Анатолий Ялов "Незнаменитый форт"

коса уложена и губы сохраняют тайну.

Потом рассказы их – откуда род пошёл.

Что быль, а что прикрасы – то неважно.

Значение имею только я, да где-то подо мной планета.

Я так хочу! Хочу любить и помнить. Я так решил!

Так властен я над временем, что вижу,

как пробивалась травка на моей могиле,

как приходили внуков внуки и шептались:

«Он кто?». Кто мы? И не зная – знали.

Апрель 2010

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

Фонарь неясным намёком кленовый лист освещает,

тень его зыбкой угрозой на спящую стену бросает.

Задержанное уныньем дыханье

вновь наполняет складки заждавшейся одежды.

Как внезапно болезнь ушла, до смешного нежданно.

Как подарок на день рожденья – надежда!

Поверить посметь – цвет листа кленового

утром не напугает.

Краски ожившие – как ступеньки пологие –

путь крутой подпирают.

Ноябрь 2010

ПРЕДСКАЗАНИЕ

мимолётная грусть забытого на скамейке букета,

пристанище одинокой пчелы.

Ливнем цветущий луг застигнут.

Февраль 2012

СТРАШИЛКА

I

Строитель Вавилонской башни –

вспотевший труженик семейной пашни,

вкусивший хлеб, взрастивший истины зерно,

из года в год идя за плугом, мозолями своими укрывая детский сон,

своим же плугом был сражён.

И поделом.

мечтатель праздный,

наказанный за то,

что видеть не желал опасность

сердечной слепоты. И взрастил ненастье.

II

Ты даже не был анонимом,

запрятанным в лихом углу всемирной паутины –

я думал, ты был другом мне,

и ошибался, в дорогу отправляясь налегке.

Прощай, попутчик мой и давешний приятель,

мне не представить было, что Харон – предатель.

Пробито лодки днище,

наотмашь хлещут воды Стикса.

Уж никогда к обители теней я не пристану,

теченьем никуда не уносимый,

здесь и останусь.

И в нигде пребуду.

III

Давно не в окруженьи опереточных злодеев.

Никто не соревнуется с «молчанием ягнят».

без меры на любовь надеясь,

и заклинанья насыпая невпопад,

способен перепутать свет и снег.

а в чёрной-чёрной комнате меня не поджидает

мой чёрный, очень чёрный человек!

и в чёрной-чёрной комнате никто не поджидает.

29 февраля 2012

ОДНАЖДЫ В АПРЕЛЕ

«От жажды умираю над ручьём…»

Ф.Вийон

осипшие грачи сидят на чемоданах,

сосулек строй – как пасть контуженой акулы,

и солнца яркий луч растерзан гранями стакана,

и, ночи не дождавшись, привидение вздохнуло

продрогшей клавишей семейного рояля.

И скрипом захмелевшего трамвая,

день истончился.

И, впервые,

мне школьный друг во сне явился,

в десятилетья завернувшись, как в сенаторскую тогу,

облокотившись о картонную луну,

в сандалиях на босу ногу,

гитары трогая струну.

И, как когда-то, улыбался.

Он прощался.

Или я?

сон мой, распластанная простыня…

Уже знакомы очертанья спальни.

я возвращался, едва сбежавший с наковальни,

где тлен и суета играют в догонялки –

нить и игла отрекшейся от слов гадалки.

Чей сон я потревожу? И когда?

За рельсой – рельса: перетекание эпох, как всхлип колёс на стыке.

От них отворотившись, я не боюсь себя увидеть нищим

(отшельник, сумраком, как смокингом прикрытый).