Никита Андреевич Меньков "Лучьян Смолоз. Том III. На заслуженном отдыхе"

Лучьян Смолоз. Том III. На заслуженном отдыхе
Никита Андреевич Меньков

Роман посвящён жизни учёного, политика, путешественника Лучьяна Смолоза, прославившегося многими хорошими делами. Несмотря на известность и величие, он всегда оставался простым, скромным и добродушным человеком.Для широкого круга читателей.

Лучьян Смолоз

Том III. На заслуженном отдыхе

Никита Андреевич Меньков

© Никита Андреевич Меньков, 2024

ISBN 978-5-0060-7039-4 (т. 3)

ISBN 978-5-0060-7034-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КНИГА СЕМНАДЦАТАЯ. НА ОСТРОВЕ ХОРТИЦА

ГЛАВА ПЕРВАЯ. НА НОВОМ МЕСТЕ

На середине пути двигатель корабля стал барахлить, и Лучьян, обеспокоенный, взял курс на пояс астероидов и подлетел к Церере – карликовой, малонаселённой планете, где всё же можно было починить судно. Он посадил корабль в единственном её космопорте.

Пока механики чинили двигатель, наши путники находились в кабинете главного диспетчера. Их приняли по высшему разряду, накормили обедом и напоили чаем. Лучьяна хорошо знали здесь, как и в любом уголке Солнечной системы.

Диспетчер получил информацию о том, что мимо пояса астероидов движется почтовый корабль с Земли в сторону Юпитера. Связался с ним, узнал, что это доставка письма Лесмьяна Смолоза брату, и сообщил, что Лучьян находится на Церере. Вскоре судно прибыло ненадолго на Цереру, и Лучьян получил письмо.

Лесмьян, узнав о свержении брата с поста Президента и его травле, возмутился не только действиями врагов Лучьяна, но и его бездействием. «Ты что, не мог разобраться с этими чиновниками? – писал он. – С тобой была полиция, армия, народы Солнечной системы! А чиновники – это всего лишь горстка людей!..» Он упрекал брата в трусости и нерешительности. Прочитав письмо, Лучьян только вздохнул: его брат не был в той ситуации и не подвергал ежедневно опасности себя и близких, ему легко рассуждать… С письмом ознакомились Виникуляр и Галлус, и Лучьян сказал им:

– Лесмьян ошибается, по прибытии на Землю я всё ему объясню…

– Почему ты должен перед ним объясняться? – возразил Виникуляр. – Дядя Лесмьян – тяжёлый человек, нам лучше не видеться и не общаться с ним. Полетим, как и собирались, на Землю, но не к нему.

– Как же не к нему? – встревожился Лучьян. – Мне жалко его, он маленького сына потерял. Три года прошло, но для родительского горя нет срока…

– Твой брат сведёт тебя в могилу своим занудством, – ответил Виникуляр. – Хоть сейчас поживи тихо и спокойно… Дальше корабль поведу я сам.

***

Виникуляр посадил корабль тёмной ночью на острове Хортице, в балке, заросшей кустарником. Они с Лучьяном и Галлусом частично закопали корабль в землю, нарубили веток и забросали его ими.

Ночлег путники нашли в маленькой деревушке на острове, у одинокого рыбака Тихона. Там их приняли за крестьян, скрывавшихся от польских панов. Тихон удивился, увидев молодую женщину (Радмилу) – уже несколько десятков лет это была территория Запорожской Сечи, где жили одни мужчины.

– Что же нам теперь делать? – задумался Лучьян, узнав об этом. – Куда идти?

– Никуда, – ответил Тихон. – Поставим вам здесь хату – и живите. Никто вашу дивчину не тронет. А если вдруг казаки запротестуют – отправим её к моей матери в Суботов.

В последующие дни Лучьян, Виникуляр и Галлус с помощью мужиков из деревни срубили избу и несколько построек, поставили забор. Ворота сделали из вековых деревьев, над ними, как крышу, закрепили толстую доску. Окна прорубили большие, вставили слюдяные стёкла. Двускатную крышу устлали тонкими досками. Ступеньки для крыльца вытесали из брёвен. Мужчины сложили печь и уступили её Радмиле, а сами расположились на лавках. Лучьян сколотил столики, приделал к стенам полочки, обменял у людей некоторые свои вещи на инструменты, кухонную утварь, лучину и тканый половик. Изба получилась светлой и просторной: сени и основное помещение. В красном углу находилась божница с иконами. А рядом – маленький закуток – кухонька. Там поставили и треног для воды. Во дворе был сарай, амбар, погреб с отдельным домиком, баня, колодец-журавель, пригон и сарай для скота и сосновая колода для его кормёжки. Лучьян хотел завести корову, ухаживать за ней и пить вкусное молоко. Вместе с сыном и внуком он распахал огород.

Работы здесь было очень много. Виникуляр и Галлус быстро выучили русский и украинский языки. Они сильно тосковали по прежней жизни на Сатурне и Юпитере, со всеми удобствами, электричеством, где они могли пользоваться телефонами и планшетами.

– Нет, здесь лучше, – говорил им Лучьян. – Здесь настоящая жизнь. Мы хорошо работаем вместе, общаемся вживую, а не по компьютерам и телефонам… А какая природа, какой воздух!..

Когда выдавался свободный часок, он шёл гулять. Хортица вытянулась с северо-запада на юго-восток, разделив Днепр на два рукава. На левом рукаве река сильно обмелела и образовалась коса, по которой люди стали ходить на другой берег. На севере и северо-западе острова берега были высокие, скалистые, а на юго-востоке – пологие. Здесь расположились и степи, и луга, и густые леса. Лучьян гулял в тени клёнов, дубов, вязов, тополей, наслаждался ароматом полевых цветов – ирисов, васильков, ромашек, подкармливал уток отваренной крупой, наблюдал за чайками, цаплями, совами, за лосями, лисами, зайцами и другими животными. Однажды он увидел широкий, могучий, ветвистый дуб, которому было уже три с половиной века. Запорожцы собирались возле него на совет и молились перед походом на неприятеля. Лучьян тоже стал бывать здесь – юпитериане, вычислив его местонахождение по кораблю, начали доставлять ему пенсию из Каллир-Кадена, уже переведённую в здешние деньги – через каждые двадцать дней по ночам на Хортицу прилетал маленький почтовый корабль, и старик встречался с почтальоном возле дуба и получал пенсию. Её хватало, чтобы прокормить семейство, и оставалось больше половины суммы, но мужчины всё равно стали выращивать овощи, купили телят. Лучьян помогал нуждавшимся деньгами, одеждой, вещами и едой.

***

Тихон возил Лучьяна и его семейство к себе на родину – на хутор Суботов, там они познакомились с его пожилой матерью Олесей. Её покойный муж был купцом, она воспитывала пятерых детей и вела хозяйство. Теперь её сыновья и дочери разъехались, но время от времени навещали мать.

В Суботове жил со своей семьёй двоюродный дядя Тихона – сотник Богдан Хмельницкий. Он родился в 1595 году в дворянско-шляхетской семье, имевшей герб «Абданк». Обучался в иезуитском коллегиуме во Львове. Его отец Михаил служил у королевского гетмана Жолкевского, потом у его зятя Яна Даниловича. И ему дали во владение этот хутор. В 1620 году в Цецорской битве с турками в Молдавии он погиб, а сын был взят в плен. Через два года мать выкупила Богдана. Он служил в Чигиринском полку сотником, потом войсковым писарем, затем вновь его сделали сотником. Имел большую семью: жену, трёх сыновей и четырёх дочерей. Его мать жила в Беларуси со вторым мужем и сыном.

Виникуляр крепко подружился с Богданом и во время визитов в Суботов подолгу гостил у него. Они были одного возраста, с твёрдым и властным характером, оба любили музыку и интересовались оружием, и даже внешне походили друг на друга – оба плотного телосложения, черноглазые, с усами, но Виникуляр был рыжим, а Богдан – шатеном. Иногда заходил к Хмельницкому в гости и Лучьян. Хозяин много рассказывал им о засилии польской шляхты на Украине и о казачестве.

Два века назад по Кревской унии Польша и Литва объединились, польская шляхта стала пользоваться украинскими землями, поляки принесли сюда свой духовный мир, потеснив украинскую культуру, православную веру, обычаи, традиции, язык. Люблинская уния семьдесят лет назад создала Речь Посполитую и узаконила политику притеснения украинского народа. Польские магнаты захватили Холмщину, Галичину, Подолье, Волынь, Брацлавщину, Киевщину, Левобережье и другие земли. Они создали здесь латифундии, к которым прикрепили крупные города, десятки небольших городков и сотни сёл. Эти магнаты занимали высшие должности в государственной администрации и имели неограниченную власть в своих землях. Вместе с ними на Украину прибыла мелкая польская шляхта, надеясь тоже поживиться здесь. Сюда пришли и евреи, которые были барскими агентами и факторами, брали в аренду разные заведения. Латинское духовенство основало свои епископства в нескольких украинских городах. Против колонизации выступали украинские аристократические роды, пытавшиеся сберечь родную культуру, веру, образование; они создавали образовательные учреждения в своих поселениях. Большую роль в развитии украинского просвещения и культуры сыграл киевский митрополит восстановленной православной церкви Пётр Могила.

Шляхта всё больше закабаляла крестьян налогами и барщиной. Местные жители стали уходить на восток, в низовья Днепра. Там и сформировалось казачество. Почти век назад за Днепровскими порогами появился его военный центр – Запорожская Сечь. Шляхтичи сделали крестьян бесправными, считали рабочим скотом, быдлом. И те вместе с обедневшими горожанами убегали к казакам.

В конце XVI века начались активные выступления крестьян против гнёта поляков. В 1591 – 1593 годах проходило восстание под руководством К. Косинского, в 1594 – 1596 годах – восстание под началом С. Наливайко и Г. Лободы, в 1630 – 1638 годах случилось несколько восстаний – под предводительством Т. Федоровича, И. Сулимы, П. Павлюка, Д. Гуни и Я. Острянина. Но все они были подавлены.

В дальнейшем Лучьян хорошо ознакомился с бытом и традициями казаков. Они исповедовали православие. Носили жупаны, широкие рубахи, шаровары и сапоги. Жили в избах, называвшихся куренями. У каждого была лошадь, копьё, ружьё, пистоль и сабля. Лучьян видел в Сечи и пушки. Заметил, что головы у всех побриты, только чубы болтаются на макушке и огромные усы украшают лицо. Они рассказывали старику о походах в Крым, в Турцию. Этих свободолюбивых людей не страшила смерть, о неё воины спокойно говорили: «Сегодня пан, а завтра пропал…» Лучьяна познакомили и с кошевым атаманом, и с войсковыми судьёй, писарем и есаулами, и с куренными.

***

Радмила родила сына на хуторе Суботове, в доме бабы Олеси, и хозяйка приняла у неё роды. Мальчика по святцам назвали Стёпой. Там же, на хуторе, его и крестили; крёстным стал Богдан Хмельницкий, а крёстной – баба Олеся. Старушка очень хотела, чтобы мама с малышом жили у неё, и они остались с ней. Лучьян и Виникуляр жили на Хортице, Галлус большую часть времени проводил с ними, но вместе с Тихоном почти каждую неделю ездил в Суботов, и Лучьян передавал с ними молоко, урожай с огорода и другие подарки для Радмилы, Стёпы, бабы Олеси, Богдана и его семьи и других жителей хутора.

Стёпа был похож на мать и внешностью – такой же темноволосый и темноглазый, – и спокойным характером. Первый год жизни он провёл в зыбке – плетёной люльке, подвешенной к потолку. Научившись ходить, малыш много передвигался по избе, в одной короткой рубашонке, играя с разными вещами, которые попадутся под руку. Мать и баба Олеся по очереди приглядывали за ним. Всё холодное время года Стёпа находился в избе, так как не было хорошей зимней одежды, а в тёплое выходил погулять, тоже под присмотром. Радмила кормила его грудью, в полгода баба Олеся стала давать ему молочную гречневую кашу, а в год он попробовал похлёбку. В три года мальчик ел то же, что и взрослые, спал на полатях и был вполне самостоятельным. Любил играть в мяч или «лошадку», скача на палке. И мечтал, когда вырастет, стать казаком, воином Запорожской Сечи.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ТРАГЕДИЯ

Лучьян переживал за брата и решил написать ему письмо, спросить о его здоровье, душевном состоянии. Он рассказал в послании, как на него покушались на Сатурне и на Юпитере, как бежал с семьёй на Землю и Виникуляр посадил корабль на Хортице, где они и живут теперь. Признался, что очень устал от должности Президента и мечтал отдохнуть, просил прощения за то, что всё так получилось.

Прошло несколько месяцев после отправки письма брату, а от него всё не было ответа, и Лучьян уже совсем отчаялся, но в один прекрасный день письмо всё-таки пришло. Лесмьян сообщал, что умерла мать его сына Саввочки, женщина, с которой он прожил в мире и согласии почти двадцать лет, хоть и не был официально женат на ней. Он вспоминал о том, как воспитывал маленького сына и вместе с ним – царских детей:

«…Саввочку я по-отечески, по-доброму называл малюткой, а он обижался: мол, не малютка я. Когда подавали обед, я по обыкновению брал ложку и кормил его. И сказал ему однажды: «Как же ты не малютка, когда сам не держишь ложку». Он взял её у меня и с тех пор ел сам.

Мы часто гуляли по Москве, и я следил за тем, чтобы он не угодил под какую-нибудь повозку или не упал в канаву – сын был подвижной, резвый. Один раз убежал от меня, и я кликал-кликал его, спрашивал людей, не видели ли малыша, а потом этот проказник сам вышел – прятался от меня за деревом, забавлялся…

Бывало, и царская семья выходила на прогулку. Михаил и Евдокия радовались, глядя, как резвятся детишки. Зимой мы катались с горки, лепили снежную бабу, играли в снежки. Детки так отделывали друг друга, что сами становились похожими на снеговиков. Все потом счищали снег друг с друга.

По вечерам, перед сном, я показывал детям кукольные представления. Кукол изготавливал сам из материи – то были разные сказочные персонажи: люди, звери, птицы, рыбы. Детишкам очень полюбились истории об Иване-Царевиче и Емеле, который лежал на печи. И я показывал им сказки, говоря голосами разных людей, рыча как волк и заливаясь соловьём, и много ещё кого изображал, а самого меня не было видно за загородкой. Детки приходили в восторг, им казалось, что всё это происходит само собой…

У Михаила было десять детей, Алексей – третий из них, наследник престола. Он рос здоровым ребёнком, спокойным, ласковым. Я обучал его грамоте по азбуке и счёту, читал мальчику Псалтирь, и он занимался с большим интересом. Другие учителя преподавали ему географию, историю России, рассказывали о династии Романовых.

Алёше полюбилась Священная история, и каждый вечер перед сном он просил меня рассказать что-нибудь о русских правителях. Я много уже пережил и повидал на своём веку и поэтому говорить мог бесконечно. Но всё равно не мог так интересно рассказывать, как ты, ведь ты в России жил больше, чем я, и повествование ведёшь превосходно – с добротой в голосе, имитируя интонации и голоса героев.

Когда он повзрослел, я стал пересказывать ему роман-эпопею, которую писал двадцать с лишним лет; это произведение из двадцати четырёх томов посвящено династии Рюриковичей. Чтобы создать его, я вспомнил много событий, очевидцем или участником которых был сам, прочёл немало документов, книг, летописей. В романе приводится много твоих воспоминаний, высказываний…»

Вместе с письмом Лесмьян прислал картинку, на которой были изображены три мальчика в нарядных кафтанах: впереди – царевич Алексей, темноглазый, с густой шапкой каштановых волос, за ним – русоволосый Миша Долгоруков, сын стольника, а позади – Савва со светлыми-светлыми волосами.

Лучьян, поняв, как брат нуждается в нём, тут же написал ему новое письмо. Он рассказал о Хортице, о своём хозяйстве, о казаках, живших по соседству. Не скрыл своих опасений по поводу грядущей войны: украинцы, притеснённые и побитые польской шляхтой, вот-вот обрушат на неё свой праведный гнев…

Второе письмо от Лесмьяна пришло уже быстрее. Он рассказывал о набегах татар на южнорусские земли, о борьбе русских и турок за Азов и о строительстве новых городов на южных рубежах для защиты населения.

Однажды жарким летним днём, пася коров на лугу, Лучьян встретил нескольких казаков и узнал от них, что умер русский царь Михаил Фёдорович. Престол отошёл к его сыну Алексею, воспитаннику Лесмьяна…

***

Ранней весной, когда ещё не начались работы на огороде, Лучьян решил навестить своего брата. Он собрал вещи в дорогу и стал ждать возвращения Виникуляра и Галлуса, которые уехали в Суботов, чтобы они помогли ему откопать и привести в готовность корабль. Но их не было уже больше двух недель. Словно в воду канули… У старика сжималось сердце в тяжёлом предчувствии.

И вот как-то утром во дворе раздался топот копыт. Лучьян вышел встретить сына и внука, они слезли с лошадей, оба были измученные, белые как мел, только глаза покраснели.

– Наших Радмилы и Стёпы… больше нет, – тихо сказал Виникуляр.

– Их убили! – воскликнул Галлус. – Мерзавцы…

Он заплакал и обнял деда. У Лучьяна всё поплыло перед глазами, ноги подкосились, и он упал. Очнулся в своей постели; сын и внук хлопотали возле него.

Он узнал, что на Суботов в отсутствие Богдана Хмельницкого напал его враг Чаплинский, чигиринский подстароста, с зятем Ясинским, и забрал всё его имущество, скот и хлебные запасы. Слуги Чаплинского забили до смерти его десятилетнего сына Остапа, который пытался помешать им, и выкрали служанку Елену. Потом Ясинский разграбил двор бабы Олеси, пытался надругаться над Радмилой, но она отчаянно сопротивлялась, баба Олеся и пятилетний Стёпа пытались защитить её – и всех троих убили. После этого разбойники скрылись. Приехавшие вскоре на хутор Богдан, Тихон, Виникуляр и Галлус были потрясены случившимся. Они оплакали и похоронили погибших. Вскоре умерла и больная жена Богдана Анна, не выдержав потери сына.

– Как же земля носит таких негодяев… – вздохнул Виникуляр. – Нападать на беззащитных, грабить, убивать… Это выродки, а не люди.

– Они лишили меня семьи, – говорил Галлус, и слёзы катились по его лицу. – Моё сердце теперь окаменело. Я не успокоюсь, пока не уничтожу это чудовище – Ясинского. Я его из-под земли достану! Он умрёт страшной смертью…

Лучьян весь вечер плакал и убивался по погибшим, и сын с внуком не отходили от него…

На следующий день Галлус ушёл куда-то, потом вернулся и сказал отцу:

– Мы с Тихоном наведаемся домой к Ясинскому, пройдёмся по его усадьбе огнём и мечом. Отомстим за наших родных и накажем эту сволочь.

– Будь осторожен, сынок, как бы тебя самого не убили, – предупредил его Виникуляр. – Храни тебя Господь…

Галлус посмотрел на дедушку: тот спал, и лицо его выражало страдание – наверное, снилось что-то плохое…

– Пусть спит, – шёпотом сказал Виникуляр. – Он всю ночь проплакал, утром ему совсем плохо было. Я сделал ему отвар из валерианы, напоил. Ему нужно набраться сил…

Глубокой ночью Галлус и Тихон подъехали к усадьбе Ясинского возле деревни Красноселья. Спешившись за полверсты от неё в роще и привязав коней к деревьям, двинулись к имению пана. Затаившись в кустах возле плетня, стали высматривать, есть ли кто во дворе. Один сторож стоял у ворот, другой ходил по двору. В окнах огромного терема горел свет, слышались пьяные голоса – видно, Ясинский гулял со своими друзьями-панами. Галлус, пробравшись к плетню, постучал по нему ладонью, и один из сторожей двинулся в его сторону, с опаской вглядываясь в темноту. Медленно и осторожно приблизился и остановился шагах в двадцати от мужчин. Галлус поскрёб по плетню пальцами и, когда сторож подошёл ещё ближе, сразил его ударом кистеня. Второй тоже бросился в их сторону, но Тихон метко поразил его копьём. Однако тот громко вскрикнул, и это услышали в доме.

На крыльцо выбежали испуганные, взволнованные паны и слуги Ясинского, тревожно переговариваясь. Галлус и Тихон зашли во двор, открыли по ним огонь из ружей, и те один за другим повалились на землю. Паны были пьяны, слуги растерялись, и никто не смог защититься или спрятаться. Но потом стали стрелять из окна дома. Засвистели пули, Галлус почувствовал сильное жжение в руке, его рукав пропитался кровью. Тихону попали в голову, и он повалился на землю. Галлус, укрывшись в кустах, стал ждать. Огонь затих, и через некоторое время из приоткрытой двери терема выглянул Ясинский, исчез, его долго не было, потом он вновь появился, и Галлус застрелил своего врага.

Он прождал около часа – никто больше не появлялся, всюду была тишина. И двинулся к дому, зашёл внутрь, оглядел комнаты. В зале на столе стояла посуда с остатками еды, недопитые кубки, сильно пахло спиртным. Галлус собрался уйти, но под лавкой послышался шорох, и он нагнулся и вытащил оттуда молодую женщину в шёлковом платье.

– Ты кто? – спросил он.

– Не убивайте… – испуганно прошептала она. – Я жена пана Ясинского…

– Жена Ясинского? Этот мерзавец убил мою жену и сына, я отправил его к дьяволу. И тебя тоже сейчас отправлю к нему…

– Нет, нет, не убивайте! Ради Бога Милосердного, сжальтесь!

Трясясь от страха, она встала на колени и припала к его ногам. Он постоял немного в раздумье, потом брезгливо отбросил её от себя. Подошёл к столу, вылил из бутылей водку, опрокинул свечи, и комнату осветило яркое пламя. Галлус вышел из дома, женщина выбежала за ним.

Во дворе он ударил огнивом о камень, высек огонь и стал поджигать всё вокруг. Огромное пламя охватило имение убитого Ясинского. Галлус взвалил на плечи тело Тихона и вышел со двора. Женщина, спасаясь от пожара, двинулась за ним. Они дошли до коней, и Галлус положил тело друга на одного из них.