Алена Иванская "Пятый Лепесток"

Костя и Стёпа кинулись их разнимать, но легче было оторвать друг от друга двух сцепившихся котов. Девочка в ужасе закричала:

– Прекратите! Перестаньте, что вы делаете?

Она рванулась в самую гущу драки и тут же, взвизгнув, упала, держась за щёку: кто-то из мальчиков случайно задел её кулаком. Потасовка мгновенно прекратилась.

– Майя! – Костя отнял её руки от лица: на щеке расцвела красная ссадина, но она не обращала внимания, только огромными сухими глазами смотрела то на Антона, то на Артёма.

Они – злые, расхристанные, вывалянные в снегу – отошли друг от друга подальше, оказавшись по разные стороны от девочки. Оба выглядели весьма потрёпанными.

– Пожалуйста, прекратите, – повторила она жалобно, – не нужно ссориться из-за меня. Я…

Она и сама не знала, что хочет сказать. При мысли, что ей придется расстаться с друзьями и забыть все, к чему она уже успела привыкнуть, ей становилось страшно и плохо. Но Майя не могла позволить, чтобы многолетняя дружба между мальчиками распалась из-за неё. Она опустила голову, сухо всхлипнула два раза. Это был даже не всхлип, звук был похож на то, как утопающий судорожно хватает ртом воздух, глядя на раскрывшуюся темную бездну под ним, или как пожарный, вне себя от страха, вдыхает перед тем, как шагнуть в адское пекло горящего дома.

– Моя мама погибла.

Стало совсем тихо. Мальчишки, стоявшие вокруг неё, затаили дыхание.

– Она погибла во взрыве полгода назад. Это был террористический акт в здании кинотеатра. И я осталась совсем одна.

– Об этом по телеку говорили прошлой осенью, – тихо проговорил Стёпа.

Майя кивнула. Она слышала свой голос отдалённо, словно слова произносил кто-то другой, чужой, никак не связанный с ней. Будто кто-то захватил контроль над её сознанием и заставлял губы шевелиться.

– Мама много работала, я видела её постоянно уставшей по вечерам. Она читала мне книги, пела песни, когда я была маленькой. Она была доброй, она была лучше всех.

Глаза девочки смотрели сквозь пространство. Не было леса, деревьев, не было мальчиков. Был только удушливый, плотный туман и бетонная пыль повсюду.

– В тот день у неё был выходной. Мы пошли в кино, я была так рада, так ждала этого. Мы только вошли в здание кинотеатра, когда это случилось. Сначала я не поняла, что произошло. В один миг все исчезло в облаке белого дыма, а потом меня отбросило назад и ударило обо что-то. Я потеряла сознание, а когда очнулась, все было кончено… – неконтролируемая дрожь постепенно завладевала телом, но Майя, начав говорить, уже не смогла остановиться. Слова выходили дрожащие, сдавленные, они толкались и торопились, им необходимо было вырваться из неё наружу. Девочка закрыла глаза, чувствуя, как рвется из груди что-то огромное и болезненное, рвется наружу, но никак не может вырваться. – Я даже не успела с ней попрощаться…

Майя открыла глаза в тот момент, когда силы оставили её, и она тяжело сгорбилась, словно к земле её пригибал чудовищный груз. Мальчики вытянулись: теперь она смотрела на них снизу вверх, но не долго. Она сразу опустила голову, чтобы не показывать им своё лицо, оно сейчас казалось ей отвратительным.

Ладонями она упёрлась в холодный снег, но по-прежнему видела и пыль, и содрогнувшиеся стены кинотеатра, и обломки кирпичей. Картинки странно накладывались друг на друга, словно она оказалась в двух временах одновременно. Её тащило куда-то вперед, мощный вихрь подхватил беспомощное, слабое тельце, как однажды подхватил Элли, чтобы унести в Изумрудный город. Только этот вихрь нёс Майю в место намного более ужасное, чем волшебная страна со злыми ведьмами, он нёс её в прошлое, затаскивал, засасывал, словно гигантская воронка.

Майя ощущала, как ломота в руках от холода становится все сильнее, как плавится под её пальцами снег, но не убирала ладони, а только глубже зарывалась ими, чтобы хоть что-то удерживало её от падения в бездну воспоминаний.

– Там были люди. Они все лежали на полу без движения.

– Там была кровь? – тихо спросил кто-то.

Она покачала головой.

– Только пыль. Мелкая бетонная крошка. Она покрывала все вокруг, и все люди казались седыми. Я помню, как ползла вперед, потому что не могла встать: у меня кружилась голова. Я помню, как искала маму, а потом… нашла её… – голос внезапно пропал, споткнувшись и оборвавшись где-то в горле.

Майя несколько раз сухо, мучительно всхлипнула, но слезы так и не появились. Она зажмурилась, сделала неимоверное усилие, чтобы продолжить говорить. Она понимала, что должна сказать это. Должна покончить с этим раз и навсегда. Должна пережить это еще раз, чтобы понять, почему так произошло, и как теперь ей с этим жить дальше!

– Я нашла её руку. Она выглядывала из кучи мусора и стекол, была такая теплая среди холодных камней. А потом взрыв повторился, и я выпустила её из пальцев. Больше не смогла найти…

Всё, больше она не смогла говорить, как бы того не хотела. Чтобы справиться с разрывающей болью, девочка нагнулась вперед, спрятала лицо в посиневшие ладони и издала сдавленный стон. Лоб ожгло снегом. Плечи тряслись. Она привычно приготовилась переждать приступ истерики и подавить его, как уже было ни раз, как часто случалось в приюте. Но тогда она была совсем одна, тогда, забившись в какой-нибудь угол, она просто ждала, пока всё не закончится, и у неё не было наблюдателей, как сейчас.

Девочка почти ожидала, что друзья поднимут её на смех, отвергнут её: кому нужен постоянно грустящий, унылый друг? Но внезапно её что-то окутало слева, и стало тепло.

Она поняла, что её обнимают, открыла глаза и увидела соломенные волосы Стёпы прямо у своего лица. Он неловко похлопывал её по спине большими медвежьими ладонями.

– Тише, все будет хорошо, – шептал он безостановочно. – Всё хорошо, слышишь?

Вслед за Стёпой с другой стороны её обнял Артём, потом к ним двоим приник Костя. Майя схватилась за переплетение их рук своими мокрыми, синюшными ладонями и постаралась впитать это утешение, которое они хотели ей дать. Она несколько раз рвано вздохнула, потом затихла и вдруг почувствовала, как то огромное, неподъемное, слишком большое для неё одной, то, что сидело в груди, прорывается, наконец, наружу. Это было похоже на исполинскую волну, сметающую крепкую плотину, разносящую её в мелкие щепки.

Девочка горько расплакалась, резко, безудержно, навзрыд. Ощущение собственных слёз на щеках было таким забытым, что Майя как будто познавала его снова. Они текли и текли, сплошным потоком. Они были заперты где-то глубоко, и теперь вылились все до капли. Мальчики ни на миг не отпускали её, пока не поутихла дрожь, пока не перестали словно в припадке трястись плечи и руки.

Майя прерывисто вздохнула и замерла, чувствуя себя в теплоте и безопасности. Боль не ушла, она сделалась чуть меньше, такой, чтобы человеческое сердце могло её вместить.

Они просидели так еще некоторое время, пока объятие не распалось. Перед глазами медленно сфокусировался Антон. Он сидел прямо перед ней на снегу, где отпечатались следы её ладоней. Голубые глаза были огромными, испуганными и виноватыми.

– Прости, – сказал он сконфуженно, – я ничего не знал об этом.

– Никто не знал, – ответила Майя, – я никому не рассказывала, кроме вас. Точнее, конечно, все знали, что я – сирота, но… как именно это случилось, я рассказала только вам.

– Что произошло потом? – спросил Костя.

Майя шмыгнула носом, обнаружив, что он напрочь забит.

– Меня увели из разрушенного здания, отправили в больницу. Было много встреч с милицией.

– Тебя допрашивали? – удивился Костя.

– Да, несколько раз спрашивали подробно, что произошло, когда велось расследование. Потом я попала в специальное учреждение для детей.

– Ты была в детдоме? – тихо спросил Стёпа.

– В приюте, прожила там полгода, пока не нашлись родственники моего отца. Я не знала о том, что они существуют, мама ничего не рассказывала об отце и его семье. Он бросил нас, когда только узнал, что я появлюсь на свет.

Артём сжал её плечо и прислонился к нему щекой. На другом плече все еще лежала теплая ладонь Стёпы.

Воцарилась тишина. Мальчишки молчали, представляя кошмары её жизни. Сама Майя чувствовала себя так, будто её перевернули вверх ногами и вытрясли всю душу вместе со всеми чувствами. Слёзы все еще текли по инерции, но она не ощущала ничего, ей не хотелось двигаться и думать.

– Тебе нужно домой, – неуверенно сказал Артём после паузы.

– Да, – согласился Стёпа. – Мы тебя проводим.

Девочка немного помолчала, потом неуверенно поднялась на ноги. Артём сделал такое движение, будто хотел её поддержать, но не решился. Мальчики тоже встали.

– Нет, покажите мне лучше Красную Крепость. Не могу быть одна.

Мальчишки безмолвно согласились. Пока они по очереди взбирались по веревочной лестнице, Майя, попавшая в Крепость первой, ждала внутри. Артём, прежде чем лезть, обернулся.

Антон виновато мялся внизу, явно раздираемый сомнениями.

– Ты идешь?

Через минуту пунцовое лицо Антона показалось в дверях. Ребята подвинулись, чтобы он мог сесть вместе с ними на дощатый пол Красной Крепости.

Глава восьмая. Беличий мост

«…От эльфийских земель до королевского тракта, путникам нужно было перейти длинный и опасный подвесной мост. Мост этот назывался Беличьим и вел он через бездонную пропасть Мертвой Впадины…»

Майя с сомнением поглядела на слово «мертвой», зачеркнула его и переправила на «Черной».

«… Черной Впадины. Король Велариан смело вёл друзей опасным путем. Черная бездна зловеще темнела под ногами. Силармонт засветил посох, и тусклый свет озарил скользкие, отвесные стены…»

– Эй, мама зовёт к столу, кончай свою писанину.

Майя обернулась. В дверях её комнаты стояла Саша. На голове у неё помещались десятка два бигуди, каждый из которых был завязан белым лоскутком. Она запахнула махровый потертый халат темно-оранжевого цвета и с недовольным видом прислонилась к косяку.

– Ты слышишь, что я тебе говорю?

– Я слышу, – нейтрально ответила Майя, дописала предложение и отложила листы. Она положила их в ящик стола поверх тетради, встала, потянулась и, обойдя сестру, двинулась на кухню. Саша проводила её мрачным взглядом, но Майя не придала значения: привыкла.

– Ты поможешь мне подготовиться к диктанту? – спросил у неё Руслан, когда с запеченной курицей и гречкой было покончено, и Валя разлила всем ароматный чай. – У меня завтра диктант, и мне надо, чтобы кто-то проверил слова.

– А ты их выучил? – спросила Майя.

– Угу.

– И правила?

– И правила, – кивнул Руслан. – Мне нужно потренироваться.

– Хорошо, сейчас допью чай и приду к тебе в комнату.

Дядя Андрей бросил удовлетворенный взгляд на жену поверх газеты, она ответила короткой улыбкой. Майя сделала вид, что не заметила. Она давно знала, что дядя и тетя были счастливы от того, что она смогла поладить с большинством их детей.

– Спасибо, тетя, можно встать из-за стола?

– Конечно, милая.

Майя отнесла в раковину свою тарелку и направилась в мальчиковую комнату.

В комнате царил священный бардак. Валя давным-давно бросила попытки научить сына вешать одежду в шкаф, а не бросать где попало. Действительно, одежда Руслана была повсюду и создавалось впечатление, что её в три раза больше, чем было на самом деле. Раскидана она была везде: на кровати, стульях, на шкафу, на полу, даже на книжных полках обитал какой-нибудь носок. Можно было даже проследить тропы, от кровати к столу и от стола к двери, по которым мальчик передвигался по комнате. Однако постель была застелена, а на столе, где лежали краски, кисти, плотная бумага и прочие предметы для рисования, был полнейший порядок. Даже маниакальный. К примеру, Руслан любил, чтобы краски были расставлены в коробках по цветам, от светлого к темному, а кисти в стаканчике всегда смотрели пушистыми хвостиками в окно.

Руслан с недавнего времени жил с Витей, чью кроватку переставили к нему в комнату. Он не возражал, Майя, спавшая очень чутко, слышала даже, как по ночам он напевал брату, чтобы малыш, растревоженный младенческими снами, вновь уснул.

– Давай учебник.

Валя принесла свежеумытого после ужина Витю, который, увидев Майю, расцвел беззубой улыбкой и категорически запротестовал против того, чтобы его укладывали спать.

– Ничего, я с ним посижу немного.

Майя взяла братишку на руки.

Руслан сунул ей книгу, сел за стол, приготовился писать. Майя одной рукой держала Витю, который слюнявил край её домашней кофты, а другой водила пальцем по странице учебника русского языка за пятый класс. После пробного диктанта она проверила тетрадь и сказала:

– У тебя две ошибки, ищи.

Руслан со вздохом стал просматривать слова. Майя улеглась на пол, посадила рядом Витю и принялась собирать с ним цветастую пирамидку.

В который раз девочка задалась вопросом, правда ли её мама не знала про семью отца? Или просто предпочла забыть о них из-за обиды? За месяц, что Майя провела в доме тети и дяди, она действительно начала к ним привязываться. Она могла открыто сказать, что любит Руслана и Арину, маленького Витю, что уважает Андрея и с большой теплотой относится к Вале. Они были хорошими людьми.

Взрослые все делили поровну между своими детьми и ею, никак не выделяли её и никогда не делали акцент на том, что она им не родная. Раз в неделю Андрей раздавал детям карманные деньги – совсем немного, хватало на пару булочек в столовой, но Майя получала ровно столько же, сколько и все остальные. Арина торжественно складывала свои монетки в копилку, а Витя пока вообще не понимал, что это такое, и поэтому получал какую-нибудь безделушку вместо денег.

Когда Майя попросила дядю свозить её в город, в книжный магазин, чтобы купить подарок Артёму, дядя только уточнил, действительно ли это так для неё важно – ехать именно сейчас. Майя ответила, что да, и он без колебаний сел за руль, несмотря на то, что был ужасно уставшим после работы.

Так почему же мама лишила её общения с этой семьёй? Возможно, она смогла бы даже подружиться с Сашей, если бы они общались в другой обстановке.

– Нашел, – ликующий возглас Руслана прорезал уютную тишину полутемной комнаты. – И исправил.

Майя взглянула.

– Да, молодец, верно. Понял, почему ошибся?

Руслан кивнул, потом решительно закрыл учебник.

– Порисуем?

Майя вручила ему Витю.

– Вот, порисуй с братом. У меня еще дела. – Витя с интересом потянулся к баночкам с краской, стоящим у Руслана на столе.

– Но… Ты обещала еще вчера со мной порисовать. Майя!

Девочка улыбнулась.

– Ну нет, щенячьими глазами меня не проймешь. Я тебе обещаю, мы обязательно проведем время вместе позже.

– Завтра?

– Может быть.

Витя уже с воинственным кличем тянулся к баночке с красной гуашью.

– Ладно, – смирился Руслан и тут же воскликнул, – Витя! Это нельзя есть!

Майя, улыбаясь, вышла и направилась в свою комнату. Она заметила, что дверь приоткрыта, сначала не придала этому значения, но потом поняла, что, пока она занималась с Русланом, в её комнате кто-то побывал.

И она точно знала, кто именно, потому что едва уловимый аромат Сашиных духов, которыми она уливалась в ванной с утра, висел в воздухе, словно огромный красный транспарант: «Я шпионила за тобой!».