Лисовин нашел полицейского, который знал Третьяка до его назначения на должность в Локте. Это был некий господин Авдеев, который при большевиках был осужден по уголовной статье на пять лет. И Третьяк имел отношение к его тюремному сроку.
Он просмотрел наспех заполненное личное дело Авдеева.
– Но этот человек бывший уголовник, – сказал он в управлении кадров.
– И что с того? – спросил его пожилой полицейский. – У нас этого добра навалом.
– А вас не смущает что уголовник, а не просто мелкий аферист, служит в полиции?
– Авдеев рядовой охранного взвода, господин Лисовин. Он не начальник полиции. Хотя и начальник у нас птица странная. Бывший следователь из прокуратуры РСФСР. Бывший член ВКП (б). Вот так вот.
– Я хорошо знаю кто такой господин Третьяк. Меня сейчас интересует вот этот Авдеев.
– Господин Лисовин, у меня работы выше крыши! Зашиваюсь! Мне некогда разбираться с их данными. Немцы требует порядка в личных делах. Я пытаюсь его навести. А грамотных помощников нет. Дали двух молодых пареньков. Но они и писать грамотно не умеют. Всё на моей шее.
– Здесь сказано, что Авдеев был арестован в свое время, следователем Третьяком.
– Насчёт ареста не знаю, но снимал тогда с него допрос именно следователь прокуратуры Иван Петрович Третьяк. И он сам этот подтвердил.
– Вы рассказали Третьяку про Авдеева?
– Рассказал. Думал он посмеётся. Но господин Третьяк даже не улыбнулся.
– А что в этом смешного? – спросил Лисовин.
– Превратности судьбы, господин Лисовин. У вас все? Мне нужно работать.
– Я могу взять это дело?
– Дело Авдеева? Берите. Но мне нужно записать это в книгу. «Дело рядового взвода охраны Авдеева взято следователем Лисовиным для изучения». И ваша подпись. Вот здесь.
Лисовин расписался.
– Отлично. Можете его взять.
Когда Лисовин вышел из кабинета, пожилой обратился к молодым сотрудникам:
– Видали? Начал копать.
– А чего копать, дядя Фома? Авдеев этот не нашенский.
– Да не в Авдееве дело. Чего под него копать-то? Копает Лисовин под начальника полиции.
– Как?
– А вот так. Не появись Третьяк в наших краях, быть бы на этой должности Лисовину.
– Третьяк в чести у немцев. Чего ему какой-то Лисовин.
– А ты погоди. Еще посмотрим чья возьмет, – усмехнулся пожилой…
***
Авдеев ныне служил во взводе охраны, и вызвать его было довольно просто. Лисовин и повод придумал, дабы Третьяк чего не заподозрил.
– Вы господин Авдеев, как я слышал, знали ранее господина Третьяка?
– А как мне его не знать, когда он в свое время посадил меня за решетку. Хотя по делу проходил не я один, а еще много людей.
– И вас посадили в тюрьму?
– Да, господин следователь.
– А по какому делу?
– Я был в составе группы людей, которые известны как «Золотая банда».
Лисовин слышал про это дело.
– Вы из Золотой банды?
– Был среди них. Много мы тогда взяли. Но не свезло.
– Вы искали ценности князя Голицына? Знаменитая малахитовая шкатулка! Я прав?
– У нас много чего было помимо шкатулки. Но и голицынские цацки были.
– Шкатулку нашли? – спросил Лисовин. – Это точно?
– Я сам не видал. Врать не стану. Но наши говорили, что она была.
Лисовин знал – после того, как банду взяли – шкатулки не нашли.
– Но, когда банду вашу брали, при них шкатулки не было.
– Не я был главным. Среди наших слух был, что шкатулку нашли. Наш главный по кличке Корень с Линем и Французом нашли. Но Корень решил себе все добро «скрысить». Это Линь сказал. Не желает, мол, Корень с нами добром делиться. С Корня спросить братва хотела, но вязли нас.
– А что Третьяк?
– Он с меня первый допрос снимал тогда. И интересовала его именно малахитовая шкатулка Голицына. Обещал мне много чего, если я про шкатулку ему расскажу.
– И вы не «раскололись» на следствии?
– Я рассказал все что знал, но главное мне не было известно. Как и большинству «золотых». Всё знал только Корень.
–Уголовник Степан Иванович Назаров по кличке Корень.
– Я не знаю его имени. Для всех он был Корень и все.
– И он ничего не сказал?
– Я же сказал, что слух пошлел, что добро голицынское Корень для себя припрятал. Так братва болтала. Мы тогда собрались и решили спросить с него. Но попали в мусорскую засаду.
– Я спросил не о том, Авдеев. Корень на следствии что-то показал?
– Нет. Корень крепкий мужик. Мусоров люто ненавидел. Погиб в тюрьме.
– И что с кладом?
– Так кто знает? Если и нашел его Корень, то с него теперь не спросить. Но спрятан он где-то в ваших краях, господин следователь.
– Вашу банду взяли тогда в Суземках?
– Около них. Но большего не скажу. Не знаю. Вишь как бывает, начальник, мы ныне с тобой в одной команде. А командует нам бывший прокурорский следак.
– Вы мне не говорите «ты», Авдеев. Не забывайте о субординации.
– Извините, господин следователь.
– А как Третьяк относится к вам теперь? – спросил Лисовин.
– Никак.
– Что это значит? Он вас не узнал?
– Наверное, он не знает кто я такой.
– Как же так?
– Он начальник уголовной полиции. А я кто такой? Состою во взводе охраны. Я рядовой. Да и он не советский прокурор более. Мы в одной лодке.
– Но вы ведь пытались что-то узнать про него? Я не могу поверить что вас это не интересует, Авдеев.
– Да ничего я не знаю. Слухи одни.
– Какие слухи? – заинтересовался Лисовин.
– Баба у Третьяка здесь. Наши парни говорили. Большевик, а как пристроился при немцах? И почёт, и уважение. Да и все остальное.
– Женщина? Вы сказали, что у Третьяка есть женщина?
– В Локте живет. Молодая. Лет 18 ей.
– Кто такая знаете?
– Зовут девку Маша Селезнева.
– Здешняя?
– У матери своей проживает. Стало быть здешняя.
– И это только любовная интрижка?
– Чего?
–Третьяку около 30 лет. Девушке 18. И они встречаются по обоюдному согласию?
– Видно, что девка с ним по доброй воле.
– Вы их видели вместе?
– И не один раз. Локоть городок маленький. Здесь утаить что-то сложно.
– Состоит в любовной связи с Марией Селезнёвой. Это все что о нем говорят?
Лисовин отложил карандаш. Записывать любовную историю никакой охоты у него не было. Но Авдеев продолжил:
– Нет не все. Коли все просто, то зачем вы меня на беседу вызвали, господин хороший? Мутный он человек, этот Третьяк.
– Но пока из ваших слов вытекает только одно – у него любовная интрижка. И интрижка с девушкой, которая пошла к нему по собственной воле.
– Любовная история, говорите? И всё бы хорошо, господин следователь. У нас у всех бабы есть в Локте. Кто к какой вдове ходит, кто девку нашел себе. Мужик без бабы…
– Избавьте меня от подробностей интимной жизни солдат охранного взвода, Авдеев. Это законом не возбраняется.
– Но есть одна заковыка, господин следователь.
– Какая?
– Девка то эта совсем не Селезнева.
– Что это значит? Вы можете говорить яснее, Авдеев?
– Я и говорю. Но вы же сами все время меня прерываете.
– Хорошо. Я вас внимательно слушаю. Вы сказали только, что Мария Селезнева, не Мария Селезнева. Я все понял верно?
– Точно так. У мамаши её отродясь дочек не было. А тут явилась. Кто такая? Дочка к ней приехала. Откель дочка? Родила в молодости и у приемных родителей оставила.
Лисовин снова взял карандаш. Хотя пока ничего из слов Авдеева не понял.
– Подождите, Авдеев. Я пока ничего не понял. Вы сказали, что Мария Селезнева – это девушка, которая скрывается под чужим именем?
– Это и сказал.
– Но вы ведь не из Локтя родом?
– Дак во взводе охраны больше половины местные. Они-то знают. Вот и сказал мне Пашка Ерохин, наш каптенармус, что де девка-то не нашенская. Вроде не было дочек у тетки, что мамкой её назвалась.
