Серж Винтеркей "Ревизор: возвращение в СССР 15"

– Может сработать, – задумчиво проговорил Левин. – Он уже будет считать, что всё подписал, можно сказать, уже устроился. Все же везде согласовано… А тут раз, и ещё один маленький шажок надо сделать и без него никак. А он жене уже разболтал, что все проверки прошёл и устраиваться поехал… Да, скорее всего, и каким-то друзьям уже не удержался, похвастался. Да. Может сработать. Так, ещё раз. Он долго ждал, волновался, для него это очень важно, – моделировал ситуацию психолог. – Дома ждёт жена, тоже волнуется. Он всё подписывает и считает, что уже устроился на работу в Верховный Совет, уже ликует в душе. И вдруг надо сделать последний шаг, пусть неожиданный, но неизбежный. А иначе придётся вернуться домой ни с чем, и все планы и мечты коту под хвост… Представит, как жена расстроится, а ведь она беременна… Как стыдно будет друзьям смотреть в глаза, перед которыми хвастался такой работой. Как они шутить над ним потом будут по этому поводу, если уйдёт из отдела кадров Верховного Совета несолоно хлебавши. Какой бы он ни был умный, но молодой же совсем пацан, жизни не знает. Да. Сработает.

– Отлично. Так и сделаем, – обрадовался Румянцев.

* * *

Галия была уже дома. Открыл при ней обе коробки, плитка синяя. Больная, – вспомнил я рассказ председателя профкома НИИ и рассмеялся.

– Короче, дорогая, там этой плитки море. Варить не переварить.

– Ура! – захлопала жена в ладошки.

– Что делаем, всю забираем? С запасом на всю оставшуюся жизнь?

– Давай, – охотно согласилась жена.

– Тогда придётся отвести приличный угол в комнате под неё, пока свой гараж не построим.

– Наплевать, – заявила она.

– И у нас грибок в квартире заведётся, если мы столько плитки у себя на кухне сварим…

– А мы у бабушек будем варить, сразу в бочке на костре, – начала фонтанировать идеями жена, так ей нравилась эта плитка.

Это я ещё не сказал, что, возможно, там и другие цвета есть.

Вечером к нам заглянул Брагин, попросил у нас стол и табуретки на праздник. Договорились, что перетащим все к нему сразу, чтобы завтра не возиться.

– А кто тебе будет готовить на такую толпу народа? – поинтересовался я.

– Отец предложил заказать всю еду в ресторане. Сами всё привезут с посудой, с вилками-ложками. У него все знакомые так делают.

– Хорошие знакомые у твоего бати, – заметил я, стараясь скрыть сарказм.

– Он ещё один стол завтра привезёт, два стула и табуретки. Сказал мне потом оставит, забирать не будет, – взволнованно поделился Костян, не заметив моего сарказма.

– Ну и чего ты тогда переживаешь? – не понял я. – Два стола вместе составим. И стульев с табуретками на всех хватит с нашими. На письменном поставим, что не влезет на составленные столы. Будем подъедать на основном, и туда переставлять блюда.

– Да я не из-за этого… квартира такая… Штор нет, мебели нет… Завтра парни наши приедут, девчонки Женькины… Женька сама. Она вряд ли увидеть такую квартиру готова.

– На то оно и новоселье, – ответил я. – Вот, если ты пригласишь нас на десять лет совместной жизни со своей Женькой, а у вас всё так же и останется, тогда да, можно и нужно переживать. Вопросы обязательно будут!

Мы перетащили с ним стол, разобрав его предварительно, потому что он в лифт не помещается в собранном виде. А тащить его по лестнице на девятый этаж совсем не хотелось. Потом он ещё раз заходил за табуретками.

– У меня завтра дела с утра, – предупредил я, передавая ему табуретки, – не знаю, когда освобожусь. Мы с женой можем слегка опоздать.

Брагин ушел, Галия буквально через несколько минут вернулась от соседки. Как в анекдоте вышло – я на пару минут к соседке, помешивай суп каждые полчаса! Уходила, говорила, что на минуточку, а задержалась там почти на два часа. Ну да, соседка у нас хлебосольная… Как сын еще не растолстел…

И тут я вспомнил, что так и не успел посвятить Галию в изменившуюся ситуацию с Брагиным. Хорошо, что вспомнил, а то все, что она знала, так это что он с Наташкой из Подольска встречается. Даже радовалась за них – мол, так удачно друг друга нашли! Забыл бы ей сказать, завтра бы неудобно получилось, когда бы Галия увидела, что он рядом с какой-то Женькой оттирается. Еще бы спросила его при ней, куда Наташка подевалась, обидевшись за такие дела… Нет, так-то она у меня девушка тактичная, но к чему провоцировать конфликтную ситуацию, держа ее в неведении?

Рассказал ей про изменения в личной жизни Брагина. Достаточно откровенно.

– Жалко! – вздохнула Галия. – Наташа мне понравилась, какая-то она живая. И говорить с ней было интересно. Я уже надеялась, что она вскоре нашей соседкой станет. Ну ладно, поглядим завтра на эту Женьку. Может, с ней тоже удастся отношения нормальные наладить… Но надо же как все у них, как в книжках про девятнадцатый век – отцы сказали надо, и парень с девушкой тут же берут под козырек и готовятся идти в ЗАГС…

– А тебя, если бы Загит привел сына своего друга какого-нибудь, когда мы с тобой только начали встречаться, удалось бы вот так сходу поженить? – спросил я ее с усмешкой.

– И вроде умный, а ведь дурак! – фыркнула жена.

Вечером перед сном перечитал тезисы доклада, что буду делать завтра в Кремле. Стремно… Ведь наверняка найдется какой-нибудь замшелый идеолог, которого зло возьмет, что это не он до такой идеи додумался. Надо быть готовым к провокационным вопросам… Ну да ладно, где наша не пропадала!

Глава 2

Утро началось немного нервно. Выступление в Кремле обязывало. Я много чего в прошлой жизни повидал, это верно, но вот в Кремле ни разу не выступал. Да и Галия психовала по этому поводу, эмоционально заражая меня… Она ещё с вечера достала мой свадебный костюм и туфли. Когда она принялась завязывать на мне галстук, спорить не стал, сегодня надо. Не люблю я их и избегаю по возможности, но не тот случай… Красный, в коричневую полоску, в этом времени он считался хитом, а у меня вызывал только умиление. Узенький, синтетический. Помнил я, как в будущем такие галстуки в шкафах у стариков на выброс висели… Но где я сейчас найду крутой галстук из двадцать первого века? И более того, даже если пошив заказать по своему эскизу из шелка, он не будет считаться сейчас нормальной альтернативой этой узенькой синтетической полоске… Могут и за стилягу принять, что мне точно не надо…

Доклад у меня был давно готов. За пару шоколадок Галия отпечатала его в трёх экземплярах в секретариате Горного. Дома оставил, на всякий случай, самый слепой экземпляр для себя, мало ли пригодится, второй экземпляр Сатчану обещал для его райкомовской комиссии. А первый экземпляр взял на выступление, его придётся оставить, чтобы они его размножили.

Приехал раньше назначенного срока, позвонил Коннову, как договорились. Он велел мне, пока он будет за мной спускаться, оформить пропуск, там всё заказано.

Так и сделал, и когда в бюро пропусков мне просунули в окошко мой паспорт и только что оформленный пропуск, я услышал рядом довольное хмыканье. Обернувшись, увидел полноватого низенького мужчину, почти на голову ниже меня, лысеющего, но прикрывающего лысину длинной чёлкой. Мне сверху это было прекрасно видно.

– Примерно так я вас себе и представлял, – заявил он. – Ну, пойдём.

Привел меня в свой кабинет. Не очень большой. Массивный шкаф с книгами (БСЭ, мемуары различных советских политических деятелей, приметил и ту же книжку Жукова, что имелась и у меня самого), стол буквой «Т» – можно проводить совещания для четырех человек, пять одинаковых стульев, бюст Ленина на столе, портрет Брежнева на стене. Строгие желтые обои, на мой взгляд, пора бы было и обновить. На мой взгляд, кабинет не такого и важного чиновника…

– Давайте доклад, Павел Тарасович, – сказал он. – До заседания еще полчаса, если что не стоит говорить, я сразу и вычеркну. Чтобы не создавать нам всем проблем.

Извлек папку с докладом из портфеля, а веревочку на ней он уже сам развязал, и открыл. Начал листать страницы. Управился всего за минуты три. Быстро читает. Остро заточенный простой карандаш держал в руках, но ни разу им не воспользовался. Лицо было неподвижным, за исключением бровей – они то немного поднимались, то опять опускались на свое место.

Захлопнув папку, протянул ее мне.

– Очень добротная структура… с цитатами не переборщили, четыре Маркса, Энгельса и Ленина, и две Леонида Ильича. С этой точки зрения никто не сможет придраться. И главное, что все к месту. Толковый доклад, помогал кто делать?

– Да нет, сам написал, – улыбнулся я.

Начал меня расспрашивать про жизнь. Как учусь, все ли устраивает в МГУ, как провожу лекции по линии «Знания», как реагируют трудящиеся, бывают ли провокации во время лекций на заводах и фабриках… Непонятно причем, то ли хотел меня получше узнать, то ли продемонстрировать, что многое обо мне знает… Или, вообще, рассчитывал от юного и неопытного студента компромата накопать на МГУ, общество «Знание» или какое-то предприятие, что я посещал?

Но я не был ни юным, ни неопытным, и никаких проблем, которых на самом деле видел множество, не поднимал. Очень хорошо охарактеризовал учебу, просто прекрасно – тех, с кем работаю по линии «Знания», как Константина Сергевича, так и своих коллег по МГУ, с которыми мы пока что только книги делили, и не рассказал ни про одну из тех проблемных ситуаций во время лекций, что у меня были.

А то знаю я, во что могут вылиться честные ответы в Кремле. Расскажу сейчас, что не устраивает в учебе в МГУ – этот деятель запросто использует эту информацию, чтобы наехать на университет. Свои какие-то цели преследуя, или просто прижимая, чтобы свое место знали. Вызовут ректора в Кремль, устроят ему головомойку, он вернется, вызовет своих подчиненных и потребует кровь из носа разузнать, кто такое мог про МГУ в Кремле наговорить. И уже скоро у него на столе будет лежать папочка с моим личным делом… Нетрудно догадаться, какая у меня после этого учеба в МГУ начнется сладкая… Только и буду на пересдачи зачетов и экзаменов бегать, пока не добегаюсь окончательно… Устные зачеты и экзамены вещь непростая. Как там было в анекдоте, когда надо было завалить кандидата на работу: Скажите, когда была такая-то битва… Верно! А кто в ней участвовал?… Молодец, тоже верно. Ну а теперь перечислите, пожалуйста, всех погибших!

То же самое и по «Знанию»… Прилетит им, начнут выяснять, кто же мог такие интимные детали знать про их деятельность… Ах, некого Павла Ивлева недавно проверяли на предмет работы в Верховном Совете… Ну так больше его на порог не пускать!

Ну и по предприятиям, что посещал в рамках этих лекций… Стоит что сказать по одному из тех случаев, что свидетельствуют о плохой идеологической работе в коллективе, как прилетит и директору, и министру, что курирует это предприятие. Вплоть до кадровых перестановок… Так, скажут выжившие чиновники, после того как пыль на поле битвы рассеется, и с чего это все началось? Были ли какие проверки, какие чужаки на данном предприятии? Ах, лектор по линии «Знания» приезжал! То есть, мы им заплатили, чтобы за наши же деньги нам жизнь попортили? Так скажите им, что ни одного больше лектора от них не примем, пока этот Павел Ивлев у них в лекторах числится.

Ну и еще один вариант. Мой собеседник явно прекрасно знает, что я устраиваюсь на работу в Верховный Совет. Эти расспросы вполне могут быть вариантом проверки. На личностную зрелость. Если начну на тех, с кем раньше работал, или про место, в котором учусь, компромат сливать, то ясно же, что буду то же самое делать, если меня взять на работу в Верховный Совет. Только там последствия таких сливов значительно пагубнее… Нет, не нужен нам такой незрелый сотрудник!

Так что я улыбался и говорил только хорошее. Послушать меня, нет в мире университета лучше МГУ, общество «Знание» работает, что швейцарские золотые часы, а идеологическая работа на предприятиях опережает самые смелые ожидания Политбюро. А мой собеседник в ответ на это улыбался еще больше моего. Словно не только мне, но и бюстику Ленина и портрету генсека тоже… И глаза довольно блестели. Тоже, видимо, рад жить в стране, где все так хорошо отлажено…

А затем он сказал:

– Время! Выдвигаемся!

Привел меня в небольшой зал. Примерно на сорок посадочных мест, из которых занято было максимум тридцать. Никого моложе пятидесяти, на мой взгляд, там не было. И все с интересом на меня посматривают, кроме парочки, увлекшихся жарким спором.

Зал был такой… кремлевский! Все сиденья из красного бархата… не силен я в тканях, но что-то похожее на бархат. Много массивных деревянных лакированных конструкций, на возвышении еще три человека сидят за столом, рядом с ними стоит коричневая кафедра для выступлений. А за ней – большой стяг СССР.

Меня тут же пригласили за кафедру. Никого из сидевших в зале не узнал. Как-то рассчитывал, что здесь будет Межуев, но его не было. Ну да, в принципе, он не по этой части рассчитывает. Ладно, и сам справлюсь, без поддержки.

Сделал спокойно доклад, уложившись в указанную норму по времени. В зале помолчали. Потом сбылись мои ожидания о провокациях. Один из мужиков с переднего ряда, похожий на толстого откормленного суслика, задал вопрос:

– А скажите, молодой человек, не напоминает ли ваша инициатива с Бессмертным полком крестные ходы, которые до революции проводились по церковным праздникам? Тоже шли массы людей, и в руках держали изображения. Только не своих родственников, а иконы святых… Не подрыв ли это партийной линии на борьбу с тлетворным влиянием религии на массы?

– Ну, в силу моего возраста я никак не мог ни видеть такие крестные ходы, ни принимать в них участие, – пожал я плечами. – Думаю, как и большинство населения нашей страны. Так что для них такое мероприятие однозначно не напоминание о религии. А … – я сделал небольшую паузу и возвысил голос. – Память об отцах и дедах наших, что жизни своей не пожалели, сражаясь с коричневой чумой! Мы не имеем права забывать об этом подвиге, обо всех тяготах, что пережили те, кто жизни свои положил за родину. А вот если не будет хватать таких вот нацеленных на развитие патриотизма мероприятий, то не исключаю, что кто-то из наших сограждан потянется не только к религии, но и заинтересуется антисоветской пропагандой, которую денно и нощно распространяют враги-империалисты. А нам это, товарищи, думаю, что все со мной согласятся, совсем ни к чему!

Сусликообразный деятель аж дернулся, когда услышал последние фразы. Очень ему не понравилась моя речь. Зато большинство других начали довольно переглядываться. И ни одного вопроса мне больше не задали.

Вышли из зала мы вдвоём с Конновым.

– Молодец, очень уверенно выступил, – одобрительно покивал он головой. – Доклад оставь…

Протянул ему снова упакованный в папку доклад, он прижал ее локтем к себе. Довольно кивнув, сказал:

– Пойдём, я тебя выведу.

Он вёл меня коридорами с ковровыми дорожками мимо кабинетов с красивыми табличками, на которых золотыми буквами были указаны имена и фамилии, иногда, очень даже знакомые.

– Сейчас твой доклад, небось, обсуждают, – хитро улыбаясь, посмотрел он на меня.

– А что его обсуждать, – спокойно ответил я, – Там ничего нового. Об основных моментах ещё год назад газеты писали.

Такое ощущение создалось, что он меня специально провёл по этажам, то ли чтобы впечатлить посильнее, то ли на реакцию мою посмотреть. Ну не может быть выход из здания такой замысловатый, ни один пожнадзор такого не допустит.

Все же Николай Сергеевич довёл меня почти до вахты, попрощался, как только появилась возможность установить визуальный контакт с дежурным милиционером на входе, а сам остался стоять у лестницы и наблюдал, как я покидаю здание. Не знаю, о чём он думал, но, когда я неожиданно для него оглянулся, прокручивая турникет, его постоянно улыбающееся во время нашей встречи лицо было необычайно серьёзно. Тоже мне, клоун, простачка из себя строит.

Вышел к метро и поехал сразу домой. Времени полно. И часа в Кремле не пробыл. Готовился, готовился… Ну, и ладно. Сегодня суббота, у Брагина новоселье, отдыхаем.

Галия уже в красивом тёмно-синем платье суетливо собиралась, а мне и переодеваться не пришлось, решили, что так и пойду, только галстук сниму. Пока она заканчивала марафет, решил позвонить отцу насчёт плитки. Рассказал ему про историю покупки бракованной плитки для Ялтинского интуриста и что его идея с трактирными стаканами сработала.

– Плитка стабилизировалась за тридцать шесть часов, – рассказывал я отцу. – Не стал в НИИ об этом рассказывать, они разрешили мне остатки вывезти, а там её море.

– Да что ты думаешь, они сами до этого не допетрили? – спустил меня с небес на землю батя. – Просто, говорить тебе не стали. Мало тебя знают, чтобы так откровенничать. Себе стабилизировали, сколько надо было. Ты говоришь, её там море?

– Осталось море. А был океан, – задумчиво ответил я. Ну да, я гуманитарий… откуда мне знать технические тонкости…

– Ну, вот.

Если так подумать, то есть в словах отца резон. Какой смысл сотрудникам НИИ мучиться, стабилизировать огромную партию кустарным методом? Никто же, наверняка, не предлагал им промышленное оборудование для этих целей приобрести. Ну, получили бы они за этот подвиг грамоту… А так отписались – мол, никак не смогли, полный брак, не спасти эту плитку… А потом, когда документально все оформили, все, кто хотел, себе накипятили бесплатной импортной плитки в автоклавах, сколько надо. А потом специально сделали так, чтобы пацаны могли проникнуть внутрь и забрать сколько-то. Спросят если, а где некондиция? Простой ответ: – детвора повытаскала! За это может пострадать только сторож, а не плитковарители… Да на деле и сторожа не тронут, некондицию же дети перебили… И все счастливы.

– Пожалуй, ты прав, – согласился я. – Но, пока они не передумали, давай, вывезем остатки. Там много, мне одному столько не надо. Ещё Петра позову на помощь, рано или поздно, они с Инной получат же квартиру. И надо подумать, где автоклав купить или напрокат взять. Потому, что вываривать дома, очень плохая затея, плесенью вся квартира зарастёт.

– Ну, давай, – оживился отец. – Когда ты хочешь?

– В будни надо, когда там председатель профкома на работе.

– Ну, договаривайся, если что, я сразу подъеду. Тормознем грузовик за пару бутылок, погрузим, развезем. И, кстати, насчёт автоклава. У Инны спроси, в больнице, может, спишут один?

– Ага, прекрасная идея. Тогда, до следующей недели, – попрощался я.

Батя молодец! Очень конструктивно мыслит. Если удастся с Инны автоклав стрясти для нашего общего плиточного дела, то это будет просто великолепно. Хоть какой-то вклад сделает сестричка в обмен на возможность бесплатно импортной плиткой разжиться на будущий ремонт…

* * *

Николай Сергеевич, взглянув на часы, набрал номер. Межуев в это время точно должен вернуться. Так оно и оказалось.

– Владимир Лазоревич? Да, да, Коннов тебя беспокоит… Устроил я проверку боем твоему бойцу, как ты просил… Мои впечатления? Понимаю теперь, что ты в нем нашел… Борзой… и умный. Выступает как умелый революционный оратор, за словом в карман не лезет. Не будет делать глупостей, далеко пойдет. Боец, в самом деле. Как он сегодня Пылаева отшил, ты бы слышал… Тот со своей обычной глупостью полез, решил его прощупать. Прощупал, на свою голову. Пацан его отбрил так, что разговоров теперь на неделю будет… Что, зря нажил себе врага? Склочный? Нет, не склочный. Такого врага, как Пылаев, любой умный человек, просто общаясь с ним, немедленно наживет. Да и никто его теперь всерьез не воспринимает. Тесть-то его от дел отошел месяц назад, нет нужды его глупости больше терпеть… не будет у нас скоро больше никакого Пылаева… Поедет он поднимать поголовье оленей в солнечную Якутию. Уж больно всех замучил за предыдущие годы…

* * *

Собрались мы с женой немного раньше двух, но решили уже не ждать, а сразу идти. Вдруг, Костяну с его новой девушкой помощь какая нужна. Галия готова была и к готовке подключиться, но я-то знал, что это не понадобится.

Думали с женой, что первыми гостями будем, но, оказалось, что Витя с Машей там чуть ли не с самого утра.

– Мы старшие по танцам! – восторженно заявила Маша после первых радостных объятий с Галиёй.

Витя заморочился, привёз целую музыкальную систему. Костян с восхищением наблюдал, как Витя выставляет колонки в комнате, подключает. Ребята приехали со своими пластинками, так что танцы у нас будут зашибись.

Брагин-старший тоже был уже здесь.

– Лев Борисович, добрый день, – поздоровался я и представил ему жену.

Знакомясь с Галиёй, он приметил её интересное положение, был сама любезность и, вообще, поглядывал на нас всех с явным удовлетворением. Похоже, мы ему понравились, и Витя с Машей, и мы с Галиёй. Посчитал, что мы достойная компания его сыну. Посмотрим на него, когда остальная наша братва приедет.

Наши парни и девушки появились с разницей буквально в минуту.

– А мы за вами от метро шли! – басил Булатов. – Ещё гадали, наши девчонки, не наши.

Судя по улыбающимся лицам, все были приятно удивлены, и девушки, и наши парни.

Но Евгения меня убила. Пришла и села. Ни встать рядом со своим Костей, типа, будущим мужем. Ни изобразить из себя хозяйку. Нет, конечно, внешне девочка хорошенькая, природа не обидела, всё при ней, но смотрел на неё… ведет себя предельно инфантильно. Костян ведомый, и эта такая же. Что за семья у них получится? Обоим надо пинков давать, чтобы шевелились. Кто этим будет заниматься? Но, ладно, жираф, в смысле папа, большой, ему видней.

Столы уже были сдвинуты и застелены скатертью. Выставлены были бутылки, кувшины с напитком, тарелки, приборы, рюмки, стаканы, салфетки – всё путём. Значит, повар из ресторана уже здесь. На чём же он бедный работает? Если столы все уже здесь?