Однажды у озера
Анатолий Ялов
Действующие персонажи повести предоставляют читателю выбор на собственный вкус. Это и древний охотник, вынужденный принять нетривиальное решение, идущее вразрез с нормами племени. И петербургский преподаватель начала 21 века, вполне "состоявшийся", часто приглашаемый в телестудии и на радио спикер. Неожиданное решение, которое он принимает, приводит к географическому пересечению этих персонажей на африканском континенте.
Анатолий Ялов
Однажды у озера
Первыми ушли большие звери. Такое бывало, и сначала никто в племени не чувствовал беспокойства. Затем исчезли птицы. Когда уползли змеи, а земляные норы покинули мелкие грызуны, старики стали качать головой. Они не помнили такой долгой и изнурительной суши. Не стало травы, не стало насекомых. Не только людям было нечего есть. И когда рыбацкие лодки раз за разом возвращались пустыми, когда запасы стали стремительно уменьшаться, среди людей племени начал растекаться страх. Мысли о тщательной экономии не были крепкой преградой: страх захватывал дом за домом. Так охотящийся леопард с легкостью настигает утратившую осмотрительность, ошеломленную внезапностью угрозы и потому оцепеневшую добычу.
Сновидение сменялось сновидением как сцены в телесериале для домохозяек, где выход на экран предыдущей серии, а также написание сценария и съемки очередной серии идут почти параллельно по времени. И сны были такими трогательными и пронзительно нежными. Снова все вместе – отец, мать, сестра. В следующей серии рядом его дети – еще маленькие, из далекого прошлого. Они смеялись и радовались подаркам. А в следующей – вместе собирались в поездку, на отдых, испытывая такое трепетное, подсвеченное утренним солнцем удовольствие от близости, от предвкушения, от благодарности…
Проснулся сам, не от будильника, так и не успевшего исполнить казнь, замаскированную бодрым мотивчиком музыкального звонка. Радость от встречи соскучившихся друг по другу людей была настолько сильна, что и разбудила Александра Петровича.
Медленно тающие образы мягко подсвечивали череду утренних ритуалов, повелевающих от имени истории. Территория, где общая и личная истории живут в ладу друг с другом: зубная щетка, душ, бритва, омлет. И неизменный лимон с чаем. Именно так он любил говорить себе. Это было наполовину в шутку, наполовину всерьез: «В таких деталях человек и определяет свою уникальность. Все пьют чай с лимоном, и только я – лимон с чаем».
Как многие до него, Александр Петрович не облекал свои взгляды и мысли в религиозные категории. И сейчас посмеивался, подшучивал над собой: «Вот, даже не знаю, кого поблагодарить за это утро. Ну, разве что коллегу, который позвонил вчера очень поздно, долго оправдывался неотложностью дела, и в завершение разговора пожелал доброй ночи».
По всему, как складывалось накануне, день предстоял очень наполненный. И в этом не было ни совпадения, ни случайности…
Выйдя из дома, Александр Петрович с удовольствием подставил глаза мягкому зимнему пейзажу – выпавший за ночь толстый слой снега во имя всеобщего равенства постарался стереть все различия, но пепельно-черные стволы непринужденно являли элегантную независимость кленов. Размеренными движениями лопаты Александр Петрович очистил выезд из гаража, одобрительно отметив, как отзываются мышцы внезапно подвернувшемуся, но необходимому делу.
Еще не прошло и полгода после покупки машины. Время достаточное, чтобы убедиться в ее возможностях, влюбиться и привыкнуть к комфорту. Звук работающего двигателя чуть угадывался, колеса уверено направляли машину по заснеженной дороге. Так ледокольный буксир с ласкающей глаз легкостью проводит корабль по недавно замерзшему льду.
Утренние автомобильные пробки были только в тех местах, где им и положено было быть. Лишь однажды пришлось воспользоваться плодами своей прежней любознательности и проехать через анфиладу сквозных дворов. В результате, Александр Петрович приехал к зданию, где находилась телестудия значительно раньше намеченного времени. Историческое здание с белыми колоннами. Летом колонны заменяли отсутствующие рядом деревья и излучали прохладу, а сейчас являли собой символы безмолвного арктического посольства. безликие стражники стужи.
Ему уже не один раз доводилось участвовать в разных передачах на радио и телевидении. И относился он к этим ситуациям, как к проявлениям неизбежности, как к добровольной общественной повинности. Повинности, отказ от которой означал бы позволение себе безразличия и надменности. В большинстве случаев ведущему нет дела до мнения приглашенного профессионала. – «Да, от журналиста требуется и понимание восприятия своей аудитории, и следование своей задаче. Это справедливо». Но, часто, позиция ведущего передачи – уже изначально жесткая, статичная. В ней Александру Петровичу отводилась роль ширмы, роль научного (а еще точнее – псевдонаучного) прикрытия для подтверждения, продвижения этой позиции. Сам он редко смотрел телевизор, и всегда удивлялся тому, как много знакомых людей говорили при встрече о своем впечатлении от передачи с его участием. С этим телеканалом Александр Петрович имел дело впервые – друг и «приложил руку» к приглашению, и уговорил. несколько слов по телефону, которыми он обменялся с редактором, давали надежду на то, что сегодня возможно одно из исключений.
Взгляд на часы. Колебаний относительно того, как распорядиться заработанной, но и внезапной свободой не было. Он пересек площадь по узкой, только что расчищенной тропинке. Потянул тяжелую дверь, доставшуюся маленькому кафе в наследство от эпохи императоров… Есть не хотелось. Но он любил это кафе, и всякий раз, когда оказывался в этой части города и рабочее расписание позволяло, неизменно заходил сюда. Почему? Объяснить возможно все, да еще и не одним способом. Правдоподобно, если предположить, что возникла зависимость от въевшегося запаха только что помолотого кофе, навечно поселившегося в стенах. А что, если только здесь использовали этот сорт? А что, если его ангел выбрал это кафе в качестве своего офиса? Кто знает…
Любимый кофе, «свое» место у окна. Напротив – панорамная фотография старинного городка с тщательной, словно придуманной нарочно асимметрией шпилей, черепичных крыш и булыжных мостовых. Как всегда в это время, посетителей было мало, всего двое – они сидели за отдельными столиками.
Молодой мужчина непонятного возраста. Иногда казалось, что это совсем юноша, нетерпеливый студент-первокурсник. Но когда он отвечал на телефонный звонок, голос звучал глухо, а движения были грузными и степенными. Его пальцы трогали клавиатуру ноутбука изредка и не ударами, а словно поглаживали. При этом, подобно вездесущим муравьям, они листали глянцевый журнал и что-то записывали в бумажном блокноте. Воплощение деловитости и собранности. И маленькое кафе, как и весь мир – декорации, в которых он репетирует драму своей жизни. И драматург, конечно же, он сам.
Одетая в дорогой костюм, почти невидимая за косметикой и крупными украшениями женщина столь же трудно определяемого возраста курила сигарету. Похоже на то, что она готовилась к участию в конкурсе «кто выкурит сигарету медленней всех». Ждала ли она кого-то или так превращала в дым состояние одиночества? Между двумя ответами – пропасть. Ее личная пропасть. Меж двух опор. Действительность заключается в том, что метафора пропасти намекает на две одинаково твердые опоры, угроза представлена бездонным нечто.
Александр Петрович погрузился в смакование кофе, в паузах позволяя мыслям посещать ближайшее будущее – тему предстоящей передачи. Название ее и многообещающе, и многозначительно: «Человек в современном мире – информация и правда». Редакция программы собирала вопросы по всей стране. отобранные вопросы предлагались в прямом эфире разным по профессии людям, чьи достижения были еще и эмоционально подсвечены признанием коллег.
Так охотящийся леопард с легкостью настигает утратившую осмотрительность, ошеломленную внезапностью угрозы и потому оцепеневшую добычу.
И случилось то, что неумолимо должно было случиться: ночью умерли двое стариков. Смерть скинула примелькавшуюся маску терпеливой спутницы и нависла над племенем в обличии лишающего сил, лишающего надежды голода. Этой ночью. И тогда загрохотал, загудел, застонал барабан: пришло время Большого Совета.
В студию Александр Петрович пришел с таким расчётом, чтобы только успеть познакомиться телеведущей, посмотреть в зеркало и проверить микрофон. Хотел как можно меньше находиться рядом с нескрываемым волнением и суетливой старательностью работников. Но опасения оказались напрасны – ассистенты были сосредоточены и терпеливы.
Первый вопрос Оксаны – так звали ведущую программы – и сразу не простой: «Что такое правда? Дети часто слышат это слово от взрослых». Затем был провоцирующий вопрос о правде семьи, о случаях, когда люди преступают закон во благо семьи, ради детей и этим оправдывают свои действия:
– Забота о семье, о детях, разве это не нормально, разве это не есть главная правда? Есть ли на этот вопрос сегодня правильный ответ?
– Давайте исключим случаи, когда семья и дети служат лишь прикрытием для собственной алчности. «Правда» таких преступлений неразрывно связана с наказанием – читаем Достоевского. Я мог бы сослаться на то, что интересы своих детей родители понимают по-разному – от еды и одежды до столь же «необходимых» предметов роскоши. Но будет неверно упрощать ответ, связывая его с разными причинами для нарушения закона. Правда тех, кто действует по принципу «дети – наше все» определяется степенью их бескорыстия. Разве же сторонний наблюдатель в силах измерить искренность приносимой жертвы? Однако, есть люди, которые не совершат преступление против других людей ни при каких обстоятельствах. Их правда в том, что они избегут психологических последствий такого преступления – оно «бумерангом» возвращается к ребенку, ради которого совершено. Эти последствия заключаются в формировании у ребенка противоречивых личных ориентиров о поведении в сфере человеческих отношений. Образно говоря, они получают в спутники «Тяни-Толкая». И усваивают, «впитывают» эти противоречия от взрослого даже тогда, когда факт преступления остается для них неизвестным.
Александр Петрович остановился. Не следовало превращать ответ в лекцию для специалистов.
– Как, видите, Оксана, для вашего вопроса нет единого правильного ответа, но есть правда, которую выбирают.
– Спасибо.
Почти незаметная пауза, и следующий вопрос прозвучал так, словно ответ на предыдущий был заранее известен:
– Что надо знать, какие ориентиры существуют, чтобы отличать терпимость от попустительства?
Александр Петрович импульсивно переспросил:
– Ну, это ли не четкое определение: «Правильно то, что делает большинство людей; меньшинство всегда неправо»? Но история знает много примеров преступного согласия большинства. Меняется эпоха, и, впоследствии, люди признают правоту за меньшинством. За меньшинством, которое противостоит большинству. И маятник вины устремляется в сторону уступок. Терпимость к другим возникает при наличии ясных, четких нравственных принципов. Ведь только тогда можно почувствовать и определить, что некое поведение других людей не представляет, не содержит угрозы. О попустительстве приходится говорить «по факту» – когда этой внутренней ясности, определенности нет, человек пропускает существующую угрозу, получает печальные последствия, сожаление, упрек в попустительстве.
– Как получить свои ориентиры, где источники этой ясности? Быть может, в религиозных заповедях?
– Если бы заповедей было достаточно, исчезла бы потребность и в остальных религиозных текстах, и в наставлениях священнослужителей. Мир человеческого бытия сложнее мира арифметики, снабжающего идеей совершенного решения. Есть два непростых умения, которым желательно научиться в детстве. Первое: «Оглядываться "на бегу" – задавать себе вопросы». И второе: «Читать книги так, чтобы не только следить за сюжетом, а и слышать их авторов». Книги не «прививают» правильный ответ – они учат видеть сложное в том, что выглядит простым, задавать вопрос и сомневаться. Книги учат сомнению. Сомнению, которое не сковывает, а дает свободу. Свободу искать и найти ответ не единственный и наилучший, а ответ правильный. Знания, идущего как из книг, так и из жизни должно стать так много, чтобы исчезла сама мысль о готовом идеальном рецепте. Верно, существует опасение, что при вхождении в самостоятельную жизнь молодому человеку будет непросто… Известная поговорка: «Задумываться – не всегда полезно». Тогда родителям полезно задуматься, чего же они сами хотят? Чтобы у детей появились внутренние нравственные ориентиры, и чтобы пришел успех в том понимании, которое присуще современному общественному мнению. Звучит примерно так: «Чтобы было все и сразу». Так чего же хотят родители?
Следующим Оксана процитировала часто задаваемый вопрос о том, что делать с отрицательными эмоциями. Вопрос, подразумевающий, что негативные эмоции – это плохо. Вдруг – неожиданно ли? – «А каким будет новый, другой ответ?». Но Александр Петрович повторил свой давний ответ без колебаний:
– Идея «скафандра», идея недопущения негативных эмоций действительно может дать сиюминутную, тактическую пользу. Но «скафандр» как стиль жизни, как привычка к обезболивающей пилюле ведет к стратегическому проигрышу в современном мире, ориентированном на результат, а не на процесс. Послание негативной эмоции – это информация, побуждение к действию. Правда, не каждый человек, «подсевший» на такой «анальгетик» с этим согласен.
Но более всего Александра Петровича затронул и увлек вопрос, подразумевающий, что современный, более информированный человек – более умный и благополучный:
– Скажите, как современный уровень научных знаний позволяет человеку быть более успешным в решении различных задач?
Ответ сложился неожиданно. Ответ, ставящий, по сути, под сомнение идею прогресса, и даже отрицающий его:
– Обратимся к теням, к образу предков, например древних охотников, верящих в гнев духов как причину засухи. Нам кажется, что имеем основания чувствовать свое превосходство. Мы думаем, что знаем причину засухи. Ну да, выпало мало дождей. А почему? Воздушные фронты изменили свое направление, не сформировались. Почему? Температурные режимы изменились. Почему? Циклы солнечной активности, нестабильность земной оси, активность земной коры или что-то еще? Продолжая задавать вопросы, мы дойдем до момента, когда специалист скажет: «Не знаю». Так может, мы умнее и успешнее древних людей потому, что этот специалист способен хотя бы прогнозировать засуху? Если это так – мы умные. Но не умнее наших предшественников! Древние верили в духов и проводили ритуалы, ошибочные и «неумные» на взгляд наших современников. Но эти совместные ритуалы позволяли поддерживать иерархию в отношениях, поддерживать управление в племени. И когда появлялась пища, те, кто выжил, передавали своим детям опыт сотрудничества по преодолению засухи. Этот опыт сотрудничества пришел через многие поколения и к нам. Не объясняли бы наши предки засуху происками гневающихся духов – не знали бы, что надо делать при засухе: уговаривать духов. И отчаяние, наступающее от такого незнания, толкало бы их есть друг друга. Сотрудничества, которое ценит современный цивилизованный мир, здесь нет и в помине. И послание от тех, кто не знает, что засуху наслали духи, звучит так: «Выживают те, у кого острее зубы!»
От лица зрителя Оксана предположила вполне вероятное удивление (или это было ее собственное удивление?) побуждающее к разъяснению:
– Но могли ли так размышлять древние охотники?
Почти мгновенно последовал встречный вопрос:
– А когда в последний раз мы разговаривали с древним охотником? Да, он не записал для нас своих мыслей, но дает ли это нам основание подозревать его в неспособности задавать нестандартные вопросы, сопоставлять факты? По крайней мере, информации в области взаимоотношений у него было немало. Почему он не мог, пользуясь категориями своего языка, прийти, например, к идее добавленной стоимости? Почему он не мог прийти к выводам, до которых не додумались его соплеменники? Мы часто подменяем смелость в анализе информации требованием к ее точности, истинности. Мы действуем так, как нам удобно. Удобно, чтобы за выводы и последствия отвечали те, кто эту информацию нам предоставил. Разделение труда в чистом виде.
И тогда загрохотал, загудел, застонал барабан: пришло время Большого Совета.
И на Большом Совете Охотник сказал то, чего не должен был говорить: «Я поведу охотников за холмы, за край наших земель. Я видел следы и птиц над холмами». Но только он один знал, что не должен был этого говорить: Охотник был у холмов, но не видел ни следов, ни птиц. И лгал…
И племя послушало его. Все мужчины пойдут за холмы. И только Вождь, Шаман и десять сильных мужчин останутся: они должны защищать деревню от соседей и злых духов.
Когда эфир завершился, Александр Петрович успевал лишь «на бегу» обменяться с Оксаной словами благодарности. У нее получилось создать атмосферу комфортной беседы, столь важную для размышления вслух, для поиска непростых ответов.
Чтобы приехать в университет вовремя, приходилось спешить. Студенты. их становилось все больше и больше от лекции к лекции. Когда-то, только-только приступая к преподаванию, он стремился к этому и радовался интересу студентов. Так важно – поделиться, передать, отдать. Когда же Александр Петрович стал пессимистом? Ведь всегда были и всегда будут студенты, которым нужны статичные, правильные ответы. Он знал, что эта потребность – питается страхом: если найти ответ самому, и следовать ему, то получившийся результат ни на кого не спишешь. «И я для них не очень хорош. Такие студенты смутно чувствуют наличие другого, более сложного, мира, и одновременно огорчаются, не веря в свою способность постичь его. Им одинаково хочется и понимать, что нравится другим, и обесценивать непонятное. Такая вот зависть и страх. Скольким удастся "победить дракона"?»
Не считаясь с тем, что «завистников» было не так уж и много, пессимизм избирательно питался впечатлением об увеличении их численности с каждым годом. На то он и пессимизм. Александр Петрович убеждал, уговаривал себя: «Можно сказать, что их время наступит позже, ничто не бывает бесследно». Но чем можно подтвердить подобный оптимизм? Вспомнился цирк: дрессированные животные, клоуны, акробаты и фокусники, дети и взрослые, которые и сами возвращаются в детство. Праздник волшебства, счастья и единения. – «Что случается следующим за праздником утром?»
Закончив лекцию и отъезжая от университета, почувствовал голод. Предстоящая встреча в ресторане была намечена еще вчера, но оказалась очень кстати. Просила о встрече Лидия. Он предпочел бы договориться на другой день, но эта возможность исключалась.
Последний раз они виделись довольно давно. Когда-то их соединяла – и объединяла – страсть. Не всегда могли дождаться, когда окажутся в месте, надежно защищенном от посторонних глаз. Расстались как-то незаметно. Слово «любовь», они, по молчаливому уговору, никогда не произносили. Она всегда боялась, что Саша слишком привяжется к ней. Так боялась потерять независимость. Как-то рассказала о школьном обожателе, который преследовал ее своим ухаживанием. Тогда, слушая этот рассказ, Александр Петрович про себя подумал, что просто так не преследуют. Наверное, Лидия не отнимала у своего поклонника надежду, не решилась отнять. Но она не просила его обсуждать свое прошлое так же, как не просила менять что-либо в представлении о себе. И поэтому не имело смысла высказывать эту мысль, как, впрочем, и некоторые другие. К Лидии вполне подходили слова «в ее жизни всегда были мужчины, но их не было много». Совершенно неожиданно для себя Лидия погрузилась в мир чувственности и поражалась, изумлялась тому, как мало себя знает. И только это ее занимало. она всегда предпочитала говорить только о том, что ее занимало.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70342369&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
