысли Далмара текли лениво. По возрасту Далмар вошел в период среднего развития, было и второе название этого периода, но оно Далмару не очень нравилось – кризис среднего развития. По-научному этот период характеризовался сменой жизненных установок, переоценкой опыта и определением перспектив. Далмар считал, что это всё не про него. Но иногда, его посещали полезные мысли и идеи, которые могли облегчить его жизнь и жизнь всего общества. Но он сомневался и ничего не делал, потому что полагал, будто ему требуется явное разрешение или приглашение. У него появлялось желание попросить совета или разрешения кого-то. Но он ничего не делал, медлил и эти идей уходили из его головы. Ему казалось он застыл в каком-то ожидании чего-то. Он ловил себя на мысли, что у него отсутствуют желания. У него было всё и в то же время, как он считал, ничего. Его это тревожило.

Платформа двигалась, ритмично покачиваясь, убаюкивая. Сознание Далмара находилось в состоянии полудрёмы. Внезапная ослепительная вспышка вывела его из этого состояния. Прошло несколько секунд, прежде чем зрение вернулось. Песчаная пыль, вызванная необычно резким порывом ветра, рассеялась. Платформа, сильно наклонившись, замерла. Перед Далмаром на не очень большом расстоянии, высилась огромная куча земли, вперемешку с камнями и корнями растений.

Глава3

Металла на этой планете не было. Нет, конечно, в недрах планеты он был, наверняка, но их цивилизация не добывала и не использовала металлы для своих конструкций. Использовали керамику и пластик. И неплохо себе жили, как представилось Гленвэру, после длительного контакта с Далмаром. Но проблему с ремонтом надо было решать. Благодаря лингвистическому переводчику и, безусловно, сообразительности Далмара, чем Гленвэр постоянно восхищался, всё получилось. Прошла не одна неделя после первой встречи. Вопросы, которые задавал Далмар, вначале по необходимости, чтобы понять, что Гленвэру от него надо, а потом и о самой планете Гленвэра, и о том, как устроена жизнь на Колиопте, требовали от Гленвэра всё больше напряжения. Эти вопросы у Гленвэра создавали ощущение, что Далмар смотрит не в ширь интересующей его темы, а вглубь. Складывалось впечатление, что проблемы чужой разумной жизни волнуют его не меньше, чем свои на сущие. Самым сложным вопросом был тот, на который Гленвэр так и не смог ответить Далмару: почему на планете Гленвэра нет деревьев?

Удивительно, но очень скоро, им почти не нужен был лингвистический переводчик. Они начали понимать друг дуга. Но самое шокирующее событие для Гленвэра произошло не в начале их встречи, а в конце, когда Гленвэр спросил у Далмара, что он хочет за ту услугу, которую тот ему оказал. И Далмар попросил!

После встречи с Гленвэром Далмар почти не спал. Он думал. Было ощущение, что мозговая жидкость просто закипает. Он ничего не мог никому рассказать, ни с кем посоветоваться. И итогом его мучений было парадоксальное решение. Да, встреча с Гленвэром его изменила, можно сказать, перевернула всё его мировоззрение, поэтому, как объяснил Гленвэр украсть из музея никому не нужный кусок "металла" (так он назывался), как казалось Далмару, стало просто. И он украл! Да, да! Он, законопослушный член общества, высокопоставленный чиновник, ученый, высокоразвитая интеллектуальная личность, – украл! Что же с ним происходит? Нет, он, конечно, всё обставил как положено. Оформил бумаги якобы для повторного изучения появления на Седаре, где не использовался данный материал, артефакта в связи с развитием новейших технологий и…забрал этот предмет, совершенно непонятный для него. Это ещё хорошо, что он вспомнил о нем. Давным-давно, в детстве, их водили в этот музей, и тогда, загадочность экспоната поразила Далмара. Вообще, с этим артефактом была связана целая теория происхождения жизни на Седаре. Далмар это помнил ещё со школы. Теорий было семь, но, как водится, популярных и конкурирующих осталось только три. Первая версия – теологическая. Жизнь появилась благодаря Божественному началу. Вторая, научная, называется панспермией. Основанная на гипотезе, что жизнь на планету занесена посредством других космических тел. Ну, а третья состояла в том, жизнь зародилась путем вмешательства инопланетного разума. Данный артефакт хорошо вписывался в эту последнюю теорию. Правда, других артефактов в подтверждении этой теории не нашлось, сколько ни искали археологи и ученые. Далмар вообще склонялся к другой теории. Ему, как человеку науки, нравилась теория Эндосимбиоза.

Решение его было не только парадоксальное, но и судьбоносное. Единственный, с кем он говорил об этом, была Диана. Она молча его выслушала, надолго задумалась и…отказалась. Но спустя несколько дней, сама привела к нему Дуруну – юную сироту. Все-таки Диана была мудрой особью. Она посчитала, что та жизнь, которую Дуруне может предложить Далмар, лучше участи, которая по причине сиротства ей уготовлена на Седаре. А через день к Дуруне пришла её подруга Даха, приехавшая из другого поселения навестить Дуруну, тоже сирота. Даха оказалась особью с характером и заявила, что ни за что не покинет Дуруну и готова разделить с ней её судьбу. Далмара такая ситуация даже устраивала. Разнообразный набор генов вполне подходил для его грандиозных планов.

Длинными бессонными ночами Далмар постоянно прокручивал в голове их первую встречу с Гленвэром, пытаясь понять, почему так получилось. Тогда, в дороге, после того как он слез с платформы и прошёл осторожно до земляной кучи, о чем он думал, что ожидал увидеть? Теперь ему было немножко смешно от воспоминаний о том шоке и, пожалуй, страхе, который он испытал, заглянув за холм земли.

Перед ним стоял огромный, почти с него ростом, жук-трупоед. Правда, что-то в его облике было непривычно, не считая огромной величины: эти по две сросшиеся конечности, на которых он стоял, да-да, стоял, корпус, расположенный не горизонтально к земле, как у всех жуков-трупоедов, а вертикально, и что-то ещё, очень важное, но с первого взгляда неопределимое. Когда же существо протянуло к нему, к Далмару, две передние конечности, у Далмара сработал рефлекс. За долгие годы дрессировки и изучения жуков Далмар научился ими великолепно управлять.

"Стоять! Бояться!", – грозно воскликнул Далмар.

Глава 4

Гленвэр всё оттягивал и оттягивал старт. Он проверял и перепроверял расчетные координаты гиперпрыжка, пытаясь проложить маршрут к ближайшей известной звездной системе, сверяя с координатами, которые ему все-таки выдали нейросети корабля. Раньше он никогда не зацикливался на этом. Дело было не в расчетах, дело было в другом. Дело было в Далмаре. Гленвэр сомневался. Он сомневался в правильности принятого им решения. Сейчас он сидел за мониторами, смотрел невидящим взором на экраны и прислушивался. Он слышал тяжелую поступь Далмара в дальнем отсеке, где были собраны навигационные карты и межгалактические атласы. Все дни, необходимые для предполетной акклиматизации, провел Далмар на корабле, и всё это время он интенсивно изучал теоретические основы космонавтики и принципы работы бортовых систем. Те вопросы, которые он задавал по теории, наводили Гленвэра на мысль, что его мозг работают и линейно не хуже, чем нейросети компьютера, и креативно, как мозг любого соплеменника Гленвэра. То, что Гленвэр изучал в академии космопилотов в течение шести лет, Далмар освоил за пару недель. Но, когда он применил мнемоническое правило для запоминания и определения созвездий, используемое всеми учениками академии, Гленвэр был не просто удивлен, а поражен. В тот день, Далмар, пройдя все психофизические тесты, необходимые для полета, пришел очень довольный к Гленвэру и сказал, что он полностью готов. Тесты показали хороший результат, а ещё он знает, что созвездие Льва базовое, а Лев в зубах держит Рака, хвостом указывает на Деву, а лапой давит Чашу.

Но, Гленвэр, сомневался. Он хорошо помнил то чувство, которое возникло у него при первой встрече. Тогда, после не очень мягкой посадки, когда Гленвэр только выбрался из капсулы и, выпрямившись в полный рост, чуть потянулся, разминая затекшие конечности, появление Далмара из-за кучи песка было как светопреставление. Представьте, этакое чудище – дерево, у которого вместо корней много длинных лап, на которых оно передвигается. Толстый, высокий, в полтора раза выше Гленвэра ствол. Широкая, темно-бурая листва. Глаза и уши, и главное, рот, из которого изошел утробный звук с такой грозной, повелительной интонацией, что Гленвэр, ничего не понимая, все же замер как вкопанный. Потом, правда, они смеялись, вспоминая их первую встречу. Ну, а вот теперь Гленвэру надо было принять окончательное решение: брать ли с собой в полет на свою Колиопту, к своему голубому солнцу Далмара с его подругами? Когда-то, ученые говорят, солнце, обогревающее Колиопту, было ярко-оранжевым. А теперь в результате потери кислорода атмосфера была столь разряженной, что солнце стало голубым. Далмар просто загорелся своей идеей восстановить на планете Гленвэра леса и, как результат, атмосферу. "Прямо, Мессия – не меньше! – ворчал Гленвэр. Конечно, он мечтал, чтобы его дети или хотя бы внуки жили, как в древности, на поверхности Колиопты, а не в подземных городах. – Но, по силам ли это сделать Далмару? Или это бред его воспаленного мозга. То есть, его мозговой жидкости. А, что скажут братья? А, какой "сюрпризец» будет для Гленды. Что там для Гленды, "сюрпризец" будет для всей Колиопты!"

История планеты и цивилизации на Седаре и Колиопте были, как выяснилось, чем-то схожи. И в то же время имели существенные различия. В свое время Далмар спросил Гленвэра о том, какая продолжительность жизни их особей. Ответ Гленвэра его крайне удивил. Он считал, что за столь короткий период жизни индивидуума невозможно накопить необходимое количество знаний и опыта, чтобы создать устройства, позволяющие вырваться за пределы притяжения планеты. На что Гленвэр, объясняя, сказал, что существует вполне научная гипотеза о происхождении их вида и цивилизации. Эта гипотеза основывается на том, что жизнь на Колиопте зародилась 4 млрд. лет назад. Простейшая клетка росла и в один прекрасный день превратилась в разумное существо. А представители их вида являются потомками предыдущей более развитой цивилизации. Та цивилизация канула в веках. А огромные пласты знаний, доставшихся им в наследство, позволили сделать прорыв в техногенных областях, в том числе в космонавтике. Далмар, удовлетворившись ответом, поведал, что и на Седаре существует такая же гипотеза. Подтверждение тому этот странный артефакт, который Далмар "украл" для Гленвэра. Но лично Далмар, придерживается другой теории. Он считал, что именно научно- техническая революция научила их вид полностью воссоздавать почти всё, что природа генерировала веками. По его ощущениям, именно сейчас границы между биологической жизнью, неодушевленными предметами и технологиями всё больше размываются. Взять, к примеру, их способ размножения на Седаре.

– Во- первых, нужно, чтобы было две особи мужская и женская. Дальше процесс идет следующим образом. В специальном инкубаторе смешивается генный материал, выращивается росток, потом он помещается в отдельный контейнер с питательным субстратом. А дальше переносится, как правило, в отцовскую оранжерею.

Гленвэру не всё было понятно. Почему именно в отцовскую оранжерею и как этот росток становиться мыслящей особью? Тогда Далмар, как выражался Гленвэр, включив "ученого" на полную, подробно, используя массу научных терминов, начал всё ему объяснить:

– Уже давно наши ученые выяснили, что процессы, происходящие в мозговой ткани, имеют квантовую природу, так за память, за управление эмоциями и когнитивными способностями отвечает один из центров нейрогенеза гиппокампа. Эти способности в большей мере проявляются у опытных мужских особей, живших в хороших условиях. Поэтому, для формирования зачатков мозга новородка, забор частички гиппокампоса осуществляется у родственников по мужской линии. В лабораторных условиях выращивается образцы мозговой ткани и в последствии подсаживаются реципиенту. Перед подсадкой необходимо убедиться в хорошем физическом состоянии ростка. Эта процедура достаточно болезненная и опасная, как для донора, так и для реципиента. К сожалению, по статистике около десяти процентов молодых особей погибают. Но это еще не всё. Женские особи тоже участвуют в этом процессе. Для формирования нейронов необходима подсадка стволовых клеток. Стволовые клетки и берут от женских особей из мозговой жидкости или мозгового вещества. Мозг нашего вида, называют мозговой жидкостью, так как он находится в желеобразном состоянии.

– А как же любовь? Любовь в вашем мире существует? – спросил Гленвэр.

– Любовь? – задумался Далмар. – Сложный вопрос. Сначала надо понять, что такое любовь. Кто-то говорит, что любовь – это река, кто-то говорит, что любовь – это песня, кто-то говорит, что любовь повсюду вокруг нас, она поднимает нас туда, где нам место. Кто-то говорит, что, любовь – состояние, когда в звуке дождя ты слышишь смех, – задумавшись, произнес Далмар и, вспомнив первенца, добавил: – Но иногда любовь бывает и болью.

– Как у вас всё сложно, – выслушав Далмара, произнес Гленвэр. – Это всё похоже на пытки. Варварство какое-то.

– И чего же здесь сложного? – возразил Далмар. – А что касается боли… Трудно представить себе жизнь без боли. Наша боль превращает наши раны в мудрость. За каждым творением всегда стоит какая-то, боль физическая или душевная. А мы творим будущее. Впрочем, наши отпрыски с донорским материалом получают и генетическую память от своих родных. Поэтому этап обучения у нашего вида короткий. Многое они знают уже с рождения. А что, у вас на Колиопте родопроизводство происходит без боли? И что обозначает термин "варварство"? Объясни.

– Да, у нас всё проще на Колиопте. А генетическая память у нас тоже существует. Но у нас живорождение. Женская особь рождает одного или двух имаго, так зовут наших новорожденных. Что касается боли, не знаю. У меня пока нет ни семьи, ни потомства, – ответил Гленвэр.

На заданный вопрос про "варварство! Гленвэр отвечать не стал. Он и сам не знал, что обозначает это, случайно слетевшее с его языка старинное слово. И чтобы не вступать в спор с Далмаром он решил перевести разговор на другую тему. Его ещё очень интересовал процесс питания соплеменников Далмара, но он стеснялся заводить разговор на эту тему. Она вызвала у Гленвэра странное чувство стыда. Да, он испытал стыд за своих предков, которые по преданию, уничтожили все деревья, просто съев их. Но Далмар сам заговорил на эту тему. Он рассказал, что в основном питание происходит посредством приема азотно-фосфорно-калийного субстрата. Производство субстрата осуществляется в отдельных специализирующихся на производстве питания поселениях, на автоматизированных фермах. А в качестве деликатесов некоторые особи могут себе позволить питание посредством фотосинтеза. Для этого используют энерголифты. Он поднимает субъект к искусственному солнцу, которое находиться под куполом. Натуральное, природное солнце стало слишком горячим и активным. Оно стало опасным для питания. Оно не питает, оно сжигает. Искусственное же солнце настроено на оптимальную мощность. Разная высота энерголифтов позволяет сделать процесс фотосинтеза управляемым.

– Надо же! И наше солнце стало небезопасно для нас. Правда, по другой причине. Ну, ты знаешь, из-за разряженной атмосферы. Да и питание у нас в основном состоит из растительных субстратов на основе макроэргических соединений. Странно, наши планеты так похожи, а наши виды такие разные, – констатировал Гленвэр.

По отсеку, заглянув в рубку, прошуршали две подруги Далмара – тоненькие, совсем зеленые тростиночки. "Как эти эфирные создания могут изменить мою планету? – подумал Гленвэр. – Ну, уж навредить они ей точно не смогут. А, была, не была! Пристегните ремни. Мы отправляемся!" И, дав команду на запуск варп-двигателя, добавил: "Поехали!"

Часть вторая

Петля Мёбиуса

Чем за общее счастье без толку страдать –

Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.

Лучше друга к себе добротой привязать,

Чем от пут человечество освобождать.

Омар Хайям

Глава1

С момента их последней встречи прошла целая вечность. Повод для новой встречи появился неожиданно. Они оба пришли проводить правнуков в полёт. Далмар почти не изменился. Для его вида существ, прошедшее время было небольшим отрезком в продолжительности жизни, что нельзя было сказать про Гленвэра. Гленвэр сильно постарел. Он уже ходил с палочкой, а глаза заволокла мутная плёнка. Время не пощадило его физически, однако ум его не утратил живости, а речь осталась безупречной. До сих пор его приглашали выступить перед школьниками или студентами с рассказом о своем знаменитом полете. Он даже начал писать мемуары, но то судьбоносное событие никак не хотело ложиться на "пергамент". Даже сейчас по истечении стольких лет он не мог проанализировать те эмоции, да и память начала подводить. Если говорить о жизни, то, конечно, она полностью изменилась после приземления. Он стал Героем!

Даже его увечье стало модным андрогинничным явлением. Удаление двух средних конечностей сразу вошло в моду. В среде молодежи, как они выражались, это было очень «круто». Но подобное разрешалось делать только Имаго – взрослым особям. Самое интересное, что потомство, которые родилось у них с Глендой, уже имели только четыре конечности. Им с рождения передавался ущербный, как раньше считал Гленвэр, ген. Не у всех, конечно, в основном он проявился на сыновьях. Ну, а теперь и у внуков, и у правнуков.

Далмар пришел провожать своих праправнуков. В полетной команде было четыре особи древовидов, так теперь называли его потомков. Две женские особи и две мужские. Из них у Далмара самым любимым был Дахо 4/1. Вообще, Далмар уже не очень хорошо знал всех своих потомков, хотя вел строгий учет. На каждого было заведено досье, но это, скорее, был исследовательский документ, необходимый Далмару в его деле больше, чем просто родословная. Но Дахо 4/1, или просто Дахо (так его называл Далмар), был у него на особом счету. В новых реалиях пришлось поменять старую практику присвоения имен. Теперь имена довались не по отцу, а по матери. Дахо был потомок той сиротки Дахи, которая увязалась с Дуруной. А новое поколение вообще старалось отказаться и от этой практики имен с нумерацией. Они выбирали себе не связанные ни с чем имена, например, "мыслящий наперёд" – Премыслов или "желанный" – Баженов. Однако Далмар вел учет, придерживаясь старых стандартов. У него всё было строго. Он, не сгибаясь, нес на своих могучих плечах груз ответственности за свой род и за своё дело.

Дахо был единственным из всех потомков Далмара, который пошел по его стопам и стал настоящим экспертом в изучении Жукочелов, так сокращенно стали называть расу живущих на этой планете жуков членистоногих. Может, поэтому Далмар его и выделял. Долгими летними вечерами, когда Дахо навещал его, у них всегда находились общие темы для разговоров, переходящие чаще всего в профессиональную плоскость. А на данный момент, Дахо был просто его главной надеждой на будущее, поэтому Далмар не хотел, чтобы в экспедицию отправлялся именно он.

После того, как Далмар оказался принятым на этой планете вместе со своей парадоксальной идеей, которой дали добро на реализацию в качестве эксперимента, как было сказано в официальных бумагах, Далмар столкнулся со многими трудностями. На сегодняшний день многие проблемы успешно были разрешены. Построены и разрастаются поселения рода.

Ниши расселения древовидов и жукочелов пока не пересекаются. Древовиды занимают поверхность планеты, а жукочелы живут в подземных городах. Главное слово здесь «пока». Благодаря деятельности Далмара, концентрация кислорода в атмосфере заметно выросла. В современном обществе жукочелов идея тоже перебраться на поверхность набирает все больше сторонников. Уже есть случаи постройки для жукочелов-нуворишей конструкций на поверхности земли. Это конструкция похожа на солярий. Прямо из-под земли к солярию проведен лифт. Правда, пока это только показуха. Купол солярия сильно затемнен и открывается буквально на минуту, только лишь для того чтобы удивить гостей хозяина. Вся эта возня, как выражался Далмар, его несколько напрягала. Если всё же такое случится, как будут на одном пространстве уживаться два вида или, вернее сказать, две разные расы? Хотя это случится, наверняка, не скоро. Нарастить 600 км атмосферы – дело нешуточное. Его жизни и жизни его внуков, пожалуй, не хватит. Тем не менее, глубокое изучение жукочелов как расы, чем и занимался Дахо, Далмар считал очень важным и своевременным. А ещё он всё чаще задумывался над вопросом: кто станет его преемником? кто сможет продолжить его дело? И с его точки зрения, Дахо подходил на эту роль лучше всего.